Глава 22

– Ты что делаешь?

Я поднималась. Меня тащили вверх.

– Ты что такое вытворяешь? – кричала Люпе и тянула меня на выступ. Вокруг нас кружился взбаламученный жаром воздух. Тут и там в стенах возникали трещины, и Люпе втиснула нас в одну из них. Я ударилась головой о камень.

Вот теперь боль обрушилась на меня со всей силой: пронзала спину и плечи, резала ноги, разрывала голову. И было неважно, что обрывки маминой карты Забытых территорий лежали в кармане. Карта нашего путешествия как будто отпечатывалась на коже, и каждая царапина становилась тропкой, что вела нас дальше, каждый синяк становился ориентиром. И выжженные в моем мозгу слова Йоти уходили в глубину ниткой раскаленных бусинок.

– Ты опоздала.

Земля содрогнулась, и под ногами открылась бездна, но Люпе продолжала тащить меня вперед. Ухватившись друг за друга, мы свились в плотный клубок и камнем полетели вниз.

Я предпочла бы быстрый конец: разбиться о камень или сгореть в пламени, но нет, по воле Йоти, мы катились в самую глубь лабиринта, куда не проникал никакой свет, кроме его собственного.

Камни, по которым меня несло, сглаживались под моей спиной. В ушах громыхало так, словно вода, пламя и ветер смешались воедино. Но дрожь земли прекратилась. Мы остановились.

Я повернулась на бок – посмотреть на Люпе. Голова еще кружилась, и щепка врезалась в бедро. Похоже, мы оказались в еще одной пещере, но настолько вытянутой вверх, что потолок терялся из виду.

– Ты как?

– Привыкаю падать – то куда-то, то с чего-то, – лицо у нее было бледное. – Хорошо бы земля больше не тряслась.

– А до меня как добралась?

– Раскидала камни, – я только теперь заметила, что руки у нее в порезах, ногти содраны, а ноги исцарапаны. И как только она меня тащила?

– Иза, что там случилось? Я думала, ты уже мертвая.

– Мне и самой так показалось, – отшутилась я, потому что не представляла, как объяснить свое странное раздвоение и разговор с Йоти. Люпе все равно бы не поверила. Мне и самой до конца еще не верилось. – Наверное, потеряла сознание.

К счастью, дальнейшие объяснения не потребовались, потому что Люпе уже и не слушала, а смотрела на что-то у меня за спиной.

– Иза, обернись.

Выражение на ее лице было то же, что и в кристаллической пещере. Я проследила за ее взглядом и от удивления открыла рот.

Позади меня, в нескольких дюймах, каскадом изливалось черное пламя, огненный водопад, удерживаемый в рамках невидимого барьера. Но огонь не только стекал вниз, но и стремился вверх, кружась и вихрясь то в одну, то в другую сторону. И мы как будто наблюдали это через стекло.

Стекло. Я поползла вперед.

– Не надо! – крикнула Люпе. – Что ты делаешь?

– Все в порядке. Смотри.

Я медленно поднесла щепку к черному пламени. Люпе ахнула – поверхность слегка вдавилась, как пенка на молоке, – а потом подползла вперед, и мы лежали уже вдвоем.

– Невероятно! И что это такое?

– Стекло.

– Стекло? – она нахмурилась. – Как в окнах у меня дома?

– Да.

– Но откуда оно здесь?

Тот раскатистый грохот, словно шум моря.

– Стекло – это расплавленный песок. Па говорил…

– Говорить-то говорил, но как такое может быть?

– Это песок. Должно быть, мы под берегом. Расплавленный песок превращается в стекло. Как именно это происходит, не знаю. А черное оно из-за кусочков ракушек в стекле.

– В песке кусочки ракушек?

– И еще много чего другого, – я нахмурилась. – По-моему, ты сама спросила?

– Ну да.

– Па говорил, что если присмотреться к стеклу получше, то можно увидеть, из чего оно состоит. В том числе и песок, который похож на крошечные раковины.

– Откуда он знает?

Я вспыхнула.

– Он просто предполагает. Но смысл в этом есть.

Люпе не стала, вопреки привычке, смеяться надо мной, а только сказала:

– Хотела бы я рассмотреть песок получше.

Некоторое время мы молча смотрели на огонь, потом она спросила:

– Значит, стекло тоже плавится?

Я поняла, что именно она имела в виду.

– Должно быть. Если, чтобы его сделать, плавят песок…

– Да. Как-то несправедливо, правда? – сказала Люпе. – Вот оно, море, да не достанешь.

– Будто мы уже вернулись в Громеру.

Улыбка у нее на лице померкла.

Стекла оставалось все меньше. Еще немного, и оно лопнет или расплавится, думала я, и тогда между нами и пламенем Йоти не останется ничего. И что тогда?

– Так что потом случилось? – спросила Люпе, возвращаясь к незаконченному разговору. – Ты упала или…

– Не знаю, – тихо сказала я. Да, я точно слышала Йоти и точно выходила из собственного тела, но ведь такое невозможно? К тому же теперь это было неважно. И это, и все прочее. – Не хочу говорить.

Люпе взяла меня за руку.

– А как насчет того, чтобы послушать историю?

– Историю или миф? – лукаво спросила я.

– Конечно, историю, – с серьезным видом ответила она.

– Ладно.

Люпе театрально откашлялась.

– Жила-была девочка, дочь рисовальщика карт, только она требовала, чтобы все называли это картографией. А еще она считала, что знает самые лучшие истории, и не хотела, чтобы их рассказывал кто-то другой.

