Они испуганно опустили головы, когда Артакс пересек летную палубу. Теперь они были повсюду, беженцы из поднебесных городов Таркона. По большей части это были простые крестьяне. Кучка одеял — вот и все, что осталось у них. Когда-то он тоже был таким. Как же давно это было.

— Бессмертный!

К нему через толпу протиснулся Ламги. Казалось, он торопился. Артакс вздохнул. Хоть бы поскорее закончился этот день.

— Бессмертный?

Артакс поднял руки, останавливая его:

— Что бы там ни было, это подождет до завтра.

Ламги не остановился, более того, грубо оттолкнул в сторону беженцев. Артакс услышал, как стоявшая рядом женщина испуганно зашептала о носильщике мертвых. Он раздраженно обернулся к Ламги.

— Что бы там ни было, это подождет до завтра, — решительно повторил Артакс.

Ламги окинул взглядом палубу. Он был похож на человека, который только что пробудился от тяжелого сна.

— Вы правы, бессмертный, — кивнув, произнес он. — Прошу, простите мою настойчивость.

Артакс не ответил. Он слишком устал. В такие дни, как сегодня, ему казалось, что каждый взгляд, останавливавшийся на нем, отнимал у него жизненную силу. Он спустился в чрево корабля, прошел по коридорам, стены которых представляли собой натянутую парусину, пропускавшую запахи немытых воинов. Даже без этих бедолаг беженцев его флагманский корабль был неуютным, безнадежно переполненным местом. Но теперь…

У самой кормы парусину сменило дерево. Здесь разместились его главные советники и капитаны. А в самом конце коридора находилась красная дверь, зайти за которую ему так хотелось уже в течение многих часов.

Телохранители остановились. Последние шаги он сделал без их сопровождения. Повернул тяжелое медное кольцо, и перед ним раскрылся его собственный маленький мир. Его каюта по сравнению со всеми остальными, имевшимися на борту, была обустроена с расточительной роскошью. Ее площадь равнялась ширине корабля, помноженной на семь шагов в глубину. Маленький дворец с большими окнами из обрамленного свинцом хрустального стекла.

Его ждала Шайя. Раздетая, она лежала на большой постели у окна. Не думая о собственной наготе, она зажгла несколько ламп. С поднебесных судов, стоявших на якоре за ними, наверное, было отлично видно все, что происходило в этой каюте.

Она подняла голову, отрываясь от одной из тех странных книг, которые любила заказывать в городах на берегу Шелковой реки. Они состояли из плоских исписанных костей, соединенных между собой тонкими нитями. Невнимательный наблюдатель мог бы спутать их со свернутыми циновками. В них рассказывалось о глубочайших тайнах целительства. Она не уставала читать эти книги, равно как и не отказывалась от ежедневных упражнений с оружием. Какая же она странная женщина! Днем Шайя делала все, чтобы научиться еще лучше наносить раны, а ночи посвящала искусству исцелять их.

— Нерадостный день, не правда ли?

Устало улыбнувшись, он принялся возиться с завязками своего нагрудника. Ей было достаточно всего одного взгляда, чтобы понять его настроение.

— Мы погребли Таркона живьем внутри его горы. Но было бы лучше заполучить его голову, чтобы показывать всем. Этот никчемный Субаи останется здесь, чтобы сторожить гору.

Она рассмеялась.

— Спорим, что он все же надеется получить голову Таркона? Туннель в грот уже завалили?

— Нет.

Шайя поднялась с постели, чтобы помочь ему снять доспех.

— Буду молиться, чтобы Белый волк был милостив к воинам ишкуцайя. Ты понимаешь, что он попытается предпринять?

Бессмертный кивнул.

— Субаи предпримет попытку взять гавань штурмом и заполучить трофей.

— И почему проклятые демоны не убьют его? — выругалась Шайя, снимая расстегнутый кожаный нагрудник и кладя его на подставку у двери.

— Демоны понимают, что тем самым они окажут нам услугу. Кто бы ни стал преемником твоего брата, он будет лучшим правителем.

Женщина презрительно фыркнула:

— Ты не знаешь других моих братьев.

Он расстегнула пряжки своих закрытых боевых сапог.

— Иногда я думаю, что не хочу ни с кем больше знакомиться. Я встречал слишком много людей. Ты не поверишь, как сильно я тоскую по Бельбеку. По маленькому мирку, где живут люди, которых я знаю всю свою жизнь.

— У тебя есть привычка время от времени говорить об этой мечте…

Он хлопнул ее ладонью по заду.

— А у тебя слишком острый язычок. — Он поднял руки: — Пощади! Я слишком устал для перепалки. Ты победила.

— Я ишкуцайя. Моему народу неведомо слово «пощада».

Вздохнув, он рухнул на кровать, и она сняла с него сапоги.

— Я бы с удовольствием отправил посла к божественным драконам.

— Хочешь покормить их?

