Глава 9
Пехота против танков

Кинематограф в значительной мере определил отношение, пожалуй, уже нескольких поколений людей к некоторым образцам вооружения и техники Второй мировой войны. Наиболее ярким примером такого воздействия на умы и сердца является образ противотанковых ружей. На экране герой без особого труда один за другим расстреливал вражеские танки, и возникал закономерный вопрос: «Почему это замечательное оружие отсутствовало до начала войны, а было спешно разработано и принято на вооружение в первые месяцы войны?» Иногда этот тезис усиливается, и в качестве всемогущего средства борьбы с дошедшими до Москвы и Ленинграда немецкими танками представляется реактивный противотанковый гранатомет, который якобы мог появиться на вооружении Красной Армии, если бы не репрессии.

Пушки Курчевского. Последний образ наиболее яркий, поэтому разберем в первую очередь его. При словах «реактивный противотанковый гранатомет» воображение молниеносно рисует нечто похожее на «РПГ-7»: трубу на плече бойца и надкалиберную кумулятивную гранату. Однако такая конструкция была в 30-е гг. просто нереализуемой. Разработки велись совсем в другой области. Во-первых, разрабатывавшиеся в СССР динамореактивные пушки были нарезными, под калиберные боеприпасы. Соответственно выстреливали они не привычную нам сегодня гранату, а снаряд калибром 37 мм. Причем выстреливали через нагруженный (то есть нарезной) ствол. Превращение в динамореактивное орудие заключалось в установке сопла Лаваля и простом увеличении порохового заряда, ствол оставался в практически неизменном виде в сравнении с обычной пушкой. Давление в стволе пушек Курчевского достигало 3200 кг/см ², что равно классическим артсистемам. Соответственно динамореактивное орудие калибром более 37 мм ни один боец удержать на плече, как «РПГ», был не в состоянии – масса зашкаливала за 100 кг. Во-вторых, разработанные инженером Л. В. Курчевским 37-мм динамореактивные пушки имели еще одну интересную особенность. Они были… дульнозарядными. Снаряд и заряд подавались в ствол со специального лотка. Надежность такой системы нетрудно себе представить. Были, конечно, конструкции с заряжанием с казенной части. Но они не устроили военных по другой причине – большой вес. Например, 37-мм безоткатная пушка Кондакова на вооружение принята не была, хотя М. Н. Кондакова никто не репрессировал, он был руководителем КБ Артакадемии до самой смерти, до 1954 г. Орудие Кондакова тоже было создано по схеме с нагруженным стволом и поэтому весило 63 кг в боевом положении. Наконец, третий и самый главный фактор: 37-мм динамореактивные пушки уступали в бронепробиваемости обычным 45-мм орудиям и не давали надежного поражения основных танков потенциального противника. Например, 37-мм динамореактивное ПТР завода № 8 пробивало всего 20 мм брони на дистанции 500 м. Роль репрессий в истории с динамореактивными пушками не следует преувеличивать. Действительно, Л. В. Курчевский был арестован в 1937 г. и выпущен в 1939 г. Но его пушки были приняты на вооружение и даже выпущены небольшой серией. Основной причиной отказа от них были технические характеристики, надежность и бронепробиваемость. Кумулятивные боеприпасы были разработаны к 1938 г. немцами и впервые применены на 75-мм легком пехотном орудии «leIG-18». В сколь-нибудь заметном количестве кумулятивные боеприпасы появились на советско-германском фронте только осенью 1941 г. В значительной степени внедрение кумулятивных боеприпасов сдерживалось необходимостью осваивать производство взрывчатого вещества для них, гексогена и октогена. Поэтому появление до войны чего-либо подобного современному «РПГ» попросту нереально в силу отсутствия в СССР кумулятивных боеприпасов и разработок динамореактивных пушек с ненагруженным стволом.

Польское 7,92-мм противотанковое ружье системы Марошека обр. 1935 г. (музейный экспонат).

