Глава девятая
Эстель ждала перед нашим киоском, пока я ходил за фонарем и маленькой лопатой с короткой ручкой, которой мы обычно копали канавы после дождя. Чтобы никто не увидел лопату, я надел дождевик и спрятал ее под ним. Как только мы пошли через аллею, Эстель сказала:
— Эдди, пока тебя не было, я вот о чем подумала: вдруг Хоуги купил еще одну шимпанзе? Он ведь мог.
— Он не настолько сумасшедший.
— Почему бы и нет? Но ведь купил же Хоуги одну шимпанзе, почему бы не приобрести новую, если первая погибла? А если он знал, где можно сразу же купить замену… Ты говорил с ним или с Мардж после вчерашней ночи?
— Нет. Но, черт возьми, это глупо.
— Нам все равно идти мимо их фургона, так что если у них горит свет… Эдди, свет горит. Они не спят.
— Это один шанс на миллион. Только не будем оба заходить, а то придется там сидеть. Я подожду, а ты загляни на секундочку. Сделай вид, будто ищешь Ли, например.
Я остался ждать в тени шатра, в котором проходило стрип-шоу. Эстель вернулась через пять минут.
— Нет, Эдди, я ошиблась, — сообщила она. — Мне даже спрашивать не пришлось. Хоуги убрал решетку, даже клетки не осталось.
— Ясно, — кивнул я. — Ты уверена, что хочешь пойти со мной?
— Да, Эдди. Но… почему бы тебе не обсудить это с Хоуги? Его сейчас нет дома, Мардж говорит, он в шатре для азартных игр, и ты мог бы вызвать Хоуги на минутку. Спроси его, уверен ли он, что это была Сьюзи?
— Нет, я не стану спрашивать Хоуги. Я никого не собираюсь спрашивать и никому не поверю на слово. Хочу сам во всем убедиться, хочу знать наверняка.
— Хорошо, Эдди. Идем.
Мы сделали крюк вокруг фургона Хоуги, чтобы нас не заметила Мардж, пересекли открытое поле и очутились в лесу. Я был здесь вчера утром, и при свете дня лес выглядел небольшим. Но ночью в темноте он казался огромным. Я вспомнил, что здесь была тропа, и Сьюзи, наверное, похоронили где-то рядом с ней. Посветив фонариком, мы разыскали начало тропы и двинулась по ней.
Эстель явно боялась. Она так вцепилась в мою руку, что мне стало больно. Я шарил лучом фонарика, рассматривая извивавшуюся впереди тропу и пространство по обе ее стороны, в поисках холмика или недавно вскопанной земли.
В первый раз мы пропустили могилу и нашли ее только на обратном пути, шагах в двенадцати от тропы. Это был небольшой холмик размером четыре фута на два, где все еще виднелись следы лопаты, которой утрамбовали землю. Все было сделано аккуратно, словно тут потрудились специально обученные люди. Могила напоминала детскую.
Эстель, судя по всему, подумала о том же. Она сильнее стиснула мою руку.
— Эдди, — прошептала она, — похоже на могилу.
— Так и есть, — сказал я. — Но это просто могила обезьяны. По крайней мере мне так кажется. Я проверю.
— Эдди, нет! Прошу тебя, не надо!
— Сначала я провожу тебя назад, — предложил я. — Я могу…
— Нет, если уж ты должен это делать, я останусь. Посвечу тебе фонариком.
— Молодчина! — похвалил я.
Я передал Эстель фонарь, и она, чуть приподняв его, отошла немного назад, а я начал орудовать лопатой. Земля была достаточно рыхлой, и копать было легко. На глубине двух футов я наткнулся лопатой на парусину и аккуратно очистил ее от земли. Потом забрал у Эстель фонарик.
— Отвернись, — велел я, забирая у Эстель фонарик. — Зрелище не из приятных.
Я посветил ей, чтобы она могла отойти обратно на тропу. Эстель не стала отворачиваться, но с такого расстояния все равно не могла заглянуть в могилу, так что это не имело значения. Мне и самому не хотелось туда заглядывать, но я намеревался выяснить, что скрывается под парусиной, а беглого взгляда на клочок шерсти для этого недостаточно.
Я развернул парусину. Затем вернул ее на место и выпрямился.
