ГЛАВА 2
Угнетающее бездействие
В мире нет ничего разрушительнее, невыносимее, как бездействие и ожидание.
Александр Герцен
Мы в полной тишине шли по коридору. Я в голове прокручивала возможные предлоги для сбегания с праздника, потому что либо я с горя напьюсь, либо уйду раньше, но трезвая. И я все больше склонялась ко второму варианту. Первый — это крайний случай, если никакие предлоги не сработают.
Дин с Маленой отказались от посещения торжественного мероприятия, организованного моими родителями, и я их нежелание разделила полностью. Но у меня, в отличие от них, возможности отказаться не было. Друзья пообещали по возвращении устроить мне сюрприз и компенсировать потраченные на празднике нервы. В этом мире я все больше пессимист, поэтому новость о сюрпризе тоже никакой радости не доставила. В последнее время сюрпризы я недолюбливаю.
В кабинет ректора входили так же в полной тишине, нарушили кою ради скупого: «Здравствуйте, лорд Ханеш» — и быстренько порталом перешли в гостиную дома родителей. Они о чем-то разговаривали в момент нашего появления, и разговор, судя по их хмурым лицам, был неприятный. Завидев нас, родители замолчали и натянули на лица улыбки.
— Рэне, — мама тут же заключила меня в объятия, — как ты? Все в порядке? — беспокойство сквозило в голосе.
Я заверила ее, что со мной все хорошо и лучше не бывает, хотя бывало и лучше. Папа подключился с расспросами и услышал то же, что и мама, — все прекрасно и великолепно.
Витор отвесил комплименты, как и в прошлый раз превратился в мальчика с добродушным лицом и в который раз вызвал неодобрительный прищур отца.
Я перестала обращать внимание на «жениха». Зачем? Пусть строит из себя прекрасного принца, все равно им никогда не станет. Разве что ужасным и вселяющим страх, и вообще… ужас, летящий на крыльях ночи. Черный плащ! Между прочим, очень ему подходит. И плащ у него черный. И сам он — туча грозовая светлее.
— Рэне, — папа отвел меня в сторонку, пока мама с Витором что-то обсуждали, — скажи мне, как себя в последнее время ведет магистр Айнех?
Подозрительно. И подозревает он меня.
— Как и всегда, всех строит и пугает, а к чему вопрос? — удивление вышло искренним.
Папа Айнеха ни в чем не подозревал, по крайней мере, мне о его подозрениях известно не было. Дин — да, готов был свалить все грехи на магистра, а вот отец…
Он улыбнулся добро и светло и ответил:
— Просто интересуюсь. Гости нас уже заждались, — добавил он громче, обращая взор на Витора и маму.
Она спохватилась и, скомандовав:
— Быстро переодеваться и в зал! — вытолкала меня в коридор.
Явно не простой интерес у отца к магистру… Неужели Айнех и впрямь причастен? Только к чему: к краже или к дневнику? Надо обязательно выпытать у Джена, он должен знать. У них с отцом тесные дружеские отношения, проверенные не одним десятком лет.
— Твое платье уже готово, — защебетала мама, поднимаясь по лестнице со мной, — переоденешься, Веронта тебе прическу сделает. В свой день рождения ты должна блистать как никогда, — она лучезарно улыбнулась.
Мы прошли по коридору до двери в мою комнату, мама зашла следом. За металлическую витиеватую окантовку, за которую цеплялся балдахин, зацепили вешалку с платьем. Юбка до колен, расклешенная, верх обтягивает грудь, никаких вырезов и разрезов… Миленький наряд цвета чайной розы. Бордовые туфли выбивались из спокойной гаммы, но в целом получилось довольно гармонично.
— Рэне, расскажи маме, как у вас с Витором обстоят дела? — ни к чему не обязывающим тоном завела мама разговор. — Когда ждать свадьбу?
Я как раз стала рассматривать себя в зеркале и застыла с отразившимся на лице испугом.
— Свадьба — хлопотная затея, Рэне, — тем временем продолжала мама, — мы должны успеть подготовить ее на высшем уровне.
Рот открывался и закрывался, звуки терялись на стадии зарождения.
— Мы не думали об этом, — смогла вымолвить я.
— Плохо! — воскликнула мама. — Уже давно пора об этом подумать. Тебе исполнилось двадцать четыре, — она встала за моей спиной, положив руки на плечи, — ты не будешь вечно молодой. Сто лет, сто пятьдесят, и начнешь стареть. Девочка моя, пора заводить семью.
