Два секретата сшибаются в центре комнаты, корёжа интер-коллективный эфир. Шипят яркие виртуальные искры. Девушки заходятся в крике и жмутся к бревенчатым стенам. Плечистый телоскульптор запоздало подаётся вперёд, будто решился в самом деле отвесить дуэлянтам пару тяжеловесных хуков. Сутулый неонерд в углу поднимает голову. Смотрит на драку со смесью интереса и затаённого, глубинно-школьного страха.

Но всё это через час…

А сейчас они входят в коттедж.

Настороженные, преисполненные недоумения и брезгливости. Словно провести ночь им предстоит не в добротном лесном доме, а в базальтовой пещере, где будущий ужин нужно сначала освежевать.

Дом, однако же, вполне комфортен. Сложенный из кедровых брёвен, он суров и примитивен, как варвар из исторического фильма. Светильники стилизованы под свечи. В центре гостиной под мощной бронзовой вытяжкой размещён огромный камин, окружённый кольцевым диваном. Прислуга успела развести самый настоящий огонь, и воздух наполнен чуждыми запахами горелого дерева.

В дальней стене видны двери трёх комнат, окна забраны коваными решётками. На мебели, полах, ступенях и источниках освещения лежит печать кропотливой заботы, с которой возводился лесной сруб. Несмотря на проекторы в стенах и прочую скрытую электронику, почти всё в гостиной аутентично, а о тёмно-жёлтую стену можно посадить настоящую занозу.

И всё равно гости косятся и недоумевают, втайне жалея, что откликнулись на авантюру Рамоны Эрвас…

Первым входит Ардо. За прошедшее со встречи выпускников время парень стал ещё выше и раздался в плечах. Глаза телоскульптора по последней моде сияют нежно-золотистым. На левом запястье глянцевый реанимакожух – Ардо хвастает, что в модельном тренде сейчас укороченные пальцы, и уже через неделю хирург доберётся и до его правой руки.

Следом в дом проходят Джам и Сьюзан Гиллис. Как всегда неразлучные, даже порог переступающие одновременно. Голубки держатся за руки, почти не рассматривают необычное убранство хижины, сливают эфирные сферы на самой грани приличий и без умолку воркуют об интимном. Глаза Сьюзан затянуты поволокой вожделения; Джам услужлив и внимателен, будто сошедший с рекламы образчик заботы и мужественности.

Прайла, идущая следом за влюблёнными, покачивает головой. Она давно смирилась с ролью серой мышки, не привлекающей самцов уровня Джама или Ардо. Но столь публичное проявление чувств кажется ей излишним и провокационным. Она деловито осматривает холл и направляется изучать проигрыватель виниловых дисков в стенном стеллаже.

Девушка бережно проводит пальцами по рычажкам, противовесу и тонарму, на пузыре её эф-сферы мелькают справочные данные о типе и устройстве старинного аппарата. Прайла задумчиво вставляет электросигариллу в порт на горле и выдыхает к потолку облако ароматизированного пара.

Затем в натопленной гостиной появляются Виктор и Кринд.

Первый осматривает дом с интересом искушённого историка. Второго не узнать, если бы не публичные мемонические архивы Университета. Он сразу шаркает в угол, занимает глубокое кресло, разворачивает на тощих коленях портативный графический дисплей и начинает набросок. Сферы обоих свёрнуты, секретаты притушены. Виктор нетерпелив, но умело прячет эмоции за ширмой вежливого ожидания. На его тонких губах притаилась саркастическая улыбка.

В свою очередь Кринд и не пытается скрыть, что на приглашение откликнулся с неохотой. Окружающие знакомцы в одном шаге от черты, за которой раскинулся его личный океан открытой неприязни. Парень только и ждёт, когда сможет вернуться в город.

Закрыв за собой тяжёлую дверь, последней в дом входит Рамона. Её эф-сфера тоже свёрнута, тёмно-карие глаза светятся жгучей тайной. Девушку распирает от желания поделиться ею с окружающими, но она мужественно терпит и охотно отвечает на глупые вопросы.

– Разумеется, в доме есть благоустроенный туалет.

– Нет, дикие звери не могут пробраться внутрь.

– Машина экстренных служб домчит сюда за полчаса.