Я ткнула ее в бок.

– Нет-нет, это еще не история! – торопливо залепетала она.

– Я догадалась.

Стекло захрустело, и мы обе вздрогнули. Трещина, к счастью, пока еще не появилась.

– Давай-ка побыстрей.

Мы сели друг перед дружкой, подобрав под себя ноги, и Люпе начала снова.

– В одной стране правили король с королевой. В один прекрасный день королева решила осмотреть свои владения, а поскольку была хорошей наездницей, то отправилась верхом. А через два дня из первой деревни, где ее ожидали, королю пришло известие, что она так и не появилась.

Несколько дней король искал супругу, объезжая деревню за деревней, привлекая на помощь все больше и больше людей. Прошла неделя, и король, измученный поисками, свалился без сил. Жену его так и не нашли.

Утрата обернулась для короля сумасшествием. Деревья перестали плодоносить, реки замутились в руслах. Люди сохли и увядали, серели, как небо. Но этих страданий королю было мало. Он распорядился повысить налоги и отдал приказ солдатам обойти ближайшие деревни и привести составителей карт. Им овладела идея составить карту всей страны.

Они прибывали один за другим, но среди них не нашлось никого, кто оказался бы достаточно хорош. Король требовал все более точных карт. Наконец привели к нему картографа с Востока, человека доброго и умного, который понял страдания властелина и поклялся сделать все, чтобы помочь ему. Он предложил сделать карту без масштаба, точнее, такую, масштаб которой соответствовал бы…

– Откуда тебе известно, что такое масштаб? – не выдержала я.

Люпе устало посмотрела на меня.

– Ну, знаешь ли, я же все-таки слушаю.

И в этот самый момент стекло затрещало. Я обернулась, но не успела и голову поднять, как Люпе схватила меня за руку.

– Поверь мне, лучше не смотреть.

Не сводя с нее глаз, я кивнула, и она продолжила рассказ – в том же духе, только чуточку быстрее.

– Первое, что нужно картографу, это бумага и чернила, а еще умение читать звезды. Пока он составлял звездные таблицы, по лесу развесили огромные сети, чтобы ловить насекомых. Их собирали, давили и получали разные краски, так что вскоре у мастера было сто чанов чернил. Потом стали вырубать леса – чтобы лучше видеть небо. Древесину смешивали с водой, толкли и из полученного месива делали бумагу. Звери вымерли, люди травились грязной речной водой, но королю ни до кого не было дела. Он хотел только одного – найти свою жену.

Наконец картограф приступил к работе. Он начал с западного берега, раскладывая бумагу и помечая дома, дороги и реки там, где они действительно были. Из-за недостатка солнца погиб урожай, но король снова не обратил на это внимания. Его подданные стали покидать землю, уплывать в другие страны, управляемые людьми не столь безумными и жестокими.

Прошло какое-то время, и в стране остались только король и картограф. Карта была уже почти готова, когда картограф нашел скелеты королевы и лошади на далеком берегу и отправился по накрывшей землю карте к своему повелителю. Переполненное горем, сердце короля не выдержало. Лекарь покинул страну давно, и спасти государя было уже некому. Он умер на руках у картографа.

Люпе замолчала. Я поежилась.

– А что случилось с картой?

Она коротко, отрывисто рассмеялась.

– Кроме тебя, про карту никто бы и не спросил.

Я ждала.

– И все-таки?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Может, бумага расползлась от дождя, а может, картограф сделал из нее бумажный корабль и уплыл за море, в далекие края.

– А на самом деле?

– Ты же понимаешь, что это только история.

– Да, – я помолчала. – Лучшая из всех, что я слышала. Кто рассказал ее тебе?

Люпе широко усмехнулась.

– Ты сама.

– Нет, правда.

– Ты, – повторила она, но уже мягче.

Я уже не улыбалась.

– Что?

– Ты сочинила ее на мой день рождения. Три года назад, когда мы только-только подружились. Ты сделала для меня карту кроличьего садка, и мы сидели с ней, а ты рассказывала. История так мне понравилась, что вернувшись домой, я записала все на бумаге. Неужели действительно не помнишь?

Я медленно покачала головой. В тот день у меня не было для нее подарка, а поняла это я слишком поздно и поэтому начала рассказывать первое, что пришло в голову. Кто бы мог подумать, что рассказ придется ей по вкусу и она не только его запомнит, но и запишет!

– Дома я часто ее читала. Там все твои любимые штучки: приключения, карты…

– И грустная концовка, – добавила я.

– И это тоже.

Стекло снова хрустнуло, и на этот раз Люпе не успела меня остановить. Ближе к верху, там, где оно было толще всего, прошла трещина. Пламя уже лизало щель, и стекло вспухало пузырем.

Оторвавшись друг от дружки, мы откатились назад. Огонь не проник еще внутрь, но стекло слоилось, и целые полосы соскальзывали, пузырясь, в бурлящее озеро на дне.

Я отступила к противоположной стене пещеры, и тут что-то укололо меня в голову.

– Ууу! – Я машинально коснулась ушибленного места, а когда опустила руку, то заметила на пальцах кровь.

Люпе попыталась остановить ее рукавом собственного платья.

– Что случилось?

– Ударилась головой.

– Обо что?

Я вытащила из-за пояса щепку-светлячок и поднесла к стене.

Выступ напоминал неровной формы камень, но когда я посветила на него, он тускло блеснул в ответ.

Это был не камень, а металл.