То есть я с Витором должна завести семью? Нет, не согласна. Я ношу его кольцо, пока есть вероятность отправиться к богам и высказать им все, что накипело. Когда необходимость в кольце отпадет, оно вернется к законному владельцу. Но маму такой ответ не обрадует.
— Нам кажется, сейчас не лучшее время для свадьбы, — уклончиво и максимально мягко ответила я.
— Вам или тебе? — она изогнула изящную бровь. — Погони, интриги, расследования, — не женское дело. Витор со мной солидарен, я интересовалась. Оставь мужчинам хоть что-то.
Витор солидарен? Конечно, что еще можно было от него ожидать?
— Я всего лишь им помогаю.
Мама с недовольством покачала головой, но развивать тему не стала. Щепетильный вопрос со свадьбой поднялся бы рано или поздно, но я бы предпочла поздно, а лучше никогда.
Напряжение нарастало с каждой минутой молчания. В какой-то момент я даже ощутила, как воздух заискрился. Мама шумно вдыхала и выдыхала.
Она недовольна моим молчанием или ответом? Бездна… я не собираюсь за Витора замуж! Если останусь жива, смогу найти вариант получше. Вряд ли в Радо мне удастся это сделать… Разве что отправиться на поиски светлых. Принц Уиллис — весьма неплохой вариант, хоть и чрезмерно любвеобильный.
Нервная дробь каблуков нарушила тишину, следом раздалось не менее нервное, обеспокоенное и решительное:
— Так, все, хватит! — мама подскочила с места, сжимая пальцы.
Я ее в таком состоянии видела впервые.
— Ты должна выйти замуж, Рэне. Полноценно вступить под защиту рода Гарье. Пойми, родная, я не смогу еще раз тебя потерять. Мы с отцом сходили с ума, думая, что ты никогда не вернешься, — она всхлипнула. — Гарье — один из сильнейших родов в Радо, он не даст тебе погибнуть.
Слезы и у меня собрались в уголках глаз, но о чем я могла думать, так это:
— Что произошло? — голос дрогнул.
Я отогнала плохие мысли и волнение, стараясь не думать о мрачной перспективе выйти замуж за Витора.
Мама обессиленно рухнула в кресло, прикрывая влажные от слез глаза.
Не этот ли вопрос обсуждали родители, когда мы пришли? Тогда понятна причина хмурого лица папы. Он был против помолвки, против свадьбы — наверняка вдвойне.
— Сегодня твой праздник, — со вздохом мама поднялась на ноги, — не будем его омрачать, — она улыбнулась, усиленно пряча грусть и горечь. — Веронта сейчас зайдет к тебе, я пойду, приведу себя в порядок и вернусь за тобой.
Мама поцеловала меня в лоб и, расправив плечи, вышла из комнаты.
Очевидно, меня хотят убить. И меня хотят убить с момента моего появления в этом мире. У меня уже иммунитет к такого рода новостям. Отец ежедневно с отрядом секретного назначения выслеживает Грома. Пока удалось выйти на след его подельников, но и до него скоро доберемся. Джен меня регулярно информирует. На нашей стороне принц. С такой командой мне ничего не страшно.
Лгу. Страшно. Но не так сильно.
За Витора я замуж не пойду, хватит его кольца, а с Громом мы как-нибудь без свадьбы разберемся. Я все еще помню слова деда: никогда не сдавайся, пока на поле есть игроки, которых надо убрать. И я не сдамся. В конце концов, зря я, что ли, выжила?
* * *
Прическу мне сделали простую: легкие кудри, распущенные волосы, симпатичная заколка в виде стрекозы сплошь из переливающихся камушков. Я выглядела намного скромнее, чем на своем первом «скромном ужине», и меня это порадовало.
Мама зашла в комнату, когда Веронта цепляла заколочку. На маме было платье свободного покроя в пол, туфли на очень низком каблуке, чему я крайне удивилась.
— Ты прекрасна, — она улыбнулась, глядя на мое отражение в зеркале.
— Ты тоже, — улыбнулась я в ответ, и мы, не задерживаясь, отправились к дверям знакомого мне зала.
В этот вечер все было иначе. По коридорам никто не сновал, музыки и голосов из зала не доносилось. Наверное, устали ждать и разошлись по домам. Что ж, я их понимаю. Ожидание редко кому приходится по вкусу.
