Назавтра, как спустя годы скажут в популярном фильме, настал новый день. Все еще сырой, но уже не такой дождливый. Ливень поутих, но улицы покрылись лужами, а с тротуаров стекали ручейки. В такие дни решать, что надеть – все равно что планировать военную операцию. Уж можете мне поверить – и в том, и в другом у меня опыт внушительный.

К счастью, одеваться мне нравится почти так же, как раздеваться. Поэтому я провела пару приятных часов в квартире с кучей блузок, юбок, костюмов, шляп и – скажем прямо – белья. И с зеркалом. Секрет не просто в том, чтобы быть великолепной, что, если честно, мне удается без особого труда. Сложнее оставаться на уместном уровне великолепия, подходящем к случаю.

Вечеринку в честь выхода нового фильма «Старлайта» по шкале великолепия я оценила довольно высоко. А вот дорогу на вечеринку через весь Нью-Йорк – нет. Длинный стильный плащ с модным разрезом и любимая фетровая шляпа в довершение картины.

Некоторое время я репетировала свое появление на мероприятии – скидывая серый плащ и позволяя воображаемым гостям восхититься контрастом милых кружев, вызывающей сеточки и великолепного атласа. Довольно долго репетировала, сказать по правде.

Мне никогда особо не удавалось казаться беспомощной. Но бывают случаи, когда это необходимо, в том числе – когда ловишь такси в дождь. Несколько джентльменов были столь любезны, что уступили мне машину. Водитель задержал взгляд на зеркале заднего вида дольше нужного, пока спрашивал, как далеко я еду.

– До конца, – ответила я, дав ему адрес. Двусмысленность – моя слабость.

– Ваш акцент… Вы британка? – спросил он. Проницательный и дерзкий.

– Только акцент, – заверила я его. – Все остальное… многонационально.

Он понимающе кивнул, объезжая пешехода.

– Никогда там не был.

– Многое потеряли.

Наступал вечер, фары машин освещали дорогу сквозь вездесущий дождь. Я смотрела, как капли рисуют следы на грязных окнах такси. Мы двигались по городу в двоичной системе – либо ехать, либо тормозить. Ехали – быстро, тормозили – резко. Время от времени водитель сигналил – видимо, потому что светофоры не воспринимал от слова вообще.

Наконец такси остановилось на обочине так резко, будто встало на козла, только наоборот. Козел сидел за рулем, пока я вылезала из машины.

– Вас потом еще подвезти? – спросил он, похоже, всерьез.

Я отсчитала ровно столько, сколько была должна за поездку.

– О, надеюсь, не придется.

Если таксист хотел получить что-нибудь на чай, я могла дать ему только совет – тормозить на красный. Но о деньгах, что я протянула, он ничего не сказал и вскоре исчез в какофонии гудков и тормозных колодок.

На Ист-стрит была пробка, и водитель высадил меня на углу. Дождь почти перестал, но я все равно решила, что даже без чаевых заплатила таксисту больше, чем стоило. Подняв воротник и опустив края шляпы, я направилась к месту встречи.

Даже окажись дело неинтересным, я все равно ждала этой вечеринки. Она проходила в местечке «Никс», и любой скажет вам, что это место нужно видеть. Миллионеры ходят в «Никс» на завтрак, топ-модели забегают на обед, а сенаторам и боссам мафии приходится суетиться за много недель, чтобы заполучить столик на ужин.

На другом конце улицы я увидела тент. Последние капли дождя стекали по краям, скрывая прозрачным занавесом красную дорожку и швейцаров в униформе. Шикарно одетые люди ручейком тянулись под тент, изо всех сил стараясь не намокнуть и при этом сохранить достоинство.

Через дорогу от «Никс» был небольшой парк, окруженный чугунной оградой. Я увидела статую женщины и ребенка-ангелочка, которые, держась за руки, смотрели прямо на главный вход в ресторан. Секунду я наблюдала за ними, затем отвернулась. Когда я снова перевела взгляд на статую, та осталась на месте.

