Глава 2. Йорингель и Йоринда?
В Гамбурге шел снег. Падал крупными хлопьями, устилая дороги и мосты. Слышался смех счастливой ребятни и предупредительные окрики взрослых. Снег — это всегда маленькое чудо, которому человек радуется искренне и честно, открывая дверцу в душу и выпуская на свет то внутреннее и истинное, что прячет под маской от окружающих. Радость прекрасному и веру в чудо.
Клаус сидел возле окна и смотрел на красавицу зиму и веселых гамбуржцев. Угловой столик, клетчатая скатерть, вазочка с розой. Белая фарфоровая чашка, ароматный кофе, укутывающий ароматом тепла и уюта. Мимолетные взгляды официанток и посетительниц, направленные в сторону стильного блондина с серо-серебристыми глазами, которого, кажется, совершенно не интересуют окружающие люди.
Дверь в кофейню распахнулась, и на пороге показался темноволосый мужчина с хищным профилем. Узорчатые снежинки красиво застыли на черном пальто. Увидев Клауса, он довольно улыбнулся. Тот сделал вид, что его это не касается. Но, видимо, сегодня все святые не благоволили к нему, поэтому встреча все же состоялась.
Крампе сел напротив и жестом подозвал официантку. Та быстро приняла заказ на печень по-берлински с яблоками и зеленый чай с жасмином.
«Оголодал, однако», — лениво отметил Клаус, подперев щеку кулаком и глядя на суетящуюся возле Крампе девушку.
Вот уж точно, чертовски обаятельный тип в человеческом облике. Истинную суть не скроешь, о великий бог плодородия. Женщин так и тянет к тебе, хоть сами, бедняжки, не понимают, отчего и почему. А вон как улыбается-то! И глаза сияют, и румянец на щеках появился, и стан прогнула. Щебечет-заливается весенним соловьем, только вот Крампе давным-давно к этому всему привык. И не проникается как следует, гад этакий. Впрочем, Крампе есть Крампе, но девочек порой жалко. Правда…
Клаус помешал сахар в чашке. Ярослава его зацепила, сильно так. Уж видно невооруженным взглядом, больно нервным стал. Возможно, даже чувствует вину, что не уберег иностранную гостью. Очень интересно.
— Сидишь, — мрачно заметил Крампе, глядя на Клауса так, словно сидеть тому запрещалось законом.
— Есть такое, — не стал отнекиваться тот.
— И? — Крампе приподнял бровь, явно ожидая оправданий.
Оправдываться Клаусу не хотелось. Вместо этого он дождался, пока принесут заказ Крампе и его. Когда холодно, все тянет на сладкое. Вот и пирожное с белковым кремом и шоколадной крошкой. Мозг требует чего-то этакого. Однако от Крампе никуда не денешься. Так что хочешь или нет, а отвечать придется.
— Что ты от меня хочешь? — спросил прямо, набирая крем ложечкой.
— Радость моя, — с хрипотцой произнес Крампе, — уж не пора ли заняться работой и наконец-то что-то сделать? Ты же у нас светлая сила вроде как, хоть что-то бы сделал.
Крампе, говорящий о светлой силе, — нонсенс. Но Клаус уже ничему не удивлялся, ибо для контраста должно быть все. Вот и сейчас.
— А ничего, что пока все живы? — Клаус попробовал пирожное. Вкусное, отличное. Надо будет еще раз заглянуть сюда. — И почти целы? Местами, конечно, есть проблемы, но все можно подлатать.
Крампе поперхнулся яблоком. Клаус любезно похлопал его по спине. Не хочется стать причиной смерти напарника в самый неподходящий момент. Улыбнувшись, вновь принялся за пирожное.
— А Золотая Тень? — все же нашелся Крампе.
