Глава 15

…Август месяц начался с затяжных проливных дождей. С небес на землю низвергались в буквальном смысле реки воды, создавая у впечатлительных людей стойкое ощущение всемирного потопа. Проселочные дороги превратились в темно-серое вязкое месиво, в котором застревали не только мотоциклы и полуторки, но частенько и заднеприводные бронеавтомобили.

И тогда красноармейцы, стоя по колено в грязи и беззлобно матерясь, вручную выталкивали технику из липкой трясины.

Вот в таких не очень «комфортных» погодных условиях, да еще исключительно в темное время суток с жестким соблюдением мер скрытности и маскировки, осуществлялась передислокация частей и подразделений РККА к линии фронта.

Ставка Верховного Главнокомандования уже не одну неделю готовила на западном направлении внезапный удар по позициям немецко-фашистских войск. Главными целями этого наступления являлись нанесение противнику значительного урона в живой силе и технике, освобождение советской территории, а также недопущение переброски соединений группы армий «Центр» и стратегических резервов вермахта в район Сталинграда и на Кавказ, где должны были развернуться основные сражения летне-осенней кампании 1942 года.

Для того чтобы в самом начале операции с первых же минут предстоящей артиллерийской подготовки ошеломить фашистских оккупантов, помимо множества штатных и приданных советским частям в качестве усиления орудий и минометов, к передовой в условиях глубочайшей секретности перебросили тридцать дивизионов установок реактивного залпового огня. По расчетам нашего командования, залпы всех реактивных систем должны были плотно накрыть позиции гитлеровцев и подавить вражеские опорные пункты на общей площади более четырехсот гектаров. И когда утром четвертого августа огненный смерч обрушился на немецкие укрепления, стало понятно, что эти прогнозы полностью оправдались. Бросившиеся в атаку после завершения артиллерийской подготовки советские танки и пехота как нож сквозь масло прошли через оборону противника, не встретив практически никакого сопротивления.

Первоначальному успеху наших войск способствовала и резко изменившаяся погода. Дожди в день начала наступления наконец-то прекратились, грунтовые дороги и земля вследствие высоких летних температур стремительно подсыхали, соответственно боевая техника получила гораздо большую свободу передвижения, чем ранее. А установившаяся низкая облачность сковывала действия пилотов люфтваффе, не давая им возможности подняться в воздух для нанесения бомбовых ударов по атакующим подразделениям Красной Армии. В итоге к исходу следующих суток советские части преодолели вражескую оборону на глубину более двадцати пяти километров, полностью разгромив противостоящую им пехотную дивизию гитлеровцев.

Немецкое командование, однако, недолго пребывало в замешательстве и растерянности. Уже через два дня в район прорыва форсированным маршем были переброшены три полностью укомплектованные танковые дивизии вермахта. В разведывательном батальоне одной из них проходил службу унтер-офицер Артур Нотбек…

— Нам известно, что советские танки движутся к реке с целью захвата стратегически важного автомобильного моста, являющегося единственно возможной переправой, но где они конкретно, мы не знаем! Авиация тоже не может помочь в сборе данных из-за нелетной погоды! — командир батальона майор Ридмерц расхаживал перед строем, сложив руки за спиной и важно задрав кверху подбородок, отчего крючковатый нос офицера сильно смахивал на клюв, а сам он походил на рассерженного надменного индюка. — Поэтому приказываю взводу обер-лейтенанта Прольтера из мотоциклетной роты осуществить разведку местности на противоположном берегу! Из первой роты в помощь мотоциклистам передаются четыре бронетранспортера «Ганомаг» под командованием лейтенанта Берхоппа. Общее руководство группой возлагаю на обер-лейтенанта Прольтера. Задача разведки — установить численность и точное месторасположение наступающих русских частей и передать по рации их координаты, чтобы наша артиллерия могла нанести массированный удар по неприятелю! Остальные подразделения, возглавляемые лично мной, выдвигаются к мосту, где оборудуют свои позиции. Вскоре подтянутся наши танки, и тогда мы покажем большевикам всю мощь непобедимого вермахта!

