Перебраться через высокую стену маленького храма было до смешного легко. Здесь не было стражи, не было злых собак. Оба молодых жреца отправились в путь с избранником богини. В храме оставался лишь Соломон.

Ильмари крадучись двигался по хорошо ухоженному саду с тыльной стороны храма, где находились частные покои священнослужителей. Пристройка была длинной, с маленькими окнами. Из одного из них лился теплый свет масляной лампы.

Подойдя ближе к окну, Ильмари услышал тяжелое хриплое дыхание. Отверстие было очень маленьким, на самом верху пристройки. Созданное не для того, чтобы впускать свет, а исключительно для проветривания помещения. Убийца ухватился за высокое отверстие и подтянулся. Комната, которую он увидел, была освещена множеством масляных ламп. Со стен свисали пучки цветов, в нос Ильмари ударил аромат ладана.

На ложе первого Хранителя света лежала Елена. Зеленое платье задрано над бедрами. Лицо прижато к постели. Зарывшись лицом в ладони, она негромко всхлипывала, пока обнаженный жрец сильными движениями овладевал ею сзади.

Ильмари опустился на пол. Он всегда подозревал, что Соломон пользуется своим положением. В душе всколыхнулась ярость. Случайно ли, что муж красивой женщины выиграл путешествие на свет? Мужчина попытался совладать с чувствами. Гнев всегда был плохим советчиком. Возможно, Соломону просто подвернулся удобный случай. А для всего остального доказательств нет. Пусть жрец в последний раз употребит свою власть над людьми, данную ему Великой богиней. Кроме того, будет лучше, если друснийка уйдет из храма, когда он поквитается со священнослужителем, иначе на него, чего доброго, повесят убийство. Или, хуже того, она попытается остановить его, и тогда придется убить и ее тоже.

Он беспокойно ходил вдоль пристройки. Хриплое дыхание, казалось, длилось бесконечно. Наконец он подошел к боковой двери храма, ведущей в святая святых. Здесь из пола рос зеленый кристалл высотой в человеческий рост. За последние семь лет Ильмари нечасто приходил в храм. Благословил Серин и Талама после рождения, как было принято. Не из убеждения, а чтобы избежать пересудов. И только когда Серин заболела, он стал регулярно приходить на молитву. Тогда кристалл был высотой всего полшага и толщиной в руку.

Ильмари решил держаться подальше от камня, в глубине которого горел непостоянный зеленый огонек. Жрецы утверждали, что вместе с кристаллами растет сила Великой богини. Но разве богиня не знает, что ее верные сторонники мрут здесь, как мухи? Разве она не должна заботиться о тех, кто живет в пещерных городах?

Справа от кристалла была дверь, ведущая в пристройку. Верующим было запрещено входить в расположенную за ней часть храмового комплекса без приглашения жреца: там хранились архивы, находились кладовые и личные покои священнослужителей. И вот теперь Ильмари наплевал на все запреты. Толкнул выкрашенную зеленым дверь. Она была не заперта. В прилегающей комнате тлел один-единственный огонек. Масляная лампа стояла в стенной нише рядом со входом. Ильмари осторожно подкрутил фитиль лампы, дождался, пока увеличится пламя. Комната, в которой он находился, была длинной и узкой. Вдоль стены слева от него стояло множество кувшинов.

Опустившись на колени, он заглянул в отверстие первого кувшина. В нем лежали глиняные черепки. Мужчина вынул один, он был слегка выпуклым. Одна сторона его была покрыта темной глазурью, вторая — красно-коричневая. Глазурь была на ощупь удивительно шершавой. На черепке четкими буквами было выцарапано МАРА.

Огорченный носильщик мертвых окинул взглядом длинный ряд кувшинов. Значит, это архив несбывшихся надежд. Поднявшись, он направился в самый конец ряда и увидел там кувшин, который был на площади сегодня днем. Опустив руку внутрь, он вынул верхний, задумчиво потер его между пальцами. Семнадцать раз он приходил на площадь Черепков. И ему ни разу не повезло.

Ильмари снова запустил руку в кувшин, вынул дюжины черепков, пока не нашел тот, на котором было написано МАЯ. «Даже если бы вытащили черепок с ее именем, это все равно не помогло бы, — с горечью подумал он. — Или помогло бы? Быть может, разочарование и понимание, что она снова потеряла все, и стало тем порывом ветра, который погасил огонек ее жизни?»

