Сеть Кородиака

Возникает совсем другое ощущение, когда ты входишь в Кукольный Цирк «Максимус» через задний вход, а не через главный. Здесь почти забываешь, что это то же самое здание. Как будто рассматриваешь великолепно расписанные декорации с оборотной стороны и видишь только сбитую реечную раму и грязную поверхность полотна. Тут стояли переполненные мусорные контейнеры, горы мешков с отбросами и громоздкие деревянные ящики. А ворота, которые вели в это огромное здание, были не одни, а минимум десяток. Сначала я совершенно растерялся, оказавшись между всеми этими ящиками, мешками, сундуками, тележками, фрагментами декораций, снующими туда и сюда рабочими сцены, распевающимися тенорами и разогревающимися кукловодами.

– Прошу прощения, – обратился я к пробегающему мимо гному, у которого на руках лежало множество марионеток. – Где мне найти… э-э-э… маэстро Кородиака?

Низкорослый пуппетист ехидно рассмеялся, даже не остановившись.

– Помечтай, помечтай! – успел он крикнуть, исчезая в одной из дверей.

– Но у меня… аудиенция… – пробормотал я и на минуту замер, не двигаясь. Потом просто последовал за гномом и вошел в ту дверь, в которой он исчез. В отличие от огромного фойе на другой стороне театра здесь были темные, тесные и труднообозреваемые помещения. Узкие проходы и низкие потолки вместо просторного холла, кладовые, скудное освещение с помощью керосиновых коптилок, закрытые двери, всюду беспорядок и груды хлама. И грубые люди, которые со мной обращались как с заблудшей гусеницей, которая случайно попала в муравейник.

«В сторону, толстяк!» – кричали они.

«Не останавливайся, продвигайся вперед!»

«Шевелись!»

«Уйди с дороги, придурок!»

«Проснись, болван!»

«Дай пройти, капюшон!»

«Проклятые туристы!»

Эти и прочие взбадривающие фразы пришлось мне услышать и повиноваться, дабы меня не пихнули, не оттеснили в сторону или перед моим носом не упала бы часть декораций. Потом я наконец обнаружил лестничный марш, где висели три таблички. На одной из них было написано Костюмы и декорации, а на двух других – Мастерские и Дирекция. По крайней мере, след, который мог привести к Кородиаку. Опасаясь быть выставленным за дверь, я не отважился задать еще один глупый вопрос этим неотесанным подмастерьям и стал просто подниматься по лестнице.

Почему, собственно говоря, я так нервничал? Я ведь не знал, кто такой был маэстро Кородиак. Гном? Великан? Старый, немощный кукловод? Переутомленный директор цирка? Неприятная личность? Льстец? Изверг? Я не имел ни малейшего представления. У меня не было никаких иных намерений, кроме одного – задать ему пару безобидных вопросов, связанных с моими исследованиями. Это не было собеседованием или допросом, мне не нужно было опасаться чего-то неприятного. Почему же тогда меня не отпускало чувство, будто я иду на судебный процесс, на котором буду обвиняемым? Пожалуй, в последние недели я слишком часто слышал имя Кородиака, которое всегда произносилось исполненным почтения голосом, чтобы без какой-либо предвзятости встретиться с тем, кто это имя носил. Но было ли это причиной того, что у меня дрожали колени, когда я поднимался вверх по скрипящей деревянной лестнице? Ну, хорошо, я имел твердое намерение открыть мое инкогнито маэстро Кородиаку, если разговор будет протекать мирно, чтобы выразить ему свой респект за удавшуюся инсценировку моей книги. Но это также не было оправданием того, что мое сердце выпрыгивало из груди.

