Глава 10
Двери лифта гостеприимно распахнулись, приглашая в тесную кабинку, Азазель вошел и, не касаясь панели, взглянул на Михаила. Михаил, досадливо морщась, прикоснулся кончиком пальца к арабской цифре 2 с продольной черточкой впереди, цифра означает римскую II, а черточка указывает на подвальные помещения под домом.
Кабинка помчалась вниз, Азазель сказал покровительственно:
– Тебя уже можно выбрасывать на ходу из автомобиля, не пропадешь.
– Я все запоминаю с первого раза, – буркнул Михаил. – Как и ты, уверен.
– Я бы хотел кое-что забыть, – ответил Азазель, подумал и уточнил: – вообще-то ничего не хотел бы терять из памяти.
Двери распахнулись, выпуская обоих в подземный зал автомобилей, Азазель помахал рукой, в дальнем ряду один мигнул фарами и, красиво вырулив на свободную полосу между выстроившимися авто, достаточно быстро и уверенно понесся к ним.
– Здесь ему все знакомо, – объяснил Азазель, – а в городе еще стесняется.
– Это твой автомобиль стесняется?
– Побаивается, – уточнил Азазель, – попасть в аварию. Еще ребенок, быстро считать ситуации не умеет.
– Крупный у тебя ребенок.
– Ты еще экскаваторов не видел! Ничего, два-три крупных апгрейда, и мне к рулю можно будет не прикасаться. Эти штуки взрослеют быстро, нам, родителям, на радость и тревожную надежду.
Михаил молча сел на правое сиденье, хотя уже запомнил, как управляться с этой штукой, и уже управлял. Азазель перехватил его взгляд, покачал головой.
– Нужно еще и разрешение, дружище. Ну и что, что уже проехался разок? В другой раз поймают. Так что не рискуй. Пристегнись. Не забывай, ты только человек. Во всем.
Михаил молча наблюдал, как сперва неслись по узкому ущелью между двумя рядами высотных домов, справа и слева целая лавина таких же автомобилей, что отличаются один от другого не больше, чем скаковые лошади, только расцветка иная да экстерьер чуточку другой, а так все мчатся быстро и целеустремленно.
Азазель перехватил его внимательный взгляд.
– Ранние пташки, – сказал он равнодушно. – А вот когда проснется и повалит на службу основная масса, будет мама не горюй на дорогах… Ничего, уже в этом году треть из этих бездельников потеряет работу. Братья Сири принимают нагрузку на свои плечи!
Вскоре выметнулись на МКАД, а там, промчавшись немного, съехали по крутой дуге, тут же по обе стороны побежал лес, выдвинувший на край дороги самые крепкие и могучие деревья.
Когда автомобиль выскочил на пригорок, Азазель указал вперед, там показалась деревня, это же совсем рядом с городом, справа и слева уже блестят на солнце новенькие кварталы высотных домов.
– Местные, – сказал Азазель с ноткой грусти, – все еще цепляются за родные земли. Дескать, здесь похоронены отцы-прадеды и прадеды прадедов…
Михаил ответил в том же тоне:
– Часть домов смотрятся брошенными. Хозяева разорились?
– Сейчас мало кто разоряется, – ответил Азазель и уточнил: – в том старом значении. Но деревенские стараются переселиться в город, а городских теперь вот потянуло в деревни…
– Место прекрасное, – заметил Михаил, – чего им надо? Рядом лес, озеро…
– Города растут, – сообщил Азазель, – а такие районы Москвы, как Медведково, Бабушкино, Бибирево, Кунцево и прочие, это бывшие деревни, которые быстро растущая Москва когда-то проглотила и возвела на их местах городские кварталы. Теперь там метро и троллейбусные линии.
Михаила качнуло, Азазель круто повернул баранку руля, подавая автомобиль с широкополосной дороги на проселочную, где такой же асфальт, разве что свежеуложенный.
Деревья плотно пошли с обеих сторон, наконец автомобиль с облегчением выметнулся на небольшую приподнятость дороги. Михаил увидел дома ближе, когда-то добротные, сейчас печать запустения на всей деревне, здесь явно понимают: не стоит вкладываться в дорогие ремонты ни домов, ни погребов, ни даже заборов, если вот-вот государство выплатит компенсации за участки, а им предоставит благоустроенные городские квартиры.
Только один дом на небольшом холме смотрится предельно ухоженным, словно хозяева не верят ни в какие переселения или там живут протестанты, основатель которых Лютер как-то заявил: «Если мне скажут, что завтра конец света, сегодня все равно посажу дерево».
Азазель проехал мимо этого дома с ухоженным садиком и прекрасной теплицей, Михаил успел рассмотреть тщательно подстриженные кусты роз, а машина все катилась дальше, где еще через два участка увидели дом и двор, которые Михаил назвал бы худшими во всей деревне.
Азазель припарковал автомобиль на обочине и, отстегивая ремень, объяснил:
– Здесь и происходило.
Михаил буркнул:
– Все загажено, запущено… Как в этом доме живут?
