Глава 3
Но разведка доложила точно…

После того как на экраны вышел такой замечательный сериал, как «Семнадцать мгновений весны», доверие к разведчикам в советском обществе было безмерным. Получила широкое распространение версия о том, что разведка доложила о плане «Барбаросса» едва ли не на следующий день после утверждения. Разведчики смущенно улыбались, говорили, что да, действительно докладывали, а И. В. Сталин не верил. Странный такой был человек во главе советского государства.

Что докладывали разведчики? Рассмотрим один из примеров таких утверждений: «Материал об основных положениях плана «Барбаросса», утвержденного Гитлером 18 декабря 1940 г., уже через неделю был передан военной разведкой в Москву» [23– С.187]. Есть и более сильные утверждения. Например, П. И. Ивашутин считает, что «основное содержание плана «Барбаросса» было известно через 11 дней после утверждения его Гитлером» [24– С.10]. Действительности это никак не соответствует. 29 декабря 1940 г. советский военный атташе в Берлине генерал-майор В. И. Тупиков доложил в Москву о том, что «Гитлер отдал приказ о подготовке к войне с СССР. Война будет объявлена в марте 1941 г. Дано задание о проверке и уточнении этих сведений». В ответ на такое оглушительное заявление Москва запросила «более внятного освещения вопроса». 4 января 1941 г. из Берлина пришло донесение с подтверждением достоверности этой информации, основанной «не на слухах, а на специальном приказе Гитлера, который является сугубо секретным и о котором известно очень немногим лицам». Однако главная проблема заключалась в том, что источник сам не видел этого документа. Уточняющее сообщение содержало следующие сведения: «Подготовка наступления против СССР началась много раньше, но одно время была несколько приостановлена, так как немцы просчитались с сопротивлением Англии. Немцы рассчитывают весной Англию поставить на колени и освободить себе руки на востоке». Отметим, что в уточняющем сообщении уже отсутствует точная дата нападения на СССР, замененная на абстрактное «весна 1941 г.». Сам по себе этот факт получения информации о некоем решении Гитлера относительно СССР является крупной удачей советской разведки. Но картину безнадежно портят неточности в процитированном сообщении. 18 декабря Гитлер не отдавал приказа о подготовке войны с СССР, это событие произошло на полгода раньше, в июне – июле 1940 г. В декабре 1940 г. был уже подписан стратегический план войны с СССР, нападение перешло из области политического замысла в плоскость практической реализации. Но куда хуже было другое: нападение на СССР безусловно привязывалось к выводу из войны Англии. Это уже выглядит как дезинформация. В директиве № 21 «Барбаросса» был указан примерный срок завершения военных приготовлений – 15 мая 1941 г. и подчеркивалось, что СССР должен быть разгромлен «еще до того, как будет закончена война против Англии» [25– Кн.2, С.452].

Однако апологеты версии о том, что «доложили, но Сталин не верил», упорствовали в своих заблуждениях. Бывший руководитель военной разведки СССР в 1963–1986 гг. Петр Иванович Ивашутин утверждал в «Военно-историческом журнале», что советской разведке «удалось раскрыть замысел германского командования» и «своевременно вскрыть политические и стратегические замыслы Германии» [26– С.56; 27– Кн.1, С.89]. Обоснованием этой версии служит доклад начальника Разведуправления от 20 марта 1941 г. «Высказывания, оргмероприятия и варианты боевых действий германской армии против СССР», где сказано, что «из наиболее вероятных военных действий, намечаемых против СССР, заслуживают внимания следующие: Вариант № 3, по данным… на февраль 1941 г. «…для наступления на СССР, написано в сообщении, создаются три армейские группы: 1-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Бока наносит удар в направлении Петрограда; 2-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Рундштедта – в направлении Москвы, и 3-я группа под командованием генерал-фельдмаршала Лееба – в направлении Киева. Начало наступления на СССР – ориентировочно 20 мая» [25– Кн.2, С.779].

При этом игнорировались выводы, сделанные в том же самом документе:

«1. На основании всех приведенных выше высказываний и возможных вариантов действий весной этого года считаю, что наиболее возможным сроком начала действий против СССР будет являться момент после победы над Англией или после заключения с ней почетного для Германии мира.

2. Слухи и документы, говорящие о неизбежности весной этого года войны против СССР, необходимо расценивать как дезинформацию, исходящую от английской и даже, может быть, германской разведки» [25– Кн.2, С.780].