— Уже показали зимою под Москвой, чуть все там не остались, — прошептал обер-лейтенант Прольтер, практически не разжимая губ и глядя прямо перед собой.

Прольтер сказал фразу очень тихо, и никто не смог разобрать произнесенных командиром взвода слов, за исключением унтер-офицера Нотбека, стоявшего рядом с ним. Но молодой человек сделал вид, что ничего не слышал. Он уважал обер-лейтенанта за смелость, прямоту и справедливое отношение к подчиненным и не собирался на него «стучать». К тому же Артур в глубине души и сам был полностью согласен с крамольной репликой, вырвавшейся у его непосредственного командира.

Впрочем, Ридмерц, несмотря на свой заносчивый вид, был наблюдательным человеком и самостоятельно обратил внимание на шевелящиеся губы Прольтера, интуитивно почувствовав некий подвох. Резко остановившись, майор повернулся в сторону обер-лейтенанта и внимательно посмотрел ему в глаза:

— Хотите что-то добавить, Прольтер, или вам не ясен приказ?

— Никак нет, господин майор! — вытянулся в струнку обер-лейтенант. — Мне все понятно! Разрешите выполнять?

— Приступайте, — Ридмерц начальственно кивнул шишковатой головой, отчего фуражка переместилась на макушку, обнажая плоский лоб и блестящий лысый череп командира разведывательного батальона. — И еще, Прольтер, чуть не забыл! Обязательно вступите с русскими в бой! Тогда они подумают, что столкнулись с авангардом наших наступающих частей, и за вами следуют основные силы! Возможно, это их немного притормозит!

— Слушаюсь, господин майор! — на лице обер-лейтенанта не дрогнул ни один мускул.

Хотя Прольтер отлично понимал, что в случае открытого боестолкновения с танковыми подразделениями Красной Армии шансы вернуться из рейда живыми у его подчиненных, да и у него тоже, практически сводились к нулю!..

…В теплом воздухе не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка, и свинцовые тучи мрачной густой пеленой застыли над ярко-зеленой равниной. Несмотря на отсутствие солнечных лучей, мириады стрекочущих в высокой траве кузнечиков ни на секунду не умолкали. И колонна советской бронетехники, движущаяся по извилистой грунтовке, рассекающей поле на две части, казалось, абсолютно не мешала своеобразному концерту, устроенному «жизнерадостными» насекомыми! Их многоголосую «трель» полностью не могли заглушить ни лязг танковых гусениц, ни визг мотоциклетных тормозов, ни скрипы деталей подвески колесных бронеавтомобилей. Даже сквозь громкий шум десятков работающих карбюраторных и дизельных моторов, попутно наполнявших атмосферу клубами сизого и черного дыма, ушей красноармейцев, расположившихся на броне и на сидениях мотоциклов, нет-нет да и достигали неповторимые звуки, издаваемые этими маленькими зелеными прыгунами-виртуозами!

Правда, лейтенант Буренков, устроившийся за пулеметом в коляске «М-72», вместе с еще тремя мотоциклами головного дозора, опережавшего остальную колонну метров на двести, размышлял совсем не о чудесах и прелестях окружающей природы. Окидывая цепким взглядом местность, Сергей одновременно думал о том, какая все-таки странная штука жизнь.

Еще недавно он был обычным калужским пареньком, ходил в школу, играл в футбол, гонял на велосипеде, покуривал украдкой, прячась от родителей. Затем выучился на водителя и стал работать шофером на хлебозаводе. Все ему там нравилось — сплоченный коллектив, отзывчивое начальство, приличная зарплата. И навсегда запомнившийся сказочный аромат свежеиспеченного хлеба, который он чувствовал и сейчас! Хорошее было время, а главное, мирное!