Мама шла уверенно, я старалась следовать ее примеру, но у меня это получалось откровенно плохо. Руки тряслись, и я пыталась скрыть это, сцепив пальцы на животе. До чего не люблю я массовые мероприятия… Гораздо больше возможности незаметно воткнуть нож в спину.
Морально я была готова к переполненному залу, шуму и гаму… И совсем не готова к длинному широкому столу и сидящим за ним людям.
Со стороны двери во главе стола место пустовало. Рядом, по правую сторону, сидел Витор, по левую — Джен. Дальше мне незнакомые люди: женщина с пучком на голове, напротив нее грузный мужчина, следом блондинка с надменным лицом и морщинками на лбу и мужчина с седыми висками. За ними, скорее всего, пожилая пара, хотя пожилыми их назвать язык не повернется. Мужчина полностью седой, но с ясным взглядом и лицом, лишь слегка тронутым старостью, женщина с прокрашенной сединой, только у корней серебро едва заметно, подтянутое лицо… Рядом с ними еще одна, последняя пара, и они от рядом сидящих отличаются разве что внешностью. Во главе два стула, на одном из которых папа счастливо улыбался.
При нашем появлении все сидящие дружно повернули головы, и в этот момент я почувствовала себя чужой среди своих. За этим столом наверняка сидят самые близкие люди Ирэне, кроме Витора, а я… и не знаю никого.
Я изобразила на лице радость, стараясь не выдать волнения. Все молчали, мама прошла на свободное место рядом с отцом, а я застыла возле последнего незанятого стула…
— Цветочек, — голос с хрипотцой пронесся по огромному полупустому залу.
Он принадлежал последней из женщин по правую сторону.
— Хватит стоять, — тон ее был непререкаемым. — Садись и расскажи своим родным, как у тебя дела, как здоровье, в какие проблемы влезла, все рассказывай.
— Мама! — воскликнула, собственно, моя мама… Почти моя.
— Что мама? — Бабушка невозмутимо продолжила маленькими кусочками употреблять порезанную отбивную. — Цветочек по уши в дерьме.
— Мама! — возглас повторился.
— И не пытайся, я все знаю, — с тем же невозмутимым видом бабушка прожевала отбивную. — Мы с твоим отцом не настолько стары, чтобы забывать о разведке, и наша разведка говорит, что у Цветочка большие проблемы.
Папа скрипнул зубами, и на стол упала искореженная вилка.
— Зятек, не кипятись, — бабуля с укором посмотрела на него. — Ты не в состоянии защитить наших девочек, а мы еще можем это сделать.
За столом повисла давящая тишина, которую нарушил громкий выдох со стороны отца:
— Я могу защитить свою семью.
— Благодаря твоей защите моя дочь лежала в больнице? — в голосе бабушки не было ничего, кроме непоколебимого уверенного спокойствия. — Будем откровенны, да? Ты мне никогда не нравился, но ты понравился моей дочери, а я желаю ей счастья…
— Благодаря вашим пожеланиям, она два раза отменяла свадьбу, — едко произнес отец, и тут же мы услышали громогласное:
— Не перебивай меня! — и прежним спокойным, хриплым голосом продолжила: — Я не хочу потерять единственную внучку из-за твоего бессилия, зятек.
— Мерра, — предостерегающе произнес, видимо, дедушка, неодобрительно наблюдая за женой.
— Помолчи, Долее, — мгновенно нашлась бабушка. — Цветочек, — взор ее розоватых глаз обратился ко мне, и стало… жутко, — Цветочек, ты знаешь, да, что тебе предстоит свадьба?
Я под пристальным взглядом женщины с характером советского вождя медленно кивнула. Бабушка вздохнула.
— Вся в отца, такая же неопределенная, — еще одна изувеченная вилка полетела на стол. — Тебе нужна защита, Цветочек.
— Мерра, — дед предпринял попытку свернуть разговор, — это не тема для застольной беседы.
— Да, мама, давайте обсудим эти вопросы позже, — мягко произнесла мама.
— Не затыкай жену, — грозно сказала бабушка, — не перечь матери.
Остальные присутствующие за столом молча набивали желудки, даже не пытаясь вставить ни слова. Джен прятал веселую улыбку за бокалом, Витор с безразличным видом смотрел на гостей, а я хотела последовать зову интуиции и сбежать.
— Цветочек, Витор — прекрасный молодой человек, шикарная пара, — бабушка улыбнулась, а мне стало окончательно не по себе. — Вы помолвлены?