Вывод в документе на самом деле был сделан совершенно верный, войны весной 1941 г. действительно не было. Это просто подборка разведданных и их анализ. Уже в начале документа составители отмечали: «Большинство агентурных данных, касающихся возможностей войны с СССР весной 1941 г., исходит от англо-американских источников, задачей которых на сегодняшний день, несомненно, является стремление ухудшить отношения между СССР и Германией. Вместе с тем, исходя из природы возникновения и развития фашизма, а также его задач, – осуществление заветных планов Гитлера, так полно и «красочно» изложенных в его книге «Моя борьба», краткое изложение всех имеющихся агентурных данных за период июль 1940 г. – март 1941 г. заслуживают в некоторой своей части серьезного внимания» [25– Кн. 2, С. 776].

Как ни дурацки это звучит, но никаких причин, помимо «Моей борьбы», в СССР не рассматривали. Реальный вариант, удар по СССР с целью принудить к капитуляции Англию, не рассматривался вовсе. Имея такое шаткое обоснование, как «Майн кампф», разведчики и аналитики при недостатке информации делали выводы, не отражавшие реальности, но вполне объяснимые.

О такой-то матери. Существует довольно пикантная резолюция, которую наложил Сталин на документ разведки. Резолюция была наложена на первую страницу доклада Меркулова от 17 июня 1941 г. Выглядела она следующим образом:

«СООБЩЕНИЕ НКГБ СССР И.В. СТАЛИНУ И В.М. МОЛОТОВУ

№ 2279/м

17 июня 1941 г.

Сов. секретно

Направляем агентурное сообщение, полученное НКГБ СССР из Берлина.

Народный комиссар

Государственной безопасности СССР

В. Меркулов

Сообщение из Берлина

Источник, работающий в штабе германской авиации, сообщает:

1. Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью закончены, и удар можно ожидать в любое время.

2. В кругах штаба авиации сообщение ТАСС от 6 июня воспринято весьма иронически. Подчеркивают, что это заявление никакого значения иметь не может.

3. Объектами налетов германской авиации в первую очередь явятся электростанция «Свирь-3», московские заводы, производящие отдельные части к самолетам (электрооборудование, шарикоподшипники, покрышки), а также авторемонтные мастерские.

4. В военных действиях на стороне Германии активное участие примет Венгрия. Часть германских самолетов, главным образом истребителей, находится уже на венгерских аэродромах.

5. Важные немецкие авиаремонтные мастерские расположены: в Кенигсберге, Гдыне, Грауденце, Бреславле, Мариенбурге. Авиамоторные мастерские Милича в Польше, в Варшаве Очачи и особо важные в Хейлигенкейле [АП РФ. Ф.3. Оп.50. Д.415. Л. 50–52].

Имеется резолюция: «Т [овари] щу Меркулову. Может послать ваш «источник» из штаба герм [анской] авиации к е. ной матери. Это не «источник», а дезинформатор. И. Ст [алин]» [ «Подлинник» [25– Кн. 2, С. 382–383].

Факсимиле знаменитой резолюции Сталина.

«Источником» в данном случае является Харро Шульце-Бойзен (псевдоним Старшина), действительно работавший в штабе Люфтваффе. Однако в отношении «удар можно ожидать в любое время» он неоднократно повторялся. Так, 30 апреля 1940 г. Старшина сообщал: «Вопрос о выступлении Германии против Советского Союза решен окончательно, и начало его следует ожидать со дня на день». Как известно, в мае 1941 г. нападение на СССР не состоялось. Однако сообщения о возможном со дня на день нападении продолжали поступать от Старшины. 9 мая 1941 г. он докладывал: «В штабе германской авиации подготовка операции против СССР проводится самым усиленным темпом. Все данные говорят о том, что выступление намечено на ближайшее время. В разговорах среди офицеров штаба часто называется дата 20 мая как дата начала войны. Другие полагают, что выступление намечено на июнь». Снова звучали слова о нападении в ближайшее время. Разумеется, такие сообщения, постоянно державшие в напряжении, рано или поздно начинали вызывать раздражение, выразившееся в злой и по большому счету несправедливой характеристике на докладе Меркулова.