Рамона с улыбкой запирает дубовую дверь. Весьма довольная собой, она оборачивается к остальным, уже успевшим рассредоточиться по просторной гостиной. За спиной девушки громко щёлкают замки. Через секунду на лицах собравшихся появляются недоумевающие гримасы.

– Экстер-коллективный доступ упал, – сообщает Прайла.

Она отодвигается от агрегата, чьё устройство не успела изучить. Без доступа в справочники проигрыватель винила кажется ей опасным.

– И у меня не отлавливает, – подтверждает Виктор.

Джам тоже кивает. Кринд поглядывает из своего угла, но ему, похоже, на сбой эф-связи наплевать.

– Знаю, – спокойно произносит Рамона и заставляет остальных охнуть возмущённым хором: – До утра этот чудесный дом блокирован от любых эфирных воздействий извне. Намеренно. Так что никто, – она обводит комнату заговорщицким взглядом, – не воспользуется линкерскими лазейками, не загрузит отвлекающие изнанки и не задурит остальных.

– Хитро придумано, – Прайла многозначительно кивает.

– Об этом ты не предупреждала, – с лёгким сожалением признаёт Виктор.

– О чём не предупреждала? – в недоумении, будто после затяжного сна, вскидывается Сьюзан. – Нас с Джамом вообще ни о чём не предупредили…

Ардо хмыкает. Здоровяк подходит к камину и стягивает толстовку с эмблемой университетского аэрофутбольного клуба; усаживается на диван, с недоверием косясь на открытый огонь. Виктор вздыхает, поочерёдно проверяя смежные спальни. Кринд не реагирует. Прайла молча курит, искоса поглядывая на Сьюзан и Джама. Те снова целуются, шепчутся, хихикают.

– Мы собрались здесь не для того, чтобы отдохнуть и вспомнить студенческие деньки, – торжественно объявляет Рамона. Ставит дорожную сумку у двери и деловито осматривает показатели на выдвижном дисплее домашнего эфира. – Сью, отвлекись, пожалуйста…

Девушка с неохотой отрывается от жарких губ жениха. Джам в недоумении, он замечает, что остальные смотрят на них. Даже тощий неонерд в углу. Джам хмурится, но Рамона уже завладела вниманием подруги.

– Мы здесь, милая Сью, – говорит она и разворачивает над дверью голографический баннер, стилизованный под белую простыню с рукописными буквами, – для этого!

На виртуальной простыне написано «ИНТЕРВЕНЦИЯ». Щёки Сьюзан вспыхивают, Джам хмурится ещё сильнее.

– Что это значит? – спрашивает первая красавица потока. – Кто-то подсел на нейротамин? Это Кринд, точно? Почему ты молчала? У нас в Мадриде есть отличный доктор!

Она наконец-то отпускает руку спутника и делает робкий шаг к двери. Изучает баннер так, словно на нём что-то гадкое и непристойное.

– Нет, Сью, – Рамона медленно качает головой. – Это касается тебя. Точнее, ваших отношений с Джамом. Если его на самом деле так зовут…

Теперь Сьюзан бледнеет. Джам щурится, будто не поверил ушам. Его эфирная сфера тут же сворачивается в нуль-точку, и он смущённо облизывает губы. Прайла наблюдает за мужчиной сквозь ароматизированный дым. Ардо кивает, с намёком пристукивая пальцами по молочно-глянцевому реанимакожуху. Кринд ухмыляется. Сьюзан глотает комок и тоже сворачивает персональный эфир.

– Что за глупости, – говорит она. – Я не собираюсь участвовать в каком-либо балагане. Джам, зайка, мы уезжаем.

– Не спеши, – говорит Рамона.

Её круглые щёчки порозовели, но девушка держит себя в руках – она не раз репетировала вступление, к тому же заручилась помощью суфлёра-секретата.

– Дверь заперта до полудня и экстренно откроется лишь по моему кодовому слову. Дай нам пару часов, и всё поймёшь. Или, Джам, ты хочешь сэкономить время?

Джам смотрит на неё – лучшую подругу своей невесты, девушку умную, образованную и столь же одинокую, от которой никак не ожидал такого подвоха, – и потрясённо разводит руками.

– Не понимаю тебя, Рами… – признаёт он. – Это розыгрыш?