— Райн сам виноват. Да и Дитер мог быть поумнее, все же не мальчик. Ну да я кое о чем договорился наверху. — Он внимательно посмотрел на ложку, словно только что ее увидел. — Через время, конечно, но с Райном будет все в порядке. В конце концов, тень нельзя убить полностью. Он растворился в Cердце Шаттенштадта.
Крампе выругался, а Клаус усмехнулся. Сердце Шаттенштадта — та еще проблема, туда далеко не каждого пускают. Это место, где могут жить все тени. Как до рождения тех, кто будет их отбрасывать, так и во время жизни и после смерти. Даже Крампус не осмелится пробиться туда. Но есть и те, кто может договориться с Теневым Королем обо всем на свете.
— А потом?
Клаус мимолетом глянул в окно:
— А потом у Стефана Хармса родится сын, отбрасывающий совсем непростую тень. — Его губы растянулись в улыбке, а глаза на секунду засветились белым.
— Я с тобой до пенсии не доживу, — мрачно заметил Крампе, вытирая губы салфеткой. — Ну хорошо. Допустим, этот вопрос решили. А Соня и Стефан? Выкарабкаются?
Ответа Клаус не знал, но надеяться всегда умел. Вздохнув, он перевел взгляд на напарника.
— Ты бессмертный — это раз. Соня и Стефан — взрослые люди, это два. Если немного пошевелят мозгами, все у них получится. Кайзер не отдаст их на съедение собственной безумной сестрице, ручаюсь.
— За Кайзера или за сестрицу? — елейным голосом уточнил Крампе.
Клаус не ответил. Если ты веками ведьма, о которой сложили не одну легенду, и любишь пробовать человеческие страхи и сердца на вкус, то все сложно. Никто уже не помнит: какое настоящее имя Бесе Мэдхен. Просто Злая Девочка, сестра повелителя кошмаров. Но, в отличие от него, двинувшаяся разумом. Поэтому Кайзер и следит за ней. А тут… недоглядел. Сейчас один только Шмидт знает, почему она появилась в зеркале. Подозрение, что молодой художник провел какой-то ритуал, и тот… внезапно удался. Бесе Мэдхен не любит, когда нарушают ее покой, но любит юные души и пение птиц.
В кофейне внезапно появился еще один посетитель. Морковно-рыжий, с россыпью золотистых веснушек на бледной коже. Темно-зеленый теплый костюм, шляпа с узкими полями. В руках — два жестяных бидона с водой. Вон, видно даже, что через край немного переливается. Правда, в кафе никто не отреагировал: не удивился, не озадачился. Словно и не заметил такого странного посетителя.
— Хуммель в своем репертуаре, — хмыкнул Крампе.
Городовой услышал это даже с приличного расстояния и задорно ухмыльнулся. Неторопливо подошел к столику, плюхнул оба бидона на пол и уселся на стул.
— Лишь бы не работать, — отметил он, выразительно глядя на Клауса и Гюнтера.
Щелкнул пальцами, и в его руке тут же появилась столовая ложка. Еще щелчок — тарелка ароматного пивного супа с колбасками и горбушка свежайшего хлеба опустились на стол.
— Не люблю ждать, — поставил он обоих перед фактом.
Клаус только покачал головой. Все вроде бы приличные сущности и личности, а ведут себя как малые дети.
— Начудили вы порядком, — строго сказал Хуммель, растеряв весь доброжелательный вид.
Пусть во время поедания супа это и смотрелось забавно, Клаус весь подобрался. Строить Хуммель умеет хорошо. И пусть будет послабее обоих, но… обладает кое-чем таким, что резко поставит на место и Крампуса, и Клауса. Городовые тем и сильны, что помогает им сам город, дает силы и защиту. Поэтому сражаться с Хуммелем в Гамбурге бессмысленно, тут он хозяин и командир.
Крампе, кстати, тоже был далеко не в восторге от предстоящей беседы. Однако ничего сделать не мог. Точнее, как… Сделал. Сделал вид, что увлечен исключительно печенью с яблоками, которая, кстати, довольно быстро исчезала с тарелки.
