После поражения под Хаджи-Тарханом события в степи развернулись вполне предсказуемо, как для Тимура, так и для Дмитрия. От Мамая отвернулись все его сторонники, и он оказался вынужден бежать в Москву. Больше просто некуда.

Зачем? Чтобы получить поддержку и вернуть престол. Ведь он был нужен Дмитрию и прекрасно это осознавал. Поэтому очень обрадовался желанию Императора созвать Курултай султаната, ожидая своего повторного утверждения через этот важный для тюркских народов общественный институт. Степь уважала Дмитрия и не могла ему отказать в призыве. Тем более что он был носителем золотой пайцзы, выданной ему еще ханом единой Золотой Орды. Таких людей было немного и с ними считались. Мало кто в степи радовался падению ее значения и могущества. Многие испытывали ностальгию по былым дням.

Несмотря на ожидания Мамая, Дмитрий вынес на повестку Курултая два довольно острых вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?». Тот даже растерялся от такого поворота.

Крайнего нашли быстро. Им оказался Мамай, весьма непопулярный последнее время в степи. Два серьезных поражения и потеря столицы лишили его уважения у грубоватой и простой аристократии султаната. Ведь тот, кто побеждает, за тем и Бог. Обвинили. Осудили. И казнили. Быстро. Оказывается, у Дмитрия для этого все было готово. Получаса не прошло, как голова Мамая упала в корзину секвестора. А следом отправились и преданные ему войска – их к тому времени уже подпоили и скрутили без лишнего шума. Не очень красиво, но мстители Императору были не нужны, как и эксцессы.

Вообще-то изначально казнить Мамая не предполагалось, ведь его дочь не так давно была выдана замуж за младшего сына Дмитрия. Планировалось просто отстранить его от власти и поселить где-нибудь с почетом. Но вот беда – девушка умерла родами. Все-таки уровень развития медицины, несмотря на все усилия Императора, был еще совершенно ничтожный. Поэтому Константин Дмитриевич, удрученный потерей и своей супруги, и своего первенца, нисколько не возражал обезглавливанию бывшего тестя.

А дальше, не давая участникам Курултая отойти от зрелища казни, Дмитрий выставил свою кандидатуру на престол султаната. Прямо там, на площади у секвестора. Ну а что? Воинская удача при нем. Деньги есть. Земли есть. Войска есть. Даже золотая пайцзы имеется. Всем кандидатам кандидат.

Оспаривать самовыдвижение никто не решился, как и голосовать «против».

С одной стороны – страшно. Тут и дураку было понятно, что Император все это подстроил. А отправиться вслед за Мамаем никому не хотелось. С другой стороны – а почему, собственно, нет? За последние два десятилетия экономические и политические связи между Москвой и степью Белой Орды так окрепли, что никто уже и не мыслил жить порознь. Империи требовались мясо, кожи и шерсть. Степнякам – промышленные товары и защита. Да-да, именно защита. Потому что справиться с войсками Тимура они сами не могли.

Так что теперь, в разгар весны 1387 года, Дмитрий спускался к столице Половецкого султаната на кораблях Волжского флота. Новым подданным требовалось доказать свою дееспособность и право на управление степью.

Волжский флот… Звучит-то как? И выглядело не хуже.

Для достижения гегемонии в бассейне Волги и Каспийского моря Дмитрий начал еще в 1385 году строительство парусно-гребных кораблей. Получились довольно интересные небольшие шхуны с развитым парусным вооружением и банками тяжелых весел, на каждом из которых садилось по три-четыре человека. Действовать на совсем уж мелководье они полноценно не могли из-за осадки. Но ходить по относительно крупным рекам были в состоянии. Причем быстро. А еще они несли пушки. Что, совокупно с возможностью уверенно действовать в Каспийском море, было бесценно. Да и тренировка изрядная.

Бух! Бабах!

Жахнул выстрел «Единорога», изумив всех гостей и жителей Хаджи-Тархана. Особенно после внушительного взрыва, поднявшего массу грунта в воздух и осыпав в округе. Но весьма аккуратно – чтобы ничего не повредить. Рано было пускать кровь.