– Ясно, – говорит та. – Значит, переходим к интервенции…

– Это насилие над всеми уровнями личности! – выпаливает Сьюзан. Она взволнованна и тщетно пытается нащупать выходы в экстер-коллективный эфир. – Немедленно отопри дверь! Ребята, вы что-то знаете про этот цирк?

Виктор, Прайла, Кринд и Ардо вразнобой кивают. Кто-то бормочет что-то вроде «это для твоего же блага», а Рамона уже распахивает интер-коллективную сферу, приглашая остальных цепляться.

– Мы здесь, Сью, – как можно мягче и спокойнее говорит она, – чтобы доказать, что Джам – вовсе не Джам. Мы здесь, чтобы доказать, что он брачный аферист, для которого нет понятия «любовь»! Тебя взломали и охмурили.

Глаза Сьюзан распахиваются, как у гротескной героини мультсериала. Своей ледяной ладонью она стискивает жаркую ладонь жениха и заставляет того отступить к стене, словно собравшиеся задумали их побить. Джам бледен и подавлен. Эф-сферы обоих голубков свёрнуты до состояния точек, парящих по орбитам секретатов.

– Ты сошла с ума, – шепчет Сьюзан. – Если через минуту дверь не будет открыта, я вызываю полицию, и тогда…

– Я вычислила, что вы встречаетесь с Джамом всего три недели, – дрожащим голосом, с трудом сдерживая азарт и страх, перебивает её Рамона. Её секретат погрузился в системы управления хижиной, загружает данные и настраивает внутренние дисплеи. – Двадцать два дня, Сью! И за это время бу-у-ум! Любовь до гроба? Планирование свадьбы и составление брачного контракта? Может быть, вы и детям уже имена подобрали?

Джам краснеет, но молчит. Сьюзан задыхается от негодования.

– Ты спятила, Рами… – бормочет Сьюзан, а её секретат лихорадочно ищет резервные выходы в экстер-коллективный эфир. – Сожгла золотые мозги наркотой или что ещё… Мы с Джамом вместе уже почти два года! Ребята, да что вы молчите, в конце концов?!

Она оборачивается к остальным и с мольбой тянет руку. Ардо виновато поджимает губы, Кринд уставился в планшет. Виктор вздыхает и кивает, при этом глядя на Рамону так, словно поддерживает её обвинения. Прайла вставляет в порт ещё одну сигариллу – на этот раз мощнее, с тонизирующим эффектом.

– Мы знали, что это будет непросто, – бормочет она.

– Нет, Сью, – тоном мудрого врача говорит Рамона, – не было двух лет. Твои изнанки взломаны и перепрошиты. Память загажена фальшивками. Очень умело. Ты можешь вспомнить день, когда познакомилась с Джамом?

И она с вызовом смотрит на молодого человека. Тот крупнее и сильнее её, но чувство уверенности в себе делает Рамону словно бы втрое больше Джама. Он молчит, прижимает к себе невесту и озирается в надежде, что остальные сейчас с хохотом объявят шутку состоявшейся.

– Конечно, помню! – возмущённо фыркает Сьюзан. – Это было на биеннале звуковых инсталляций в Мюнхене! Нас познакомил… – Она осекается и отправляет секретата на поиски данных в мемонических базах. – Секунду, найду… забыла его имя, но он оказался нашим общим знакомым…

– Не утруждайся, – с усмешкой обрывает её Рамона. – Эту легенду мы уже вскрыли. Как и записи ваших совместных прогулок по улочкам европейских городков…

В интер-коллективном эф-пространстве разворачивается гирлянда из снимков, информационных бордов, эмо-слепков и видеозаписей.

– Верно… – спохватывается Сьюзан, заметив в голографической круговерти знакомое лицо. – Вот, Аль Фархади, он композитор кофейных концентратов из Алеппо! И что тебя смутило?

– Не было никакого Аль Фархади, – с возрастающим напряжением говорит лучшая подруга Сьюзан. И широкими жестами листает данные над камином. – Это новый элемент твоей прошивки, милая… А вот, взгляни. Это наша с тобой общая поездка на море. Шестое августа прошлого года, ты вспомнишь и без запроса в мемоархив.

Ролики и снимки показывают двух девушек в купальниках и парео. Они гуляют по набережным Сан-Ремо, загорают в шезлонгах и визжат в аэродинамических трубах ночных клубов. Ардо плотоядно ухмыляется, Прайла смотрит записи с откровенной завистью в глазах. Кринд косится из-под кустистых бровей, а Виктор чинно кивает, будто подтверждая подлинность событий.