А потом началась война, и все моментально изменилось. Повестка, военкомат, трехмесячные лейтенантские курсы и на фронт, в самое пекло. Там кровь, страдания и смерть, постоянно ошивающаяся где-то рядом…

Лоб Сергея прорезала глубокая морщина, к горлу подступил неприятный комок. Перед глазами стремительно пронеслись лица погибших товарищей, изуродованные и обгоревшие до неузнаваемости человеческие останки.

«Э, брат, так не пойдет, — подумал он, — гони депрессию прочь, а то свихнешься, на хрен!»

Лейтенант достал папиросу и закурил, всматриваясь вперед, туда, где бескрайние поля отступали, и начинался прорезаемый извилистыми оврагами и перелесками холмистый пейзаж. Он мысленно представил в голове карту, прикидывая, сколько еще осталось «пилить» до моста через реку, который в целости и сохранности предстояло захватить сводному отряду разведчиков и танкистов. По расчетам, выходило, что километров одиннадцать-двенадцать, не меньше. Значит, можно было курить не торопясь.

— Тоже неплохо, — затягиваясь, вслух пробормотал Сергей и ощутил на себе пристальный взгляд управлявшего мотоциклом Каминского.

— Серега, ты часом не заболел? — в голосе Петра сквозило откровенное удивление.

— Это ты о чем? — не понял Буренков, зачем-то рассматривая тлеющую в руке папиросу, словно ища в ней ответ на заданный другом вопрос.

— Я несколько минут наблюдаю и вижу — странный ты какой-то сегодня! Шепчешь что-то непонятное себе под нос, лицо постоянно меняется, а взгляд вообще иногда становится отсутствующий, будто витаешь где-то в далеких облаках!

— Не бери в голову, со мной все в порядке, просто воспоминания нахлынули разные!

— Ну, тогда ладно! Будешь жить! — ухмыльнулся Каминский и легонько похлопал ладонью по бензобаку: — Хочешь, дам порулить немного, заодно и отвлечешься от своих раздумий?

— Нет, спасибо, я уже в колясочке пригрелся! Тем более что скоро начнутся холмики, овраги и прочие бугорки, значит, мотоцикл будет прилично трясти. А здесь в люльке ножки вытянул, расслабился, и хорошо! Одно удовольствие — тебя везут, а ты сиди, кури и командуй себе на здоровье! Так сказать, осуществляй руководство!

— Нечто похожее я и ожидал услышать, товарищ лейтенант! — рассмеялся Петр. — Хитрован ты калужский, Буренков, понятно?! У меня, между прочим, шея начинает уже неметь, а кое-кто, безусловно, догадывается об этом, но пользуется званием, чтобы уставшему другу не помогать!

— Что поделаешь, уважаемый товарищ красноармеец! — улыбнувшись, ответил Сергей. — У начальства есть свои привилегии!

— То-то я смотрю, как Артем Тимофеевич ими пользуется — полдня маринуется в чреве броневика, благо, что хоть башня сверху открытая, а все равно там жара, наверное, градусов под сорок и духота! — парировал Каминский. — К тому же он, на всякий случай, майор и возраст соответствующий!

— Так я и говорю, тяжела командирская доля, кто бы сомневался! — вывернулся Буренков. — А ты мне — садись за руль! Нехорошо, Петя!

Лейтенант выбросил окурок в придорожную траву и, глубоко зевнув, потянулся всем телом, не забыв, однако, придержать левой рукою пулемет. От долгого нахождения практически в одной позе заломило поясницу. Вдобавок ему неожиданно захотелось спать. Буренков с силой провел ладонью по лицу и несколько раз моргнул глазами, отгоняя сон. Кажется, помогло.

«Ладно, шутки в сторону, — решил он, — Каминский, видимо, действительно уже устал, иначе бы молчал на эту тему, надо его сменить!»

Сергей повернулся к другу и потянул его за рукав гимнастерки:

— Петруха, ты меня уговорил, теперь я поведу аппарат! Давай, вырвись чуток вперед! Видишь вон ту невысокую горку? На ней остановишься, чтобы другие мотоциклы не тормозить, и быстренько махнемся местами!