— Эдди… — прошептала Эстель.
— Это Сьюзи, — ответил я.
Эстель приблизилась, и я передал ей фонарик, чтобы она подержала его, пока я засыплю могилку и утрамбую землю лопатой.
На обратном пути мы молчали, пока не добрались до конца леса, откуда были видны площадка, шатры и киоски, вырисовывавшиеся на фоне освещенной аллеи, колесо обозрения и вышка для прыжков в воду на фоне озаренного бледным светом луны неба, подсвеченные окна фургонов и большие грузовые машины.
Эстель схватила меня за руку:
— Давай немного подождем, Эдди! Наверняка я белая, как простыня, — как ты, когда увидел то, что показалось в окне фургона. И меня всю трясет. Те полпинты, что ты купил в закусочной, у тебя с собой?
— Боже мой! — воскликнул я. — Совсем про них забыл! Мне бы не помешал глоток, когда я играл в гуля. Да и сейчас не помешает.
На секунду я повернул фонарик в сторону Эстель. Она не преувеличивала. Ее лицо и впрямь было белым как мел и она вся дрожала. В лесу Эстель, наверное, испугалась больше, чем я, но все-таки кое-как держала себя в руках.
Теперь, когда мы вышли из леса, завершив наше жутковатое дело, и увидели ярмарочные огни, Эстель не выдержала. Прежде чем идти обратно, ей нужно было время, чтобы успокоиться.
— Конечно, — кивнул я. — Выпьем и передохнем минутку.
Я снял плащ и расстелил его на траве, чтобы мы могли сесть, затем убрал фонарик в карман и достал бутылку. Я открыл ее и передал Эстель. Она выпила и вернула бутылку мне. Это был хороший сорт, пить его было гораздо легче и приятнее, чем виски Кэри. Я почувствовал, как в горле и в груди разливается тепло.
— Не будь свиньей, Эдди, — сказала Эстель. — Оставь мне немного. Мне холодно.
Она слегка дрожала, и я обнял ее, передавая ей бутылку. Эстель прижалась ко мне и промолвила:
— Ты хороший и теплый, Эдди. Но помни: никаких приставаний.
— Никаких!
Мне было приятно сидеть там, в тишине и темноте, смотреть на ярмарочные огни и ни о чем не волноваться. Только в голове крутилась одна мысль: «Боже мой, как жаль, что со мной сейчас не Рита». Я начал считать, сколько дней я уже жду, но не успел закончить, когда Эстель вернула мне бутылку. Мы допили ее не торопясь, потому что спешить было некуда. Эстель вздохнула:
— Мне уже лучше, Эдди. Чувствую себя прекрасно.
— Хочешь пойти домой?
— А ты?
— Нет.
— Я тоже.
В темноте лицо Эстель напоминало белое пятно. Оно было совсем близко от моего. Ее тело казалось таким теплым рядом с моим. Я подумал: «К черту “без приставаний”!» — и поцеловал ее. Поцелуй получился долгим. Потом она прошептала:
— Эдди, почему бы тебе не представить, что я Рита?
Я как раз об этом и думал, но возразил:
— Это было бы несправедливо по отношению к тебе, Эстель.
— Почему, Эдди? Это ведь ничего не значит, правда? Ну просто… для развлечения.
Об этом я тоже только что думал.
Когда я проснулся утром, дядя Эм сидел на краю койки и натягивал носки. На лице у него застыло сосредоточенное, настороженное выражение, ничего общего с тем сонным видом, который обычно бывает у только что проснувшихся людей. Я резко сел. Он бросил на меня взгляд и сказал:
— Что-то не так, Эд. Чувствуешь? Прислушайся.
Я открыл рот, чтобы спросить, что он имеет в виду, но быстро закрыл его и прислушался. Может, от дядиных слов у меня разыгралось воображение, но что-то действительно показалось мне другим. Я не мог понять, что именно.
В воздухе тоже ощущалась какая-то перемена, чувство подавляемого волнения с небольшой примесью страха, как в тот момент, когда после молнии ожидаешь раскат грома. Или это напоминало то чувство, какое возникает, когда кто-то собирается тебе что-то сказать и ты видишь по его лицу, что это плохие новости, но пока не знаешь, в чем дело, и ждешь, когда он заговорит.
