Глава 1
Азазель некоторое время молча рассматривал обоих в прихожей, черные глаза блестят, как антрацит на изломе, взгляд настолько загадочен и пугающ, что даже Михаил ощутил заметное неудобство.
– Что-то вы какие-то встрепанные, – сказал он наконец, – словно воробьи, попавшие под дождь.
– Михаил все расскажет, – ответила Синильда быстро. – Я возвращаюсь, нужно навестить сестренку. Врач сообщил, у нее зверский аппетит!
– Обкакается с непривычки, – сообщил Азазель авторитетно. – Но это не страшно… Даже кофе не?… Ладно, будь на связи. Мишка, руки мыть уже умеешь? Ах, ты даже и после туалета не моешь? Синильда, слыхала? Тогда к столу. Сири как раз научилась печь сырники.
Из-под потолка раздался обиженный голосок:
– Я всегда умела!
Синильда улыбнулась, отступила за дверь. Щелкнул замок, Азазель взял Михаила за локоть и отвел к гостиную.
– Тут глушилки, – сообщил он. – Садись, рассказывай. Можешь лечь, я как бы психотерапевт, а ты интеллигент с проблемами. У них у всех проблемы, а если проблем нет, то какой интеллигент?
– То у них, – буркнул Михаил, – а я с проблемами разбираюсь быстро. Сам. Хватило бы патронов. Но с тобой, хоть и путаешься под ногами, разберусь быстрее.
– Прекрасно сказано, – одобрил Азазель. – Мощно задвинул! По-солдатски. Сири, нам полбарана и кофе!.. Что, полбарана еще не вырастила?… Нет, на такой не женюсь. Быстро жареного мяса мужчинам, если тут они есть, мой друг еще не завтракал, разве не видишь по его голодному и затравленному виду?… А ты, дорогой полковник, рассказывай.
Михаил раздраженно дернул плечом, ерничание неуместно, но сдержался, рассказал коротко, но емко, стараясь не пропустить ни одной важной детали.
Азазель слушал, пару раз уточнил по мелочам, а когда Михаил замолчал, надолго задумался. Духовка-гриль пропикала о готовности, а когда Михаил поднялся, с готовностью распахнула перед ним дверцу.
В лицо пахнула волна будоражащих ароматов, он ухватил обеими руками противень и выставил на стол. Азазель, очнувшись, помог переложить на большую тарелку, размером с круглый щит, а пока Михаил возвращал противень на место, быстро и умело разрезал зажаренного гуся пополам.
– Выбирай, – велел он. – Но мне этот, где зажарено сильнее, я люблю… А тебе слишком жареное вредно… Значит, те двое, что явились к Синильде, надеялись встретить там и меня?… Странно… Ладно, посмотрим. Может быть, я их отыщу раньше, чем они меня. Я тоже умею задавать вопросы… Ты что возишься с ножом и вилкой? Мужчины рвут добычу руками!
Михаил послушно принялся разламывать коричневую тушку гуся руками, ожегся, посмотрел на хитрого Азазеля с укором.
– Будь серьезнее, – сказал он с раздражением. – Это не так важно, я долго здесь не пробуду, но уже второй раз слышу, что получили мое изображение с дорожных видеокамер. Там у них программы по распознаванию лиц, представляешь?
Он умолк, не представляя еще, что это такое, просто повторил механически, но Азазель понял, посмотрел с уважением.
– Да вот как-то… А ты?
– Не представляю, – ответил Михаил сердито, – но догадываюсь.
– И тебе ничего в вину не поставили?
– Нет.
– А что сказали?
– Предложили вернуться к сотрудничеству. Я вроде бы то ли торговал нелегальным оружием, то ли руководил какими-то незаконными отрядами.
Азазель подумал, старательно отделяя у гуся переднюю и заднюю культяпки, пожал плечами.
– Программы по распознаванию лиц… Вообще-то это хорошее дело. Ты ешь, ешь!.. Сейчас их ставят на входах в аэропорты, железнодорожные вокзалы и перед правительственными зданиями, но, как ты понимаешь… хотя чего это я, ты же ни хрена не понимаешь из того, что говорю разумное, доброе и вечное, хотя вечного вообще не бывает, а насчет разумного и доброго есть серьезные сомнения… В общем, скоро поставят на всех перекрестках, под контролем окажется уже всяк и даже каждый.