— Слушаюсь, мой командир! — дурашливо ответил Каминский, увеличивая скорость.

«М-72», выбрасывая из-под колес ошметки подсыхающей дорожной грязи, буквально взлетел по пологому склону на холм, и тут взорам разведчиков предстала вереница движущихся навстречу мотоциклов и полугусеничных бронетранспортеров с белыми крестами, отчетливо выделявшимися на их темных бортах. До противника было около полукилометра.

— Твою мать, немцы! — выдохнул Буренков. — Петька, живей назад!

Каминский резко крутанул руль, разворачивая тяжелую машину, и повернул рукоятку управления дросселями в положение «полный газ». Мотоцикл, едва не встав в какое-то мгновение на дыбы, с сильнейшей пробуксовкой устремился вниз…

…Извилистая проселочная дорога унылой серой лентой петляла между зеленых холмов, покрытых сочной травой, над которой возвышались силуэты аккуратных пушистых молоденьких сосен и тянущихся к небу стройных берез. Но, несмотря на яркие краски последнего месяца лета, низко висящие тучи, а также постоянно чередующиеся длинные спуски и затяжные подъемы своим нескончаемым однообразием вызывали чувство глубокого безразличия и отрешенности к происходящему вокруг.

Именно в таком состоянии находился унтер-офицер Артур Нотбек, управлявший тяжелым «BMW R75». Место пулеметчика в коляске мотоцикла занимал обер-лейтенант Прольтер. Всегда общительный и веселый, сейчас он не проронил ни слова за более чем три четверти часа, что отряд разведчиков вермахта находился в пути.

«Наверное, тоже пребывает в апатии, — подумал Артур, бросив мимолетный взгляд на застывший чеканный профиль обер-лейтенанта, — вопрос только, с чем это связано? Вряд ли с погодой и рельефом местности, как у меня. На железного человека Прольтера это совсем не похоже. Скорее всего, командир понимает, что приказ Ридмерца в части открытой схватки с наступающими танковыми колоннами русских абсурден до невозможности и обрекает нас всех на верную гибель в случае его беспрекословного выполнения! С другой стороны, ослушаться непосредственного начальника он тоже не может. Очевидно, это собственное бессилие что-либо изменить и гнетет обер-лейтенанта!»

Прольтер, безусловно, не мог читать мысли, вертевшиеся в голове у его подчиненного.

Однако едва Нотбек завершил свои умозаключения, обер-лейтенант повернул к нему маловыразительное лицо и спокойным, лишенным эмоций голосом спросил:

— О чем задумались, унтер-офицер?

— О жизни, господин обер-лейтенант! — уклончиво ответил Нотбек.

— Или о смерти?

— Никак нет! Я еще слишком молод и совсем ее не боюсь! — рассмеялся Артур.

…И здесь Нотбек был абсолютно искренен. Приблизительно через неделю после того памятного майского дня, когда он чудом уцелел во время нападения советских диверсантов на кортеж оберста Мейснера, унтер-офицер попал под сильнейший артиллерийский обстрел, оказавшись в его эпицентре, и с изумлением понял, что совершенно не испытывает страха! Нечто схожее происходило с Артуром потом еще несколько раз, и всегда результат был таким же. Вероятно, пережитый стресс что-то основательно перевернул в его психике и сознании…

— Не обманывайтесь, Нотбек, боятся все! По крайней мере, психически здоровые люди! А вы на душевнобольного не похожи!

— И все-таки это правда, господин обер-лейтенант! — Артур переключил передачу и добавил газу, собираясь «штурмовать» очередной нудный подъем.

— Ладно, Нотбек, вам, безусловно, виднее! — задумчиво сказал Прольтер, недолго помолчал, а затем продолжил, резко сменив тему разговора и слегка понизив голос: — Я хотел попросить вас кое о чем, если сегодня меня убьют…

— Извините, господин обер-лейтенант, что перебиваю, но почему вас должны убить?