– А вот, – тоном безжалостного судьи продолжает Рамона, меняя цифровые приоритеты и выводя в эф-сферу совсем другие записи, – ваша «прогулка по Парижу». Тоже шестого августа прошлого года…

Теперь на снимках Сьюзан и Джам. Неразлучные, целующиеся в каждом кадре, они гуляют по бульвару Сен-Жермен и ужинают в ресторане «Диана». Цифровые подписи подтверждают дату. Сьюзан в растерянности – её секретат возвращается из глубинного мемоархива, сообщая об ошибке.

– Рами, ты тронулась, – с горечью говорит Сьюзан. – В моих эф-воспоминаниях нет данных о Сан-Ремо. А в августе мы ездили в Париж, и там Джам сделал мне предло…

– Примитивную память копнуть не пробовала? – в разговор наконец-то включается Прайла.

– Какая несусветная дикость! – Сьюзан возмущена.

– Но единственный шанс на правду, – хлёстко осекает художница. – Потому что тебя взломали. Он взломал.

И Прайла нацеливает длинный палец на Джама. Тот возмущённо подаётся вперёд, но невеста удерживает его за рукав.

– Я знала, что вы завидуете нашему счастью, – шипит она. – Но чтобы настолько?!

– Зависть?! – чересчур демонстративно фыркает Прайла.

Кринд снова ухмыляется так, будто у него свело лицо. Ардо и Виктор обмениваются многозначительно-снисходительными взглядами. Рамона удручённо разводит руками. По её приказу в сфере интер-эфира мелькают кадры новых роликов.

– Вот, взгляни ещё… – предлагает она, цепко изучая реакцию Джама. – Это запись вашей прогулки по Кастельон-де-ла-Плане. Рождество, совсем недавно.

По узким улочкам шагают Сьюзан и Джам. Обнимаются, смеются в камеру летающего дрона-оператора. Их персональные эфиры смело открыты взглядам окружающих, и каждый встречный с радостью салютует статусу «ПОМОЛВЛЕНЫ».

– Я немало времени потратила на вскрытие кода, – добавляет Рамона, игнорируя гневное клокотание Джама, – но смогла найти в экстер-коллективном океане оригинал ролика. Смотри. Ничего не напоминает?

Новый ролик в голографической сфере кажется тем же, но персонажи другие – теперь это темнокожие парень и девушка, иначе одетые, другого роста, основательно имплантизированные. Но столь же улыбчивые, любвеобильные, нежные и до мелочей повторяющие движения с первой видеозаписи. Сьюзан смотрит с приоткрытым ртом. Джам багровеет.

Виктор снова вздыхает – ещё со времён университета он был ранимым, и столь бесцеремонное вторжение в личную жизнь подруги кажется ему жестоким. Он находит в стене скрытый бар и наливает себе вина.

Прайла злорадно улыбается. То ли она рада, что Мисс Совершенство факультета Артхаусных наук стоит на пороге ценного открытия, то ли ликует, что приторное счастье Сьюзан и Джама обернулось жалкой подделкой.

– Доказательств у нас немало, – с материнской нежностью говорит Рамона. – Слишком много, чтобы была ошибка…

Она покидает свой пост у двери и усаживается на подлокотник пустого кресла. Кринд, сидящий рядом, с недовольством наблюдает за приближением к своему личному физиопространству. Рамона загибает пальцы:

– Подложные снимки, видео, коллекции запахов, эйфорокопии наркотрансов, чеки за одежду, эфирные копии сувениров, которые вы везли из своих «путешествий»… Мы с ребятами собрали их все…

Сьюзан угрюмо молчит. Она отпустила руку жениха и теперь стоит на краю общей эф-сферы, листая данные. Словно перебирает осколки любимой вазы, разбитой не менее любимым псом. Вид у неё жалкий, и даже туповатый телоскульптор смущённо отводит глаза.

– Это бред… – шепчет Сьюзан, сопоставляя вываленные на неё данные с подсказками персонального секретата. – Я познакомила Джама с родителями ещё прошлой весной! Мы ездили на пикник! Отец и Джам играли в крокет, и папа потянул ногу… Затем мы вместе катались на лодках! Рами, молю, прекрати это безобразие…

– Соболезную, – говорит Прайла и наливает себе бурбона.