Михаил поморщился, но решил пропустить мимо ушей очередное оскорбление, Азазель всегда был саркастичен, тысячи лет среди людей не изменили, разве что добавили.
– А почему не поставят сейчас?
Азазель прожевал первый кусок, прислушался к ощущениям, только тогда ответил с полным довольства видом:
– Чтобы ты понял, пришлось бы сперва изучить теорию и практику товарно-денежных отношений. Хочешь? Хотя бы по Карлу Марксу.
– Не требуется, – ответил Михаил с надменностью.
– Мог бы и не спрашивать, – понимающе сказал Азазель, – вы ж благородные, а учиться мерзко и низко, это для извозчиков… В общем, видеоаппаратура не такая уж и дорогая, но софт… ему нужны огромные мощности для обработки, которых пока нет. Но с переходом на пятинанометровый процесс все упростится и удешевится… Понял? Да ладно, мог бы и не спрашивать, у тебя такое хорошее верноподданное лицо, исполненное всяческих добродетелей.
Михаил сказал настороженно:
– Значит, теперь эти, как ты говоришь, программы будут замечать нас всюду?
– Точно, – сказал Азазель с удовольствием. – Ты ешь, а то остывает быстро. Жрякать нужно горячим!
– А что можно сделать… чтобы не замечали?
Азазель расплылся в широчайшей улыбке, гоготнул довольно, облизнул губы, блестящие от горячего жира, что едва не стекает на подбородок.
– Великолепно!.. Замечательно!.. Ну просто праздник какой-то!.. Ты всего три дня здесь, а уже мыслишь, как преступник. И не какой-нибудь сопливенький ангелочек озаботился возможностью скрыться от праведных законов, а сам архангел, Глава и блюститель преступает границы, очерченные нашим Творцом!
Михаил сдвинул брови на переносице.
– Но-но, – сказал он строго, – не богохульствуй!.. Эти границы проложены людьми. А я знаю, что у людей нет вечных границ. Ни в чем. Уже увидел и даже убедился… Так что можно сделать?
Азазель сказал весело:
– Я рад, что ты в меня веришь.
Михаил рыкнул уже в грозном нетерпении:
– Ты же Азазель!
– Спасибо, – сказал Азазель. – Могу подсказать, но…
– Никаких отсрочек, – отрезал Михаил.
Азазель прожевал еще кус, Михаил ждал, все больше накаляясь, наконец Азазель вздохнул и развел руками с блестящими от сладкого жира пальцами.
– Знаешь, если вернусь не по своей воле в ад, то сам понимаешь… или нет?… да, не понимаешь, вижу по твоему честному лицу службиста… в общем, мне все равно, закроет ли Творец сюда путь всем-всем, в том числе и ангелам, даже самым безгрешным. Сегодня безгрешны, а завтра уже вроде тебя…
Михаил проигнорировал выпад, не сводя взгляда с Азазеля.
– Что-то хочешь сказать еще?
– Ты уже понял, – ответил Азазель мирно, – но не хочешь признаться даже себе. Потому и жуешь так, словно жабу, а не такого замечательного гуся. Сири, слышишь? На него пора обижаться!
Сири озадаченно промолчала, а Михаил буркнул:
– Ну-ну, скажи ты.
Азазель стал очень серьезным, даже жевать перестал, чуть наклонился вперед и посмотрел Михаилу в глаза.
– Тебе здесь без меня не обойтись. А если обойдешься, то будешь работать криво, косо и все завалишь. На самом же деле наши желания совпадают полностью, хотя и по разным мотивам. Полностью, понял?
Михаил буркнул:
– Это неправильно.
– А весь мир неправильный, – сообщил Азазель. Михаил гневно вскинулся, но Азазель поспешно уточнил: – Я не говорю, что Творец не смог сделать лучше. Напротив, План Его наверняка грандиозный, я не понимаю даже краешка, про тебя вообще молчим, как рыбой о стену.
– Какой рыбой?
– Да любой, ну лучше крупной, так смешнее. Ты же крупная величина?
– Поговори мне, – произнес Михаил мрачно.