Я смотрела на нее округлившимися глазами не в силах ответить. Я таких бабушек раньше только в кино видела…
— Цветочек, — она перестала улыбаться, — я с кем разговариваю?
— Мы… да. Пом-молвлены, — с трудом выдавила под этим взглядом.
Бабушка прожевала последний кусочек отбивной и выдала:
— На одну проблему меньше, свадьбу сыграем через неделю, а там и все остальное решится.
— Что? — пронесся над столом чей-то сиплый вопрос. Оказалось — мой.
Она взглянула на меня так же пугающе.
— Что тебе непонятно, Цветочек?
— Как через неделю? Почему? Зачем?!
Джен под столом ободряюще сжал мою руку, только это не помогло. Я посмотрела на Витора, в надежде хоть на его лице увидеть признаки здравого смысла, но он лишь задумчиво рассматривал мое и говорить ничего не собирался.
— Это не вам решать, Мерра, — процедил отец и подмигнул мне.
— Кому ты подмигиваешь? — активизировалась бабушка и тоже посмотрела на меня.
Я стушевалась, непроизвольно сжав горячие пальцы Джена.
— Цветочек, — прохрипела бабушка, — ты что, против свадьбы с этим милым молодым человеком?
Совсем неловко. Помолвка ведь подразумевает свадьбу, чисто теоретически. И видимо, все здесь сидящие, кроме меня, отца, Джена и, надеюсь, Витора, эту свадьбу ждали…
— Не то чтобы против… о свадьбе рано говорить, мы ничего не решили…
— Все ясно, — мрачно заключила бабушка, — такая же неопределенная, как и твой отец, — повторила она и принялась за салаты.
За столом вновь повисла тишина. Джен позволил себе выбрать за меня блюда, наполнил мою тарелку, и я, как и все, принялась за еду.
Не ожидала, что у Ирэне такая бабушка… Совсем не ожидала…
— Рэне, твои подарки в гостиной, если хочешь, можешь посмотреть прямо сейчас, — сообщила мама, стараясь разрядить обстановку.
Я благодарно улыбнулась в ответ, решив заглянуть в гостиную позже. Подарки всегда приятно получать, пусть и не мне они предназначались…
— От нас с дедушкой тебе в подарок свадебное платье, — вновь заговорила бабушка.
— Мама! — подпрыгнула на месте мама, с негодованием смотря на бабушку.
— Цветочку надо под защиту сильного рода! — бабушка не желала униматься. — И вам это прекрасно известно!
— Прекрати меня волновать и нервировать, мама! — слегка прикрикнула мама, и все взгляды устремились на нее. С обреченным вздохом она произнесла: — Я беременна.
Радость от этого известия поборола все другие эмоции, и каждый поспешил выразить свои поздравления. Я обняла родителей, порадовалась, что у меня появится братик или сестричка, и, воспользовавшись тем, что бабушка переключила все внимание на маму, сбежала из зала.
Как порой дети отличаются от родителей. Мама совсем не похожа на бабушку. Манеры, общение, отношение к людям… Абсолютно разные.
Я прошла по широкому коридору, свернула направо, через арку зашла в гостиную. Взгляд упал на заставленный разными по размеру коробочками стол. Самая большая стояла рядом со столом, перевязанная голубой лентой, и я сразу поняла, что это и есть подарок бабушки с дедушкой. Его решила не трогать. Мысли о свадьбе угнетают, а мне, казалось, больше уже некуда.
Столько подарков… Я за все дни рождения столько не получала. Мы жили не бедно, денег при желании хватало на все, но уклады деда распространялись и на нашу семью. Заключались они в следовании уставу, который он сам написал и подписал. Там четко значилось: не баловать и не баловаться. Подарки попадали под этот пункт. Традицией было проводить дни рождения неизменно дома, в кругу семьи, приглашать родственников. Тяжело, когда твой дед военный, и в то же время без него я была бы не я. Он всегда знал обо мне больше, чем родители, мог дать совет и никогда не ошибался в выводах. Он нашел бы что сказать мне сейчас, дал совет… он всегда твердил: «Цени тех, кто помнит о тебе в трудную минуту, и дорожи теми, о ком в трудную минуту вспоминаешь сама». Дед обо мне помнил всегда.
— Не знаешь, с чего начать? — по гостиной пронесся тихий голос Витора.
Я стояла возле стола, так и не притронувшись ни к одному подарку.
