Глава 4
Эксперимент
– Рассмотрите растения, которые вы должны были принести на сегодняшний урок, – вяло бубнит лысый учитель и со скучающим видом складывает на животе руки. – Опишите каждое растение, используя таблицу, которую вы видите на доске. Лабораторная легкая. Меня не волнует, если вы считаете иначе. Тетради должны быть у меня на столе со звонком.
Отлично. Просто замечательно. Мне всю ночь вспоминалась та девушка, которая вроде как попала под машину. Я не могла толком уснуть. И отрубилась лишь на рассвете.
К тому же тетя Норин целое утро была какой-то рассеянной. Разбила чашку, избегала смотреть мне в глаза. Все теребила горло свитера и молчала. Не понимаю, что с ней происходит.
– Что ты принесла? – спрашивает Мэтт, усевшись напротив.
– Листья дуба и каштана, – пришлось сорвать их по дороге, потому что вчера я напрочь забыла про биологию, но парню об этом знать необязательно. – А ты?
– Рожь и ячмень.
– Неужели тебе действительно интересно этим заниматься?
– Нет, мне действительно хочется поступить в хороший университет.
– Надеешься на стипендию?
– А ты – нет?
Я лишь пожимаю плечами:
– А я об этом даже не думала.
Выразительные темно-синие глаза парня округляются от удивления.
– Ты не собираешься поступать в колледж?
– А это так важно?
– Ну… да, – неуверенно отвечает он. – Ты же не собираешься всю жизнь торчать здесь?
– Вообще-то я приехала только два дня назад. Ты уже меня прогоняешь? – улыбаюсь я и придвигаюсь к Мэтту поближе.
– Делать здесь нечего.
– Говоришь так, будто ненавидишь это место.
– Возможно.
Парень склоняется над тетрадкой и сосредоточенно чертит таблицу. От напряжения на его лбу даже появляется складка. Никогда не видела, чтобы кто-то так ответственно подходил к биологии.
– Почему?
– Что почему?
– Почему ты не любишь этот город? – Я облокачиваюсь о стол и с интересом смотрю на парня.
– «Религиозная дыра», забыла? – криво улыбается Мэтт.
– Так дело в церквях.
– В их количестве, – поправляет парень. Мне нравится с ним общаться. Если так пойдет дальше, боюсь, мне понравится и биология.
– Причина только в этом?
– Нет. Естественно, причин много.
– Так объясни. Может, я тоже захочу сбежать.
– Это сложно, – Мэтт вздыхает и откладывает карандаш, – здесь все знают друг друга в лицо. Однако это не мешает распускать сплетни. А по воскресеньям восхвалять Бога за милосердие. Я смотрю на это с некой долей скептицизма.
– Тебя это все волнует?
– Хочу сменить обстановку. Уехать куда-нибудь. Вот ты сама откуда?
– Из Северной Дакоты.
– А почему уехала?
Рассеянно роняю ручку, но успеваю подхватить ее у края парты. Мэтт ждет ответа, а у меня в горле стоит ком.
– Там холодно, – еле слышно шепчу я, поправляя волосы. – И мало солнца.
– Холодно и мало солнца? – недоверчиво переспрашивает парень.
Киваю. Мы возвращаемся к лабораторной, точнее, Мэтт заполняет таблицу, а я нагло списываю.
– Вчера ты убежала из столовой, – неожиданно бросает парень.
Ну, отлично! Давай поговорим об этом.
– И что? – Я выпрямляюсь и складываю на груди руки.
– Ничего. Просто это выглядело довольно… странно.
– А разве ты не слышал? У меня вся семейка странная.
– Слышал. Думаю, ты уже поняла, как я отношусь к сплетням.
– Сплетни из воздуха не появляются, Мэтт.
– Да, их выдумывают обыкновенные люди, Ари.
Мы буравим друг друга взглядами, а затем я, усмехнувшись, отворачиваюсь. В груди теплеет и становится как-то спокойно. Неужели в этом городке хоть кто-то не считает меня сумасшедшей?
– Куда ты решил поступать? – Мы стоим так близко, что наши локти соприкасаются. – У тебя наверняка все до мелочей расписано.
– Если честно, мы с Джил уже все продумали.
– С Джил?
– С моей девушкой, – кивает Мэттью. – Ей всегда хотелось в Европу, но я – реалист. Рассматриваю только соседние штаты.