Резолюция Г. К. Жукова. Рассказы о том, как белый и пушистый автор воспоминаний, ответственное лицо недалекого прошлого, противостоит зеленым и склизким самодурам-начальникам, вообще являются общим местом для мемуаристики. Иногда эти рассказы имеют под собой какое-то основание. Помимо приписываемой И. В. Сталину резолюции на докладе Меркулова из книги в книгу кочует рассказ о «глупой» резолюции Г. К. Жукова на докладе ГРУ. К сожалению, доказательств в виде факсимиле не приводится, легенда существует лишь в пересказе бывшего начальника Информационного отдела ГРУ Василия Андреевича Новобранца:

«Вскоре поступил на редкость ценный документ из Франции «Официальный отчет французского Генерального штаба о франко-германской войне 1939–40 гг.». Отчет этот лично вручил начальник Генштаба французской армии генерал Гамелен (Гамелен был начальником Генштаба Франции до 1939 г., затем стал Главнокомандующим объединенными силами Франции) нашему военному атташе. Вручая документ, он сказал: «Возьмите, изучайте и смотрите, чтобы и вас не постигла такая же судьба». Ознакомившись с отчетом, я пришел в восторг. Это уж был не «японский мобплан», в котором, кроме воды, ничего не было. Здесь была показана вся немецкая армия до каждой дивизии и части – больше сотни дивизий – их состав, вооружение, нумерация и группировка. На схеме был показан весь ход боевых действий с первого до последнего дня войны. Естественно, мы накинулись на этот документ как голодные на пищу. Все указанные дивизии поставили на учет, после чего было легко следить за их переброской к нашим границам. Ход боевых действий мы нанесли на карту. Нанесли группировки сил и средств на каждой стороне. Начали изучать соотношение сил в ходе боя по направлениям и искали, что же нового в оперативном искусстве дали немцы, где и в чем их секрет молниеносной победы. Почему такая крупная страна, как Франция, была разгромлена в течение одного месяца? …Над изучением опыта этой войны у нас работала целая группа офицеров, и вскоре этот труд был закончен в виде доклада начальнику Генерального штаба генералу Г. К. Жукову – «О франко-немецкой войне 1939–1940 гг.». Доклад послали в адрес начальника Генштаба. Ответ получили такой, что о нем стыдно писать. На нашем докладе коряво и безграмотно была начертана резолюция за подписью Г. К. Жукова: «Мне это не нужно. Сообщите, сколько израсходовано заправок горючего на одну колесную машину». Здесь читатель, видимо, должен осуждающе покачать головой, удивляясь тупости и недальновидности Г. К. Жукова. Хорошо идут такие рассказы вместе с баснями про «мясника» Жукова, не жалевшего солдат.

Однако у более сведущего в исторических вопросах человека сразу же возникнет масса вопросов. Во-первых, Гамелен отнюдь не был поклонником Советской России. Более того, он был советником в Польше в 1920 г., когда Польша воевала с Советской Россией. С чего бы ему облагодетельствовать страну, которую он резко осуждал за соглашение с Гитлером? Во-вторых, на момент разгрома Франции он уже не был главнокомандующим, будучи сменен генералом Вейганом. Более того, в сентябре 1940 г. Гамелен был арестован и вряд ли мог писать какие-то военные трактаты в заключении у вишистов. Поэтому есть серьезные сомнения в том, что подобный документ вообще существовал в природе и технически мог быть передан в ГРУ.

Также было бы большим заблуждением считать, что кампания 1940 г. на Западе не освещалась в специализированных изданиях, в частности в журналах «Военная мысль» и «Военный зарубежник». Более того, типографским способом был издан обзор «Война на Западе (10.5–25.5.40)» Пятого Управления РККА. В «Выводах» этой работы честно сказано: «На основе опубликованных материалов о военных действиях на Западе пока напрашиваются следующие предварительные выводы…» Т. е. прямо указывается, что использовались открытые источники. Именно со страниц прессы в обзор перекочевали сведения о германских тяжелых танках и многочисленных мотоциклетных частях: «Германия добилась оперативной внезапности, а новые приемы и методы ведения боевых действий и применение новых наступательных средств (тяжелых танков, мотоциклетных частей, пикирующих бомбардировщиков, авиадесантов) оказались для союзников полной неожиданностью».

Разумеется, представленные сведения не были бесполезными. Однако у всех этих сведений был один существенный недостаток: они базировались не на документах, а на сообщениях прессы. Достоверность которых оказывалась сплошь и рядом весьма условной. Может возникнуть закономерный вопрос: «А если в докладе действительно были сведения, не попавшие в открытые издания?» Версия разумная, и ее легко проверить: Новобранец указывает, что в полученном им французском отчете имелись сведения об организации немецких танковых войск. Если общие данные о катастрофе французской армии были отринуты Жуковым, то никто не мешал использовать все остальное.

