Глава 11
В тот вечер Карл стоял перед собственным домом и ждал, когда на кухне погаснет свет, так как в настоящий момент он не желал ни видеть перед собой сочувствующую монашью морду Мортена, ни нарваться на гештальт-терапевтические маневры Мики. Он просто хотел подняться к себе, завалиться в кровать и зализывать свои раны; и делать это он собирался до тех пор, пока окончательно не покроется плесенью.
Мона отфутболила его, и Карл не понимал ее шага. Он не понимал почему, и почему именно сейчас, и тем более не понимал, почему не предпринял попыток очаровать ее, прежде чем она разбила все его надежды парой фраз. Он вообще не понимал ни черта, и такого паршивого состояния, по его ощущениям, у него, видимо, не было никогда. По крайней мере, из-за отношений с женщиной. Женщины были такими странными и банально непредсказуемыми… Насколько мягкими и теплыми они представлялись, настолько резкими и колючими могли оказаться внутри. Когда он осознал это?
Мёрк втащился по лестнице на второй этаж – показатель на шкале настроений опустился до таких минусов, какие возможно обнаружить лишь в какой-нибудь адской космической дыре, – прямо в одежде бросился на кровать и принялся представлять и осмыслять последствия. Обычно, когда вокруг его шеи стягивался подобный гордиев узел, он брал телефон и консультировался с Моной, но что ему было делать в данной ситуации? Какого черта ему предпринять?
Ресторан «Кафе Богема» не был выбором Карла, однако, очутившись наконец в этом эксклюзивном ресторане и бросив взгляд из окна на Эспланаду, он понял, что это было, вероятно, не худшее место для признания в любви. Долгое время он ждал этой возможности, но лишь когда пару дней назад на одной из улочек позади «Магазана» отыскал русского художника, создающего ювелирные украшения, достойные богов, он понял, что время пришло.
Карл взял кольцо с собой, полный заоблачных ожиданий, и пальцы сами собой сжали шелковый мешочек в кармане, когда она посмотрела прямо ему в глаза.
– Карл, я хотела бы поговорить с тобой сегодня, потому что мы вместе уже достаточно долго, и пора нам задать самим себе вопрос – кем мы являемся друг для друга.
Карл улыбнулся про себя. Как все отлично складывается… Лучшей прелюдии к его плану и не пожелаешь.
Он обхватил шелковый мешочек, чтобы выложить его на стол ровно в тот момент, когда она произнесет фразу о том, что пора обозначить жесткие рамки в их отношениях. Совместная жизнь, поход в мэрию, или что там ей еще взбредет в голову сказать – он был готов на все. Конечно, домочадцы наверняка заартачатся, но ведь все можно спокойно уладить. До тех пор, пока Харди обеспечивает домашнее хозяйство фиксированным доходом, окупающим помощь Мортена, да и Мика помогает, дом под номером 73 на Магнолиеванген не будет менять собственника.
– Чего мы хотим друг от друга, Карл? Ты размышлял над этим? – вопрошала она.
Он улыбнулся.
– Размышлял. Я…
В эту секунду у нее во взгляде промелькнула такая мягкость, что Мёрк растрогался и замолчал. Он испытал непреодолимое желание нежно взять ее лицо в свои ладони. Ощутить эту персиковую кожу. Поцеловать ее мягкие губы. Но тут Карл заметил, насколько резко и решительно она выдохнула. Этот рефлекс обычно свидетельствовал о готовности окончательного решения, полученного путем длительных раздумий. Мона сделала этот выдох. Ну ладно. Великие моменты следует приближать со всей тонкостью.
– Карл, ты мне очень нравишься, – сказала она. – Ты замечательный мужчина, но куда нас все это приведет? Я столько думала об этом… Что изменится, если мы вдруг станем еще ближе? Если мы будем вместе жить и бок о бок просыпаться каждое утро?
Она взяла его за руку и сжала сильнее, чем он ожидал. Ей явно непросто было сделать этот шаг; возможно, она предпочла бы передать инициативу ему. Но Карл лишь улыбался. Пусть она сама ответит на свой вопрос, и тогда он вытащит заветный мешочек.