– Да никто не понимает этого мира, – пояснил Азазель. – А кто говорит, что понимает, тот брешет, как собака православного священнослужителя деревенской епархии. Но эта неправильность, возможно, и является правильностью в какой-то его наиболее важной части. Или будет преодолена созданными им людьми для сотворения еще большей правильности.
Михаил хмуро смотрел, как он быстро и с огромным удовольствием ест, но посмотрел на свою тарелку, там уже почти одни кости, молодец, солдаты должны есть быстро.
– Неисповедимы пути Творца, – произнес он с достоинством.
Азазель нахально оскалил зубы, теперь блестят не только губы, но весь рот.
– Хороший ответ, – сказал он. – Сразу так спокойно-о-о-о… Он создал, он и отвечает, а мы существа маленькие и под его крылышком, как цыплята у курицы. Ладно, ты главное усек?
Михаил сказал недовольно:
– Главное, конечно, ты. Так?
– Наконец-то сообразил!
– Но все же, – уточнил Михаил, – что ты хочешь?
Азазель бросил последнюю кость на тарелку и, ухватив салфетку, тщательно вытер лицо, а потом Михаил терпеливо и с нарастающим раздражением ждал, пока тот вытирает руки, тщательно обрабатывая каждый палец, а потом обнаружил, что сладкий сок затек по руке почти до локтя, сперва слизнул, потом снова долго тер уже другой салфеткой.
Михаил терпеливо ждал, наконец Азазель откинулся на спинку кресла, руки положил на широкие мягкие подлокотники, лицо стало строгим.
– Я помогу тебе выловить беглецов, – сообщил он без улыбки. – С каждым новым бегуном из ада стабильность здесь под все большей угрозой. Нам это не надо.
Михаил кивнул, взглянул на него испытующе.
– Чувствую, говоришь искренне. Шкурные интересы всегда искренние. Но ты понимаешь, что, когда выловим, тебе все равно в ад?
Азазель ответил, не моргнув глазом:
– Конечно!
– Что-то ответил слишком быстро, – произнес Михаил с недоверием. – Где тут подвох?…
Азазель снисходительно улыбнулся.
– Ты какой-то подозрительный… Это на земле стал таким? Хотя нет, ты же первым окрысился на Сатана, даже затеял с ним войнушку, обвиняя во всех грехах.
– Не войнушку, – ответил Михаил мрачно, – а величайшую из битв. Но ты увильнул.
– Ничуть, – заверил Азазель. – Ловить демонов тебе придется долго. Даже с моей помощью.
Михаил прищурился.
– А потом?… Не думаю, что не предусмотрел что-то еще хитрое.
– Ну что ты, – сказал Азазель насквозь фальшивым голосом, – как я могу обмануть тебя, такого чистого, честного, правдивого, искреннего, тупого, жертвенного, справедливого, дурного, чуткого, такого обмануть… это же грех!
– Ладно, – сказал Михаил и зевнул, – что-то слабость в теле… Это от чрезмерной сытости?
– Не заболел? – спросил Азазель. – Да-да, такое у людей часто. Ах да, ты же не знаешь, что людям нужен сон?… Что, уже знаешь? Так вот ты теперь людя. Раз уж в человеческом теле, то подчиняйся ему. Не во всем, конечно, но базу не отменить, увы. А то сдохнешь. Занимай и дальше гостевую комнату, там все предусмотрено, даже туалет… Извини, простыни я не менял, а постель после вас с Синильдой не постель, а собачье кубло. Ага, и в мочевом пузыре давление чувствуешь?
Михаил сказал в нетерпении:
– Обойдемся без подробностей. Или это у тебя так странно идет поиск решения?
– У всех по-разному, – подтвердил Азазель. – Кто-то ногой топает, кто-то поет, кто-то чешется, а кто-то хрень несет, что, по-моему, самое лучшее для думания… Вообще-то современную программу распознавания лиц обмануть невозможно. Это не средневековая хрень вроде отпечатков пальцев или даже идентификации по сетчатке глаза. Теперь проги сверяют пропорции лица и фигуры, что не изменить даже пластическому хирургу.
Он умолк, выражение его лица не понравилось Михаилу.
– И что у тебя в рукаве?