– Ты должна знать, – тихо добавляет Виктор. – Это наш долг…

– Я не хочу причинять новую боль… – совсем уж сникшим голосом добавляет Рамона. Встаёт и шагает к подруге, чтобы взять за руку. Но та шарахается, словно от бомжа с вирусным сбоем цифровой изнанки. – Сью, милая… твои родители уже восемь лет спят в криогенных камерах Бергена…

Жених Сьюзан вжимается в бревенчатую стенку и шевелит губами, словно подбирая слова для гневной речи. Его кулаки крепко сжаты, плечи подрагивают. Рамону даже колет в сердце – а если интервенты ошиблись? Тогда удар, нанесённый Сьюзан и её любимому, окажется непоправимым…

– Не было никакого года, – Рамона вымучивает из себя эти злые слова и вдруг тоже испытывает желание смочить губы чем-то покрепче. – Он обрабатывает тебя всего три недели. И нас, кстати, тоже.

Девушка шагает к бару, но замирает на полпути и с вызовом смотрит в современные и высокоточные глаза Джама, сейчас раскрашенные в режиме «золотисто-карий».

– Но мистер альфонс не мог ожидать, – добавляет Рамона и победно улыбается, – что в мире ещё осталась настоящая, а не эфирная дружба! Дружба, которую ничем не сломить!

Прайла салютует стаканом и делает глоток. Ардо согласно кивает и щёлкает пальцами правой руки, ещё родными, не укороченными по последней моде. Кринд мычит под нос и включает музыку – вокруг его головы образуется свечение, дающее понять, что внешние слуховые каналы сейчас блокированы. На Сьюзан страшно смотреть.

Сметя в сторону парящие в воздухе таблицы и снимки, она поворачивается к Джаму. В глазах девушки слёзы.

– Значит, это не шутка… – И тут же спрашивает Виктора с нотками мольбы и вызова: – Такое вообще возможно? Ты же бывший линкер, Вик… Такое действительно возможно?

Тот смущён привлечённым вниманием. Но отставляет бокал и задумчиво потирает шрамированный висок.

– Теоретически, – говорит он, посматривая на Сьюзан и Рамону, но осознанно не встречаясь взглядом с Джамом. – Говорят, матёрые линкеры на такое способны. Нужна лишь мощная паразитическая изнанка… и внедрение в персональный эфир. Особенно, если тот слабо защищён от вирусной атаки.

– Я устал слушать ваши глупые обвинения, – вдруг говорит Джам. Голос у него хриплый, низкий и вибрирующий. От полученных оскорблений мужчину потряхивает. – Котёнок, попроси подругу открыть дверь. Я вызову такси…

– Никто не выйдет до утра, – терпеливо повторяет Рамона. – Или ты будешь пытать меня, чтобы узнать стоп-слово?

– Немедленно открой дверь! – не унимается Джам.

Он шагает к Рамоне, и Виктор поспешно убирается с его пути. Прайла хмурит лоб и тоже отступает. Ардо встаёт с кольцевого дивана и выжидающе смотрит на жениха своей бывшей одногруппницы.

– Ну вот, – довольно констатирует Рамона и скрещивает руки на груди, – занервничал. Неужели, Сью, ты до сих пор не хочешь принять правду?

– Зайчик, – спрашивает та, разворачиваясь к будущему мужу, – всё сказанное здесь это ведь бред?

– Конечно! – Мужчина с ненавистью оглядывается по сторонам. – Ты была права. Нам не просто завидуют. Это форменное безумие…

– Ага, иначе бы ты и не сказал, – выпятив широкий подбородок, басит Ардо. – Рамона предупреждала. Зря! Лучше сознайся, быстрее закончим…

– Какой же ты изворотливый гад! – покачивая тёмно-коричневой жидкостью в бокале, поддакивает Прайла. – Бессовестный ублюдок, обманувший нас всех! Я ведь и правда поверила во внедрённые воспоминания о тебе… Но сейчас мы прочитаем твои настоящие изнанки.