Ответ последовал незамедлительно, без какого бы то ни было рвения и пыла.
– Боюсь, что, скорее всего, особо ничего не изменится. Мне кажется, мы исчерпаем все общие темы. И прекрасный секс, который случается у нас время от времени, очень быстро станет более редким, разве нет? Карл, в последнее время ты как-то отстранился от наших отношений, да и от самого себя, и, возможно, не так уж неплохо, что все это происходит именно сейчас. Ты забываешь о наших договоренностях, твои мысли часто находятся в каком-то другом месте, когда мы проводим время в обществе моей дочки и моего внука. Ты больше не видишь во мне то, что видел прежде, и не смотришь в глаза ситуации, в которой оказался сам. Вопреки нашему договору, ты бросил терапию. Мне не хватает развития, Карл, причем уже давно. Да-да, уже слишком давно, если хочешь знать. А потому я считаю, что нам пора прервать наши отношения.
Карл похолодел. Он очень хотел сказать что-то знаменательное и решающее, но оказался в тупике. Неужели она действительно к нему относилась таким образом? Покачав головой, он ощутил некую неясность. Мысли крутились по кругу. Слова застревали у него в горле, чего не скажешь о Моне. Она была настроена ясно и решительно. Именно за это он любил ее в иных ситуациях.
– Не понимаю, почему прошло столько времени, прежде чем мы предприняли этот разговор о будущем, ведь, в конце концов, это моя профессия, да? – продолжала она. – Но в конце концов, мы обязаны были прийти к нему, так как ни один из нас не становится моложе с течением времени, верно, Карл?
Жестом Мёрк показал ей, чтобы она на секунду остановилась. И в последующие минуты напряженно пытался объяснить, что ведь до настоящего момента все вроде шло хорошо, но что и он, естественно, размышлял на эту тему. Он мобилизовал самозащиту и обаяние, соединив их в единое целое, взвешивая каждое слово и каждую интонацию. Слишком долгие паузы могли расцениваться как равнодушие, слишком короткие – свидетельствовать о нервозном состоянии говорящего.
Боже милостивый, как он был осторожен с паузами!
В конце концов Мона, кажется, смягчилась и уступила. Призналась, что вся проблема связана с каким-то кризисом средних лет. Что ей просто было необходимо услышать все из его уст. Так что Карл даже позволил себе слегка улыбнуться в такой напряженный момент и завершил свой монолог откровением, которое непременно предполагается в любых равноправных отношениях взрослых партнеров.
– Итак, Мона, я на сто процентов готов прислушаться к любым предложениям, которые у тебя имеются.
Долю секунды он пребывал в сладком предвкушении, что сейчас все вернется на прежние рельсы. Сейчас она возьмет все свои слова обратно и сдастся, за что ее ждет вознаграждение в виде небольшого, но весьма ценного шелкового мешочка.
Она как-то неловко улыбнулась и кивнула. Но, вместо того чтобы пойти ему навстречу, когда каждый обещает другому разбиться в лепешку и направить все усилия на развитие отношений и обеспечение необходимой, как воздух, спонтанности, ухватилась за предоставленную ей возможность и обратила его слова против него же.
– Ладно, Карл, спасибо. В таком случае мое предложение заключается в том, чтобы отныне каждый из нас сосредоточился на своей собственной жизни.
Эта фраза как будто пробила его тараном. Напрочь отняв у него самосознание и чувство реальности. В этот момент ему показалось, что он не знаком с женщиной, сидевшей напротив.
И шелковый мешочек так и остался у него в кармане.
Было слишком поздно.
* * *
Затем наступило утро, и Карлу потребовалось бесконечно много времени, чтобы вновь почувствовать себя самим собой. Каким образом он вообще отыскал дорогу через город, только богам ведомо. Красные задние фонари машин и воспоминание о глазах Моны в тот момент, когда она вышвырнула его из своей жизни, – это было единственным, что он осознавал.