— Начни с этого, — желтая коробочка лежала на раскрытой ладони Витора, и ее среди прочих на столе я не видела.
— Что там? — Я с недоверием взглянула на «жениха», но подарок приняла.
— Посмотри, — уголок его губ дернулся вверх.
Если меня изощренно решили убить…
Я подняла крышку. На бархатной внутренней поверхности лежал крошечный бутон не то розы, не то лилии.
— Цветок? — уточнила, ища подвох. Не нашла. — Это цветок.
— Не просто цветок, — возразил Витор. — Он вырастет, питаясь твоей энергией, и сможет исполнить любое твое желание.
— Любое? — со скепсисом переспросила, не понимая, как цветок может исполнить желание.
— Любое, — подтвердил он, — но только одно.
Я аккуратно, двумя пальцами вытащила бутон, и он увеличился на один сантиметр, может чуть больше.
Невероятно…
— И что, он сможет отправить меня домой, если я попрошу?
«Жених» перестал улыбаться, вернув на лицо свое обычное выражение отстраненного безразличия, и кивнул.
Не верится, что все эти испытания могут в одночасье прекратиться. Это похоже на сказочное везение. А меня везение вместе с удачей предпочитают обходить стороной. И попала я совсем не в сказку.
— Ты ведь знаешь, что я хочу больше всего, — я бережно положила бутончик обратно в коробочку, — почему решил сделать мне такой подарок?
Взгляд Витора блуждал по моему лицу, я же пыталась разгадать его игру. Он хочет мне помочь? Почему? Ведь ему что-то было от меня нужно и наверняка нужно до сих пор, ибо он ничего важного и ценного у меня не просил. С чего вдруг такое милосердие?
— Знаю, — Витор обошел стол так, чтобы он нас разделял, — но ты пожелаешь другое.
Не стоило думать, что все будет так просто.
— То есть это будет не мое желание, — утвердительно сказала, хотя подразумевался вопрос.
Он кивнул.
— Ты пожелаешь освободить подсознание от посторонней личности, — Витор говорил тихо, пришлось напрячь слух, чтобы расслышать.
Освободить подсознание… Заманчиво, весьма заманчиво. И я бы пожелала этого, если бы не желание вернуться домой, в свой мир, к своим родным, к своей жизни, а не чужой. Занимать чье-то место не так хорошо, как кажется со стороны.
Именно об этом каждый мечтал хоть раз. «Будь я на его месте, я бы…» Я знаю, что будет. Ничего хорошего. Жить прекрасно на своем месте, а жизнь другого человека может оказаться далеко не радужной конкретно для тебя.
— Что мне помешает просто вернуться домой и не вспоминать про вторую часть меня? — максимально тихо задала я встречный вопрос.
Из коридора послышались шаги, но Витор успел произнести прежде, чем в гостиную завернул подозрительно веселый Джен:
— Ты сама знаешь ответ.
— Вот вы где, — воскликнул Джен, — а я вас везде ищу. — Он ослепительно улыбнулся. — Ну что, молодожены, решили, где будет медовый месяц? — Джен положил руку мне на плечо.
— Мы не молодожены, — напомнила ему, на что он безмятежно ответил:
— Вопрос времени, — и так же безмятежно добавил: — Или ты хочешь примерить статус моей невесты? — Джен посмотрел на меня и подмигнул левым глазом, взору Витора недоступным.
Очередная акция «позлим Гарье»?
— А такой вариант возможен? — искренне изумилась я, совершенно не собираясь ему подыгрывать.
Просто интересно стало — он говорит серьезно или, как всегда, изволит шутить.
Витор в стороне не остался.
— Обсудим этот вопрос вместе? — с безразличием поинтересовался он.
Джен не растерялся.
— Можем пригласить Айнеха, он тоже претендует на сердце Рэне.
— Тоже? — вставила я свой вопрос. — Кто еще? — На момент показалось, что Джен имел в виду себя.
— Витор, — спокойно пояснил напарник.
— А ты? — вопрос сорвался сам собой, я даже не успела проконтролировать…
— А я хочу выпить, — усмехнулся Джен и вновь посмотрел на Витора. — Составите мне компанию?
Одним словом — Джен. Мне подумалось, что он… Не стоит об этом думать. Мы напарники, и он помогает мне не погрязнуть в проблемах еще больше. Айнех — магистр, Витор — якобы жених, Джен — друг, принц Уиллис — рядовой знакомый. Удобный расклад, и менять его совершенно ни к чему.
