Послесловие

Взаимоотношения Руси и Хазарии – тема удивительно парадоксальная. С точки зрения русской традиции – и летописной, и вытекающей из нее литературной – дело выглядит так: паразитирующие на чужой крови хазары брали дань с мирных славян и всячески их угнетали, а славяне мужественно сопротивлялись, платили дань мечами в знак своего непокорства, пока не пришел князь Святослав и не победил чудовище.

Если же мы взглянем на ситуацию глазами зарубежных источников, то картина получается совсем иная.

Ибн Хордадбех, арабский автор IX века, писал, что русские купцы плавают и по Черному, и по Каспийскому морю и возят товары на верблюдах в Багдад. Первая разбойная вылазка русов на Каспий состоялась во второй половине IX века, но о ней не сохранилось точных сведений.

В 909 году, то есть в начале X века, русы на 16 судах пристали к острову Абескун в Каспийском море (к настоящему времени затонул) и разгромили бывший там торговый город. В следующем, 910 году русы сожгли город Сари в Мазендаране (иранская северная провинция на берегу Каспия), но были настигнуты в море и разбиты.

В 913–914 годах случилось следующее. По рассказу Масуди, пятидесятитысячное русское войско на кораблях вошло в Керченский пролив и отсюда запросило разрешения хазар пройти через их страну в Каспийское море. За это они обещали отдать кагану половину будущей добычи. Получив разрешение, русы по Дону поднялись до переволоки на Волгу, по ней спустились до Каспийского моря и стали опустошать прибрежные области. Успешно отразили попытки местного ополчения им противостоять, но погибли на обратном пути через Хазарию, разбитые кагановой мусульманской гвардией, которая мстила им за обиды единоверцев.

Следующий этап произошел «во дни царя Иосифа». О нем повествует так называемый Кембриджский документ – отрывок из письма неизвестного еврея X века. Выдержки:

«А Роман [злодей послал] также большие дары Xлгу, царю Русии, и подстрекнул его на его [собственную] беду. И пришел он ночью к городу Смкраю и взял его воровским способом, потому что не было там начальника, раб-Хашмоная.

И стало это известно Булшци, то есть досточтимому Песаху, и пошел он в гневе на города Романа и избил и мужчин и женщин. И он взял три города, не считая большого множества пригородов…

И оттуда он пошел войною на Хлгу и воевал… месяцев, и Бог подчинил его Песаху. И нашел он… добычу, которую тот захватил из Смкрая. И говорит он: «Роман подбил меня на это». И сказал ему Песах: «Если так, то иди на Романа и воюй с ним, как ты воевал со мной, и я отступлю от тебя. А иначе я здесь умру или [же] буду жить до тех пор, пока не отомщу за себя». И пошел тот против воли и воевал против Кустантины на море четыре месяца…» (Перевод: Коковцев П. К. «Еврейско-хазарская переписка в X в.»).

Несколькими годами позднее русы опять прошли через Хазарию в Азербайджан. И еще двадцать с лишним лет спустя поход Святослава окончательно ликвидировал преграду в виде каганата между русью и берегами Каспия, их любимыми объектами грабежа. Политически эти набеги были выгодны хазарам, поэтому они их позволяли, но на угнетаемых данников описанные этими источниками русы (кто бы они ни были с этнической стороны) явно не похожи. Хороши данники, способные собрать войско для дальнего военного похода, и хороши угнетатели, которые это войско регулярно пускают на свою территорию! И с этих-то людей хазары брали по кунице, а то и по девице?

В истории похода «Хлгу» на «Самкрай» много неясного – и в герое похода пытаются видеть совсем разных людей, и название Самкрай относят к разным пунктам (Тамань, либо Керчь, либо какой-то пригород Керчи). Но общая схема ясна: около 940 года некий Хельги, принадлежащий к правящему на Руси роду, по наущению греческого императора Романа Лакапина, напал на хазарский город Самкрай и далее имел конфликт с хазарским полководцем Песахом, вследствие чего отправился воевать уже с греками – своими недавними союзниками. Тот факт, что Песах долго с ним воевал, победил и подчинил, вызывает сомнения. Тем не менее исследователи признают возможность соглашения между ними и даже считают войну Песаха с греками в Таврии и поход Игоря на Константинополь двумя частями одной кампании.