— Предчувствие нехорошее! — нахмурил брови обер-лейтенант и похлопал нагрудный карман своего офицерского мундира. — Артур, здесь лежит письмо для моей жены, адрес указан. Если я погибну, то отправьте его, хорошо?

— Хорошо, — не по уставу ответил Нотбек, удивившись про себя, насколько сентиментальным оказался его командир, — но вы же можете попросить об этом лейтенанта Берхоппа или кого-то еще…

— С Берхоппом у меня некоторые разногласия, — обер-лейтенант на секунду замялся, но затем его голос вновь обрел силу, и следующая произнесенная им фраза больше походила на приказ. — Короче, я прошу вас, Нотбек, и хватит об этом!

Прольтер умолк и, играя желваками, невидящим взглядом уставился вдаль, ясно давая понять, что доверительный разговор окончен. Вначале Артур не сообразил, с чем связана такая разительная перемена, произошедшая с командиром. Но потом вспомнил о ходивших по батальону упорных слухах, из которых вытекало, что лейтенант Берхопп, являвшийся активным членом НСДАП, и офицер в третьем поколении Прольтер были между собой, что называется, «на ножах», причем (об этом говорили только шепотом) по неким политическим мотивам! И для Артура все сразу встало на свои места…

…Тем временем «BMW» под его управлением бодро катился вперед. Движущиеся следом мотоциклы и полугусеничные «Ганомаги» не отставали, сохраняя положенную дистанцию…

…Быстро объяснив возникшую ситуацию остальным разведчикам и дав им указание скрытно наблюдать за приближающимися гитлеровцами, Буренков сильно толкнул Каминского вбок, что, видимо, означало «поехали скорей». По крайней мере, Петр воспринял болезненный для него жест именно так и резко сорвал мотоцикл с места, едва не потеряв при этом лейтенанта, чуть не выпавшего из коляски во время «стартового рывка». «М-72» помчался навстречу замедляющей ход советской бронетанковой колонне.

Проскочив по обочине головные машины, Каминский затормозил перед «тридцатьчетверкой» командира танковой бригады, впритирку за которой ехал, кстати, и броневик майора Кочергина. Лязгнув гусеницами, танк замер, и из открывшегося башенного люка появилась обтянутая шлемофоном голова полковника Сергея Семеновича Думинина.

— Что случилось, тезка? — контрастно блестевшие на испачканном смазкой лице серо-зеленые глаза комбрига смотрели на вылезшего из коляски Буренкова внимательно и тревожно.

— Немецкий моторизованный отряд метрах в семистах впереди по пути нашего следования, товарищ полковник! — Сергей, обозначая направление, ткнул большим пальцем себе за спину, попутно мысленно отметив, что майор Кочергин покинул броневик и спешит к ним. — Мы насчитали четыре бронетранспортера «Ганомаг» с пехотой и семь мотоциклов. Там за холмом широченная впадина с очень ровным дном, словно у подноса из столовой общественного питания. Фрицы сейчас как раз в ней, движутся в нашу сторону!

— А что насчет танков? — спросил подошедший к лейтенанту Кочергин.

— Танков мы не видели! Только «Ганомаги» и мотоциклисты! Судя по всему, разведка!

— Что будем делать, товарищ комбриг? — повернувшись к Думинину и немного задрав голову вверх, спросил Артем.

— Внезапно атаковать! — рот полковника скривился в некоем подобии улыбки. — Несколько легких «Т-60» ударят фрицев в лоб прямо с бугра, а «тридцатьчетверки» объедут холм с двух сторон и возьмут гитлеровцев в клещи! КВ-1 нам пока не понадобятся!

— А мои ребята чем займутся? — пытливо взглянул на полковника Кочергин.

— Твои орлы, Артем Тимофеевич, будут преследовать уцелевших фашистов, если таковые, конечно, останутся! — коротко рассмеялся Думинин, но сразу посуровел. — Все, парни, за дело!..

Кивнув подчиненным, полковник исчез внутри танка. Кочергин с сосредоточенным лицом быстрым шагом направился к своему бронеавтомобилю.