Я поднялся на этаж выше, где помещения были значительно просторнее и где кроме меня почему-то никого не было. Удивленный, я шел беспрепятственно по огромному залу, в котором хранились сотни, а может быть, тысячи костюмов для кукол. Они висели высоко под потолком на латунных штангах, которые можно было опустить с помощью тросового управления. В помещении стояли запахи порошка от моли и лаванды. Похоже, здесь не было никакого персонала, так как в проходе как раз шло представление, и я смог беспрепятственно пройти в следующее помещение, которое также служило складом. Здесь хранились разрисованные декорации, целые ландшафты и городские панорамы стояли вдоль стен или были сложены штабелями. Я шел мимо песочных дюн, ледяных пустынь и полоски моря, освещенной лучами заходящего солнца, мимо храма с золочеными куполами, мимо девственных лесов и гор, серых крепостных стен и мрачных грозовых облаков, пока наконец не оказался в следующем зале.

Это, должно быть, было одно из тех помещений, на которое указывала табличка Мастерские. Там все было сделано из светлого дерева: стены и скрипучий паркет, шесть четырехугольных колонн, подпиравших высокий потолок, и поперечные балки под ним. Отдаленно этот зал напоминал амбар за городом, не хватало только сена и осла. Здесь так же, как и во всем Кукольном Цирке «Максимус», не было естественного света, но все помещение освещалось многочисленными керосиновыми лампами, стоявшими в стеллажах. Это помещение не таило в себе никаких тайн. Каждый, кто входил сюда, мог окинуть его взором и сразу найти то, что он искал. Здесь висели молотки, плоскогубцы, дрели, клещи, рубанки, ножи для резьбы по дереву, наждаки, стамески, стальные угольники, лекала, полиграфические гладилки, толкатели и шаблоны самых разнообразных форм, тросовые тяги, кожаные ремни и проволочные петли. На мощных крюках висели зажимные тиски, с потолка свешивались двуручные пилы и топоры. Бочки тщательно были установлены одна в другую. Пеньковые канаты, висевшие на стенах, были настолько аккуратно скручены, что ничего подобного нельзя было увидеть ни на одном паруснике Цамонийского флота. В деревянных шкафах хранились винты, гайки, заклепки и гвозди всех размеров. А также болты, бугели, крюки и даже шестеренки. Все это было прекрасно видно через небольшие застекленные окошки на ящиках или дверцах и снабжено подробнейшими этикетками. Краска в ведрах, масло в оплетенных бутылях, скипидар в жбанах, бочки, полные конского волоса. Даже запахи в этом помещении – льняного масла, скипидара, лака, керосина, смазки для кожи, клея – создавали впечатление, будто они тщательно упорядочены и наложены один на другой. Они разбудили во мне угрызения совести, которые терзали меня всякий раз, когда я соприкасался с ремесленным производством. И это, конечно, связано с тем, что у меня самого имеются лишь две левые лапы, которые, собственно, являются ни на что не годными захватами с тремя большими пальцами, и я не могу даже вбить в стену гвоздь. Но не только поэтому сей склад переполнил меня чувством уважения. Я начал понимать, что это помещение отнюдь не только хранилище инструментов, а музей пуппетизма, ценное собрание важных артефактов. Вот это – не просто обычный молоток, а молоток Цирка «Максимус», которым, возможно, уже размахивал сам маэстро Кородиак! Может быть, он вбивал им гвозди в декорации «Города Мечтающих Книг»! А это – не какой-то полиспаст. О нет! Не исключено, что это тот самый полиспаст, который использовался в многочисленных инсценировках «Философского камня» Фентвега для точного спуска декораций Блохх-горы! А вон те ножницы! Возможно, это исторические ножницы, которыми кроили костюм Короля Фурункеля из спектакля «Король Фурункель и утонувший четверг». Да, каждый инструмент в этом помещении, каждый гвоздь и каждый бугель имел свою историю – даже если она еще только должна быть написана. С еще большим благоговением медленно двигался я по огромному залу и ощутил огромное облегчение, когда наконец пересек его и оказался в коридоре.

Здесь я увидел деревянный арочный проем, который вел в следующее, еще большее помещение. Изогнутая балка над ним, как я заметил, нерешительно подойдя ближе, сверху донизу была покрыта резьбой по дереву в виде барельефа с изображением известных сцен из цамонийской литературы, которые, как мне стало известно в результате моих пуппетистических исследований, были успешно адаптированы Цирком «Максимус».