Оружие слабейших. Противотанковые ружья с момента своего появления на свет считались полумерой. Немецкое 13-мм противотанковое ружье считалось переходным образцом до появления 13-мм пулемета «TuF». В СССР лишь с приходом Г. И. Кулика начали рассматривать ПТР как вариант для принятия на вооружение в дополнение к противотанковым пушкам. До этого М. Н. Тухачевский открыто называл ПТР оружием слабейших армий и с 1925 по 1937 г. ни одно ПТР до испытаний допущено не было. Справедливости ради нужно сказать, что во французской армии, считавшейся в 30-е гг. наиболее сильной европейской армией, с производством ПТР тоже связываться не стали. У французов была замечательная легкая 25-мм противотанковая пушка, на нее и возлагались задачи по защите войск от танковых атак. Простота и эффективность противотанковых ружей всего лишь миф, навеянный кинематографом. В реальности обеспечение сколь-нибудь приемлемой бронепробиваемости ПТР было нетривиальной задачей. При освещении перипетий принятия на вооружение в 1939 г. ПТР Рукавишникова (с последующим снятием с него в августе 1940 г.) часто забывают о проблеме боеприпаса. Обычно приводят цифру 20 мм брони на дистанции 500 м, предоставляя читателю самому додумывать ТТХ патрона на дистанции 100 или 200 м. На полигонных испытаниях в 1940 г. ПТР Рукавишникова с 400 м действительно пробило по нормали броневой лист толщиной 22 мм. Но на дистанции 200 м и 100 м при испытаниях лист толщиной 30 мм пробит не был вообще (хотя должен был быть пробитым). Проблема была в 14,5-мм патроне с пулей «Б-32» со стальным сердечником. Патрон с пулей «БС-41» с металлокерамическим сердечником был принят на вооружение только в августе 1941 г. (а производство его началось только в октябре), и отсутствие эффективного боеприпаса было существенным аргументом против противотанковых ружей в предвоенный период. Кроме того, ПТР Рукавишникова было на колесном лафете (мотоциклетные колеса) и с расчетом из четырех человек. Вариант на сошках, фотографии которого кочуют по страницам книг и журналов, был, но стрелять из него вследствие большого веса ружья было невозможно. Неудивительно, что армия от такого «сокровища» с невысокой бронепробиваемостью отказалась. Немудрено, что в 1941 г. писали в рекомендациях по использованию ПТР: «Патрон с пулей «БЗ-39» к 14,5-мм ружью и патрон «Б-32» к 12,7-мм ружью пробивает только нижнюю боковую часть корпуса между первым и вторым катками, поражая водителя, и между пятым и шестым катками, пробивая радиатор». И не надо думать, что появление «БС-41» радикально решило проблему, оно лишь дало возможность бронебойщикам уверенно поражать немецкие танки в борт и корму. Невысокие пробивные возможности ружей заставляли вести огонь с минимальных дистанций, что было очень тяжело психологически. При этом заброневое действие их пуль в общем случае было ничтожным. В танк мало было попасть, мало было пробить броню, нужно было поразить экипаж или жизненно важные части танка. В общем случае немецкие танки и сопровождающие их пехотинцы безнаказанно расстреливали из пулеметов выдававших себя облаками пыли или снега от дульных тормозов ПТР бронебойщиков. Вполне типичным был случай, когда из бронебойной роты после первой же атаки немецкой танковой роты (10 танков) в живых не осталось ни одного человека, причем три немецких танка отступили невредимыми. Бойцы откровенно не любили свои «удочки», говоря: «Ствол длинный, жизнь короткая».

В данном случае это не фигура речи. В отчете по опыту использования ПТР 3 гв. стрелковой дивизии в 1943–1944 гг. указывалось:

«…в боях под Саур-Могила из 18 расчетов 13 гв. сп за один час боя было выведено из строя 10 расчетов и в двух расчетах было выведено по одному человеку из строя.

В боях под м. Сесики из 5 расчетов ПТР было выведено из строя – три расчета за 40 минут боя».

«Выведено из строя» это убитые или раненые. В качестве причины высоких потерь указывалось на то, что ПТР с расчетом представляют собой большую цель.