— Товарищ майор! — крикнул ему вслед Буренков, сноровисто усаживаясь в коляску мотоцикла. — А где Гертруда Артемовна?

— С Ермишиным и Бодаревым в арьергарде! — обернувшись, ответил Кочергин и усмехнулся: — Одна на оба трофейных мотоцикла в роли бортового стрелка! У них там, понимаешь, некомплект личного состава!..

— Не нравится мне это место, Нотбек! — произнес обер-лейтенант Прольтер, напряженно глядя по сторонам. — Гиблое оно какое-то! Наш отряд здесь как на ладони! Ни укрытий, ничего!

Немецкие разведчики в этот момент достигли середины высохшего озера, плоское дно которого лейтенант Буренков сравнил с подносом. По странному капризу природы здесь не росли деревья или кусты, а редкая трава выглядывала лишь одинокими островками из сплошь покрытой трещинами земли.

— Может, увеличить скорость, господин обер-лейтенант? — взглянув на командира, спросил Артур. — Дорога-то ровная! Пара минут…

— Тихо, Нотбек! — оборвал его Прольтер, вытянув шею вперед, будто хотел заглянуть за постепенно увеличивающийся в размерах близлежащий холм. — Слышите гул?

Артур навострил уши, машинально сбросив газ. И, как только двигатель мотоцикла, заработав без нагрузки, изменил свою тональность, унтер-офицер тоже услышал становившийся с каждой последующей секундой все громче уже даже не гул или шум, а скорее рокот и рев. Такой звук могли издавать только моторы!

— Это танки, командир! — воскликнул Нотбек.

— Да уж точно не зерноуборочные комбайны! — без тени иронии ответил Прольтер, подняв в характерном жесте левую руку вверх и сжимая пальцами другой закрепленный на коляске пулемет. — Быстро гони к лейтенанту Берхоппу, его бронетранспортер головной! Нужно сообщить в батальон координаты русских!

— А может, это наши отступают? — спросил Артур, делая разворот и направляя мотоцикл к остановившимся неподалеку «Ганомагам».

Ответом на его вопрос стали раздавшиеся позади гулкие выстрелы танковых орудий. В одно мгновение несколько сюрреалистичный, но все же мирный пейзаж озерной котловины превратился в кромешный огненный ад.

Первые снаряды разнесли на куски три мотоцикла вместе с экипажами и вывели из строя сразу два бронетранспортера. Выпрыгнувшие наружу солдаты попали под разящий перекрестный огонь курсовых пулеметов «тридцатьчетверок», обрушивших свинцовый шквал с левого и правого флангов, и через считаные секунды их окровавленные тела нелепыми бесформенными манекенами уже валялись на земле. Следующим залпом советские танкисты накрыли еще один бронетранспортер, превратив его в груду исковерканных кусков железа, перекрученных вперемешку с человеческими останками, больше похожими на обуглившиеся головешки.

Нотбек, каким-то шестым чувством угадывавший, где разорвется очередной снаряд, ловко маневрировал и сумел-таки доехать до пока еще не поврежденного «Ганомага» лейтенанта Берхоппа. Механик-водитель полугусеничной машины в это время попытался ее развернуть, выводя из-под обстрела, и Артуру пришлось резко вильнуть, чтобы уклониться от могучего корпуса, угрожающе нависшего прямо над мотоциклом.

— Не подъезжай к нему близко! — запоздало крикнул обер-лейтенант и выпустил длинную очередь из пулемета по советским танкам, прекрасно отдавая себе отчет в том, что с таким же успехом он мог швыряться в русских камнями.

Неподалеку раздалось еще несколько взрывов, разметавших в стороны уже мертвые тела, лежавшие на земле, а затем огонь на короткое время утих. В этот момент над бортом появилась голова лейтенанта Берхоппа. Судя по выражению перекошенного лица, член НСДАП был в панике. Но Прольтер не мог себе позволить тратить драгоценное время на осмысливание психико-эмоционального состояния офицера. Обер-лейтенанту было необходимо выполнить приказ и срочно передать информацию в батальон, а сделать это мог сейчас только Берхопп!