В связи с этим небезынтересно обратиться к докладу, написанному 11 июня 1941 г., за десять дней до начала войны, «О новых средствах борьбы в современной войне». Он был подготовлен в ГАБТУ (Главном автобронетанковом управлении Красной армии) и содержал развернутые сведения о структуре немецких танковых дивизий, как они виделись в СССР в июне 1941 г. Выясняется, что, по мнению советской разведки, в танковой дивизии вермахта было аж 580 танков (170 средних и 410 легких), 164 бронемашины, 24 105-мм орудия, 18 75-мм орудий, 12 75-мм противотанковых пушек (в 1941 г.! – А.И.), 36 47-мм противотанковых пушек. Для орды противотанковых пушек в этой дивизии был целый противотанковый полк.

С действительностью это имело, как нетрудно догадаться, весьма слабую связь. Количество танков и бронеавтомобилей в германской танковой дивизии было существенно меньшим. В эпоху танков «Pz.I» и «Pz.II» в 1939 г. германские танковые дивизии насчитывали 320–350 танков, включая командирские машины, и примерно по 25 бронеавтомобилей всех типов. Количество орудий, напротив, было большим и большего калибра (150-мм гаубицы «sFH-18»). 75-мм противотанковые пушки только еще разрабатывались. Причем на этих откровениях о дивизиях вермахта коллеги товарища Новобранца не остановились. Красных командиров информировали, что «до 1941 года танковые дивизии были однотипными. По последним данным, создаются тяжелые танковые дивизии». В такой дивизии предполагалось наличие 160 тяжелых танков, 200 средних и 24 легких. Что это были за танки? Они фигурируют и в докладе, и в спецсообщении ГРУ от 11 марта 1941 г. Разведчики обнаружили у Германии новые тяжелые танки «T-V», «T-VI» и «T-VII» массой 36, 45 и 90 тонн соответственно. Правда, с оговоркой: «По сведениям, требующим дополнительной проверки, немцы начинают строить три новых образца тяжелых танков». Хотя в докладе ГАБТУ июня 1941 г. они же фигурируют уже как «находящиеся на вооружении германской армии». Все это говорит нам о том, что никакой детальной информации об организации и вооружении соединений вермахта у ГРУ до начала войны не было. Лишь когда в ходе боев летом 1941 г. были захвачены документы немецких соединений, картина стала более или менее ясной. До этого представление об основном инструменте блицкрига было, мягко говоря, странным. Мифический же «Доклад Гамелена» представляется выдумкой, призванной придать вес готовившимся в ГРУ материалам.

В свете вышесказанного резолюция Г. К. Жукова предстает совсем в другом свете. Из сообщений прессы нельзя извлечь специфических данных, присутствующих в документах. Таковыми данными является в том числе расход горючего автотранспортом в ходе операции. Поэтому, почитав доклад с очередным пересказом открытых источников (с которыми он через «Военную мысль» и «Военный зарубежник» и так был знаком), Жуков написал ехидную резолюцию. Показывающую авторам доклада, как он оценивает компиляцию из статей в прессе.

О количестве дивизий на границах. Надо сказать, что В. А. Новобранец не остановился на рассказах о «дурацких резолюциях». Можно даже сказать, что повествование о резолюции Жукова стало вишенкой на торте душераздирающего повествования о «предупреждавшей разведке». В своем окончательном виде версия Новобранца была опубликована еще в СССР, в 1990 г., уже после смерти самого Новобранца в 1984 г. Новобранец писал, что «Советская военная разведка ещё в декабре 1940 года докладывала в разведсводке № 8, что против СССР сосредоточены 110 дивизий, из них 11 танковых». Более того, Новобранец утверждал, что ради составления этой сводки ему пришлось идти на конфликт с начальником Разведупра Ф. И. Голиковым, отправив в печать несогласованные с шефом цифры. В пересказе скандально известного советского публициста Некрича выглядело это так: «Случилось так, что при подготовке очередной сводки в декабре 1940 г. Голиков «срезал» немецкую группировку на 15 дивизий. Тогда Новобранец сам составил сводку, указав реальную группировку немецких войск против СССР (около 110 дивизий), подписал ее и разослал в войска». Якобы после этой выходки Новобранец был уволен из ГРУ. Впоследствии подполковник Новобранец попал в окружение под Уманью в августе 1941 г., попал в плен и был освобожден только в 1945 г.