Скорострельная 37-мм или 45-мм противотанковая пушка была намного лучше. Во-первых, она обладала устойчивым лафетом с оптическим прицелом, во-вторых, имела осколочно-фугасный снаряд, пригодный для поражения пулеметных гнезд, и, наконец, в-третьих, не оснащалась демаскирующим дульным тормозом. Единственным достоинством ПТР по сравнению с противотанковой пушкой были дешевизна и простота производства. Однако по мобилизационному плану 1941 г. «МП-41» РККА была полностью укомплектована 45-мм противотанковыми пушками и 76-мм дивизионными пушками, и потребности в сверхштатных противотанковых средствах не было.

Автоматические пушки. В условиях сомнительной эффективности противотанковых ружей высшее руководство РККА считало целесообразным принять на вооружение стрелковых рот нечто более совершенное, чем ПТР. В 1940 г. взгляды военных обратились к автоматическим пушкам. Конкурентом ПТР Рукавишникова стала 23-мм пушка Таубина-Бабурина. Она весила ненамного больше, 78 кг, и монтировалась на том же колесном станке, что и ружье Рукавишникова. Было принято решение работы над ПТР приостановить, поскольку «результаты с пехотной пушкой Таубина-Бабурина с приемником на 9 патронов более предпочтительны». Идея витала в воздухе, немцы разработали для аналогичных целей «2-cm Erd Kampf Geraet» (буквально – «устройство для наземной борьбы»), созданное на базе 20-мм зенитного автомата. Еще одной аналогичной разработкой был автомат «2-cm-MG. С/34» фирмы «Рейнметалл», весивший всего 45 кг. Однако перспективная ротная зенитно-противотанковая пушка до начала войны в СССР доведена не была.

Напутствие командира перед отправкой на фронт. Впечатляющий лес ружей противотанкового подразделения Красной Армии.

Решение искали на поле пушек, в частности, вследствие того, что требовалась хотя бы минимальная универсализация противотанкового оружия. Например, по наступающей и обороняющейся пехоте из противотанкового ружья стрелять практически бесполезно. Напротив, из противотанкового орудия калибром 37–50 мм стрелять по пехоте осколочно-фугасными гранатами вполне возможно, и этой возможностью достаточно часто пользовались. Например, в 1942 г. немцами из 50-мм противотанковой пушки «ПАК-38» было выпущено осколочно-фугасных снарядов более чем в два раза больше, чем бронебойных и подкалиберных, вместе взятых. Осколочно-фугасных выпустили 1 323 600, бронебойных – 477 450, а подкалиберных – 113 850. Соответственно, автоматическая пушка калибром 20–23 мм обладала достаточно могущественным осколочно-фугасным снарядом, чтобы вести огонь по пехотинцам противника. Стрелять по пехотинцам из противотанкового ружья, конечно, можно, но это будет непроизводительным расходом сил и средств.

ПТР как панацея? Глубоким заблуждением представляется тезис, что принятие на вооружение и производство ПТР перед войной могло уберечь СССР от немецких мотоциклистов в Химках. Перед летней кампанией 1941 г. у РККА было более чем достаточно противотанковых средств, превосходящих по своим возможностям противотанковые ружья: 12 470 45-мм пушек образца 1937 г. и 4 900 45-мм пушек образца 1932 г. Противотанковыми свойствами обладали также свыше 8 тыс. 76-мм дивизионных пушек. Если бы к этому количеству прибавилось несколько тысяч ПТР, то судьба у них была бы та же самая, они были бы потеряны в боях лета 1941 г. с сомнительным эффектом воздействия на панцерваффе. Точно так же как не помогли Польше в сентябре 1939 г. 7610 7,92-мм противотанковых ружей Марошека образца 1935 г. Причины успехов танковых войск Германии в 1941 и в 1939 гг. лежат в плоскости тактики и оперативного искусства, а не в плоскости системы вооружения их противников.