— Ты что, сегодня вообще не настроена на серьезный лад? — недовольно проворчал он, позволяя ей снять с себя узкие кожаные брюки. — Мы победили демонов в трех крупных сражениях. Сначала — в Золотой сети, потом ты сожгла этих человекоконей, а сегодня мы победили любимого мятежника спящей богини. Плохи у них дела. Было бы разумно провести переговоры.

— Ты думаешь, что ящеры, какого бы размера они ни были, мыслят подобно людям? Они будут искать большого сражения. Я уверена, что они поняли: продолжительную войну им не выиграть. Поэтому рискнут вступить в один-единственный решающий бой. А мы оказались настолько глупы, что продемонстрировали им сегодня, насколько велик наш объединенный флот. Это сыграет им на руку.

Шайя подошла к столу, стоявшему в центре комнаты, наполнила вином золотой бокал. Отпила из него, затем протянула напиток ему.

— И что же ты предложишь божественным драконам, чтобы им захотелось мира? Ну, не считая твоего посланника…

— Мы могли бы постепенно убраться из Нангога. Думаю, за десять лет мы сумели бы отказаться от всех поселений и дать на родине место тем, кто сейчас находится здесь, — сказал Артакс и сделал глоток. У вина был приятный ягодный вкус. Возможно, немного сладковатый.

— Дайя больше не может жить без мяса и зерна из Нангога, — сухо заметила женщина.

— Нет! — страстно возразил он, пролив немного вина на простыню. — Это неправильный способ мышления. Ты знаешь, почему нам не хватает еды на родине? Потому что чересчур много людей призваны к оружию. Они пришли сюда, чтобы сражаться и умереть в слишком юном возрасте. Если бы все они были на полях и трудились как крестьяне и пастухи, никто не голодал бы дома.

— Ты крестьянин, — слегка улыбнувшись, произнесла она. — Но не крестьяне вершат судьбы мира. Война продолжится. И у драконов нет иного выбора, кроме как вступить в последний решающий бой, пока их войска еще достаточно сильны. У них нет времени, и я повторю тебе еще раз: нет никаких сомнений, что они знают об этом.

— Значит, с их стороны было бы разумно провести мирные переговоры.

— Разумно — да. Но им помешает гордость. И твои бессмертные тоже не захотят мира. Мы слишком долго сражались и страдали, чтобы сейчас воспользоваться возможностью отступить.

— Но погибших будет все больше, — возмутился он.

— Перевернись на живот. — Шайя опустилась на колени и устроилась рядом с ним на кровати. — Забудь на эту ночь о будущем. Оно и демоны подождут тебя до завтрашнего утра. — И ее рука нежно скользнула по его спине.

Артакс почувствовал, как она перенесла свой вес, потянувшись к небольшому горшочку, который стоял у кровати. На его плечи капнуло прохладное масло, и женщина принялась сильными движениями массировать его напряженные плечи. Артакс почти сразу же почувствовал, как отступает тяжесть дня. Ее сильные руки находили мышечные узлы и работали с ними.

— О чем ты мечтаешь? — вдруг спросила Шайя.

— О тебе, — сонно отозвался он.

— Это я знаю. А еще о чем? Если бы ты смог исполнить одно желание, могущественнейший правитель человечества, каким бы оно было? Только не надо мне говорить о мире. Сейчас речь идет только о тебе.

— Поместье. Далеко от города, на земле. На краю маленькой деревушки. Я очень скучаю по возможности стоять босыми ногами в теплом навозе.

Шайя перестала массировать его.

— Что? Тебе не хватает возможности постоять в дерьме?

Мужчина кивнул.

— Это очень приятное ощущение. Когда навоз теплый и проникает между пальцами. А навоз — это сокровище. Благодаря ему поля становятся плодородными.

— Я, наверное, доживу до сотни лет и все равно не пойму вас, мужчин. Мечтать о том, чтобы походить по дерьму, когда в его постели лежит красивая женщина! — Она хлопнула его по затылку. — А еще о чем ты мечтаешь?

— О только что собранных оливах и домашнем козьем сыре, — пробормотал Артакс, у которого при одном воспоминании об этом потекли слюнки. Ему уже много лет подавали самые изысканные блюда, но ничто из того, что ему доводилось вкушать, не могло сравниться с ужином из собственного урожая. Ему не хватало этого. А еще — запаха свежих лепешек, поднимающегося из печи.

— Значит, если однажды твои мечты исполнятся, я стану крестьянкой.

Артакс повернул голову и посмотрел на нее через плечо. Он знал, что думают о крестьянах кочевники-ишкуцайя. В ее глазах все они были жадными обманщиками.

— Это всего лишь мечта…

— Если у тебя будет конный завод и ты будешь разводить коней, я пойду с тобой. И ты получишь бесплатно все дерьмо, которое выпадет из задов моих гордых рысаков. — Она улыбнулась. — Думаешь, я когда-нибудь брошу тебя? Ну уж нет, слишком долог был мой путь к тебе.