С тех пор я часто размышлял, почувствовал ли бы я что-нибудь, если бы дядя Эм своим вопросом, своим поведением и поспешностью, с которой он одевался, не навел меня на эти мысли.
Очередное убийство — такова была моя первая внятная мысль. А вслед за ней: кто? Но гадать не было никакого смысла. Я вскочил с койки и начал одеваться еще быстрее, чем дядя Эм. Обогнать я его не сумел, слишком большая у него была фора. Но мы оделись одновременно, вместе вышли из палатки и направились на аллею.
На площадке было темно от копов. Так мне сначала показалось. Приглядевшись, я сообразил, что их там не больше двенадцати, а пересчитав, обнаружил всего шестерых. Они разбились на три группы по двое, и двигались в нашу сторону, по нашей стороне аллеи. Все они говорили с циркачами. Некоторые держали в руках открытые блокноты.
Я выбрался на аллею и осмотрелся. В основном толпа собралась возле танцевального шоу. Там были мужчины и девушки-мулатки из танцевального шоу и несколько белых циркачей. Где-то среди них плакала женщина.
Я направился в ту сторону, и тут меня кто-то окликнул:
— Эй, подожди-ка!
Я остановился и оглянулся. Это был один из копов. Он шагал в мою сторону.
— Мы уже записали твое имя? — спросил он.
— Нет, — ответил я. — Что случилось?
К нам подошел дядя Эм, а также второй коп из этой пары. Циркач, с которым они беседовали, двинулся по аллее в направлении входа. Первый коп держал в руках блокнот и карандаш.
— Имя?
— Эд Хантер. А в чем дело?
— Ты из цирка?
Я кивнул:
— В чем дело-то? Что произошло?
Он молча принялся записывать мое имя в блокнот. Затем поднял голову и спросил:
— Из какого ты шоу?
Дядя Эм, который уже стоял рядом со мной, толкнул меня локтем, давая понять, что мне лучше помалкивать.
— Он работает со мной, офицер, — объяснил он. — Мой племянник. Мы держим призовой аттракцион. И готовы отвечать на любые ваши вопросы, но нам, ясное дело, до смерти любопытно узнать, что произошло. Мы только что проснулись. Если между вопросами вы сообщите нам, в чем дело, это сэкономит время и вам, и нам. К тому же вы сделаете нам одолжение. Не нужно подробностей, хватит одной фразы. Кроме того, сможем более внятно ответить на ваши вопросы.
Коп улыбнулся и сказал:
— Вчера ночью убили мальчишку-негритенка по имени Букер Т. Брент. Так, а тебя как зовут?
Дядя Эм назвал свое имя, и коп записал его.
— Ладно, расспросим вас обоих вместе, — произнес он. — Кто-нибудь из вас покидал территорию цирка прошлой ночью после полуночи?
Дядя Эм покачал головой. Я тоже собирался ответить «нет», но потом передумал и произнес:
— Я находился в квартале отсюда, в закусочной по дороге к городу.
— «Фелтнерс»?
Я сказал, что не обратил внимания на ее название, но расположена она в квартале к северу от входа в цирк.
— В какое время? — спросил полицейский.
— Точно не помню, но после двенадцати часов. Примерно между двенадцатью и часом. Мы пробыли там полчаса, а затем вернулись на площадку.
Он поинтересовался, кто был со мной, и я сообщил ему.
— Ты знаешь мальчишку, которого убили?
Я покачал головой, но дядя Эм сказал:
— Просто ты не знал его настоящего имени. Это Джигабу.
— Господи! — вырвалось у меня.
«Черт подери, — подумал я, — почему именно Джигабу?» Он так здорово отбивал чечетку и был классным парнем. Казалось невероятным, что Джигабу нет в живых.
— Да, это было его сценическое имя: Джигабу, — подтвердил коп. — Когда ты в последний раз видел его?
Я задумался.
— Вечером. Я проголодался и зашел на несколько минут в столовку за гамбургером. Танцевальное шоу давало рекламу, и он как раз танцевал на сцене, когда я проходил мимо.
— После закрытия цирка ты его не видел?
— Нет.