– Здесь такое вот, – пояснил Азазель, – красиво называется неполными семьями… Если не так красиво, то неблагополучными. Если совсем уж правду, то… нет, не буду учить тебя нехорошим словам. В общем, хозяйка постоянно пьет и скандалит, мужики у нее чуть ли не каждый раз другие, соседи тоже не подарок, оторви да выброси…
Михаил пошел рядом, все еще не понимая, что привело сюда Азазеля, старательно всматривался во все, что может показаться подозрительным, но, увы, к чему прицепиться не находил.
Забор ветхий, в щели носорог пройдет, кое-где вообще повалился, но калитка на месте, и Азазель честно подошел к ней, просунул руку в щелочку и отодвинул с той стороны задвижку.
– Заходи, Мишка, – сказал он с подъемом. – Здесь без церемоний. Почти коммунизм, как понимал великий Томас Мор.
– Ты еще Кампанеллу вспомни, – буркнул Михаил.
Азазель от изумления даже остановился.
– Что, этот тип у вас? А я думал, в аду…
Они прошли по дорожке, заметной только по тому, что бурьян там втоптан в сухую землю, а на крыльцо, завидев их, вышла женщина.
Михаил окинул ее взглядом с головы до ног, Азазель не приврал, женщина хоть и заметно спивающаяся, даже со здоровенным фингалом под глазом, но все равно к такой мужики будут выстраиваться в очередь, с великолепной сочной и, как здесь говорят, сексуальной фигурой: в меру полная, с крупной высокой грудью, что пытается выбраться наверх из тесного белья, все еще гибкая в поясе и широкая в бедрах, с оттопыренной кверху задницей.
– Полиция? – спросила она таким же сочным зовущим голосом. – Ваши уже приходили.
– Мы из другого отдела, – сказал Азазель. – Есть предположение, что это соседи ваши вредят. Женщина вы очень красивая, мужчины с вас глаз не сводят, а соседок это раздражает.
Она победно усмехнулась, красивым жестом поправила волосы, все еще роскошные и пышные, заодно приподняв грудь и показав во всей роскоши.
– Если бы только раздражало, – ответила она тем же очень женским голосом. – На прошлой неделе эти мерзкие сволочи перебросили через забор дохлую кошку!..
– Ужас какой, – посочувствовал Азазель.
– Они такие, – пожаловалась она. – И вообще швыряют всякие обрывки грязных газет, пластиковые пакеты, а когда указываю, объясняют, что ветер занес!
– Надо бы камеру поставить, – сказал Азазель. – Заснять, а потом в суд! Или еще лучше, пригрозить судом и тюрьмой, а они пусть каждый день ставят по бутылке водки!
Она смотрела заинтересованно.
– А это идея…
Отпихнув ее с дороги, из дома на крыльцо вышел мужчина в майке, могучий и толстый, с заметно свисающим брюхом, весь в тюремных наколках.
Некоторое время смотрел с верхней ступеньки мутными глазами, стараясь зафиксировать изображение, наконец тяжело спустился вниз, где и остановился перед Азазелем.
Михаил видел, как скривился Азазель, тяжелый запах винного перегара докатился тяжелой волной до них обоих, а дальше пошел, приминая траву, по всему участку.
– Мы не вызывали полицию, – объявил мужик недружелюбно.
Азазель сказал мирно:
– Мы как бы стараемся помочь. Люди и всякие там примкнувшие должны жить дружно. Как бы так, есть такая установка сверху, не нам ее обсуждать. Сказали – надо, значит, надо! Хотя, конечно, драться интереснее…
Мужик зыркнул злобно:
– С соседями я сам разберусь!.. Никто не смеет обижать Марию!
– Самосуд незаконен, – пояснил Азазель. – Вот сержант, что со мною, может подтвердить, Иисус сказал народам: не мстите, оставьте это удовольствие мне, я им всем, гадам, воздам так, что только в адских котлах и опомнятся!
Мужик, судя по его лицу, ничего не понял, просто прорычал еще громче:
– А тебе какое дело? Пошел на хрен!.. А если я арестован, то давай мне сперва адвоката!.. Хорошего, а не за рупь кучка!
Михаил ярился молча, Азазель тяжело вздохнул и сказал уже с ласковой угрозой, что прозвучала более пугающе, чем если бы заорал:
– Ты не адвоката получишь, а выбитые зубы прямо сейчас!.. Был бы ты трезвым и в приличном костюме, я бы разговаривал вежливо и со всем уважением, но такому пьяному свинтусу могу сломать хоть руку, хоть шею за нападение на офицера при исполнении.
– С целью завладения личным оружием, – вставил Михаил.
– Точно, – сказал Азазель обрадованно. – Понял? Потому что к побывавшим в тюряге доверия нет ни у правоохранителей, ни, что куда важнее, у судей. Встань ровно и отвечай быстро, четко и очень вежливо. Я плохой коп, а с твоей репутацией повесить могу любой висяк, запомни. В Теплом Стане малолетку изнасиловали и убили, мне кажется, это сделал ты!