— Если б не Новый год на носу и ваше законное время, получили бы оба, — мрачно заметил Хуммель. — Но тут — святое. Поэтому слушаю предложения.
Клаус нахмурился:
— Какие?
Хуммель подул на ложу с супом, попробовал, одобрительно кивнул и набрал новую порцию. А потом ровным голосом сообщил:
— Как будете компенсировать причиненные неудобства господам зеркальщикам?
— То есть мы еще и виноваты, что Кайзер не смог уследить за сестренкой? — ядовито поинтересовался Крампе.
— Угу-у-у-у-у. Так что я весь внимание, мои дорогие. Просто весь.
* * *
— Дыши глубже, — шепнул Стефан.
Совет годный, дельный. Вроде помогло. Я сумела осмотреться. Мы зависли под огромным куполом, отовсюду лился раздражающий красный свет. Кругом — черные железные клетки, подвешенные на толстых цепях, уходящих куда-то ввысь и теряющихся в красном тумане. Ну и вид, бр-р-р.
Клетки покачивались, будто где-то бродил заплутавший ветерок. Чтобы добраться до них, нужно было пройти по узким кованым мостикам с узорчатыми перилами. Цвет и структура мостиков напоминали громадную паутину. От этого осознания по спине пробежал холодок.
— Что это такое? — прошептала я пересохшими губами.
Место зловещее и жуткое. Будто из кошмарного сна. Хотя я прекрасно понимала: не сон, а самая настоящая реальность.
— Это… — начал было Стефан, но резкая птичья трель перебила его, заставив резко умолкнуть.
Клетки не пусты, как показалось мне сразу. Только вот не разглядеть, кто там. Нечто бесформенное и большое. Снова прозвучала трель, громко и гневно. Я невольно вжалась в Стефана, хоть умом понимала — это не выход. Мы стоим на черной металлической «паутине», рядом — клетки с существами, поющими птичьими голосами, и красный свет. Кошмар. Сумасшествие.
— Стоять нет смысла, — тихо сказал Стефан.
Я кивнула. Прав, ничего не скажешь. Только вот куда идти-то?
Стефан взял меня за руку и повел по мостику. Сердце колотилось как бешеное, пусть туман и скрывал все, что находилось под мостиками, чувствую, что ничего хорошего там нет. И если кто-то из нас упадет, то в этот раз чудесного спасения, как с пропастью, не будет.
Мы приблизились к одной из клеток. Закопченная, словно висела над огнем, с глубокими царапинами на прутьях. Я содрогнулась, представив, какими должны быть когти, чтобы оставить такой след.
В клетке находилось туманное существо. Присмотревшись, я поняла: похоже на гигантскую птицу. Только вот не разобрать, какую именно — кажется, таких никогда не приходилось встречать. Лишь большие грустные глаза, казалось, собрали всю боль и печаль мира.
Я нахмурилась, анализируя увиденное. Так, птицы, клетки, замок. Неумолимо напоминает какую-то давно слышанную сказку, но пока не вспоминается, какую именно.
Птица вдруг взмахнула крыльями и ударила ими по клетке. Грохот заложил уши, тут же со всех сторон донеслись испуганные крики и трели, будто окутанные туманом птицы заволновались и предчувствовали приближающуюся опасность. На лбу выступил холодный пот, вспомнилась тьма, поднимавшаяся из сундука в кладовке. Меня нашли?
— Глупая сказка, — выдохнул рядом Стефан. — О злой колдунье, о красивых девушках, уведенных ею в страшный замок и превращенных в птиц. Глупая, но никогда не думал, что такая страшная.
Сказка. Йорингель и прекрасная Йоринда — кажется, именно так она называется.
Раздались хлопки в ладоши, и из-за клетки выскользнула худощавая женщина в кроваво-красном плаще. Рядом с ним даже туман приобрел очень блеклый вид.