Дядя Эм сказал то же самое: в последний раз он видел мальчишку на рекламной сцене, только пораньше, когда сам ходил в столовку, пока я подменял его в киоске.
— Хорошо, — произнес коп. — Это ваш киоск?
Дядя Эм кивнул.
— С вами или на вас еще кто-нибудь работает?
— Нет, нас только двое.
— Вы всегда ночуете на площадке?
— Да. За киоском стоит палатка, в которой мы живем.
— Ладно.
Оба копа направились дальше по аллее и по дороге поймали шедшего к нам Папашу Дженни. Блокнот снова открылся.
Я ринулся к группе перед танцевальной сценой, но дядя Эм остановил меня:
— Подожди, Эд! Там родители мальчишки. Оставь их в покое. Им сейчас не нужна толпа.
— Но ведь мы хотим узнать…
— Конечно, Эд, мы хотим узнать. Но не от них. Мы ничего не можем для них сделать, так что держись от родителей парня подальше.
— А как же мы узнаем?..
— Давай не будем гоняться за слухами по всему цирку, а получим информацию из первоисточника. Вайсс все еще в городе. Вчера он заходил к нам, сообщил, что будет в отеле «Ардмор» до полудня. Сейчас уже поздновато, но все это случилось явно до его отъезда, так что он точно в Форт-Уэйне.
— Думаешь, это как-то связано с лилипутом?
— Да откуда же мне, черт возьми, знать, если не известно, где и когда убили мальчишку? Давай-ка воспользуемся телефоном. В закусочной, куда ты ходил с Эстель, есть телефон?
— Да.
Мы отправились в закусочную. Дядя Эм заказал пиво, а я предпочел колу. Пока бармен готовил заказ, дядя Эм пошел к телефонной будке. Через несколько минут он вернулся.
— Вайсс в участке, — сообщил дядя. — Он все еще зарегистрирован в «Ардморе», но в отеле его нет. Я звонил в участок, он там. Я сказал ему…
— Что он делает в участке? Я думал, он приедет в цирк.
— Видимо, работает там, может, они кого-нибудь допрашивают. Я сказал ему, что у нас есть для него кое-какая информация, но не хочется ехать в участок. Вайсс предложил встретиться с нами в отеле в три часа.
Я посмотрел на часы над барной стойкой: час дня.
— А почему так не скоро? — удивился я.
Дядя Эм покосился на бармена и, хотя тот не обращал на нас внимания, тихо произнес:
— Эд, мы не станем от него ничего скрывать. Я хочу, чтобы ты рассказал ему то, что сообщил мне прошлой ночью. О том, что́ ты видел через окно фургона.
— Или что мне привиделось.
— Сначала мы пообщаемся с Эстель. Послушай, вы оба в этом замешаны, и будет плохо, если ты расскажешь одну историю о том, чем вы, детишки, занимались вчера ночью, а она — другую. Если полиция сначала поговорит с Эстель и она поклянется, что вы с ней не выходили за пределы площадки, ей же будет хуже.
Я отхлебнул колы.
— Ладно, — кивнул я. — Могу рассказать им, что увидел в окне, но зачем признаваться, что мы ходили в лес откапывать обезьяну? Я уже объяснил копам, что мы только ходили в закусочную на полчаса. Они занесли это в протокол.
— Да, объяснил. Ну, если начнут давить, дашь задний ход, скажешь, что не подумал о том, что пойти в лес — значит покинуть площадку, ведь он близко, практически та же территория.
— Конечно, но почему…
— Не будь дураком, Эд. Как только ты им расскажешь, что видел Сьюзи или другую похожую на нее обезьяну, думаешь, им в голову не придут те же мысли, что и тебе? Они разыщут могилу и тоже откопают Сьюзи. А на месте увидят, что могилу уже кто-то раскапывал после похорон, да еще найдут твою лопату там, где ты ее, черт возьми, бросил…
— Господи, разве я не принес ее обратно?
— Вчера ты вернулся без лопаты.
— Я оставил ее не у могилы Сьюзи. Я… На обратном пути мы с Эстель ненадолго остановились на выходе из леса. Думаю, там я ее и оставил.
— Видимо, голова была занята чем-то иным, — заметил дядя Эм. — А сейчас главный вопрос: ты знаешь, где остановилась Эстель? Где ее можно найти?