Вообще надо сказать, что в послевоенный период советские мемуаристы иной раз писали совершеннейшую чепуху в расчете на то, что никто и никогда ее не проверит по документам. Архивы были закрыты, точнее – доступны весьма узкому кругу офицеров Советской армии, связанных корпоративной солидарностью или даже правилами допуска к секретной информации. Невозможно было даже подумать о том, что кто-то станет разоблачать занимающих или даже занимавших высокие посты военачальников. Ныне «Разведывательная сводка № 8 (по Западу) 1940 г. Разведуправления ГШ РККА» опубликована и с ней можно ознакомиться. Это действительно отпечатанная типографским способом брошюра, рассылаемая по списку для ознакомления высшему командному составу. Никаких 110 дивизий в этой сводке нет, численность немецких войск на границе СССР оценивалась гораздо скромнее: «В Восточной Пруссии и на территории бывшей Польши имеется 76–79 дивизий, которые находятся под общим командованием генерал-фельдмаршала Лист».

Таким образом, душераздирающий рассказ Новобранца об отпечатанной без разрешения Голикова сводке является безусловной выдумкой. Однако самое интересное даже не в этом. Советская разведка значительно переоценивала немецкую группировку в Польше и Восточной Пруссии осенью 1940 г. и в начале зимы 1940–1941 гг. В действительности она насчитывала около 30 дивизий. Соответственно сделанный в разведсводке № 8 вывод «общее количество германских сил на Востоке во многом превосходит силы, необходимые для охраны границ» также не соответствует действительности. Фактически разведка не информировала, а дезинформировала советское руководство. В своих воспоминаниях Новобранец даже усилил этот тезис, похоже, не вполне осознавая его абсурдность. Он «пересказывает по памяти» свой вывод в пресловутой сводке: «За последнее время отмечаются массовые переброски немецких войск к нашим границам. Эти переброски тщательно скрываются. По состоянию на декабрь 1940 года на наших границах сосредоточено около ста десяти дивизий, из них одиннадцать танковых». Спрашивается, зачем Германии собирать крупную группировку войск на границе СССР более чем за полгода до предполагаемого начала войны? В преддверии зимы? Причем при минимальном любопытстве Новобранец мог бы ознакомиться с документами по «Барбароссе», ставшими трофеями Красной Армии в 1945 г. В них достаточно подробно описывались темпы накопления группировки для вторжения в СССР. Однако вместо этого бывшие разведчики бились в обличительном пафосе.

На самом деле, ошибочная оценка группировки немецких войск на границе СССР в конце 1940 г. имела далеко идущие негативные последствия. Во-первых, начавшееся зимой 1940–1941 гг. накопление сил вермахта на востоке осталось незамеченным. К апрелю 1941 г. количество немецких соединений, нацеленных на СССР, выросло почти в полтора раза, а в оценке ГРУ группировка вермахта осталась неизменной. Собственно в это время на восток были переброшены два из пяти эшелонов войск, запланированных для проведения операции «Барбаросса» (формально их было четыре, последний эшелон делился на две группы, 4а и 4б). Причем в Разведывательной сводке № 1 (по Западу) января 1941 г., родной сестре пресловутой сводки № 8, прямым текстом говорилось: «Восточная Пруссия. Существенных изменений в группировке немецких войск в Восточной Пруссии за период с 15 ноября 1940 г. по 1 февраля 1941 г. не произошло». В апрельской Разведсводке № 4 говорилось: «В результате анализа всех поступивших данных общее усиление восточно-германского фронта против СССР (Восточная Пруссия и Генерал-Губернаторство) за февраль, март и двадцать дней апреля составляет тринадцать-семнадцать пехотных дивизий, три-четыре танковые дивизии и две мотодивизии». Наращивание группировки вермахта на советской границе на 25 % объективно не вызывало беспокойства. Реально же до 15 мая 1941 г. количество соединений вермахта на востоке выросло вдвое.

Во-вторых, крик «Волки! Волки!» в «Разведсводке № 8» («общее количество германских сил на Востоке во многом превосходит силы, необходимые для охраны границ») не имел никакого продолжения. Ни боевых действий, ни ультиматумов со стороны Германии не последовало. Соответственно недостоверными сообщениями разведчики снижали доверие к своим словам политического (и военного) руководства. Когда они вновь начали кричать «Волки! Волки!», к этим воплям уже отнеслись скептически.