— Знаешь… — протянула я, — я не против.
— Вынужден отказаться, — отстраненно произнес Витор. — Приятного вечера, — и с маской отчуждения на лице покинул гостиную.
Джен проводил его взглядом, дождался, пока «жених» пропадет из виду, и сказал:
— Нервный парень, — он усмехнулся. — Что будем пить? Эль, лотус, вино?
Меня неспешным шагом повели прочь из гостиной.
— Лотус? Что это?
В местных напитках, как, впрочем, и в еде, я не разбираюсь.
— Готовится из цветков лотоса, убойная вещь.
* * *
Джен сидел в глубоком кресле, потягивая эль. Вкусный напиток. Сладковатый, с приятным послевкусием… для каждого своим. Я чувствовала фрукты, а Джен сказал, что у него солоноватый привкус. Он напоминает ему о южных регионах, когда он там жил. Недолго, правда. Выкрал по заказу какую-то леди, заказчику сдал и вернулся сюда: в сырость и холод.
— Ты тоже считаешь, что свадьба нужна? — Я крутила фужер, наблюдая за поблескивающей золотистой жидкостью на дне. — Безопасность и все такое…
Он вытянул ноги и положил их на край кровати. Я сидела у изголовья, подложив подушку под спину. Мы перебрались в мою комнату, когда из кухни нас выгнала главная повариха этого замка… или дворца… или как назвать это нечто огромное необъятных размеров… Сили совсем не понравилось, как Джен начал лазить по ее шкафчикам и холодильникам в поисках вкусненького съестного, и она очень вежливо, с половником наперевес, попросила нас на ее кухне без ее ведома не хозяйничать. Зато в комнату нам по ее поручению принесли фруктовую нарезку, мясную нарезку, сырную нарезку и торт, который именинница, то есть я, разрезать не успела.
— Если говорить о безопасности, то тебе замуж надо за Айнеха выходить, — усмехнулся Джен. — Пойдешь?
Я замотала головой.
— С точки зрения безопасности, ты поступаешь глупо. В Радо четыре сильнейших рода, всего четыре, и все они угасают. Айнех — последний представитель династии с многовековой историей, — Джен задумчивым взглядом уставился в одну точку. — Они стояли у истоков нынешнего уклада. Становление современной политики проходило жестоко. Народ выступал против, лилась кровь, род Айнеха встал на защиту королевской семьи, подавил несколько восстаний, после к нему примкнул другой род — Вирхэн. Последний из рода Вирхэн сейчас живет аскетом в Грендорских лесах, доживает остатки своей длинной жизни. Нострейн — третий род, самый многочисленный в те времена, вступил в альянс освободителей, так его называли защитники короля, последним. Великий род… единственная, кто еще живет под его защитой, — женщина, волей богов бесплодная. Четвертый род — Астнойрех — тоже не оставил надежду на продолжение. Старик уже слаб и думает только о том, в каком из фамильных склепов сложить свои мощи.
Джен потер пальцами глаза, сникнув.
— Я знаю их лично. Каждого. Я учился у них. И видеть, как величайшие из всех родов, неизменно боровшиеся за ценности нашего народа, оставляют после себя одну лишь память, — невыносимо.
Всегда бодрый Джен выглядел подавленным. Он невидящим взглядом смотрел на стену, и в глазах его пронесся каждый, о ком он рассказывал. Закат неминуемо наступит, Джен это знает, но осознание неспособно принести облегчение.
— Ты учился у Айнеха? — тихо спросила я, пока напарник окончательно не поддался скорбным воспоминаниям.
— Он был первым, кто двинул мне в челюсть, — усмешка искривила его губы. — Сращивать челюсть — болезненное занятие, а сращивать ее самому себе…
— Айнех сломал тебе челюсть? — поразилась я услышанному.
Джен с показным воодушевлением перебрался с кресла на кровать, сев рядом со мной и скопировав мою позу.
— Я совсем зеленый был, — начал рассказывать напарник, — а Айнех имел доверительные отношения с моим отцом. Для него двери нашего дома всегда были открыты. Отец считал своим долгом воспитать из меня настоящего воина и попросил помочь в этом магистра.
— Не сомневаюсь, Айнех был рад подобной перспективе, — воспользовалась я паузой.
— Не совсем, — Джен покачал головой. — Методы воспитания у Айнеха беспощадные, использовать их на сыне своего друга он не хотел, но мой отец настоял.