– И какие? – чужим голосом интересуюсь я и немного отстраняюсь. Ну сразу же было понятно, что у него есть девушка. Мэтт добрый и ответственный. Такие парни непопулярны в средних классах, но становятся объектами преследований в старшей школе, когда у девушек просыпается здравый смысл.
– Честно? Мне все равно, Ари. Я просто хочу уехать.
– Что-то подсказывает мне, что у тебя все получится. – Я искоса поглядываю на Мэтта, а он широко улыбается, будто я его благословила. – Что ты так смотришь?
– Как? – Мэтт машет руками. – Я вообще на тебя не смотрю. Черчу таблицу. Ты ведь не любишь биологию?
– Правильно. – Я смущенно поджимаю губы. Хороший парень, даже слишком. – Как ты это делаешь? Боже, какая-то тупая трава!
– Это пшеница, Ари.
– Значит, тупая пшеница.
Мэтт вздыхает, и мы продолжаем заполнять таблицу, то и дело соприкасаясь локтями.
***
Сидеть на скамейке, подставив лицо солнечным лучам, чертовски приятно. Я могла бы делать это вечно. Лишь бы отвлечься от дурных мыслей.
Задумчиво рассматриваю листву, красноватые стволы деревьев, траву, а затем со вздохом прикрываю глаза, откидываю назад волосы. Не хочется даже шевелиться, не то что идти домой. Что на этот раз я увижу по дороге?
От воспоминаний об изломанных руках незнакомки мне становится плохо.
– Ари! – доносится издалека знакомый голос, и я выпрямляюсь на скамейке.
Помахивая рукой, ко мне с довольным видом плетется Хэрри. На нем широченные темные джинсы и рыжая футболка с надписью «Peace».
– Привет, Хэйдан, – приветливо улыбаюсь я.
– Привет, как ты? – Парень плюхается рядом и бросает книжки на колени. – Ты вчера так стремительно убежала, я даже опомниться не успел. Все в порядке?
– Ну да.
– У тебя уже закончились уроки?
– Закончились, но я решила посидеть здесь немного. Тут очень красиво. – Оглядываюсь и в который раз улыбаюсь. Я сама на себя не похожа. – А ты освободился?
– Не меняй тему.
– Ого! А ты настойчивый.
– Просто мне показалось, что вчера ты испугалась.
– С чего ты взял? – сжимаю край скамейки так, что белеют пальцы.
– Ари, я ношу очки, но я не слепой. Конечно, мы едва знакомы, – парень нервно потирает переносицу и глядит куда-то вдаль, – но ты можешь рассказать мне. Правда.
– С какой стати?
– Ты сказала, что я – твой друг.
– Так и сказала? – с усмешкой интересуюсь я.
– Именно. Еще ты сказала, что я – милый. – Хэрри покачивает головой и улыбается. – Так что ты сама напросилась.
Я вздыхаю, глядя в голубое небо, и пожимаю плечами:
– Мне показалось, что я видела свою сестру.
– Она тоже переехала в Астерию?
– Нет. – Я стискиваю зубы. – Она умерла. Погибла в автокатастрофе, как и мои родители полгода назад.
Хэйдан замирает. Мне даже неинтересно смотреть на него. Все реагируют одинаково. Всех это шокирует. У всех вызывает жалость. Все из кожи вон лезут, пытаясь показать, что они понимают, каково мне. Но они не понимают.
– Ари, – наконец выговаривает Хэйдан, – это паршиво.
Я лишь усмехаюсь.
– Да, Хэрри, веселого мало.
– Поэтому ты переехала сюда?
– Да.
Ветер гоняет листья по раскаленному асфальту. Деревья шумят, словно перешептываются о чем-то. А я снова и снова думаю о той аварии. Одно неверное движение! Водитель грузовика просто выехал на встречную полосу. И вся моя жизнь превратилась в прах.
– У меня сейчас должно быть искусствоведение, – Хэрри поднимается и протягивает мне ладонь. – К черту искусство. Идем. Я провожу тебя домой.
– Не надо.
– Хочешь разрушить мою самооценку?
– Не надо пропускать занятия из-за меня, – уточняю я, смутившись.