— Какая хорошая память, Стефан, — произнесла она, и я с ужасом поняла, что перед нами Славка.
Но тут же закралось сомнение. Во время ритуала мне тоже показался Дитер, но к нему, как оказалось, явление никакого отношение не имело. Так и тут может быть.
Незнакомка откинула капюшон назад, по плечам заструились темные кудрявые волосы. Славка. Все-таки она. Хотя стоп! Глаза будто тлеющие угольки, да и черты лица искажены жестокостью и властностью. Будто кто-то вошел в ее тело, натянув, как простую одежку, и теперь красовался перед нами.
— Приветствую вас в моих скромных владениях, — промурлыкала она.
И тембр голоса все же отличается от Славкиного, более низкий и такой вибрирующий. Хотя и очень похож. Но все же иной, пропитанный горечью и хрипотцой.
— Не смотри на меня так, — вдруг с угрозой сказала она, явно обращаясь ко мне. — Твоя подруга была больно хороша, чтобы я смогла удержаться и не выпить ее.
Алые губы разошлись в улыбке, обнажив острые желтоватые зубы, звериные и отвратительные. Я вздрогнула, но взгляда не отвела. Славку уж точно не оставлю тут, что бы тут ни происходило.
— Бесе Мэдхен не такая плохая, как вы думаете, милые мои, — проворковала она, — я очень гостеприимна и рада гостям.
Бесе Мэдхен — дословно Злая Девочка. Так вот что это значит. Ни в одной сказке или легенде я не видела, чтобы ведьму называли именно так. Только вот не все ведьмы любят, чтобы их называли настоящим именем. А тут прям идеальная характеристика. Такая собирательная, что слов нет.
Ведьма внимательно смотрела на Стефана. Медленно провела по алым спелым губам кончиком языка, словно увидела вкуснейшее кушанье. Направила взгляд на кровоточащее запястье. Кровь и не думала сворачиваться, правда, капли теперь не падали так часто, как в момент нашей встречи.
— Я не твой Гензель, — криво улыбнувшись, сказал он. — Поэтому умерь свой аппетит. Все равно ничего не достанется.
Бесе Мэдхен рассмеялась, сухо и неприятно. Прозвучало как треск сухих веток в огне.
— Он у тебя такой грубый, София. Чем-то похож на моего брата. Слова не скажи — все не так.
Полыхающие дьявольской краснотой глаза уставились на меня, прожигая. Мне стало жарко, голова пошла кругом. Я сделала шумный вдох. Так, не думать о том, что она до жути похожа на Славку. Это всего лишь обман.
— Что тебе нужно? — тихо, но твердо спросила я.
Бесе Мэдхен улыбнулась немного пьяной и безумной улыбкой.
«Сошедшая с ума нечисть, — подумала я, — какая прелесть. Только этого еще не хватало».
На краю сознания забрезжила идея, как справиться с ведьмой. Если только она попробует воспользоваться силой. Лишь надо сообразить, как пересказать идею Стефану. Уж отразить ее чары при помощи горгоньих приемов мы сможем. Но для начала надо освободить Славку. А заодно и узнать, нет ли тут кого еще.
Бесе Мэдхен постучала длинными загнутыми ногтями по прутьям клетки. Грохот раздался такой, что все вокруг задрожало. Птицы испуганно и отчаянно закричали.
— Спойте, мои маленькие. Спойте для меня, — сказала она.
Окутанная туманом птица посмотрела на нас, жалобно и отчаянно. Внезапно я осознала, что вместо птичьей головы вижу лицо старика. Мы со Стефаном быстро переглянулись. От него тоже не скрылось это!