Привлекая к себе внимание, Прольтер принялся махать рукой и закричал:

— Берхопп! Немедленно свяжитесь с майором Ридмерцом! Вы меня слышите?

Лейтенант, очевидно, уловив свое имя, медленно повернул голову и устремил на Прольтера и Нотбека полубезумный взгляд вытаращенных глаз.

«Берхопп не понимает, что от него хотят!» — сообразил Артур.

— Связь, лейтенант, связь! — продолжал надрывать голосовые связки Прольтер, выпрямившись над коляской практически в полный рост.

Неожиданно его тело забилось, будто в судорогах, и неестественно выгнулось дугой, а спина густо покрылась темно-красными рваными отметинами с неровными краями. Обер-лейтенант захрипел, изо рта показались кровавые пузыри. Мутным взглядом он посмотрел на Артура, силясь что-то сказать, но вместо слов из его груди вырвалось глухое клокотание. Прольтер резко обмяк, и лишь рука Нотбека, схватившая командира за ремень, удержала сразу ставшее безвольным тело от падения на землю.

В буквальном смысле запихнув окровавленного обер-лейтенанта в коляску, Артур машинально посмотрел на бронетранспортер, следовавший с мотоциклом параллельными курсами, и встретился взглядом с лейтенантом Берхоппом, в глазах которого, еще недавно почти бессмысленных, он прочитал нескрываемые радость и торжество!

Но «недолго музыка играла»! Русские возобновили ураганный обстрел, быстро поразив двумя снарядами набиравший скорость «Ганомаг». Первый взрыв разворотил колесную часть шасси и добрую половину левых опорных катков. Накренившийся бронетранспортер потерял управление и зарылся сплющенным «носом» в грунт. А через мгновение осколочно-фугасный снаряд пробил борт в том самом месте, где находился Берхопп, и лейтенант просто исчез в дыму и пламени всепоглощающего разрыва!

Из экипажа бронетранспортера в этом коллапсе непостижимым образом уцелел лишь пулеметчик, с упорством обреченного продолжавший вести огонь из «MG-34», но лишь до тех пор, пока смертоносный град 20-миллиметровых снарядов, выпущенных одним из советских легких танков «Т-60», не прострочил по диагонали снизу вверх слабо бронированный корпус «Ганомага». Прямым попаданием стрелку оторвало голову, а на ее месте тотчас распустился ярко-красный «цветок», — это из разорванной артерии фонтаном хлынула кровь. Обезглавленный труп, рефлексивно дергаясь, простоял в вертикальном положении еще целую секунду и лишь затем повалился на металлический пол.

Впрочем, этих подробностей Нотбек уже не видел. Лавируя между воронками, дымящимися обломками и изуродованными телами, он несся прочь, пытаясь выскользнуть из устроенной русскими чудовищной мясорубки. Несколько снарядов разорвались в опасной близости, едва не перевернув мотоцикл сильнейшей ударной волной, но Артур, вцепившись в руль, смог удержать на ходу трехколесную машину.

Внезапно обстрел прекратился. Нотбек оглянулся назад и сразу заметил, что за ним вдогонку устремились два советских четырехколесных бронеавтомобиля.

«Хотят взять меня живым, — скрипнув зубами, догадался унтер-офицер, — иначе бы просто расстреляли из пулеметов! Что же, попробуйте, догоните!»

Он прибавил газу, и «BMW» через минуту выскочил из проклятой котловины, в которой так бесславно погиб разведывательный отряд под командованием обер-лейтенанта Прольтера…

…Преодолев около километра по грунтовой дороге, причудливо извивавшейся среди зеленых холмов, Артур опять обернулся и, не сдержавшись, громко выругался вслух — русские броневики, которые, по его расчетам, должны были уже прилично отстать, наоборот, значительно сократили дистанцию и уверенно настигали мотоцикл унтер-офицера.