Перемещения войск. Изначально завышенная численность немецких войск на востоке затеняла перемещения немецких дивизий, проводившиеся в рамках подготовки к «Барбароссе». По данным разведчиков, в феврале-марте 1941 г. на восток прибыло 6 пехотных и 3 танковые дивизии. Сегодня у нас есть возможность сравнить эти данные с реальным перемещением немецких войск. С 20 февраля по 15 марта 1941 г. на восток было передислоцировано 7 пехотных дивизий, ошибка была скорее в плюс, чем в минус. 6 апреля 1941 г. было отмечено перемещение 3 пехотных и 2 моторизованных германских дивизий. В действительности с 16 марта по 10 апреля на восток были передислоцированы 18 пехотных и 1 танковая дивизии, что увеличило общее число германских войск до 52 дивизий.

Разведуправление вновь верно отмечало перегруппировку германских войск в конце апреля – начале мая 1941 г., но неверно оценивало ее направленность. Как отмечалось в спецсообщении Разведуправления от 5 мая, «сущность перегруппировок немецких войск, производившихся во второй половине апреля, после успешного завершения Балканской кампании и до настоящего времени сводится:

1. К усилению группировки против СССР на протяжении всей западной и юго-западной границы, включая Румынию, а также в Финляндии.

2. К дальнейшему развитию операций против Англии через Ближний Восток (Турция и Ирак), Испанию и Северную Африку.

3. К усилению немецких войск в Скандинавии, где они могут быть использованы с территории Норвегии против Англии, Швеции и СССР…» [28– С.305–306].

По итогам перемещения немецких войск в конце апреля и в начале мая Разведуправление делало следующий вывод:

«1. За два месяца количество немецких дивизий в приграничной зоне против СССР увеличилось на 37 дивизий (с 70 до 107). Из них число танковых дивизий возросло с 6 до 12 дивизий. С румынской и венгерской армиями это составит около 130 дивизий.

2. Необходимо считаться с дальнейшим усилением немецкого сосредоточения против СССР за счет освободившихся войск в Югославии с их группировкой в районе Протектората и на территории Румынии.

3. Вероятно дальнейшее усиление немецких войск на территории Норвегии, северонорвежская группировка которых в перспективе может быть использована против СССР через Финляндию и морем.

4. Наличные силы немецких войск для действий на Ближнем Востоке к данному времени выражаются в 40 дивизиях, из которых 25 в Греции и 15 в Болгарии. В этих же целях сосредоточено до двух парашютных дивизий с вероятным их использованием в Ираке» [25– Кн. 2, С. 171–173].

Обоснование возможности нападения на СССР только известным трудом А. Гитлера «Майн кампф» сделало свое дело. Констатация факта сосредоточения германских войск на востоке сопровождается ожиданием действий Германии на Ближнем Востоке, а не нападением на СССР.

В первой половине 1941 г. немцами производились перемещения войск, которые можно было расценить двояко: и как подготовку к нападению, и как подготовку к сдерживающим действиям на случай вмешательства СССР в войну при начале «Зеелеве». То есть выдвижение войск к советским границам само по себе еще не свидетельствовало о возможном нападении. Ф. И. Голиков 31 мая честно доложил Сталину, что силы немцев распределены так:

«против Англии (на всех фронтах) – 122–126 дивизий,

против СССР – 120–122 дивизии,

резервов – 44–48 дивизий».

Цитирую «Спецсообщение разведуправления Генштаба Красной Армии о группировке немецких войск на 1 июня 1941 г.». Хорошо видно, что количество дивизий, выделенных для действий на западе, даже слегка больше выделенных против СССР. То есть ситуация на 1 июня была неопределенная, яркой направленности против СССР не имеющая.

Почему Сталин не верил Зорге? При обсуждении сообщений из Токио от Зорге почему-то отбираются только подтвердившиеся или почти подтвердившиеся. Забывается при этом, что от Зорге, помимо сообщений, достоверность которых была позднее подтверждена фактами, следовали и такие заявления:

«Расшифрованная телеграмма. Вх. № 15135 начальнику разведуправления Генштаба Красной Армии. Токио, 11 августа 1941 года.