Внешняя политика Руси здесь предстает очень непоследовательной: сначала в союзе с греками русы пошли войной на хазар, а буквально через год – в союзе с хазарами на греков. И если пишут порой, что Хлгу, дескать, был вождем какой-то иной руси, не державной, предводителем наемников, то набег на греков, ставший следствием его экспедиции, возглавил уже сам Игорь. То есть эти два похода были частями одного политического процесса.

Но эта непоследовательность перестанет удивлять, если мы предположим, что эта странная история случилась сразу после того, как Игорь пришел к власти в Киеве и еще не имел налаженных связей с основными внешнеполитическими партнерами. Здесь отразились его попытки занять достойное место на международной арене. И если они поначалу шли не гладко – а кто обещал, что будет легко? Это еще не конец истории…

Содержание семейного конфликта в романе требует особых пояснений. Предвижу, что факт развода в традиционном патриархальном обществе вызовет вопросы – в нашем сознании эти две вещи не стыкуются. Попробуем рассмотреть, что говорят об этом источники. Незачем рассуждать о том, что на всех этапах своей истории мужчины порой питали интерес к чужим женам, это и так понятно. Но насколько нерасторжимым архаичное общество считало собственно брак?

Прямое свидетельство дают исландские саги. Здесь важно понять то, что в родовом обществе брак мыслился не как таинство, а как сделка между семьями. Заключенная же однажды сделка может быть расторгнута, если изменились условия.

Наверное, самый известный случай этого рода описан в «Саге о Ньяле» (переводчик С. Д. Кацнельсон). Хрут, достойный мужчина, оказался несчастлив в браке, поскольку в силу некоторых причин, на которых мы не будем останавливаться, у них с его женой Унн была полная сексуальная несовместимость. Она пожаловалась своему отцу, умному человеку, и он дал ей следующий совет:

«Когда сборы будут кончены, подойди к своему ложу с людьми, которые поедут с тобою. Ты должна призвать их в свидетели у ложа твоего мужа и объявить себя разведенной с ним, так как это полагается объявлять на альтинге и в согласии с законом. То же самое повтори у дверей дома…»

После этого отец на Скале закона объявляет о разводе дочери с ее мужем. Унн уезжает с отцом и больше не возвращается к Хруту. Далее следует тяжба о ее приданом, но имущественный аспект вопроса нас в данном случае не интересует. Суть дела же ясна: супруги расходятся по чисто личным причинам, и общество не видит в этом ничего невозможного, лишь бы процедура была проведена «в согласии с законом». Унн в дальнейшем снова вышла замуж (Хрут был жив в то время).

В сагах есть и другие примеры такого рода, которые показывают, что традиционное языческое общество (именно Х века) допускало случаи расторжения брачной сделки, как и всякой другой: надлежало лишь уладить имущественные вопросы, после чего оба супруга могли вступить в новый брак.

Есть ли что по этой части на славянском материале?

А тут обнаруживаются преинтереснейшие сведения, хоть и неизвестные широкой публике. Существует такой памятник ранней славянской литературы, как «Шестоднев Кирилла Философа». Находился он в сборнике Московского Архива Министерства иностранных дел второй половины XV века, откуда был извлечен Алексеем Ивановичем Соболевским – российским и советским лингвистом, палеографом, историком литературы, славистом, членом Императорской академии наук. Ему принадлежат работы в области истории русского и старославянского языков, им были описаны и датированы многие восточнославянские рукописи и сделан ряд важных открытий в области истории русского языка. Таким образом, источник весьма авторитетный. «Шестоднев» был им опубликован с пояснением, что хотя личность автора неизвестна, ряд особенностей текста позволяет предполагать, что он был болгарином и жил во времена царя Симеона или Петра – то есть в X веке и что последующие переписчики внесли крайне мало измененений.