Сцена с каннибалами из классического романа Ода Ла Ефенди, в котором главный герой носит имя дня недели. За ней большая, щедро украшенная виньетками буква «К».

Татуированный гарпунщик из романа о ките Валлни Мергелма под названием «Нога из эльфов». За ним также узорчатая «O».

Мрачная сцена шаббата ужасок из «Философского камня» Фентвега, завершаемая буквой «Р».

Потерпевшие кораблекрушение на плоту из приключенческого романа Пэрла да Гано. А затем еще одна «O».

«Зимон и Тракс» – два весельчака из бессмертной детской истории Гельмуба Вильша и за ними «Д».

Падение молодой героини в кроличью нору из сказки Юиля Ллоррэкса и потом буква «И».

Одноглазый корабельный кок из пиратского романа Стрессоло Трювбеина. Затем буква «А».

Наводящий страх тигр с оскаленной челюстью из великой экзотической басни Ярдипа Дьерклинга и в конце «К».

Я остановился. Как недвусмысленно говорили составленные вместе буквы барельефа о том, что это было пристанище маэстро КОРОДИАКА! Или его мастерская, его бюро, контора или как еще мог назвать свой командный пункт легендарный директор Кукольного Цирка «Максимус». Хотя в арочном проеме не было двери, я не мог переступить этот магический порог. Даже металлическая дверь в метр толщиной не стала бы большим барьером, чем моя робость, настолько беспомощным и нерешительным я себя ощущал. Я не мог даже постучать! Но это было недостойное состояние, поэтому я наконец собрал все свое мужество и осторожно заглянул за угол.

Помещение не было освещено, но, тем не менее, в нем не царила полная темнота. Здесь не было никаких свечей или ламп, но света керосиновых коптилок в коридоре вполне хватало, чтобы распространять немного сумеречного света. Я разглядел большие грубые столы, струбцины, несколько столярных верстаков, шкафчиков и инструментов. На неоштукатуренных кирпичных стенах висели марионетки, тростевые фигуры и куклы разного рода. Многие из них лежали или сидели на столах. Одна кукла была зажата в струбцину. Некоторые куклы распоролись, другие не имели головы или еще не были окончательно обработаны. Одна наиболее крупная кукла, напоминавшая огромного червяка, стояла во весь рост, прислонившись к верстаку. Не возникало сомнений, что это было рабочее место маэстро Кородиака.

Я вздохнул, так как в этом помещении, очевидно, не было никого, что дало мне повод немного успокоиться. По моим подсчетам я явился на аудиенцию вовремя, поэтому мог со спокойной совестью ждать, когда появится опоздавший маэстро. А пока у меня была возможность оглядеться и что-то выведать.

Я нигде не обнаружил таблички «Вход воспрещен!» или чего-то подобного и подошел ближе.

Внезапно мне пришлось остановиться, так как я уткнулся головой в какое-то препятствие! Что это было? Проволока? Шнур? Трос? В действительности препятствием оказалась тонкая, туго натянутая через арочный проем на уровне головы нить. Я прищурил глаза, и мне показалось, что все помещение было поделено на сегменты наподобие беспорядочной решетчатой сетки. Я еще больше напряг зрение и понял, что это были сплошные нити и шнуры, протянутые вдоль и поперек по всей мастерской. Где-то что-то щелкнуло.