Прошу Вас быть тщательно бдительными потому, что японцы начнут войну без каких-либо объявлений в период между первой и последней неделей августа месяца» [№ 71. ИНСОН. ЦАМО РФ. А.23. Оп.24127. Д.2. Л. 616].

Как нетрудно догадаться, войны между СССР и Японией в августе 1941 г. не состоялось.

Нарушения границы. Одной из важных частей «театра абсурда» (как его представляли в литературе) последних предвоенных месяцев были нарушения воздушного пространства СССР немецкими самолетами с разведывательными целями. Казалось бы, сообщения о многочисленных нарушениях границы самолетами немцев должны были заставить задуматься «не верящего разведке» И. В. Сталина и его ближайшее окружение. В частности, вышеупомянутый скандально известный советский историк 1960-х годов А. М. Некрич пишет:

«С апреля 1940 г. не только пограничным войскам, но и частям Красной Армии запрещалось открывать огонь по нарушителям советских воздушных границ. Германское правительство было официально об этом информировано. […] Нарушения советской воздушной границы с каждым месяцем принимали все большие масштабы. Советское правительство неоднократно заявляло германскому правительству протест. С января 1941 г. и до начала войны немецкие самолеты 152 раза нарушали советскую границу».

СССР и Красная Армия выступали в роли кролика, загипнотизированного удавом. Который, парализованный страхом, смотрит на своего мучителя и позволяет ему делать все, что тому заблагорассудится. Однако при этом деликатно замалчивался вопрос о том, имелись ли такие нарушения воздушного пространства Германии с советской стороны. Проще говоря, не имелось ответа на вопрос, как ситуация выглядела с другой стороны границы. На данный момент есть документы, позволяющие уверенно сказать, что границу перелетали в обе стороны. Например, 26 мая 1941 г. в суточном донесении отдела разведки и контрразведки 4-й немецкой армии сообщалось:

«Русский самолет войсковой авиации (истребитель «И-16») – ясно видны русские государственные опознавательные знаки – 26.5.41 г. в 11 час. 40 мин. перелетел границу между Нарев в направлении Остроленка на высоте около 2000 м, пролетел над казармами в Войцеховице…

Русский истребитель (ясно виден советский государственный опознавательный знак) в 12 час. 10 мин. пролетел над германской территорией в районе Остров-Маз [овецкий], опустился до 50 м над городом и на высоте около 500 м перелетел через границу в районе Угниево. Время пребывания над территорией Германии составило около 5 мин.».

Понятно, что это могли быть (и реально были) добросовестные потери ориентировки советскими летчиками в процессе выполнения учебных полетов. Отмеченные случаи, скорее всего, были заурядными ошибками в прокладке курса. Снижение же было попыткой сориентироваться. Однако летавшие над СССР немецкие самолеты-разведчики выдвигали ту же версию – потеря ориентировки.

В июне такие полеты продолжились. Так 6 июня 1941 г. отдел разведки и контрразведки 4-й немецкой армии докладывал:

«1) 5.6.41 г. в 11 час. 58 мин. русский самолет, подойдя с севера, на большой высоте перелетел через Буг в направлении Сарнаки (40 км восточнее Седлец);

2) 6.6.41 г. между 10 час. 15 мин. и 10 час. 30 мин. 2 русских биплана типа «Р-5» или «Р-Z» на высоте около 500 м вторглись в воздушное пространство Германии на участке Коморово – Остров-Маз [овецкий]. – Угниево. Время пребывания от 3 до 7 мин.».

Не всегда наблюдатели могли разглядеть опознавательные знаки:

«10.6.41 г. в 10.00 3 самолета из России перелетели границу рейха между Биркенберг и Штайнен и через короткое время под Биркенберг возвратились в Россию. Высота полета – 1500 м. Одномоторный моноплан».

Иной раз вторжения были довольно продолжительными по времени. 8 июня 1941 г. немецкий крепостной штаб «Блаурок» докладывал:

«В 12 час. 05 мин. перелетел границу русский моноплан. Направление полета: Кольно – Винчонта – Турау. В 13 час. 05 мин. самолет перелетел границу в обратном направлении».