Мёрк разгреб груды бумаг на столе, тем самым обеспечив себе комфортное пространство, чтобы задрать ноги и возобновить неудавшийся ночной сон, которого в значительной мере требовали как тело, так и душа. Однако в то самое мгновение, когда он устроился поудобнее, перед ним в полном снаряжении предстала Роза и закричала что-то про объявление, которое показала ему накануне.
Как будто ему хотелось думать о чем-то, имеющем отношение ко вчерашнему дню…
Карл попытался вдохнуть жизнь в свои мозговые извилины – все-таки он, как-никак, находился на работе, – но мысли не желали сворачивать с орбиты, вращавшейся вокруг Моны. Испытанный шок оставил ему всего три часа беспокойного сна. Даже невероятный прогресс, продемонстрированный во вторник Харди, отступил на задний план.
– Привет, Карл. – Смуглая рука протягивала им с Розой чашечки размером не больше наперстка, от субстанции цвета коричневой глины исходила совершенно не характерная для кофе вонь.
– Я точно не знаю, – сказал Мёрк, заглядывая в чашку, когда Ассад заверил его в том, что, насколько ему известно, пока еще от цикорного кофе никто не умер и что вообще-то он оказывает чудесное действие. Карл вспомнил, что так всегда говорила его бабушка.
Цикорный кофе?! Которым потчевали невинных граждан во время Второй мировой войны… Неужто этому покушению на многовековое совершенствование лучших качеств какао-бобов удалось пережить неминуемый Рагнарёк? Какая безумная несправедливость…
– Вот именно это я и сказал. Сорняки и тараканы – единственное, что осталось, когда нам наконец удалось нажать на кнопку, – вяло изрек он.
Они посмотрели на него так, словно у него началось острое кровоизлияние в мозг, да и сам Карл почувствовал нечто подобное. По всей видимости, он просто пропустил несколько звеньев в мыслительной цепи.
Оставив свое высказывание без комментариев, Мёрк посмотрел на обгоревший нос Розы. Она выглядела почти по-человечески.
– Роза, почему для тебя так важно это объявление? У нас ведь по-прежнему на повестке дня дело Анвайлера, верно?
– Дело Анвайлера, судя по всему, уже не называется делом Анвайлера, да? Ибо, я надеюсь, мы согласны в том, что этот человек невиновен, правда? Я написала отчет для Ларса Бьёрна, в котором предыдущее расследование разносится в пух и прах. Мы с Ассадом пришли к выводу, что либо стоит серьезно побеседовать с мужчиной, от которого сбежала погибшая на судне женщина, либо же выяснить, не была ли она технически безграмотной.
– Технически безграмотной? Я не знаю такого выражения. Что это, черт возьми, такое?
– Тот, кто проявляет беспомощность во взаимодействии с любой электроникой. Человек, который не в состоянии пользоваться прибором, оборудованным более чем одной ручкой или кнопкой. Бестолковый как пробка, когда дело доходит до изучения инструкции по эксплуатации или перехода от дискового телефона к кнопочному или от корыта к современной бытовой технике. Знаком тебе такой тип?
Ассад закивал чрезвычайно оживленно. Он явно придумал собственное определение.
– Конечно! То есть вы считаете, что пожар на лодке мог являться несчастным случаем? Что все эксперты, осматривающие место происшествия, просто-напросто поверхностные идиоты, которые не проверили до дна вероятность такой возможности?
Ассад поднял вверх палец, на который Карл зачарованно уставился. Откуда только взялось такое количество растительности на пальце? Уж не от цикорного ли кофе?
– Прекрасно, Карл. Особенно удалось про «поверхностные» и «проверили до дна», раз уж мы говорим о лодке. Я имею в виду, что она ведь как раз легла на дно, да?
Карл нахмурился. Неужели двое его самых надежных и единственных помощников ночью напились лимонной воды в детском садике в Биспебьерге? Боже мой… Только бы они оставили его в покое.
– Что говорит отчет по проверке, осуществленной пожарными, о возможности несчастного случая? – обратился Мёрк к Ассаду.