Наверное, так и должно быть. Но лучше перебдеть. Особенно когда дело касается статуй.

Мои каблуки выразительно цокали по тротуару, пока я шла к «Никс». На секунду я остановилась, чтобы вытащить пудреницу и проверить макияж. Помада может быть очень полезна, если правильно ее применить. Это одно из моих мощнейших орудий. Удостоверившись, что все остальные орудия на месте и в боевой готовности, я снова двинулась вперед. Прямо на дороге стоял нищий, бродяга, который выскочил на аллею прямо передо мной. Очевидно, он шел куда-то в совершенно другое место. Название которого оканчивается, к примеру, на «трущоба».

Костюм, однако, на нем был неплохой. Я хорошо разглядела вышивку «елочкой» на правом рукаве. Костюм был порван, перепачкан и размера на три больше, чем нужно, но я могла себе представить, как радовался старик, найдя такое сокровище где-нибудь на помойке.

Так хорошо разглядеть рукав мне удалось, потому что бродяга схватил меня за плащ. Я вздрогнула, подумав, куда он, возможно, целился, но сейчас в скрюченных артритных пальцах старик сжимал лишь горсть пуговиц и заклепок.

– Я знал, что ты придешь. – Голос старика был таким хриплым, что, казалось, по пути наружу где-то в районе гортани его перетерли на терке.

– Что, простите? – воскликнула я, одновременно и удивляясь, и пытаясь оттолкнуть бродягу и сбежать. Пахло от него… интересно.

Но он все еще держал меня за плащ и, хоть с виду был слаб, отпускать не собирался.

– Ты должна мне помочь… пожалуйста!

– Ладно, – уступила я, открывая сумочку-клатч. – Сколько?

На миг он как будто удивился. Я узнаю удивление, когда его вижу, и это было именно оно.

– Мне не… – Старик сильно закашлялся, дергаясь сам и дергая за плащ меня. – Мне не нужны деньги, – наконец смог выдохнуть он.

Это было что-то новенькое. Он, наверное, тоже понял, что я удивлена.

– Мне нужна моя жизнь, – прохрипел он. – Я был человеком…

– Как и все мы, дорогой.

Я наконец смогла отцепить его пальцы от плаща. Надеюсь, складки со временем разойдутся. Это я про плащ, а не про пальцы. Им уже ничем не помочь, и виной тому – старость.

Старик слабел.

– Ты обещала помочь. – Надежда умирала в его глазах.

– Я предложила тебе денег, – поправила я. – Мне жаль, правда, очень, но я не могу помочь тебе повернуть время вспять. Для этого мне бы пришлось собрать немало старых долгов.

– Ты обещала, – он снова попытался уцепиться за плащ, но я ухитрилась отскочить. – Вчера, – продолжал он. – Вчера ты обещала помочь!

– Дорогуша… Я тебя в жизни не видела. И ты меня тоже.

И тут старик действительно меня поразил. Он сунул руки в карманы пиджака и вытащил горсти денег. Руки у него были маленькие, но горсти – большие. Десятидолларовые купюры, помятые и грязные, как его обветренное лицо. Он бросил деньги в меня, прямо на улице. Они закружились вокруг моего лица, подхваченные ветром. Люди стали останавливаться, таращиться, хватать их.

Я просто смотрела. Смотрела, как деньги кружатся и падают. Смотрела, как последняя надежда угасает в глазах старика, как у него подгибаются колени, как он падает на тротуар. Смотрела, как его рука лежит в сточном желобе и вода стекает в канализацию, смывая пыль с его манжет.

Под слоем старости, морщин и оспин бродягу было почти не узнать. Почти. Но теперь я его узнала. Как узнала и костюм, узор и цвет, когда вода смыла с него грязь.

Именно в этом костюме ко мне вчера пришел Рок Рейлтон. И я обещала ему помочь.