Глава 8
— Я, кажется, с вами разговариваю, унтер-офицер! — Голос незнакомого генерал-лейтенанта вибрирующим гулом ворвался в мозг Артура Нотбека, вызвав новый приступ головной боли, к горлу подступила тошнота.
…Час назад батальонный врач, диагностировав сильное сотрясение мозга, прописал ему постельный режим минимум на три дня, строго-настрого запретив вставать с больничной койки, но потом появился этот генерал, и началось…
— Виноват, господин генерал-лейтенант, не расслышал, что вы сказали! — еле сдерживая рвоту и стараясь отвечать четко, произнес Артур.
Разговор происходил в здании, где временно находился полевой лазарет, в маленькой комнатке без окон. Всю ее обстановку составляли два шкафа с медикаментами, колченогий стол и стул, на котором и расположился генерал. Унтер-офицер Нотбек стоял возле двери и, чтобы не упасть, опирался плечом на ее деревянный косяк.
— Повторяю для глухих! Что произошло по дороге на железнодорожную станцию?! — повысив голос практически до крика, рявкнул генерал. — Нотбек, вы единственный, кто выжил после нападения возле заброшенных складов! Кроме похищенного оберста Мейснера, разумеется! Именно ваши мотоциклисты обеспечивали его охрану! И если я тотчас не получу вразумительных объяснений, то отдам вас под трибунал! Отвечайте, немедленно! И говорите все, что знаете и помните!
— Слушаюсь, господин генерал-лейтенант! Вот, как все было. От штаба дивизии мы ехали обычным порядком. Мой мотоцикл впереди, потом автомобиль господина оберста, унтер-офицер Курц замыкающий. Свернув к складам, я увидел сидящего на дороге раненого майора вермахта и был вынужден остановиться…
— Почему вы решили, что он раненый? — перебил Нотбека генерал, пристально глядя ему в глаза.
— У майора голова и лицо были все в крови! Рассеянный взгляд и несвязная речь, что я еще мог подумать! — с вызовом ответил Артур, но это усилие далось нелегко, и он с трудом подавил рвотный спазм.
…Несмотря на отвратительное самочувствие, Нотбек и без генеральских угроз понимал, что именно на него в большей или меньшей степени могут возложить ответственность за похищение оберста Мейснера. Поэтому унтер-офицер, не моргнув глазом, и соврал, описывая внешний вид раненого. Все-таки «залитый кровью майор» звучит чрезвычайно убедительно и не вызывает дополнительных вопросов!..
— Хорошо, — уже мягче произнес генерал, морща лоб, — а что было дальше?
— Майор сообщил, что его избили двое пьяных солдат, которые затем направились к бесхозным кирпичным постройкам. Когда господин оберст услышал об этом преступлении, то приказал мне оказать помощь раненому, а сам сразу же бросился следом за мерзавцами, забрав обоих пулеметчиков и своего шофера. Больше я их не видел!
…Нотбек замолчал и судорожно сглотнул. Он опять солгал, ведь Мейснер никаких распоряжений насчет раненого майора никому не отдавал!..
Генерал нетерпеливым жестом показал, что ждет продолжения.
— Потом я наклонился, чтобы помочь раненому встать, а он внезапно ударил меня в живот и затем по голове. Больше ничего не помню, я потерял сознание и очнулся только в санитарной машине.
— А кроме этого лже-майора вы видели кого-нибудь из нападавших?
— Никак нет, господин генерал-лейтенант, только его!
— Ладно, Нотбек! Можете идти!
— Слушаюсь! — Артур развернулся кругом и вышел из комнаты.
Оказавшись за дверью и пройдя десяток шагов по коридору, он покачнулся и, чтобы не упасть, оперся ладонями и лбом об стену.
«Здорово же приложил меня этот гадский майор, или кто он там на самом деле, — подумал Нотбек, глядя в пол, — давно я не чувствовал себя так паршиво!»
Он закрыл глаза и тут перед его мысленным взором пронеслись лица людей, которые несколько часов назад были еще живы, — унтер-офицера Курца, фельдфебеля по имени Вилли, мотоциклистов-пулеметчиков. Вздрогнув, Артур тряхнул головой, отгоняя неприятные видения и, обращаясь к себе будто со стороны, прошептал:
— А ведь тебе очень повезло, Нотбек, просто сказочно повезло. Несколько однополчан погибло сегодня, а ты отделался всего лишь сотрясением, так что радуйся и не ной. Но главное, никогда не забывай, что удача не бывает вечной…
* * *
…Прошло три дня. Унтер-офицер Нотбек вернулся в расположение разведывательного батальона. Кроме беседы с генералом, больше его никто не беспокоил, и сейчас он чувствовал себя гораздо лучше. Тошнота в горле прошла, голова тоже не болела, а мысли обрели окончательную ясность. И чем крепче становился его организм, чем больше к нему возвращалось сил, тем чаще Артур задумывался над событиями того злополучного понедельника.
Почему он остался в живых, а его товарищ весельчак и умница Курц погиб? Охотились ли русские целенаправленно на оберста Мейснера, или все произошедшее лишь дело слепого случая, роковое стечение обстоятельств?
Но как Артур ни ломал себе голову, на ум приходил только один ответ — это судьба! А отсюда, безусловно, следовало, что от конкретного человека на войне, да и в жизни практически ничего не зависит, на все воля провидения! И советы Нотбека-старшего, которые он давал сыну дома в Бамберге, тоже становились абсолютно бесполезными! Так размышлял Артур.
Однако полному энергии и юношеского задора молодому человеку принять такие выводы было тяжело, и неопределенный червь сомнения продолжал точить его пытливый мозг. В некотором смысле озарение пришло, как всегда, неожиданно, когда унтер-офицер, устроившись на лавочке, чистил винтовку. Он в двадцатый раз мысленно прокручивал эпизоды, произошедшие утром 18 мая, опять не находя альтернативного ответа на заданные самому себе вопросы, и тут его осенило!
«Погоди, — мысленно остановил себя Артур, — а как же операция по захвату оберста Мейснера, так ловко осуществленная советскими диверсантами в самом сердце нашей армейской группировки? Ведь акция, несомненно, была тщательно спланирована, подготовлена и наверняка просчитана по времени хотя бы на начальном этапе, иначе русским, понадейся они только, условно говоря, на расположение звезд на небе или предсказания сибирских колдунов, даже не удалось бы пересечь линию фронта! Вот и выходит, что без серьезнейшего человеческого фактора здесь никак не обошлось! А значит, в моих предыдущих и нынешних умозаключениях возникла явная нестыковка! Так где же истина?»
Тут Нотбек понял, что полез в непроходимые дебри то ли философии, то ли еще непонятно чего, и окончательно запутался. Тогда он провел ладонью по лбу и со свойственной молодости решительностью впредь строго-настрого запретил себе думать на подобные щекотливые темы…