Джен замолчал, с искорками в глазах глядя на меня. Проверяет, интересно мне или нет?
— И-и? — подтолкнула я его к продолжению, едва не подпрыгнув на месте от нетерпения.
Напарник засмеялся.
— И Айнех взялся за мой бунтарский характер. Обойти его хоть в чем-то было сложно, но мне удавалось удрать с тренировок незаметно. В нем разгорелся азарт, ему понравилась эта игра, он принял мои правила, я хотел принять его поражение.
Он снова замолчал.
— Но проиграл ты? — предположила я.
— Я был к этому готов, — заявил Джен. — Юношеский максимализм сработал не вовремя, и я назвал Айнеха немощным магом, неспособным поймать даже мальчишку, — усмешка стала самодовольной. — За это в челюсть и получил. Пока ныл от боли, Айнех вдалбливал в меня правила поведения слабых с сильными и наглядно указал на мои ошибки, а потом заставил собственноручно сращивать себе челюсть.
— Жестоко, — скривилась я.
— Он вправил мне мозги. Я осознал, что прыгать выше головы не стоит, и благодарен ему не только за это, — лицо Джена стало серьезным, но улыбка быстро вернулась. — Я не стал воином и далек от закона, но свою школу жизни я прошел.
Как много загадок крутится возле одного Айнеха.
— Айнех — единственный человек после смерти отца, который может дать мне пинка и не получит за это в ответ, — без тени улыбки произнес Джен, — потому что он будет прав.
Слышать от Джена такие слова в адрес Айнеха не то чтобы странно… Весьма необычно, непривычно, и вообще, мне магистр видится в другом свете. Не спорю, взгляды всегда можно изменить, пересмотреть свое отношение, но я, наверное, пока к этому не готова.
Другое дело, если Айнех действительно окажется непричастен к кинжалу, покушениям и каким-нибудь другим сомнительным делам, о которых нам неизвестно.
— Ты уверен, да, что магистр ни в чем не замешан? — осторожно спросила я, думая, как вывести Джена на откровенный разговор.
Откровенный настолько, чтобы он рассказал то, о чем ему с отцом известно, а мне не рассказывают.
— Айнех не чист, если ты об этом. Он замешан во многих делах, но я уверен, что к покушениям на тебя он отношения не имеет. И к кинжалу в том числе, — Джен поднял указательный палец вверх.
Я доверяю Джену. Ему доверяет папа, ему доверяла Ирэне, и он кинулся ее спасать, рискуя своей жизнью и даже не зная, во что она ввязалась. Этот человек заслуживает доверия. И если он уверен в непричастности Айнеха, то и мне стоит уверовать. Хотя я не очень-то в этом сомневалась.
— Допустим, — согласилась я. — Что мы имеем? Студента-маньяка, залегшего на дно с дневником, таинственного заказчика кинжала, ко всему прочему проклятого…
— Не факт, — вставил Джен. — Мы не уверены, что заказчик проклят. Цель может быть другая: избавить от проклятия близкого человека или, наоборот, не дать кому-то возможности добраться до кинжала.
— Или шантажировать кого-то кинжалом ради собственной выгоды.
— Как вариант, — подтвердил напарник, поманив пальцем тарелку с фруктами, и она, как покорная овечка, подлетела и приземлилась на кровать между нами. — Как бы там ни было, разгребать все нам.
Нам… чем мы и занимаемся, в общем-то.
— Есть какой-то план действий? — поинтересовалась я, рассчитывая получить хоть какую-то информацию.
Папа предпочитал не посвящать меня в тонкости, считая, что для меня будет безопаснее пребывать в неведении. Я же придерживалась другого мнения.
— Есть, — подтвердил Джен, с обожанием глядя на торт. — Ты продолжишь готовиться и выступишь на турнире, а мы найдем способ поймать Грома.
— Это несправедливо, — дипломатично заметила я, безжалостно разрезая нежный бисквит.
— Это безопасно, — возразил напарник, едва ли не облизываясь.
Я фыркнула.
— Безопасно? Я выйду на поле один на один с чудовищем, не имея в закромах магических штучек.
Джен покосился на меня.
— Почти безопасно, — он вооружился ложкой. — Все, Рэне, тема закрыта.
И с видом «ничего не знаю» выбрал себе кусок побольше.