— В «Ардморе», как и Вайсс. Вчера я вызывал Эстель такси с площадки, чтобы отправить ее в центр города.
— Так чего ты ждешь? Иди позвони ей, пока она не ушла из отеля, и назначь нам свидание в каком-нибудь кафе. Только не в «Ардморе». Не хотелось бы до разговора с ней наткнуться на Вайсса. В городе есть ресторан, называется «Максис». Скажи ей, что мы с ней там встретимся в два часа.
Я направился к телефонной будке и позвонил Эстель.
— Привет, Эдди. — У нее был сонный голос. — Я только что проснулась.
— Значит, ты не слышала о том, что случилось?
— О чем?
Я рассказал ей все, что знал, и предупредил, что мы с дядей Эмом хотим поговорить с ней, чтобы согласовать наши показания, прежде чем полиция снова примется за нас. И я добавил ей, что мы встретимся в два часа дня в «Максис».
— Эдди, ты звонишь из частной телефонной будки?
— Да.
— Насчет прошлой ночи. Конечно, что это ничего не значит… Мы так договорились, стало быть, пусть так и будет. Я… действительно не собиралась вкладывать в это какой-то смысл. Я говорила серьезно: не хочу портить ваши с Ритой отношения.
— Спасибо, детка, — промолвил я. — Ты лучше всех.
— Ты никому ничего не рассказывал? Например, дяде?
— Нет, Эстель, но не удивлюсь, если он и так обо всем догадался. Его трудно провести. Дядя Эм может раскусить меня, как колоду крапленых карт.
Она тихо засмеялась:
— Хорошо, Эдди. В любом случае ничего не было. Верно?
— Верно, — подтвердил я. У меня как будто гора с плеч свалилась. — Ну, пока. До встречи в «Максис».
Я вернулся к барной стойке и сообщил дяде Эму, что встреча назначена.
— Тогда пошли, — произнес он. — У нас еще есть время, чтобы забежать обратно в цирк.
— Зачем?
— Хочу, чтобы ты забрал лопату. Если бы ты оставил ее возле могилы, было бы еще ничего, поскольку тебе все равно придется об этом рассказать. Но ты же не хочешь объяснять копам, как тебя угораздило забыть лопату на выходе из леса?
— Нет.
Мы вышли из закусочной, и по дороге на площадку дядя Эм сказал:
— Пока ты этим занимаешься, я переговорю с несколькими парнями из сайд-шоу. Мы ведь не выяснили, чего так перепугался Майор, когда мы отправились искать обезьяну, помнишь? Собирались узнать, боится ли он шимпанзе или дело в другом.
— Мы рассказали об этом Вайссу. Может, он уже все выяснил.
— Вайсс мог попытаться выяснить, но ему трудно узнать всю правду, разве что Майор сам захотел ему рассказать. А я в этом не уверен.
На аллее нас остановили двое полицейских. Мы объяснили им, что нас уже допросили. Указали на копов, с которыми беседовали утром, и те разрешили нам пройти через кордон. Тогда мы разошлись и договорились встретиться у Ли.
Я срезал часть пути по аллее с южной стороны ближе к лесу и нашел лопату. На обратном пути сделал крюк, обогнув ворота с внешней стороны, чтобы у всех на виду не идти по аллее с лопатой в руках, и убрал ее в нашу палатку. Затем переоделся в приличный костюм и сменил обувь, поскольку мы собирались обедать в городе. Утром я так торопился, что взял одежду, в которой был накануне. Это была рабочая одежда, да к тому же вся в грязи — ведь в ней я раскапывал могилу Сьюзи.
Меня ждали дядя Эм и Ли Кэри. Завидев меня, дядя Эм присвистнул:
— Надо же, до чего хорошо одет этот молодой человек!
— Как будто сошел со страницы «Эсквайра», — сказал Ли.
— Мне вернуться и надеть рабочую одежду? — поинтересовался я.
— Некогда, — ответил дядя. — Ли едет в город, может нас подвезти. До начала шоу времени у нас будет предостаточно.
Он стоял спиной к Ли и подмигнул мне. Я не стал спрашивать, о каком шоу идет речь, поскольку не собирался сообщать Ли, для чего мы на самом деле едем в город.
