Глава 20
Шум был такой, словно сошлись десять громов, пятьдесят фейерверков и сотня тибиценов.
Зажав ладонями уши, я побежала к стене пещеры, но грохот потряс меня и придавил к земле, словно палец великана. Я сжалась в комок. Зубы стучали. Гудела голова. Земля колыхалась, словно море. Казалось, вот-вот рухнет стена или разверзнется пол…
Но стена устояла, и пол выдержал тряску. Осыпав меня напоследок камешками, толчки стихли. Я открыла глаза и, щурясь от поднятой пыли, огляделась. Разбившиеся вдребезги камни и кристаллы рассыпались по всей длине пещеры, разделив ее надвое.
Люпе видно не было. Я позвала ее, но ответило только эхо. Обойти образовавшуюся стену или перелезть через нее не получилось – камни лежали плотно, а у меня вдобавок ко всему еще и руки дрожали. Выхода не было, кроме туннеля, который вел к Йоти.
Я съежилась у горячей стены. Усталость накрыла, будто облако. Я обхватила колени и всхлипнула от отчаяния.
Всхлипы возвращались эхом, далеким и чужим. В конце концов, устав слушать себя саму, я замолчала. Но рыдания не стихли. Я прислушалась и вроде бы даже разобрала одно слово…
Иза… бел… ла…
Кто-то звал меня. И голос… да это же Люпе!
Я провела ладонью по стене, нащупала трещину и, прижавшись к ней губами, крикнула:
– Люпе?
Теперь я прижалась к трещине ухом. Ничего. Даже плача не слышно. Может, показалось?
Потом снова голос, слабый, осторожный.
– Изабелла…
Сердце запело от радости.
– Найди трещину. Говори в нее.
И опять ожидание. Я уже начала терять терпение, когда Люпе заговорила, громко и ясно, как будто она стояла рядом.
– Изабелла? Это ты там? Что случилось?
И снова, как и с кристаллами, мне вспомнился Габо.
– Я здесь. Думаю, это переговорная трубка.
– Какая еще переговорная трубка?
– Такая, какая была у нас с Габо, в нашей комнате. По ней передается голос. Наверное, дело в изгибе пещеры.
– Так что случилось?
– Точно не знаю, – соврала я, глядя на туннель.
– И что теперь? Пробовала перебраться через завал…
– У меня тоже не получилось. А что с тем коридором, который ведет к выходу?
– Там не пройти.
Я откашлялась – чтобы голос звучал уверенно и спокойно.
– А тот туннель, по которому мы пришли сюда, свободен?
За стеной стихло, наверное, Люпе отправилась проверить, в каком состоянии коридор. Немного погодя с другой стороны стены прямо мне в ухо просочился голос:
– Там тоже не пройти. Сбоку, вверху, есть щель. Попробую убрать… – устало добавила она.
Я собралась с силами, но Люпе меня опередила.
– Постараюсь убрать камни. Потом перетащу тебя сюда. Найдем другой туннель, пойдем другой дорогой…
– Люпе…
– Мы выберемся отсюда, вернемся домой. Начну прямо сейчас.
– Послушай, так не получится. Думаю, тебе надо идти.
Она перебила меня, заговорила быстрее и громче.
– А я думаю, что получится.
– Все в порядке, иди.
– Не пойду. Вот только отдохну немного… – она не договорила.
– Тебе нужно отдохнуть. А потом уходи.
– Я никуда не пойду! – зло крикнула она. – И ты должна пообещать мне то же самое.
Низкий туннель дышал жаром. Я уже решила, что буду делать. Решила в тот миг, когда увидела его. И поэтому снова солгала.
– Я никуда не пойду.
– Хорошо, – сказала Люпе и, добавив властных ноток, объявила: – А теперь нам нужно отдохнуть. Ты поспишь?
– Да.
– Иза?
– Да?
– Ты же останешься здесь, возле стены?
– Да.
Она боялась, и это одновременно осложняло и упрощало мою задачу. Я легла, неловко устроившись возле щели, и стала ждать, когда Люпе уснет.
В животе громко заурчало. Я провела по нему ладонью, наткнулась на выпирающие из-под кожи ребра и вспомнила, как ворчала, видя на столе хлеб и рыбу, которую отцу удавалось купить на рынке, и спрашивала, почему мы не едим то же, что едят люди в его сказаниях. Сейчас и хлеб с рыбой были бы пиром.
Едва ли не больше других мне нравилась история про то, как жители шести деревень Джойи собрались в Громере на празднование шестисотлетия мира на острове. «То было давным-давно, – начинал Па голосом бывалого рассказчика, – еще до Аринты. Люди принесли кабана и плоды, сваренные с острым перцем и уксусом, финики в сахарных корзинах, устриц размером с ладонь в перламутровых раковинах, вареных крабов и лобстеров, политых лимонным маслом, осьминога в человеческий рост на критмуме и соли…»
Живот снова заурчал. За стеной, оторвав меня от пира и столкнув в темноту, негромко засопела Люпе. Я заставила себя подняться. Закружилась голова, в пальцы вонзились десятки крохотных иголок. К горлу подступила тошнота. Я сделала пять коротких шагов до входа в туннель, зажмурилась, ощутив на веках тяжесть жара, и вошла.