Щёки Сьюзан заливает краской. Джам бледнеет, Виктор потирает высокий лоб, на котором ещё заметны шрамы от старых линкерских портов. Если в современном мире и существует угроза страшнее, чем произнесённое мышкой-Прайлой, то это лишь форматирование персонального секретата.

– Только попробуйте! – шипит Джам и оглядывается так, будто задумал сбежать через зарешеченное окно.

– Или что?! – с вызовом ухмыляется телоскульптор.

И перемещается, преграждая путь к стойке с каминной кочергой и совком для золы. Виктор снова вздыхает, наблюдая за Рамоной и Криндом. Последний всё ещё рисует под музыку, окончательно потеряв интерес к происходящему.

– Вот декодирующие скан-щупы, – подрагивающим от напряжения голосом говорит Рамона и извлекает из персонального эфира огромный цифровой инструментарий. – Вот цепочки универсальных нейроферомонов с чёрного рынка… А ведь я рисковала, знаешь ли… Вот штрихбаза для допроса твоих секретатов. А это метабанк данных, которые мы сопоставим с твоими воспоминаниями для отсечения суррогатных…

Она похожа на популярного телопластика, готовящегося к шоу-операции. Вокруг девушки зеленоватыми полотнищами мерцают изнанки и прошивки, в том числе и полулегальные, за любую из которых оперативники КЭБ по голове не погладят.

Виктор следит с интересом и уважительным удивлением. Кринд поднимает голову, чешет стилусом нос и возвращается к рисованию. Прайла подходит ближе, сливает эфиры с Рамоной и изучает виртуальные орудия. Ардо обманчиво расслаблен, он неотрывно следит за Джамом. Сьюзан закусывает губу и тихо стонет.

– Я хорошо подготовилась, Джам, – Рамона сверкает белоснежными зубами. – Брачный договор тает, будто мираж?

– Сука! – рычит тот и бросается к ней с вытянутыми руками.

Сьюзан визжит, а телоскульптор устремляется наперерез. Его правый кулак влетает в рёбра Джама. Мужчина с грохотом сбивает со стены полку с муляжами старинных книг, чуть не сносит граммофон, повисает на дверце бара. Лицо Джама кривится от боли и стыда, Ардо хрустит шеей и презрительно изучает его сверху вниз.

– Не будем мешкать, – повышая голос, Рамона обращается сразу ко всем. – Давайте, друзья, объединим изнанки, вооружимся и вскроем урода, чтобы Сью наконец-то поверила…

Она поворачивается к Кринду и требовательно щёлкает пальцами. Тот не замечает, и Рамона посылает секретата. С недовольством отложив набросок, патлатый нелюдимый неонерд приоткрывается и сращивает эф-сферу со сферами других. Ардо, Прайла и Виктор уже внутри, устанавливают границы интер-коллективного соединения и разбирают цифровые инструменты.

Джам вернулся на прежнее место, растирает отбитый бок и восстанавливает дыхание. Его секретат пытается вызвать полицию, но без особого успеха или энтузиазма.

– Вик, ты самый опытный, – командует Рамона, стараясь не смотреть на белую как снег Сьюзан, – та сидит на паркетном полу, скрыла лицо ладонями и беззвучно рыдает, – начинай, мы поддержим…

– Вообще-то я ушёл из «Поляриса» три года назад, – Виктор неуверенно пожимает плечами. – Не уверен, что смогу в полной мере помочь. Вот если бы у меня ещё были порты или препараты, но…

– Хватит скулить, Вик! – осекает его Ардо. – Просто сделай, о чём просит Рами.

Виктор в целом прав, он давно не занимался подобным. Сейчас, если верить новостям, у него своя контора по изготовлению дешёвого нейроэфирного софта. Не ахти что, но она-то и помогла бывшему линкеру сойти с полукриминального пути.

Подобные Ардо открыто презирают эту «никчёмную паразитическую работёнку». Графисты-неонерды одобряют. Рамона и её коллеги из трансавиационного сопровождения считают несерьёзным хобби. Прайла ревнует, но она сама выбрала путь свободного художника… За последние полвека мир породил десятки новых профессий, но словосочетание «свободный художник» так и осталось обитать в человеческом сознании.

Прайла косится на экс-линкера и задумчиво теребит русую прядку – из всех собравшихся ниже её по социальному статусу хотя бы Кринд, и это приносит виноватое облегчение…

– Давай, Вик! – подбадривает Прайла и делает ещё один глоток бурбона.