– А кто сказал, что из-за тебя? Может, я ради себя стараюсь. Хочу прогуляться с симпатичной девушкой. Знаешь, как часто подобное происходит в моей жизни? Уверен, ты скажешь – постоянно. Но нет. К сожалению, не все девушки в этой школе способны оценить меня по достоинству.
– Глупые, – я беру Хэрри под руку, – они ничего не понимают!
– Вот и я так считаю. Даже как-то сказал об этом Молли Чемберс.
– И как она отреагировала?
Хэйдан приподнимает руку, будто заслоняясь от солнца, и восклицает:
– Молли? Молли? – затем оглядывается и печально пожимает плечами. – Кажется, ей не очень-то это понравилось. Я говорил, что она блондинка? Думаю, в этом все дело.
– Сто процентов.
Мы медленно идем к моему новому дому.
– Расскажи о себе, – неожиданно прошу я.
– О себе?
– Ну да.
– Даже не знаю. – Хэрри снимает очки и протирает линзы.
– Чего ты? Смущаешься?
– Нет, просто в моей жизни не случалось ничего интересного. Я всегда жил здесь, в Астерии.
– Это плохо?
– Это жутко скучно. – Он смотрит на меня, кривя губы. Глаза у него орехового цвета, очень интересные. А без очков он – само очарование. – Люди в Астерии древние, как тачка моего деда. Пикап шестьдесят девятого года! Он, конечно, еще порхает, но рычит на каждом повороте. Так и жители нашего райского городка. Живут, вроде, как все, но постоянно перемалывают друг другу косточки.
– Я смотрю, никто не любит это место.
– Не могу сказать, что не люблю его… Я просто живу здесь, и все. Наблюдаю. Я люблю наблюдать. Пожалуй, это единственное развлечение.
– Наблюдать за людьми? Теперь ясно, почему ты за мной шпионил. Мне пора уносить ноги?
– Издеваешься?
– Имею право, Хэрри-руки-ножницы.
– Жизнь в Астерии, как дешевый сериал! У тебя есть любимые герои, а есть те, кого ты терпеть не можешь.
– Допустим.
– За кем-то я наблюдаю с удовольствием, а кого-то… перематываю.
– Великолепная метафора.
– Сестры Монфор, – Хэйдан воодушевленно взмахивает руками, – мои любимые персонажи.
– Ого! И почему?
– Ари, твои тетушки самые странные женщины из всех, с кем я встречался.
– Встречался? По очереди? Или сразу с обеими?
– Ой, ну что за шутки? – возмущается Хэрри, а я прыскаю со смеху. – Я не это имел в виду!
– Надеюсь.
– Слушай, знаю, ты сейчас думаешь, что этот ненормальный кретин вообще несет?
– Ты читаешь мои мысли. Может, и ты из нашей семейки?
– Но они действительно замкнутые, скрытные, – Хэрри проводит ладонью по густым каштановым волосам, – я серьезно.
– Многие люди замкнутые и скрытные, Хэйдан.
– А многие каждый месяц в полночь укатывают на машине в лес?
– Что делают?
– Однажды я видел, как Мэри-Линетт достала из гаража две металлические балки.
– Знаешь, я не думаю, что металлические балки используют в вуду-магии.
– Каждая килограмм по двадцать пять весит! – Хэрри глядит на меня огромными глазами, а я покрываюсь мурашками. – Но твоя тетя просто подняла их и унесла на задний двор, будто это корзинки с цветочками.
Мне становится не по себе.
– Что ты выдумываешь? Чушь какая-то.
– Ничего я не выдумываю.
– Ты что, и ночью следишь за ними?
– Нет, я ведь не маньяк.
– Уверен?
– Слушай, Ариадна, я вообще не собирался ни за кем следить. Веришь? – Хэйдан останавливается и виновато поджимает губы. – Так вышло. Просто я однажды заметил нечто странное…
– Что? – Не знаю, хочу ли я услышать ответ. Но пути назад нет. – Что могло тебя так поразить, что ты устроил слежку?
– Не хочу рассказывать.
– С чего вдруг?
– Не знаю. Страшно, наверное, – Хэйдан потирает ладонями лицо и хмыкает. – Я ведь трус. И всегда им был. Года в три катался на карусели, знаешь, таком паровозике, и думал, черт подери: мне конец. Мы все умрем.
– Хэрри, рассказывай.