– А-а… кажется, они считают, что на борту не находилось ничего, что могло бы спровоцировать настолько сильный взрыв. Ни газового баллона, ни…
Тут встряла Роза:
– У дураков все возможно. К примеру, сочетание лака для волос на столе и газовой горелки, которая стоит себе и выпускает газ, потому что хозяйка забыла ее зажечь. Масляная лампа на «голландке», ацетон или жидкость для снятия лака на полочке… И еще подумай о том, кем работает Анвайлер. Разве он не техник сцены и осветитель? А у людей этой профессии разве не имеется множество предметов и устройств, которые являются источником тепла? Возможно, он оставил там какой-нибудь прожектор, который женщина по ошибке зажгла, а затем уронила куда-нибудь на диван, где лежала пара бутылок с денатуратом… Существует столько вариантов, но мы не можем ничего знать наверняка, и, признаться, меня это абсолютно не волнует, ибо это не наше дело. Мое дело лишь позвонить в колокольчик. А поисками ответов на все эти вопросы пускай занимаются на третьем этаже.
Мёрк глубоко вздохнул. С такой фантазией Роза могла не опасаться за свое будущее, в ее лице родилась новая Агата Кристи.
– И еще, Карл, мне кажется, тебе стоит вспомнить вчерашний день. Разве не было такого, что ты отказывался браться за дело Анвайлера?
Карл выпрямился и запустил мыслительный процесс. Пора было побороть проклятое эмоциональное похмелье и напомнить этой дерзкой выскочке, на чьей двери висела респектабельная медная табличка, а на чьей вообще ничего не было.
– Да разве я отказывался? Но я прекрасно знал, как ты стремишься с ним разобраться; а сейчас я заявляю, что сегодня не собираюсь смотреть ни на какие объявления, можешь не рассчитывать. Нельзя браться за новое дело, прежде чем не закончено предыдущее, и особенно если не все аспекты нового тщательно проработаны, понятно? И еще: незавершенных дел у нас и так предостаточно.
По Ассаду пробежала парочка восторженных разрядов. Как будто морозной зимней ночью он высунул конечность из-под одеяла, а затем засунул обратно. Все во взгляде Ассада сияло нетерпеливым предвкушением Розиной реакции.
– Скажи на милость, куда нам еще одно дело? – продолжал Карл. – Ты что, забыла о тех, что по-прежнему висят у нас в коридоре на доске? Обо всех этих делах с красно-белыми нитями Ассада… Ассад, подскажи, сколько их там к этому моменту накопилось?
– Красных нитей?
– Нет, дел.
Взгляд Розы из-под густого слоя туши для ресниц впился в него.
– Шестьдесят два дела; ты думаешь, я не умею считать, Карл? Но это дело…
– Роза, послушай-ка. Допустим, расследование дела Анвайлера было произведено людьми с третьего этажа с кучей изъянов, но и наше расследование окажется халтурой, если мы откажемся связать вместе все свободные концы, обнаруженные нами в том же самом деле.
Ассад закивал с диким остервенением. По всей видимости, он опять вычленил в высказывании Карла какой-то особый синтаксический элемент.
– Мы можем предположить, что расследованию этого дела о пожаре в огромной степени помешало то, что судно полностью сгорело и затонуло. Кроме того, были жуткие погодные условия, да и течение в гавани достаточно мощное. Черт возьми, Роза. Технические специалисты, которые занимаются подобными заданиями, являются опытными экспертами.
Она недовольно посмотрела на него.
– Можешь не делать такую кислую мину, потому что я твердо знаю, это так. В конце концов, я работал полицейским в то время, когда ты еще сопли жевала. А если ты не хочешь этого признать, значит, ты соплежуйкой и осталась.
Ассад почесал свою щетину, так что вздох Розы был заглушен.
– Ну ладно, – изрек он. – Тогда давайте побеседуем с Анвайлером. Мы должны знать о состоянии лодки. Было ли оно хорошим? Кто был жертвой? Мы должны изучить профиль этой дамы.
– Вот именно. Договорились, Ассад. Кстати, можете подключить Мону Ибсен. Наверняка ей опять нечем заняться. – Мёрк улыбнулся про себя. Если она рассчитывает надолго избавиться от его общества, пусть отправляется в лыжный патруль «Сириус». – Ассад прав. Мы должны все это сделать, прежде чем завершим работу над делом, да и ты прекрасно это знаешь, Роза.