Они не двигаются с мест. Но всем кажется, что Джама обступает собачья стая. От обилия мерцающих в эф-сферах данных пестрит в глазах. Секретаты Джама выходят навстречу вторжению и готовы отражать атаки, но шансы неравны.

Виктор поражает всех – манипулируя изнанками, он находит столь хитрый способ подобраться к ядру Джама, что Кринд заинтересованно изгибает бровь, Рамона хмыкает со знанием дела, а Ардо даже не успевает ничего понять.

Жених Сьюзан извивается, его сфера деформируется и стремится к нуль-точке, но скан-щупы под управлением линкера уже вцепились в изнанку и тянут, выворачивая и рассеивая инъекции метабаз.

– Твари… – шипит Джам, истекая потом.

– Лживый ублюдок! – сквозь зубы возвращает ему Рамона.

– Отпустите его, – едва слышно шепчет зарёванная Сьюзан. – Какие же вы после этого друзья?..

– Не лезь! – рявкает Ардо.

– Это для твоего же блага, – пасуя Виктору новой агрессивной изнанкой, добавляет Прайла. – Ты поймёшь…

– Это не интервенция, – воет Сьюзан, заламывая руки. – Это насилие!

И вдруг всхлипывает, привставая и со злостью нацелив палец на Рамону:

– Откуда мне знать, что вы не подсаживаете ему ложные метабазы?! Вы пойдёте на всё, лишь бы скрыть ошибку! Завистники!

Теперь она кричит, стоя на коленях и размахивая руками:

– Моральные выродки! Бледная моль, которую никто не любит! Перекачанный импотент! Жалкий лохматый задрот! И стерва, которая притворялась моей лучшей подругой!

– Мы ничего не подсаживаем, – властно бросает ей Виктор. – Я контролирую протокол!

Он кажется спокойным, и лишь горящие глаза выдают бушующий азарт взломщика. С каждым новым действием скорость Вика растёт, и Джам уже почти не сопротивляется вторжению. Рамона – коварная Рамона, спланировавшая бесчеловечную интервенцию, – оказалась права, и экс-линкер помнит ещё много коварных уловок.

– Ты вскрыл ядро? – дрожа от волнения, спрашивает та, когда Виктор изучает первые полученные данные. – Ну же!

– В целом, да…

Чужие изнанки перед лицом линкера развёрнуты до состояния базовых конструктов, непонятных никому иному. Вик впитывает чистый код. Прайла замечает, что собранный Рамоной арсенал внезапно усилен парой программ, законность которых тоже весьма сомнительна…

– Не буду вдаваться в детали, – с жаром добавляет Виктор, и его секретат торопливо прячет в нижних слоях персонального эфира несколько подозрительных щупов, – но я узнал, что Джам не тот, за кого себя выдаёт…

В просторной комнате лесного дома воцаряется тишина, в которой слышно лишь потрескивание догорающих в камине поленьев. Кринд откладывает планшет. Прайла осторожно возвращает пустой стакан на полку бара. Ардо хмурится, ожидая приказов. На Сьюзан нет лица.

– Это правда? – шепчет она.

– Конечно, нет, котёнок… – обессиленно отвечает Джам.

– Так он будет упираться до утра… – жёлчно усмехается Прайла.

– Вик, да шарахни его уже чем-то посильнее! – потеряв терпение, вдруг выпаливает Кринд, и Рамона косится на осмелевшего парнишку со смесью удивления и гадливости.

Но Виктор не успевает ответить, потому что Джам преображается. Его эф-сфера вдруг костенеет и сминает интер-коллективные границы, будто трактор бумагу. Секретаты обрастают защитными протоколами без маркеров подлинности. Замкнув защиту, Джам устало потирает лицо…

– Долбаные мудаки, – с невесёлой усмешкой бормочет он. – Что, больше других нужно? Верно говорят: хочешь завести жену, сначала перестреляй её бесценных подруг…

Он машет рукой, и заготовленный Рамоной инструментарий сдувает осенними листьями. Прайла испуганно отшатывается, Ардо поднимает кулак. Но первым действует Виктор: его инстинкты срабатывают на уровне автоматизма, и он контратакует – быстро, грязно и невероятно сильно.