– Но…
– Рассказывай! – Я смотрю на парня в упор. Он должен прямо сейчас объяснить мне, в чем дело. Прямо. Сейчас.
Хэйдан медлит, но потом произносит:
– Я опаздывал на воскресную службу. Все уже собрались в церкви. На площади было тихо и пустынно. Я заметил твою тетю Норин. Меня в то время еще не волновали все эти штуки. И сплетни не волновали. Я подошел к ней, хотел поздороваться… А потом увидел, как она пытается дотянуться до дверной ручки.
– И?
– У нее не получалось.
– В каком смысле?
– Не знаю, как это объяснить. Правда, не знаю! Она протягивала пальцы, но какая-то сила не давала ей прикоснуться к двери. Будто бы стена.
– О чем ты говоришь, – испуганно шепчу я.
– Она рычала, твоя тетя, ее лицо… оно было бледное.
– Рычала?
– Скорее шипела, как змея. Отчаянно пыталась прикоснуться к двери и злилась, что у нее не получается. Я жутко испугался. Сказал что-то, она меня заметила, резко вывернув в мою сторону голову. А потом побледнела еще сильнее, хотя, признаться, я и не думал, что кожа у людей бывает такого цвета, и убежала.
– Убежала.
– Да.
Мы молчим. Хэйдан смотрит на меня, а я на него. О чем этот парень толкует? Он что, тоже спятил?
– Интересная пилотная серия твоего сериала, – наконец выдавливаю я и решительно шагаю к дому. Хэрри бежит за мной.
– Ари, подожди.
– Ты сам-то себя слышишь? Моя тетя рычала? Пыталась открыть двери церкви, но не смогла? Что это вообще за выдумки?
– Но это правда! – горячо восклицает парень.
– Правда? Это бред.
– Зачем мне лгать?
– Откуда я знаю? Разве человеку, который увлекается шпионскими штуками, можно доверять?
– Ничем таким я не увлекаюсь. Я просто хочу понять, что видел.
– И какие предположения?
– Ну…
– Что?
– Ты сама знаешь.
– О чем знаю? – резко оборачиваюсь я, едва не столкнувшись с парнем лицом. – Что тетя Норин – ведьма, которой Господь Всемогущий не позволяет пересечь порог церкви?
– Я понимаю, это звучит странно.
– Не просто странно, Хэрри. Попахивает сумасшествием. Но… хорошо. Допустим, ты не врешь. Тогда выходит, что и я…
– Наверное, – смущенно кивает парень. – Чисто теоретически.
– Чисто теоретически мне бы сейчас врезать тебе, Хэрри Эбнер Нортон.
– Но ты ведь не сделаешь этого.
– Я подумаю.
Озадаченно оглядываюсь и прикусываю губу. Итак, кажется, парень спятил. Но мы же не можем сойти с ума одновременно? Я ведь тоже вчера видела нечто странное. Так вдруг мы оба правы?
Неожиданно вижу перед собой церковь. План в моей голове созревает молниеносно. Я сжимаю в кулаки пальцы и срываюсь с места.
– Ты куда?
– Теорию проверяют на практике.
– В смысле?
– Если тетя Норин не могла пересечь порог церкви, то и я не смогу. Верно?
– Ты хочешь попробовать?
– Я хочу убедиться в том, что у тебя поехала крыша.
Замираю перед высоченными деревянными дверями и втягиваю в легкие воздух. Не любила никогда подобные места. Может, теперь моя неприязнь обретет смысл?
Так. Соберись. Я вытягиваю руку и с силой стискиваю зубы. Не сходи с ума, Ари, ты не делаешь ничего опасного или противоестественного. Просто открой дверь.
– Давай, – шепчу я, распахнув глаза так широко, что их щиплет, – давай же.
Я протягиваю ладонь, сглатываю и осторожно касаюсь пальцами потертой медной ручки. Жду грозу, ливень, жаб в виде осадков, однако ничего не происходит. Внутри сразу же становится так спокойно, что у меня подгибаются колени. Солнце палит с прежней силой, на небе ни облачка. Да и чувствую я себя нормально.
– Не проклята, – торжественно объявляю я, переводя взгляд на побледневшего Хэрри. Тот нервно усмехается, потирая переносицу.
– Ты уверен, что не принимал в тот день ничего… противозаконного?
