— Мы пробились к ближайшей цистерне, — доложил седобородый каменотес. — Барьеры из камней и наполненных песком мешков перенаправят воду сюда, как только мы вытащим из каменной кладки пробку из парусины и смолы.

— Хорошо. — Аркуменна хлопнул каменотеса по обсыпанному каменной крошкой плечу. — Отличная работа. До конца дня от труда твоих рук погибнет больше демонов, чем от мечей моих лучших воинов. Твое имя навеки будет связано с историей Асугара.

Старик смущенно улыбнулся:

— Я просто пробил дырку в стене…

— Иногда для победы большего и не нужно.

— Повелитель! — К нему подошел Гораций. — Она упорствует, повелитель.

Акурменна еще раз похлопал каменотеса по плечу, а затем стал спускаться по лестнице вслед за капитаном. Они шли той же дорогой, по которой скоро пойдет вода. Протеста от Шайи он ожидал. Но путь к победе вел через зал для больных.

Запах они почувствовали еще прежде, чем дошли до госпиталя. Воняло потом, обожженными телами и гноем в воспалившихся ранах. Запах ладана, курившегося в жаровнях, не мог заглушить эти скверные испарения.

Сопровождала этот запах близкой смерти какофония криков, громких жалоб, приглушенных всхлипываний, негромких проклятий и бессмысленного лепета. Аркуменна не понимал, как Шайя может работать в таком месте.

Он вполне осознавал, какие ужасы могут происходить на поле боя, всегда оставался среди своих ребят, устремляясь в самую гущу сражения. Но на поле боя редко бывало так, чтобы люди находились там дольше одного дня. А Шайя выбрала госпиталь с его ежедневными горестями. У целительницы было суровое лицо, но она была очень даже привлекательна. Князь не понимал, почему она не пошла путем, предначертанным женщинам самой природой. Почему у нее нет мужа? Нет детей? И еще эти шрамы на ее теле. Следы сражений. Да и легкость, с которой она пробивает себе дорогу и навязывает свою волю другим. Когда все это закончится, он пригласит ее на княжеский ужин и выведает все ее тайны.

— Значит, все настолько важно для тебя? — спросила Аркуменну Шайя, встретив его посреди госпиталя.

Старик в грязной тунике как раз выливал ведро воды на залитый кровью стол, возле которого стояла целительница.

— Здесь лежат мужчины с очень серьезными ранами, и они не переживут, если их будут нести вверх по лестнице.

— Это трагично, но я готов принять этот выбор.

— Разве ты говорил бы так, если бы здесь лежал твой сын?

Аркуменна решил не обращать внимания на то, что она нарушает этикет. Зато обратил внимание Гораций, раздраженно нахмуривший брови.

— У меня здесь нет сына. А значит, и прока в ответе на этот вопрос нет. Если хочешь знать, легко ли мне платить таким образом ребятам, которые верно служили мне, то я могу ответить: нет. И именно поэтому у меня нет выбора. Те из наших защитников, что наверху, в туннелях, недолго смогут отражать атаки. У нас заканчивается еда. Демоны победят нас. Либо они сметут нас, либо уморят голодом. Самое позднее через три дня мы все будем в их власти, если сейчас я не буду действовать решительно. Я вижу лишь один-единственный способ избежать неминуемого поражения. И для этого мне нужна эта пещера. Поэтому я приказываю очистить госпиталь.

Женщина протяжно вздохнула, понурилась.

— Нам нужны носилки. И я хочу понять, почему обязательно должна быть эта пещера. Что в ней такого особенного?

Он отвел ее в сторону, сделал несколько шагов, и они оказались перед одной из зарешеченных шахт в полу.

— Эта шахта ведет к потолку большой портовой пещеры. Наша пещера достигает более сотни шагов в длину. Она тянется через среднюю часть гавани. Поэтому здесь так влажно, поэтому мы никогда не использовали эту комнату как складское помещение… — Он понизил голос до шепота: — Мы перенаправим кипящее оливковое масло через шахты и подожжем его.

Он увидел, как глаза ее расширились от изумления.

— Ты…

— Это только начало. Ты никогда не видела, что бывает, когда кто-то пытается потушить сковороду с горящим маслом водой? Когда масло разольется по гавани, мы направим в шахты воду. Демоны пришли в наш город с огнем. Мы ответим им огнем на огонь. Теперь пусть они погибают в пламени. Все!