Причиной, побудившей начать массовое производство противотанковых ружей, была отнюдь не эффективность этого оружия, осознанная после начала войны, а необходимость восполнять огромные потери лета 1941 г. Сходные причины побудили начать производство ПТР Германию. Войну вермахт в сентябре 1939 г. встретил с… 62 штуками 7,92-мм ПТР «Pz.B.38», что выглядит скорее как эксперимент с данным средством борьбы с бронетехникой. Необходимость быстро насытить войска противотанковыми средствами вынудила производить ПТР в огромных количествах. В 1940 г. было выпущено 9645 «Pz.B.39» и 705 «Pz.B.38», в 1941 г. – 29 587 «Pz.B.39». В 1940–1941 гг. к ним прибавились тяжелые ПТР «Pz.B.41» с коническим стволом. На смену «Pz.B.41» было даже разработано тяжелое ружье «Pz.B.42» с коническим стволом калибра 27/37 мм, доставшееся впоследствии в небольших количествах эсэсовцам. В 1942–1943 гг. продолжали производиться «Pz.B.41» и «2Gr.B.39» (ружье-гранатомет, выстреливавшее из мортирки на конце ствола противотанковую гранату холостым патроном калибра 7,92 мм). В войсках это оружие находилось до 1945 г.

Изучение матчасти. Молодые солдаты осваивают противотанковое ружье Дегтярева. Ребята явно из призыва младших возрастов. Их перспективе воевать с тяжелым ПТР можно только посочувствовать.

Однако вернемся в 1941 г. Катастрофическое развитие событий вынудило советское руководство пойти на шаги, которые до войны не могли привидеться даже в «тяжком сне после обеда». К таким решениям относятся, в частности, производство копий немецкого противотанкового ружья Первой мировой войны под патрон калибра 12,7 мм (так называемое ПТР Шолохова) и попытка скопировать «Pz.B.39» в сентябре 1941 г. За этими импровизациями последовали вполне полноценные «эрзацы» – 14,5-мм противотанковые ружья Дегтярева и Симонова. Приписывать ПТР успехи Красной Армии под Москвой было бы ошибкой: куда более значимым фактором были установленные на прямую наводку 76-мм и 85-мм зенитки ПВО Москвы, способные поражать любые немецкие танки на дистанции свыше 1000 м.

Место ПТР в Красной Армии. Если мы попробуем проследить место ПТР в организационной структуре стрелковой дивизии, то довольно четко проглядывает роль этого оружия как замены противотанковых пушек. Если до войны ПТР рассматривали как оружие роты, то в декабре 1941 г. в штате № 04/750 взвод ПТР был введен на полковом уровне. Всего в дивизии по штату было 89 ПТР, а 45-мм пушки были исключены из батальона еще в июле 1941 г. Расцветом «молотых шишек» стал 1942 г. По мартовскому штату № 04/200 на уровне полка была рота ПТР (27 ружей), по роте ПТР получил также каждый из батальонов стрелкового полка (вместо довоенных 45-мм ПТП), еще одна рота ПТР была в противотанковом дивизионе. Всего штат предусматривал 279 ПТР. 45-мм противотанковых пушек было 30 единиц вместо 54 орудий по предвоенному штату. Впрочем, почти три сотни ПТР в стрелковой дивизии не помешали немцам дойти до Волги и Кавказа. К 1943 г. звезда ПТР в Красной Армии начала клониться вниз. По декабрьскому штату № 04/550 1942 г. стрелковая дивизия получала сорок восемь 45-мм пушек, «сорокапятки» вернулись в батальоны, а количество ПТР просело до 212 единиц. Это количество ПТР осталось в дивизии и по штату № 04/550 июля 1943 г. Доведение количества 45-мм пушек до довоенных 54 штук в декабре 1944 г. привело к уменьшению числа ПТР до 111 единиц. И это несмотря на то, что на поле боя формально было вполне достаточно целей для противотанковых ружей, в частности БТРы.

Бронебойщики на марше. Хорошо видна техника переноски ПТР двумя бойцами. 1942 г. стал временем массового использования противотанковых ружей в Красной Армии.