– Ты про наркотики? Ты про меня и наркотики?
– Ладно-ладно, шучу. Но сам подумай: должно же быть объяснение твоим галлюцинациям.
– Если это галлюцинации, – настаивает Хэйдан. – Я знаю, что видел.
– А еще ты знаешь, что молния не поджарила меня, как бекон.
– Может, она не поджаривает хороших ведьм, а?
– Сейчас договоришься, и я сама тебя поджарю.
– Ну ладно, как скажешь. – Хэрри кивает, и мы вновь начинаем двигаться к дому. Он молчит весь путь. Идет, опустив голову. Потом, остановившись напротив моего коттеджа, выдыхает со свистом и кривит губы. – Здесь столько поколений Монфор жило. Откуда мы знаем, чем они занимались и кем были?
– В Астерии полно старых домов.
– Старых домов – да. Но не старых секретов. – Он пожимает плечами и быстро уходит.
Я открываю входную дверь как раз в тот момент, когда на кухне кто-то говорит:
– Сделаем это сегодня.
Сделаем сегодня что? Громко хлопаю дверью:
– Я дома! – Тут же становится тихо. Все эти тайны доконают меня. Пахнет какими-то травами или настойками. Стены увешаны старыми фотографиями. Может, в них я найду ответы?
Останавливаюсь напротив выцветшего снимка и наклоняю голову. На меня смотрит молодая, улыбающаяся девушка со светлыми волосами. Рамона Монфор. Не знаю почему, но внутри у меня холодеет. Касаюсь пальцами стекла, прикусываю губу. Мне всегда казалось, что мы – самая обычная семья. Нервная мама, молчаливый отец, надоедливая сестра. Разве таких мало? Все живут одинаково. Но тут оказывается, что за пеленой обыденности скрывается целая история. Милый маленький городок, слухи, предубеждения…
– Рамона говорила, люди слишком глупы, чтобы быть счастливыми, – я невольно вздрагиваю. Как тете Норин удалось подкрасться так тихо? – Прости, не хотела тебя напугать.
Да? Почему-то мне кажется, все только и занимаются тем, что хотят спровоцировать у меня сердечный приступ.
– Она не похожа на сумасшедшую, – киваю я на фотографию. У светловолосой девушки огромные добрые глаза. Вот бы поговорить с ней. Возможно, она ответила бы на все мои вопросы.
– Скажем так, Рамона отличалась от остальных.
– Разве это делает людей ненормальными?
– Это делает их одинокими. – Норин потирает шею и пронзительно смотрит на меня. – А когда люди одиноки, они сами на себя не похожи.
Мельком взглянув на тетю, замечаю на ее шее татуировку! Тетя Норин и тату! Вот это да!
– Последствия бурной вечеринки? – У меня от удивления глаза на лоб лезут.
Норин не сразу понимает, о чем я. А когда понимает, бледнеет и резко опускает руки. Вот почему она носит свитера под горло Скрывает татуировку!
Тетя Норин такая гордая, такая правильная. Вкусно готовит, красиво говорит, много читает, играет на фортепиано. Педантична и непоколебима, будто сошла со страниц романа Жульетты Бенцони! Разве она могла сделать тату в виде перевернутого треугольника?
– В молодости мы совершаем ошибки, – наконец отвечает она, растянув губы. Но на улыбку это совсем не похоже. Мне даже становится жутко. – Я много чего натворила.
Это уже совсем не смешно. Я хочу съязвить, но вместо этого не могу шевельнуться.
– Ты хороший человек.
Мы смотрим друг на друга. Норин словно говорит: я знаю, что ты сомневаешься, что ищешь ответы на вопросы, о которых лучше было бы забыть. Она касается пальцами моих волос, заправляет их назад. Продолжает глядеть мне прямо в глаза и шепчет:
– Все мы хорошие люди, когда хорошо притворяемся.
На ее лице неожиданно появляется ухмылка, и Норин уходит, оставив меня в полном замешательстве. Я не могу дышать. Смотрю ей вслед и хватаюсь пальцами за горло. Меня трясет. Неожиданно я верю, что моя тетя может быть опасной.
Черт возьми, сердце у меня бьется где-то в висках, я вновь перевожу взгляд на стену, гляжу в глаза Рамоны Монфор и застываю. Кто же ты? И почему мне так страшно.