Он нежно погладил черепок. На глазах выступили слезы. Какой же он сентиментальный дурак! Внезапно мужчина замер… С черепком было что-то не так. Ильмари удивленно принялся рассматривать его. Он был похож на все остальные: слегка выпуклый, с одной стороны покрыт темной глазурью, с другой — красно-коричневого цвета. И все же что-то было не так. Мужчина взял в руки черепок, на котором было написано МИКАЭЛЬ. Держа его в правой руке, в левой он сжимал черепок Маи. Потер большим и указательным пальцами поверхность. Глазурь! На черепке победителя она была шершавой. А на черепке Маи — гладкой.

Он вынул из кувшина все остальные черепки. Глазурь на них была гладкой.

Недоумевая, мужчина принялся за следующий кувшин. В нем, как и в других, черепок с именем победителя тоже лежал на самом верху. И глазурь на нем была шершавой. На всех остальных на внутренней стороне — гладкой.

Ильмари подошел к третьему кувшину. Затем к следующему… Повсюду было одно и то же. Все осколки выглядели одинаково, но, если потереть их пальцами, ощущалось существенное различие.

Ильмари сравнил осколки победителей. Почерк на всех был похожим. Четкие буквы, выцарапанные умелой рукой. Как же Соломон состряпал этот обман? Быть может, писал имена на черепках, а затем тайком подбрасывал их в глиняный кувшин, когда, стоя наверху, на кафедре, тянул жребий? Да, наверное, все так и было. Устраивая спектакль, во время которого его рукой якобы руководила Великая богиня, он перебирал черепки до тех пор, пока не находил черепок, покрытый шершавой глазурью.

Ильмари окатило ледяной волной ярости. Он семнадцать раз приходил на площадь Черепков, преисполненный истинной веры. Вся его семья жила надеждой. А теперь все они мертвы. Никогда не было ни малейшего шанса на то, что он вытянет одно из дорогих сердцу имен. Соломон убил их! Он отказал им в праве надеяться на судьбу, на ночи любви, подобные той, которая только что была у него, и другие радости.

Стараясь успокоиться, Ильмари сделал глубокий вдох, затем еще один… Ярость не затмевала его разум. Он тщательно сложил все черепки обратно в кувшины, прикрутил фитиль масляной лампы, пока не осталась лишь маленькая, слабая искорка света. Неслышно вышел из храма. Ловко перелез через стену храмового сада и пошел по темному городу в сторону Дома мертвых, но не задержался там. Здесь для него больше ничего не существовало. Сейчас ему нужен был лишь настоящий божественный приговор. Кто бы ни наблюдал за этим местом, пусть примет решение. Будь то Великая богиня или Ишта.

Он прошел вдоль Чернопоясной до самой пропасти, встал на выступ скалы, торчавший над Белой пастью. Решительно вгляделся в бушующие волны. Здесь начиналось царство мертвых. И чувствовал он себя мертвецом. По пути сюда вся ненависть угасла. Не осталось даже горечи от потери семьи. Одной-единственной мысли о мести и желания перерезать горло Соломону было недостаточно.

Если он вернется в Глубоководье, то капитаном в войске бессмертного Аарона. Вытащит Соломона из храма на площадь Черепков. Возьмет один черепок с шершавой глазурью, отрежет им этому лжецу язык и губы, вынет глаза из глазниц. Он будет умирать очень медленно, и все жители Глубоководья будут наблюдать за процессом. А потом расскажет им, как первый Хранитель света обманывал их все эти годы.

Да, пусть боги примут решение! Если сила Нангог так велика, как полагают ее почитатели, он разобьется о скалы и утонет где-то в пенящихся водах. Ему было все равно. В этом случае он хотя бы будет со своей семьей.

Но если он выживет, найдет путь через джунгли, то предстанет перед бессмертным Аароном, который семь лет назад отправил его на поиски потайного убежища Таркона Железноязыкого. Потайные города он знал как никто другой. Носильщик мертвых входил почти в каждый дом. Знал тропы между городами. Знал, где находятся отверстия в сводах пещер, которые сверху скрыты под верхушками деревьев. В часы досуга он даже размышлял над тем, как лучше всего атаковать эти города. И только Мая и дети мешали ему до сих пор предать Таркона.

Ильмари подошел к самому краю скалистого утеса. Туда, где стоял обычно, отправляя умерших в последний путь. Глубоко вздохнул и не колеблясь прыгнул. В тот момент, когда он закрыл глаза, его целиком заполнило самое любимое воспоминание. Он увидел Маю, Талама и Серин, как они танцевали для него, раскрашенные всеми цветами радуги, когда он вернулся к ним после долгого путешествия.