— Ну же, — хрипло выдохнула ведьма, словно предвкушая нечто прекрасное. И тут же ответила мне, будто вспомнила, что задавали вопрос: — У меня есть красивая клетка, София. В ней есть зеркало, большое и красивое. На бронзовой раме выгравирована буква «S». Мне Юстус не одну ночь создавал это зеркало своим пением, а Эрих Шмидт украшал. Жалко только, вырвался, непоседливый мальчишка. Но это ничего, я его все равно верну. Ведь ни один человек не сможет прожить жизнь до конца, ни разу не взглянув на себя в зеркало. А уж я ждать не стану.
Я придвинулась к Стефану, незаметно взяла его за руку и осторожно сжала. Он не подал виду, однако так же сжал в ответ. Понял, умница. При замкнутом контакте, да еще и с кровью, горгонья защита выйдет отличной.
— Я хочу тебя, София, — невинно закончила Бесе Мэдхен. — Ты идеально подойдешь для моей коллекции. И петь будешь замечательно.
— Я фальшивлю, — честно призналась я. — Боюсь, вам не понравится.
— Еще как, — неожиданно подал голос Стефан. — Подтверждаю как музыкант.
Одновременно захотелось его стукнуть и промолчать, дабы узнать, что он задумал.
— Ну хорошо, — тем временем продолжил он. — А что дальше? Ну останется моя сестра тут. Дальше?
Я закусила нижнюю губу. Судя по всему, ничего. Ведьма не намерена ничего отдавать взамен. Во всяком случае, судя по ее логике. Меня в клетку, Стефана — на стол. И не в эротическо-жарких фантазиях, а вполне себе приземленных и гастрономических.
Она улыбнулась, неожиданно кокетливо и очаровательно, и повела плечами:
— А тебе чего-то хочется, Глава Зеркальщиков? Ой… прости, бывший Глава Зеркальщиков?
Неожиданно безымянный палец левой руки запульсировал. Замерла, не в силах опустить взгляд. Там же кольцо, кольцо Кайзера! Мне сказали, что это оберег! Надо сообразить только, как им воспользоваться.
— Хочется, — стиснув зубы, произнес Стефан.
Ему явно было неприятно упоминание про бывшего, но он разумно не стал заострять на этом внимания.
— И что?
— Отпусти Ярославу, тебе не по размеру ее тело, — невинно сказал он. — Силу выпила, но вот физическая оболочка… — Стефан поцокал языком и покачала головой. — Ни к чему тебе, надо бы другую. А Ярослава понравилась Крампусу. Ты же не хочешь поругаться с Крампусом, Бесе Мэдхен? Ты и так ему насолила, а он не из тех, кто прощает обиды.
На последних словах в интонации появились вкрадчивые нотки. Я чуть нахмурилась. Ведьма может испугаться Крампуса? Что-то не слишком она проявляла к нему уважение до этого.
Но в то же время в душе появилась четкая уверенность: Стефан знает, что делает. В то же время и не верилось: неужто Бесе Мэдхен не знала, с кем тягается? И почему тогда Крампус ничего не смог сделать?
Ведьма вдруг вся напряглась. В глазах мелькнуло недоверие и растерянность.
— Ты говоришь неправду, — холодно сказала она. — Я чту Крампуса. Мы не виделись много веков.
— Ой ли? — весело отозвался Стефан. — А подумать, Бесе Мэдхен? Хорошо подумать. Ты же умеешь видеть темную страсть и желание на телах смертных. Может, все же прощупаешь силу Ярославы? Или вспомнишь, кого обожгла?
Неуверенность стала сильнее. Неужели навредила Крампусу, не признав его? Верилось слабо, но в то же время даже в реальном мире нельзя отрицать невероятное, не то что в Зеркалье.
Окутанная туманом птица приблизилась к Бесе Мэдхен. Изогнутый клюв угрожающе завис над ее головой. Да и в глазах птицы нет ничего хорошего.
— Отпусти Ярославу, — с нажимом произнес Стефан.
Ведьма заколебалась сильнее. Что ж, не так сложно почувствовать: Стефан не лжет. Каждое слово — правда. А с ней не поспоришь.