В своей жизни мне уже приходилось видеть пару раз впечатляющие и странные помещения: например, буквенную лабораторию Фистомефеля Смейка или его гигантскую подземную библиотеку. Кожаный грот книжнецов или Тронный зал Призрачного Короля. На первый взгляд эта скромная кладовая, разумеется, не могла составить им конкуренцию. Даже педантичный пуппетистический склад инструментов, в котором я побывал, произвел на меня большее впечатление. Но это переплетение шнуров, заполняющих всю комнату подобно трехмерной паутине… Нити и шнуры были закреплены на стенах, на ручках ящиков, на потолочных балках и в других местах и напоминали вызывавшую беспокойство необъяснимую конструкцию, изобретенную душевнобольной личностью. Или обычную клетку, что производило еще более удручающее впечатление. Кто или что обитало здесь? Как можно было так бессмысленно изуродовать помещение? Я не мог сделать дальше ни единого шага, не зацепившись за шнур или не нагнувшись. Итак, я остановился еще более озадаченный, чем раньше. Может быть, мне просто исчезнуть? В растерянности я стал искать взглядом какие-либо указания того, как мне следует себя вести, и внезапно у меня встала дыбом чешуя!

Существует ли что-то более страшное, чем некий предмет, который считается неживым и неожиданно начинает шевелиться? Именно это произошло с большой куклой, которая стояла, прислонившись к верстаку. Сначала она лишь едва вздрогнула и сделала чуть заметные движения, потом распрямилась и полностью отодвинулась от верстака. Батюшки мои, это была вовсе не кукла, а живое существо! Оно выглядело как гигантский червяк или жирная чудовищная змея, на которую набросили одеяло и нахлобучили шапку. И теперь оно медленно – очень медленно – поворачивалось ко мне.

Моя чешуя поднялась небывалым образом. В течение одной секунды я потерял свой чешуйчатый покров, вероятно, в большем количестве, чем за последние недели, вместе взятые! Нечто подобное я испытал лишь однажды в детстве, когда в выдвижном ящике обнаружил саранчу, предполагая, что она давно погибла, а та неожиданно прыгнула мне прямо в лицо. Тогда я испытал сильный испуг, и этот эпизод долго преследовал меня в кошмарных снах. Но я уже давно вырос, и нечто якобы мертвое, что начинает неожиданно оживать, в принципе не кажется больше чем-то зловещим. Если только не предполагать что-то сверхъестественное, чего я и не делал. Так что я попытался сохранить, по крайней мере, внешнее спокойствие. Это давалось нелегко! Так как эта тварь двигалась как паук, очнувшийся от оцепенения, когда в его паутину попалась жертва. Вполне подходящее сравнение, если учесть, что я как раз наткнулся на одну из нитей странного плетения. В этом медленном, почти величественном движении ощущалась надменная леность, свойственная только существу, которое полностью уверено в своем физическом превосходстве. Мой мозг работал. Может быть, это все же была кукла, висевшая на бесчисленных нитях? А все это таинственное помещение, возможно, было декорациями театра, в который я попал? Может, это все было всего лишь шуткой, которую позволил себе по отношению ко мне маэстро Кородиак или кто-то еще? Но решение загадки, о мои дорогие друзья, превзошло мои самые смелые ожидания, так как в нем было сразу три превосходных степени.

Номер один: самым неожиданным в этом решении было то, что я знал ту личность, которая сейчас повернулась ко мне. Я знал, кто она такая, я знал ее имя, и я уже множество раз встречался с ней.

Номер два: самым невероятным было то, что эта личность не только умерла еще двести лет тому назад, а то, что я однажды даже видел и притрагивался к ее скелету.

Номер три: самым шокирующим было, наконец, то, что речь шла о члене семьи Смейка. Так как это был Хагоб Салдалдиан, дядя Фистомефеля Смейка, художник его эмблемы, который стал достойной сожаления жертвой коварного заговора с целью убийства. Да, я даже дважды видел в лабиринте его иссохший и превратившийся в скелет труп. И то, как он выглядел в реальной жизни, я знал благодаря большому портрету, написанному маслом, который являлся собственностью Фистомефеля. Единственное отличие от Хагоба Салдалдиана на этом портрете заключалось в том, что существо, которое как раз повернулось ко мне, не имело глаз, а вместо них зияли лишь две пустых темных глазных впадины. Вы должны мне поверить в одном, о мои дорогие братья и сестры по духу: если в моей жизни когда-нибудь было мгновенье, в которое я действительно сомневался во всем, включая собственный рассудок, то это было именно то мгновенье.