– То, – сказал Азазель, – что мы изменять можем. Правда, это все же вызывает всплеск… хотя почему всплеск, если ты будешь сидеть как рыба на вертеле? Всплеск мог указать только на тебя, а тебя не жалко… Все равно через два дня тебя черти насядят на вилы и поволокут в ад.
– Я предстану перед судом ангелов, – напомнил Михаил.
– А потом все равно на вилы, – сказал Азазель жизнерадостно, – и в ад!
Михаил спросил с настороженностью:
– Не скаль зубы. Ты имеешь в виду, что можешь сам…
– Да, – прервал Азазель, – потому повернись в эту вот сторону, чтобы свет падал на твою одухотворенную солдатскую физиономию, полную патриотизма и службизма, а я чуточку изменю расстояние между твоими ясными и преданными долгу глазами.
Михаил отодвинулся.
– Но-но, осторожнее! Я стану непохож на себя? А как же Синильда?
Азазель ехидно улыбнулся, но не удержался, заржал.
– Во даешь!.. Запал, да?… Ничего себе важная причина!.. Я думал, хоть что-то серьезное промямлишь насчет служения Отечеству. А что, все можно присобачить под служение Отечеству или хотя бы Родине… Ладно, не трусь. Она и не заметит. Женщины такие…
Михаил спросил настороженно:
– Какие такие?
– Чуткие, – объяснил Азазель невинно. – Вопреки расхожим мнениям, смотрят не на внешность, а под нее.
– Куда-куда?
– В душу, – пояснил Азазель. – А ты под своей весьма бравой солдатской внешностью…
– Ты уже задолбал этой солдатской!
– Ты прав, – виновато сказал Азазель. – Извини, офицерской внешностью! Даже генеральской. Нет, генералы обычно в возрасте, а ты смотришься бравым майором или полковником, что первым вступает в бой и последним из него выходит во весь рост… Не отвлекайся, полковник. Я чуточку кое-где раздвину кости, по которым программа сверяет, где-то чуть сдвину, а изменения замаскирую мясцом. Плотью, в смысле… Сиди, не двигайся.
– А эта… программа, – сказал Михаил с недоверием, – обманется?
– Программы пока что дуры, – пояснил Азазель. – Знаешь, бывают сложнейшие и длинные математические формулы от края доски и до края, не видел? Но они есть, ха-ха. Так вот если в такой изменить одну-единственную буковку или цифирку, ты даже не заметишь, будешь видеть все ту же формулу, а вот программа сразу скажет, что это уже не то, это совсем другая формула… Понял?… А я изменю не один значок, а два-три… нет, что-то вхожу во вкус, исправим тебе и прикус с закусом…
Он навис над ним, трогал лицо, уши, плечи. Михаил чувствовал жар в теле, а лицо несколько раз словно окатили горячей водой. Потом все довольно быстро исчезло, но Азазель посматривает на него с таким самодовольством, будто лепит нового Адама… нет, как будто поправляет сделанное Творцом.
Эта мысль рассердила, он рывком поднялся из кресла.
– Нет! Останусь таким, и будь что будет.
– Поздно, – ответил Азазель весело.
– Что?
– Посмотри в зеркало. Прости, я тебе и хвост приделал. Меняться так меняться…
Михаил поспешно повернулся к зеркальной стене. В первое мгновение не заметил ничего нового, хотя, если хорошо присмотреться, скулы чуть-чуть, самую малость приподнялись, нижняя челюсть на пару миллиметров шире прежней, а между глаз промежуток почти не увеличился, но Азазель уверяет, что даже крохотная цифра, не совпавшая с заранее заданной, может обмануть программу.
– А где хвост?
– Что, – спросил Азазель, – нету? Эх, не успел… А такой роскошный придумал!.. С шипами и метелкой на конце.
Михаил вздохнул.
– Ладно, в целом все такое же. Но программы в самом деле не узнают?
– В этом году точно, – заверил Азазель. – И в пару следующих. А потом суп с котом, хайтек все ускоряется!.. Люди уже сейчас задают вопросы насчет квантовой неопределенности и думают, как туда проникнуть и разместиться… Люди везде размещаются и уже не уходят.
– А нам чем это грозит?
Азазель пожал плечами.
– Как сказать… По их мнению, там располагается то, что мы называем своим миром Брия.
– Ты… серьезно?
– Скоро сам увидишь.