Противотанковые ружья были в большей степени средством психологической защиты личного состава, чем реальным средством борьбы. Достаточно объективной характеристикой востребованности оружия является расход боеприпасов. Например, в 1-й танковой армии в сражении на Курской дуге ПТР были лидером снизу с большим отрывом. За период оборонительной фазы сражения было израсходовано всего 0,5 боекомплекта 14,5-мм патронов. Винтовочных патронов было израсходовано 1,2 боекомплекта, 76-мм выстрелов – 2,1 боекомплекта, а 45-мм выстрелов всех типов – 1,5 боекомплекта. Аналогичная картина наблюдается и в вермахте. Начав войну с 25 тысячами ПТР и 14 тысячами 37-мм противотанковых пушек, немцы к концу 1941 г. израсходовали боеприпасов к «Pz.B.39» в 2,4 раза меньше, чем к 37-мм «ПАК-35/36». Расход боеприпасов к «Pz.B.41» за тот же период равнялся расходу выстрелов к… 305-мм трофейной французской мортире. Комментарии, как говорится, излишни.

В конце войны командование собирало разнообразные отзывы о вооружении, и гвардейцы из армии знаменитого В. И. Чуйкова (из ее 4-й гв. ск) написали о ПТР следующее: «Противотанковое ружье ПТРД и ПТРС. В период Отечественной войны, и особенно в конце ее, абсолютно себя не оправдали. По своему весу являются очень громоздкими и в наступлении очень изматывают силы бойца. При стрельбе по танкам никакого эффекта не дают. Танки последних конструкций для огня ПТР абсолютно неуязвимы. Желательно ПТРД и ПТРС снять с вооружения Красной Армии». Отметим, что оценка эта касается всей войны, отдельно отмечая немецкие танки поздних типов.

Фаустпатрон. Это оружие, как и противотанковые ружья, тоже стало своего рода символом эпохи. Однако почему-то забывают, что, несмотря на выпуск огромной партией, свыше 8 млн. штук, фаустпатрон устойчиво занимал нижние строчки в статистике потерь советских танков. Как правило, доля потерь от фаустпатрона не поднималась выше 10 % от общего числа потерянных танков, даже в такой операции, как Берлинская. Максимум был достигнут только во 2-й гвардейской танковой армии в Берлинской операции – 22,5 % потерь от фаустпатронов. В операциях на открытой местности доля пораженных фаустпатронами танков падала до 5 %. Заметим, что в графе «фаустпатроны» нередко фигурировали ручные кумулятивные противотанковые гранаты.

«Обкатка» танками. Ремесло стрелка из ПТР требовало хорошей психологической подготовки, способности не испугаться приближения танка. Готовя стрелков ПТР, их «обкатывали» своими танками в промежутках между боями, часто с переездом боевой машины через окоп противотанкистов.

Что характерно, в ходе прорыва немецких оборонительных рубежей в операции «Багратион» и Львовско-Сандомирской операции 1944 г. советские войска находили большое количество фаустпатронов, брошенных в окопах неиспользованными. В отчете штаба 1-го Белорусского фронта по использованию танков в операции «Багратион» летом 1944 г. указывалось: «С самого начала операции на поле боя было обнаружено огромное количество (несколько сот тысяч) противотанковых гранат «Фауст» и «Офенрор». Применение этого средства против наших танков было невелико и в начале операции и при преследовании противника. На этом отрезке боев от гранат «Фауст» и «Офенрор» погибло едва 3 % от числа погибших танков. Такое ничтожное применение гранат «Фауст» против наших танков объясняется пошатнувшейся стойкостью немецкой пехоты, выбитой из колеи нашим энергичным наступлением. Немецкая пехота не выдерживала сближения с нашими танками более 250–300 м и либо бежала, либо сдавалась в плен. Применение гранаты «Фауст» на такой дистанции ей, конечно, не удавалось». Позднее, на рубеже Вислы и Нарева, масштабы использования фаустпатронов выросли, но все равно поражения ими составляли меньшую часть от потерянных фронтом танков. Относительно сотен тысяч это преувеличение или описка – фаустпатроны имелись в немецких полевых армиях в тот период в количестве десятков тысяч единиц. Автор не располагает сведениями о наличии фаустпатронов в 9-й немецкой армии, но в 3-й танковой армии той же ГА «Центр», включая склады, по данным ее оберквартирмейстера, перед началом «Багратиона» имелось 724 «Панцершрека» и 5986 ракет к ним, 5435 больших и 11 617 малых «Фаустпатрона».