Не понимая, как такое возможно, Нотбек попытался резко ускориться, но, несмотря на все усилия, сделать этого не смог. И только сейчас до Артура дошло, что четырехтактный двигатель мотоцикла работает с перебоями и не обладает достаточной приемистостью.

«Только бы не заглох! — промелькнуло в его голове. — Хотя, если я буду и дальше продолжать так ползти, то русские все равно очень быстро меня достанут, и не видать тогда унтер-офицеру Нотбеку спасительного моста, как своих ушей!»

Но, очевидно, провидение в этот день благоволило Артуру, и ему, только что вырвавшемуся без единой царапины из жуткой бойни, опять повезло. Вот что произошло.

Через семь минут погони советские бронемашины почти уже догнали «BMW» и были от него, как говорится, на расстоянии вытянутой руки. Нотбек отчетливо слышал гул 50-сильных моторов. Ему даже стало казаться, что он спиной ощущает жар, исходящий от их раскаленных цилиндров!

В этот момент проселочная дорога, окруженная на данном участке с обеих сторон вплотную подступившими к ней холмами, пошла в тягучий подъем, вначале которого до той поры более-менее ровное грунтовое полотно было основательно повреждено, — посередине проложенной различной бронетехникой достаточно заметной колеи зияла глубокая воронка диаметром около метра. Эта яма не могла послужить препятствием для широких «Ганомагов», пропускавших ее под днищем между своих гусениц и колес. Что касается приземистых мотоциклов с колясками, то они, как правило, медленно объезжали воронку по наклонному склону одного из холмов.

Именно так и поступил сейчас унтер-офицер Нотбек, успешно ее миновавший, что называется, «пешком». Маневр немецкого мотоциклиста решил повторить и механик-водитель советского «БА-64», двигавшегося следом за ним. Но он допустил две ошибки — слишком поздно затормозил и не учел, что центр тяжести его бронеавтомобиля расположен сравнительно высоко, а межколесное расстояние на каждой из осей недостаточно велико.

И когда теряющий мощность мотоцикл Нотбека с грехом пополам все же заехал на холм, то унтер-офицер вместо шума двигателя услышал раздавшийся за спиной глухой удар, от которого содрогнулась земля. Немного скатившись вниз, Артур остановил мотоцикл, обернулся назад и не смог сдержать улыбки, потому что едва не протаранивший его «BMW» грозный русский броневик теперь неуклюже лежал на боку, опрокинувшись на правый борт и полностью закрывая дорогу для второй машины, замершей неподалеку!

Рядом с еще крутящимся по инерции в горизонтальной плоскости задним левым колесом «БА-64» ошеломленно застыл совсем юный красноармеец, наверное, механик-водитель. Его круглое веснушчатое лицо выглядело испуганным и растерянным. А из башни, кряхтя и отчаянно матерясь, выбирался суровый взрослый мужик, судя по виду офицер, с коротко стриженной седой головой, показавшийся Нотбеку смутно знакомым.

Почувствовав на себе взгляд, мужик повернул голову, недобро посмотрел на все еще улыбающегося с вершины холма немецкого унтер-офицера и свирепо погрозил ему кулаком.

И Артур неожиданно вспомнил, где видел седого русского, — это был тот самый «раненый майор», жестко вырубивший Нотбека возле заброшенных складов 18 мая текущего 1942 года!

«Судьба!» — подумал Нотбек, машинальным движением поправляя винтовку за спиной, и тронул мотоцикл с места.

Трехколесная машина, набирая ход, резво покатилась под уклон. Артур обернулся еще раз, скорее для порядка, чтобы убедиться, что погони за ним нет, но позади все было чисто. Русские преследователи остались на другой стороне холма.

Тогда Нотбек, наклонившись к коляске, правой рукой достал из нагрудного кармана мундира погибшего обер-лейтенанта Прольтера письмо, засунул его себе за пазуху и с чувством выполненного долга поехал к своим…