Тимур вздрогнул и, чуть помедлив, вскочил, бросившись к окну. Оттуда открывался прекрасный вид на Волгу. Легкие шхуны шли в кильватере, прибирая паруса и выставив весла. Семь штук. Не так, чтобы много, но они несли артиллерию и множество латников – легионеров…

Казалось бы – как целый флот мог пройти по реке незаметно? Однако ничего странного в этом не было. Степное протогосударство, существовавшее в те годы на просторах Дикого поля, просто не обладало необходимыми ресурсами для осуществления подходящей системы оповещения. Чем активно пользовались ушкуйники XIV–XV веков, неоднократно и совершенно безнаказанно грабившие города татар по Волге и Каме. С другой стороны – даже если кто что и заметил, то с какой стати ему бежать к вторгшемуся на их территорию врагу – Тимуру – с докладом? Поэтому подход кораблей для воинственного хромца оказался полной неожиданностью.

Конечно, его войска заняли этот город в дельте Волги после разгрома Мамая. И были под рукой. Одна беда – полностью дезорганизованные и расслабленные. Требовалось время, и немалое, чтобы привести их в порядок и организовать оборону. А его не было. Переговоры напрашивались сами собой, будучи больше в интересах Тимура, чем Дмитрия. Поэтому не прошло и получаса, как на портовом песке за пределами городских стен встретились хромой завоеватель Средней Азии и Император России. Дмитрия с тыла прикрывали пушки и ружья легионеров. Тимура – многочисленные стрелки из лука, довольно бесполезные против лат, но все-таки – хоть какое-то успокоение.

– Доброго утра, уважаемый, – по-арабски произнес Дима. Он на нем говорил очень неплохо после променада на Ближний Восток.

– И тебе добра, – сказал Тимур в ответ, внимательно вглядываясь в своего противника. Северные латы завораживали, как и удивительная крепость воинов пехотного полка первого Московского легиона. Хорошее питание и постоянная физическая нагрузка на протяжении многих лет давали о себе знать.

– Мамай мертв, – продолжил Император уже на половецком языке, прекрасно понимаемом Тимуром. Ведь будучи барласом, он от рождения разговаривал на близком языке. Еще владел монгольским и персидским, в отличие от арабского языка, с которым хромец был знаком поверхностно.

– Этого следовало ожидать.

– Я казнил его.

– Казнил? – удивился Тимур.

– Курултай Половецкого султаната низложил Мамая и избрал меня новым султаном.

– Что?! – совсем уж округлил глаза хромоногий завоеватель.

– И теперь в моих руках Божьей милостью Российская Империя, что простирается от Балтийского моря на севере до Русского на юге и от Вислы на западе до Волги на востоке.

– Хм… – выразительно промолчал Тимур, все еще никак не отойдя от неожиданности. Да и пространство, которое Дмитрий смог взять под свою руку, выглядело впечатляюще.

– А теперь скажи – почему ты занял мой город? Разве мы не торгуем для общей пользы друг друга? Разве я покой на Волге не обеспечиваю тебе?

– Я… я воевал против Мамая.

– Теперь его нет. Ты хочешь продолжать войну?

– Тебя выбрал Курултай?

– Да.

– Неожиданно… – покачал Тимур головой. – Но нет. Я не хочу с тобой воевать.

– Сколько тебе нужно времени, чтобы увести своих людей из моего города? Спокойно и без лишней спешки.

– Завтра к утру они покинут город.

– Хорошо. Но если завтра к утру твои воины все еще останутся в этом городе, я буду считать, что ты напал на меня. И буду вынужден атаковать.

– Я понял тебя, – хмуро кивнул Тимур.

– Надеюсь, этот неприятный инцидент не отразится на нашей торговле?

– Не отразится, – поджав губы, произнес хромой завоеватель Средней Азии. Ему было неприятно вот так мирно отходить из занятого им по праву города. Но, столкнувшись с войсками Императора вживую, а не понаслышке, он потерял всякую надежду на победу. Даже здесь и сейчас, видя перед собой довольно небольшое воинство, Тимур прекрасно осознавал, что едва ли сможет его уничтожить, навалившись всеми силами. Пять сотен латников при ружьях и пушках. Это было непреодолимое препятствие на пути к победе. Ведь о могуществе артиллерии ему советники все уши прожужжали. Да и о ружьях с латами щебетали только восторженные тирады. Когда-нибудь, может быть, он сможет разгромить этого наглого и удачливого северного варвара. Но не сейчас.