Однако та не ответила ему. Она стояла и считала про себя до десяти. Никогда нельзя было заранее понять, готов ли сдетонировать заряд, всегда бывший при ней.
Карл криво усмехнулся. Можно попробовать.
– А ты, кажется, тем временем подыскала дело поинтереснее, так ведь? – Он указал на объявление о розыске. – Может быть, твое внимание привлекла огненно-красная шевелюра? Или его усталая улыбка? Ты видишь некую глубину в этих бесцветных глазах, взывающих к твоему материнскому чувству? Ибо я не примечаю тут ничего особенного.
Кивнув, Роза приготовилась через несколько секунд бросить холодную бомбу.
– Прекрасно, Карл. Значит, у тебя, по всей видимости, не было теплых отношений с собственным отцом, в отличие от девушки, написавшей это объявление, или я ошибаюсь?
– Может, у тебя, Роза, они были?
Бровь Ассада, словно на пружине, взмыла вверх.
Вот этого, пожалуй, говорить не стоило.
И, прежде чем Мёрк осознал свою оплошность, Роза развернулась на каблуках и ушла, оставив куртку и сумку на полу и метнув «пока», пронзившее их насквозь.
– Упс, Карл, – тихо прокомментировал Ассад.
Мёрк знал, о чем думает его помощник. Лучше нарыв в каком-нибудь месте на теле, чем Роза в качестве врага. Но дьявол с ней. И с ней, и с делом Анвайлера, и с Маркусом, потому что он сбегает от них. И с Бьёрном, и с Виггой, и с Моной, и хрен знает еще с кем. Честно и откровенно, ему было наплевать с высокой башни на всех них вместе взятых, только б его оставили в покое.
Вдруг он ощутил покалывание в желудке, распространявшееся в стороны. Не то чтобы это было как-то совсем жутко, но довольно-таки некомфортно. Как будто все кровеносные сосуды верхней части туловища и конечностей синхронно сжимались и разжимались снова и собирались еще долго работать в таком режиме. Затем вдоль лопаток к подмышкам побежали мурашки, холодный и горячий пот одновременно выступил на различных участках тела, так что Карл перестал понимать, замерз он или, наоборот, ему слишком жарко.
Если б он прежде не испытывал приступов тревоги, то мог бы подумать, что сейчас случится такой приступ.
Может, так оно и было. Или снова над ним подшутила Мона?
Дрожащими пальцами он дотянулся до кофейной чашки Розы и разом вылил в себя чуть теплое дерьмо.
От случайного раскусывания незрелого лимона все лицевые мышцы свело. Вкус прогорклых бобов с какими-то резкими нотками заставил горло сжаться. На мгновение его дыхание прервалось, после чего тело ощутило облегчение.
Слегка озадаченный и сбитый с толку, Мёрк сидел, уставившись в потолок.
Последовал глубокий вдох.
Тогда Ассад нарушил молчание:
– Я сходил к Ларсу Бьёрну, как ты просил, и он ответил, что расследование по делу Анвайлера проходило под пристальным контролем. Что критика Розы абсолютно бессмысленна.
Карл откашлялся. В противном случае он не смог бы произнести ни слова.
– Неужели Бьёрн так прямо и сказал? Удивительно…
– Да, он сказал, что расследование еще не закончено и что они собираются заполучить Анвайлера. Он держит руку на пульсе, Карл.
На мгновение они уставились друг на друга, затем Ассад вытолкнул из глубин дыхательных путей раскатистый язвительный смех, похожий на внезапный пронзительный храп человека, страдающего от апноэ во сне.
– Всего лишь шутка, Карл. Он ни гроша не держит руку на пульсе.
Карл улыбнулся.
– Ни шиша, Ассад. Ни шиша не держит руку на пульсе. Но хорошо. Тогда я, пожалуй, сбегаю к Маркусу Якобсену. А ты пока, будь любезен, позвони бывшему супругу погибшей и попроси его явиться сюда как можно быстрее. Можешь даже предоставить ему выбор между патрульным автомобилем и такси.