Хищный клюв опустился ниже, почти коснулся шеи Бесе Мэдхен. Та вздрогнула.
— Твои птицы согласны со мной, — заметил Стефан. — А они все же видят побольше твоего. Много ли ты помнишь после каждого пробуждения из своих кошмаров, а?
Ведьма поджала губы.
— А они видят. Все видят.
— Ну… хорошо, — выдохнула она. — Но София будет моей.
«Ага, три раза. Даже расписку напишу», — подумала я, мысленно выстраивая сеть защитного полога перед нами. Стефан не сможет долго давить на нее. Рано или поздно Бесе Мэдхен сорвется и шарахнет чем-нибудь. Лучше быть готовыми. Стефан учуял мои действия и осторожно подхватил плетение чар, укрепляя их в нужных местах. Спасибо всем богам, что зеркальные штучки видны только нам.
Сразу словно ничего и не происходило, а взгляд Ярославы потух, глаза медленно закрылись. Страдальческий стон слетел с губ, и она опустилась на пол. Зато осталась тень, вытянутая и худая, непроницаемая для красного света.
— Вот и умница, — похвалил Стефан. — Скажу Валентину, конфетку тебе принесет.
— А нам пора, — хмыкнула я.
— Нет! — вскрикнула ведьма, вскинула руки, с которых сорвалась живая тьма.
Такая же, что шла из сундука. Такая же, что обволокла все, когда Райн проводил ритуал. Мы со Стефаном выкинули защиту одновременно. Серебристый полог, пронизанный алой росой крови. Тьма ударилась… один раз, второй, третий…
В ушах раздалось жуткое шипение. Тьма свернулась причудливой морской раковиной, зависла в красном воздухе и вдруг метнулась к ведьме. Истошный вопль заставил зажать уши. Точнее, только одно. Потому что высвободить руку из хватки Стефана мне не удалось.
Птицы забили крыльями по клеткам, закричали страшными голосами. Все смешалось в чудовищную какофонию, сквозь которую вдруг начала слышаться… человеческая речь. Не веря собственным глазам, я уставилась на множество людей, выбирающихся из клеток. Прутья превратились в ссохшиеся розы, которые рассыпались прахом при легчайшем прикосновении. Все пытались дотянуться до Бесе Мэдхен, загоняя ее вверх по мосту.
— Славка, — шепнула я Стефану.
Он молча кивнул и быстро подошел к бессознательной подруге. Но когда склонился, чтобы взять ее на руки, Бесе Мэдхен поднялась над головами людей и кинулась к брату. Моя левая рука взметнулась вверх сама, из синего камня выстрелил ослепительный луч света. Ведьма завизжала, сгорая в этом пламени. Стефан успел подхватить Славку и вернуться ко мне.
Освобожденные молча смотрели на сгорающую в сапфировом свете Злую Девочку. Красный туман растаял, ни намека на клетки не осталось. Черные мосты засверкали серебром.
Меня затрясло. Кольцо отдало свою силу и теперь тянуло ее из меня. Ведьма уже не кричала. Тело наполнилось слабостью, во рту появился отвратительный кислый привкус — так бывает перед тем, как стошнит.
— Соня! — обеспокоенно позвал Стефан.
Непослушными дрожащими пальцами я стянула перстень и швырнула в Бесе Мэдхен.
Перед глазами вдруг все засверкало, и голова пошла кругом. Твердая поверхность ушла из-под ног. Рядом охнул Стефан. Перед глазами все завертелось, и я полетела вниз.
Не успев сообразить, что произошло — неужто опять рядом оказалась пропасть? — вдруг осознала, что лежу на чем-то мягком. И никаких намеков на удар. Просто слабость. А еще кто-то бережно и нежно гладит меня по волосам и, кажется, моя голова лежит у него на коленях.
— Ужас, нельзя так перетруждаться, — донесся голос Валентина. — Как мне потом объяснить, почему жена в обморок упала на церемонии бракосочетания?