Таранный выпад Джама, нацеленный по изнанкам Вика, тот отбивает с лёгкостью и заметным изяществом. А затем тактично сдвигает сферы друзей за спину и бьёт сам.

Два секретата сшибаются, разбухшими сферами цепляя интер-коллективный эфир. Летят виртуальные искры. Прайла, Сьюзан и Рамона пронзительно кричат и жмутся к стенам. С запоздалым воплем удивления Ардо подаётся вперёд.

Но Джам уже проиграл. Хлопок по его изнанкам настолько силён, что человек-хамелеон падает без чувств. С губ тянется слюна, из горла слышен хрип, по пузырю эфира бегут помехи, все секретаты отключены.

– Мы победили! – восклицает Рамона, не обращая внимания на горючие слёзы лучшей подруги. – Никому не позволено переписывать прошлое! Кем мы станем, если память и лучшие события прошлого будут меняться по прихоти мерзавцев?! Спасибо, что помогли, друзья, я бы не справилась одна…

Виктор виновато кивает. Он похож на бойцовского пса, случайно откусившего хозяину палец. Прайла присаживается возле Сьюзан и неумело успокаивает. Ардо с опаской косится на нокаутированного Джама.

– Да, спасибо всем, – вдруг говорит Кринд и выбирается из своего угла. – Но вынужден прервать торжественную речь… Виктор Вокатуро, вы арестованы.

В тонкой руке стеснительного неонерда возникает компактный пистолет.

– Какого хера?! – мычит Ардо.

– Комитет Эфирной Безопасности, отдел шестнадцать, – спокойно представляется Кринд, а его секретат вывешивает пестрящий государственными маркерами информационный стенд.

Желваки Виктора играют, он медленно поднимает руки и отступает к камину.

– Когда это ты успел стать легавым? – Челюсть Прайлы отвисает, глаза распахиваются.

– Простите, – пожимает узкими плечами Кринд. – Но я не совсем тот, за кого себя выдаю. Технически сейчас я и правда Кринд Суаз, но лишь за исключением физической оболочки. Но не волнуйтесь, скоро личность господина Суаза будет возвращена законному владельцу. А ложные воспоминания ваших метаархивов заменят резервными копиями, подготовленными перед моим внедрением в вашу компанию…

– Значит, ты тоже фальшивка… – с сипением выдавливает Рамона, на которую жалко смотреть. Она косится на Джама, на Кринда. На Ардо, так ничего и не понявшего. – Ты перепрошил наши изнанки?

– Так было нужно, – подтверждает «Кринд» и выразительно смотрит на Виктора. – Главный злодей тут…

Договорить он не успевает. Прайла, от которой ждут меньше всего, бросается на него с диким воплем «Фашист!». Переключив пистолет в режим шокера, лже-Суаз всаживает ей в плечо мощный электрический заряд. Подрагивая и отплёвываясь бурбоном, девушка катится по паркету.

– Главный злодей тут, – хладнокровно завершает фразу парнишка, в мемоархивах остальных всегда бывший забитым и жалким, – Вик Вокатуро. Точнее, опытный линкер и аферист Стралл, завладевший прошлым вашего друга. Подменыш, которого отдел ловит уже пятый год. К счастью, с вашей помощью я зафиксировал использование одиннадцати запрещённых эф-систем и изнанок с уникальным цифровым следом. Данных хватит, чтобы суд признал – в этом теле действительно Стралл… Гражданка Гиллис, ваш псевдожених тоже будет задержан за нарушение Протокола Куэйда. Разумеется, ваши истинные воспоминания мы постараемся вернуть.

Агент кривит губы и вздёргивает пистолет:

– Ты ведь просто не мог удержаться, Стралл?! Ах, азарт-азарт, что он делает с людьми… Кстати, отличная идея с интервенцией, гражданка Эрвас, вам обвинений в покупке нелегального софта я предъявлять не стану.

Он кивает Рамоне, и та потрясённо плачет в ответ.

– Но как же дружба? – шепчет она. – Как же наша память и всё, что мы храним?

– О, не волнуйтесь, – пожимает плечами оперативник КЭБ. – Когда метаархивы перезагрузят, а настоящие Виктор Вокатуро и Кринд Суаз снова займут законные ячейки ваших воспоминаний, вы заново насладитесь их незаменимой ценностью.