«Шестоднев» – это сборник христианских поучений, распределенных по шести дням недели. Поучения на среду касаются семейной политики. Неведомый автор включил в свою проповедь следующие положения (я не имею квалификации для научного перевода со старославянского, поэтому привожу пересказ содержания):

«Многие от злобы своей жен изгоняют и берут иных, и не рыдают, но величаются».

«Если у кого жива жена, а он ее отпускает и другую берет, то оба они совершают прелюбодеяние».

«Если у женщины жив муж, а она к другому приходит, то творит прелюбодеяние».

«Если муж свою жену отпускает, а другим отпущенную к себе принимает, то это прелюбодеяние вдвойне».

Далее автор внушает мысль о греховности такого поведения и дает наставление: «Каких жен получили в юности, с такими живите и веселитесь до старости и до скончания века».

Картина ясна: развод, после которого оба супруга вступают в новый брак, имел широкое распространение в обществе, где жил автор поучения – болгарин X века.

И с этим поучением ясно перекликается новгородская берестяная грамота номер 9 (вторая половина XII века):

«От Гостяты к Василию. Что мне дал отец и родичи дали в придачу, то за ним. А теперь, женясь на новой жене, мне он не дает ничего. Ударив по рукам (в знак новой помолвки), он меня прогнал, а другую взял в жены».

То есть некий муж при живой жене заключает новую помолвку, а прежнюю жену прогоняет, и теперь ей нужна помощь в возвращении имущества. Муж повел себя очень некрасиво, кто бы стал спорить, но тем не менее и он, и родичи новой жены считали вполне возможным заключение нового брака при живой прежней жене.

Можно предположить, что обычай разводов возник у славянской знати в тот период, когда христианство отменило многоженство, но привычка к этому «красивому старинному обычаю» осталась. Однако христианство лишь создало конфликт между новым вероучением и древними обыкновениями. Некрещеные просто брали новых жен по мере своей надобности, однако что мешает предположить, что в случае «несовместимости» в одной семье двух знатных жен одна из них могла быть удалена? А поскольку древнерусская знать могла впитать и славянские, и отчасти скандинавские представления, то у нас есть основания приписать эту практику и ей.

Во многих случаях имущественные вопросы приводили к дополнительным конфликтам, оскорбленные чувства тоже не будем сбрасывать со счетов, но сам факт развода и нового брака не являлся чем-то немыслимым. Церковный устав Ярослава Мудрого содержит несколько статей на данную тему: если муж женится на новой жене, «не роспустившись» со старою; «если пойдет жена от своего мужа за иной муж», «если муж с женой по своей воле роспустятся». И хотя церковный устав налагает наказания за такое поведение, сам факт существования статей доказывает, что подобная практика имела место. Указывались и целых пять пунктов причин, по которым мужа с женой положено развести: утаенный женой умысел на первых лиц государства либо мужа, прелюбодейство, колдовство, ночевка вне дома, хождение по игрищам без разрешения супруга, воровство и так далее.

Что касается возможности передачи жены от одного брата к другому, то здесь все неоднозначно. Одни общества считали жену брата или дяди родственницей и брак с нею запрещали как родственный. В других традициях бытовал обычай так называемого левирата: в случае смерти старшего брата его вдову брал за себя средний и так далее. Сей обычай отразился и в русских былинах, где после предполагаемой смерти Добрыни его жена Настасья полагается Алеше как младшему брату, и сам князь Владимир поддерживает этот брак. Трактуют этот обычай как остаток архаичной экзогамии, когда женщина была потенциальной женой всех мужчин определенного рода.

Из всех этих обстоятельств можно сделать предположение: если женщина, взятая в род с уплатой выкупа, считалась собственностью рода, то не исключено, что род внутри себя мог ею распоряжаться, как считал нужным. В том числе и передать от одного брата к другому, если процедуры соблюдены, имущественные дела устроены и ни у кого нет жалоб. Не думаю, будто это была общая практика, но если рассматривать случай как уникальный, а решение о передаче жены как отвечающее в первую очередь интересам рода в целом, то почему бы и нет?