К слову, торт меня не волновал. Меня беспокоило и возмущало одновременно то, что меня, можно сказать, отстранили от дел. Меня! Я должна вместе с ними разрабатывать план поимки Грома, я вместе с ними должна сидеть в засаде, я… А девочек не берут.
— Ты же расскажешь, что вы задумали?
Надо попытаться зайти со всех сторон.
— Разумеется!
Я радостно пискнула, собираясь засыпать его вопросами.
Меня опередили.
— Как только поймаем Грома, сразу расскажу, — с довольной улыбкой закончил Джен, испортив тем самым весь настрой на допрос.
Завтра буду пытать папу. Если не расколется, прибегну к последнему варианту — Витору.
* * *
Уснула я сидя, впоследствии упав на плечо Джена. Проснулась, когда он положил меня на кровать и собирался уйти. Ничего напутственного я говорить не стала, снова провалившись в сон.
Я видела себя спящую со стороны. Ровно так, как в фильмах умершие разглядывают свое бездыханное тело, с одной лишь разницей — я жива.
— Очередной бессмысленный сон… — пробормотала я.
Это странно — я чувствовала свое тело. Вернее, то призрачное тело, коим являлась в данный момент. Для убедительности попыталась взять со столика пустой фужер — не вышло. Рука прошла сквозь него.
— Странно…
Я задумчиво почесала макушку.
Осознанное сновидение. Каждый такой сон сопровождался голосом Ирэне, но ее нет. Или просто молчит?
— Ирэне? — позвала я.
Ответом мне была пугающая тишина.
Последняя наша «встреча» едва не закончилась для меня плачевно, нет никаких гарантий, что сейчас она пройдет иначе. Джен так ничего мне не дал на случай подобных ситуаций, соответственно, я от нападок Ирэне не защищена.
— Это не смешно, Ирэне.
Не думаю, что у нее есть совесть или что-то похожее, но, надеюсь, здравый смысл она все же не растеряла.
— Ты права, — наконец-то заговорила Ирэне. — Не смешно. Не смешно быть в заточении в теле, которое тебе принадлежит. Не смешно наблюдать за своими родными без возможности им что-то сказать. Не смешно!
Ее голос сорвался на грозный крик.
— Мое тело тебе не принадлежит, — твердо заявила я, щипая себя за руку, чтобы проснуться.
— Ошибаешься, — ненавистно выплюнула она. — Смотри и плачь от досады. Теперь ты поймешь меня! Возненавидишь, но поймешь!
В первые секунды я не поняла, о чем говорит эта ненормальная, а когда поняла… было уже поздно.
Мое призрачное тело осталось стоять рядом с кроватью, в то время как моя материальная оболочка распахнула глаза. Губы исказил довольный оскал, какой я за собой никогда не замечала и даже не подозревала, что могу так же.
Шок парализовал меня вопреки всей абсурдности ситуации, а та Ирэне, завладевшая моим телом, сладко потянулась и… кольцо начало вгрызаться в ее палец с силой и мощью, которой я еще не видела. Кровь мгновенно расползлась по кремовому покрывалу алым пятном. Ирэне силилась его снять, закусив губы, но кольцо не поддавалось. Не в силах больше терпеть, она закричала, и я услышала чавкающий звук, словно кусок мяса откусили и выплюнули.
Я поморщилась, не желая на это смотреть, но и не смотреть не могла.
Ирэне зарычала и каким-то немыслимым образом сорвала кольцо. Оно отлетело и закатилось под кресло, а кровь продолжала поливать кровать.
Мой палец изувечен. Хотела бы я сказать, что ты, Ирэне, дорого за это заплатишь, но заплатила, похоже, я. Став сторонним наблюдателем моего тела в чужой жизни…
Наблюдать за тем, кем я была всю свою сознательную жизнь, оказалось… больно. И странно… вокруг меня происходило множество вещей, необъяснимых для людей из моего мира, но я к ним смогла привыкнуть. В какой-то степени. Смириться же с выселением из своего «дома», служившего мне верой и правдой двадцать три года, я не смогла.
Ирэне обрекла меня на мучения, которые я прошла из-за нее. А теперь она обрекает меня на бесконечное путешествие в виде призрака по этому миру. Я в корне не согласна с данной перспективой, только мое согласие здесь ничего не меняет.
Остается надеяться, что Витор все поймет, не найдя кольца на моем пальце. Да, на моем! Это мое тело! Оно принадлежит мне от рождения и до смерти, и полукровка Савелье не имеет права его у меня отнимать!