Мужик моментально протрезвел, лицо побледнело, сразу сдулся и сказал совсем другим голосом:
– Да все в порядке, гражданин начальник, обычная бытовуха. Соседи у нас не ангелы, пару раз получат в рыло, сразу успокаиваются и никуда заявлять не бегут. Первый раз, что ли? А насчет Теплого Стана я вообще не знаю, что это и где он.
– Это хорошо, – согласился Азазель, – когда вопросы сами решаются. Без привлечения правоохранительных органов и надзорных органов. Кстати, о надзоре… Что с девочкой? Ее вроде бы забирали у вас?
Женщина сказала быстро:
– Да, но к таким упырям забирали, что моя малютка сама от них убежала!.. А у нас ей хорошо. Здесь ее сама природа защищает.
Михаил ощутил, что у него уши сами по себе вроде бы чуть вытянулись, стараясь не пропустить ни слова. Человеческое тело умеет настраиваться и само по себе без команды мозга, когда-то вообще все живое жило без мозга, так что в случае чего и сейчас можно без него.
Азазель широко улыбнулся.
– Дома стены помогают, – сказал он, – а вот чтоб природа… Мы же не можем ждать от нее милостей?
Женщина пояснила:
– Видите, какой у нас огромный и запущенный сад?… Разросся, ветки прямо в окна лезут, в комнаты просятся!.. Вот ей в этом саду уютнее, чем в ее комнатке. Эти деревья и есть ее стены. Даже в дождь она там прячется и приходит сухая!
– С этим соглашусь, – согласился Азазель, – в доме то мать пьяная, то новый гость дебоширит… Ладно, осмотрим сад и пойдем отсюда. Товарищ сержант, осмотрите сад!
Михаил понял, что обращаются к нему, козырнул, запоздало вспомнил, что он в штатском, торопливо пошел между деревьями в сторону от дома.
Услышал, как за спиной женщина спросила встревоженно:
– А что в саду, что в саду?
– Рутинная проверка, – донесся голос Азазеля. – Раз уж мы на месте происшествия, нужно осмотреть и как бы вот отразить в официальном рапорте. Правила, знаете ли…
Михаил пропустил его вперед и пошел следом, поглядывая, как Азазель осматривает сад чересчур тщательно, поднимает сорванные ветром веточки, щупает царапины на коре деревьев.
– Детективишь? – спросил Михаил. – Хоть что-то понимаешь?…
– В человечьих делах? – уточнил Азазель. – Еще бы… Кто их учил дедуктивному методу, не догадываешься?… Но здесь, как я гениально и мудро предположил, ничего обычного не произошло.
Михаил уточнил:
– Необычного?
– Нет, обычного. Хотя обычного хоть завались, но разве нас обычное интересует? Потому и не произошло, понял?… Да ладно, я сам не всегда понимаю, что несу, но зато как красиво несу!.. Заслушаешься. Я сам заслушиваюсь себя, такого умного и нарядного. А из необычного то, что ветки в таком количестве с деревьев не сыплются. Даже сухие, а эти совсем живые, смотри!.. Даже сок еще выступает.
– Демоны?
– Или ангелы, – согласился Азазель, но взглянул на его посуровевшее лицо, поспешно уточнил: – Нет-нет, ангелы на такие хулиганства не способны. Они всегда в белом и поют-поют… что вы там поете? Новое что-то придумали или все те же старые песни о главном? О Главном, если точнее?
– Замолчи, – возгласил Михаил. – Не кощунствуй.
– А то обидишь?… Все вы там такие, высокомерные… Ничего, бригантина уже поднимает паруса. Наплачетесь… Кстати, а вот странная яма, совсем свежая. Именно в ней, как понимаю, сломал ногу тот скверный мальчишка… Не слыхал? Ну да, ты же специалист по – крупному.
– И что с этой ямой?
Азазель пробормотал:
– Если это те, на кого думаю… то могли бы и заровнять снова. Видать, совсем слабенькие, силенок не хватило.
Михаил спросил быстро:
– Думаешь, демоны?
– Похоже, – ответил Азазель, вид у него был озадаченный, – но странность… гм… природники стараются никогда себя не обнаруживать… А их самих найти практически невозможно.
– Опасные?
– Нет, – ответил Азазель. – Мне кажется, вообще не могут причинить вред. Что и странно в данном случае.
– А что, – спросил Михаил сердито, – все же стряслось? Из-за чего мы здесь?
Азазель пожал плечами, осматриваясь в дремучем саду.
– Одному чужому мальчишке упавшей веткой голову разбило… не до смерти, правда, но все же хорошо так, будет этот сад десятой дорогой обходить. Нечего нарушать границы с чужой собственностью! Второму ключицу перебило, а третий так и вовсе ногу сломал!.. Вот в той яме, что откуда и взялась, когда он убегал…
– Да-а, – сказал Михаил саркастически, – совсем уж безопасные твои природники. Безопаснее не бывает…
Азазель медленно двигался через сад, Михаил ощутил чужое присутствие, ветви как-то странно опустились, загораживая дорогу, но Азазель уверенно раздвинул, а там у подножья древней-древней яблони, что уже и плодов не дает, сидит крохотная худенькая девочка лет пяти, хотя по ее серьезным печальным глазам Михаил дал бы все семь или даже восемь.