Интересно отметить, что в последних случаях речь явно идет об истребителях. Причины частой потери ориентировки пилотами-истребителями очевидны. Когда пилот не только занят пилотированием, но и вынужден прокладывать курс, ошибки неизбежны. Достоверных (по опознавательным знакам) вторжений в свое воздушное пространство советских двухмоторных самолетов немцы не отмечают. Собственно обсуждения того, как летчики-истребители ВВС Красной Армии, как тогда выражались, «блудили», имеются в документах авиасоединений приграничных округов. Смещение границы в 1939 г., перелет на новые аэродромы привели к тому, что летчики оказались слабо знакомы с новыми районами базирования и начертанием линии границы. Последствием этого были нарушения воздушного пространства соседей. Следует отметить, что в настоящий момент нет документов, свидетельствующих о ведении советскими летчиками визуальной или фоторазведки. Нет приказов на проведение таких разведывательных полетов в глубь территории Восточной Пруссии и оккупированной Польши. Имела место именно систематическая потеря ориентировки.

Одновременно немцами фиксировалась активность советской разведывательной авиации, действовавшей без нарушения границы соседа. В донесениях мелькают сообщения типа «два самолета-разведчика барражировали вблизи границы» или «5 русских самолетов-разведчиков пролетели вдоль границы на высоте около 1000 м». Собственно в том же духе действовали немецкие самолеты-разведчики, летавшие вдоль границы. Отличия были в коротких вторжениях разведчиков люфтваффе на советскую территорию.

Один из последних отмеченных немцами перед войной случаев пересечения германской границы советскими ВВС был в последний мирный день. В суточном донесении крепостного штаба «Блаурок» указывалось: «21.6 в 3 час. 30 мин. вторжение 3 русских истребителей над районом Яновка, 10 км северо-западнее Августов».

Соответственно претензии относительно нарушения советского воздушного пространства наталкивались на встречные претензии о нарушении воздушного пространства «Генерал-губернаторства». Приказ стрелять по нарушителям обернулся бы шквальным огнем «эрликонов» по «одномоторным монопланам» над Остров-Мазовецким с непредсказуемыми последствиями.

Мне могут возразить, что, помимо нарушений воздушной границы на небольшую глубину, немцы вели разведку высотными самолетами, преодолевавшими сотни километров над западными областями СССР. Эти полеты проводились так называемой «командой Ровеля» (Kommando Rowehl), названной так по имени ее командира – полковника Тео Ровеля. Официально она называлась «разведывательная группа главнокомандования Люфтваффе» (Aufklärungsgruppe des Oberbefehlshabers der Luftwaffe, сокращенно Aufkl. St. (F) /Ob. d. L.). Один из таких самолетов даже был подбит и совершил вынужденную посадку. Неужели эти разведывательные полеты никого не насторожили?

Здесь можно легко совершить ошибку, аналогичную оценкам донесений разведки. Принимаются во внимание только последние сообщения, без учета предыдущего опыта. Подопечные Ровеля не были новичками в небе СССР. Группа уже вела разведку в небе Советского Союза в середине 1930-х. Еще с 1934 г. немцы летали над Кронштадтом и фотографировали корабли Балтийского флота. Более того, один из самолетов команды Ровеля был потерян из-за аварии в ходе полета над Крымом. Советское руководство тогда отделывалось вялыми протестами по дипломатическим каналам. Можно даже сказать, что разведывательная деятельность Ровеля не прекращалась за исключением периода с сентября до декабря 1940 г., когда Гитлер запретил все полеты разведчиков над советской территорией. Фюрер считал, что преждевременная интенсификация разведки может спугнуть противника. Поэтому не следует думать, что в 1941 г. советское руководство внезапно впало в идиотизм. Деятельность немецких самолетов-разведчиков просто уже стала привычной.

Вопреки утверждениям П. И. Ивашутина, доклады разведки о плане «Барбаросса», планах немцев в целом и перемещениях немецких войск не носили характера однозначно трактуемых сведений о нападении на СССР. На фоне полнейшего молчания на дипломатическом фронте (отсутствие каких-либо внятных претензий к СССР) оснований считать данные о планах Гитлера напасть на СССР достаточно достоверными для принятия необратимых решений не было. Поэтому необходимые, но необратимые в тех условиях ходы советским руководством сделаны не были. У Сталина просто не было сведений, которым можно было бы на 100 % доверять.

Усугубилась ситуация переоценкой группировки немецких войск на востоке осенью 1940 г. Завышенная оценка численности привела к тому, что накопление первых эшелонов назначенных для проведения «Барбароссы» войск прошло практически незамеченным. Точнее, не были правильно оценены темпы накопления войск против СССР. Когда ситуация действительно стала угрожающей, времени для адекватной реакции уже не хватало.