Можно, конечно, сказать, что летом 1944 г. немцы были деморализованы поражением. Однако зимой 1943–1944 гг. в ходе в целом успешных для вермахта позиционных сражений под Витебском эффективность фаустпатронов также оставляла желать лучшего. В феврале 1944 г. из почти 400 заявленных как уничтоженные советских танков в полосе 3-й танковой армии лишь 9 считались уничтоженными фаустпатронами и 5 «Офенрорами». В январе 1944 г. из 500 заявок на уничтоженные советские танки лишь 5 приходилось на фаустпатроны. На тот момент немецкие дивизии уже располагали сотнями фаустпатронов.

Немецкое противотанковое подразделение с реактивными гранатометами «Офенрор». Обратите внимание, что солдаты вооружены «штурмгеверами».

Эффективность фаустпатрона была, разумеется, выше, чем противотанковых ружей. Имелись прецеденты успешного применения этого оружия. Первым можно назвать город Станислав на Украине. В 2.00 на 31 марта 1944 г. два батальона танков 1-й гв. танковой бригады (1-я танковая армия М. Е. Катукова) ворвались на улицы Станислава. Момент внезапности позволил советским танкам прорваться к ж.д. станции и в центральную часть Станислава. Однако постепенно гарнизон города стал приходить в себя. Бой шел всю ночь, а с рассветом немцы перешли к контратакам. В сущности, бой за Станислав стал «Берлином в миниатюре», как его принято изображать в кинематографе. Танковые десанты обстреливали из окон вторых и третьих этажей зданий, в ход шли бутылки с зажигательной смесью. Из подвалов и других укрытий по танкам били из фаустпатронов и офенроров. В итоге отряды 1-й гв. танковой бригады к 10.00 31 марта отступили из города на 6 танках, а 16 танков было потеряно на улицах. Фактически немцам удалось предотвратить потерю крупного узла дорог и отбить удар передового отряда советской 1-й танковой армии.

Вторым прецедентом стал Тарнополь, тоже на Украине весной 1944 г. Город был окружен, объявлен «крепостью», и его гарнизон вел бои на улицах до полного исчерпания возможностей к сопротивлению. Как отмечалось в сводке обобщенного боевого опыта 1-го Украинского фронта за март 1944 г.: «Борьбу с танками в населенном пункте противник ведет с помощью противотанкового ракетного ружья системы «Ракетверфер». Эффективность его использования в пределах дистанции до 200 метров достаточно большая. Большинство наших танков, из числа уничтоженных в уличных боях в г. Тарнополь, было уничтожено именно этим видом оружия». Имеются в виду, очевидно, реактивные «Офенроры», имевшиеся у гарнизона «крепости». Скорее всего, были буквально переведены слова пленного «метатель ракет». Фаустпатроны попали в Тарнополь уже в апреле, в самом конце осады, до гарнизона добрались в парашютных контейнерах около двух сотен «Фауст 1» и «Фауст 2» (речь идет о малом и большом фаустпатроне). Тем самым Тарнополь стал предтечей немецких городов-«крепостей» 1945 г., уже на территории Германии. «Крепость» пала, и лишь малая часть гарнизона сумела пробиться к своим разрозненными группами.

Однако успешное применение ручного противотанкового оружия ограничивалось уличными боями. Большинство же сражений велось в чистом поле, где даже достаточно совершенное по меркам Второй мировой войны оружие имело низкую эффективность. Здесь можно привести еще один показательный пример, тоже из истории боевых действий на Украине весной 1944 г. Сдерживая советское наступление под Тарнополем (еще до его окружения) немцы нанесли частный контрудар. Ранним утром 17 марта 1944 г. пехота 68-й пехотной дивизии перешла в наступление и за несколько часов глубоко вклинилась во фланг 6-го гв. мехкорпуса. Оборонявшийся здесь 507-й стрелковый полк дрогнул и поспешно отступил на Романове Село. В этот момент сказали свое веское слово танки. Командир мехкорпуса генерал А. И. Акимов по радио приказывает 28-му танковому полку (5 танков) и 56-му танковому полку (10 танков) контратаковать противника с флангов. Увидев на поле боя танки, немецкие пехотинцы начали отступать, но было уже поздно, вырвавшиеся вперед подразделения попали в стальное кольцо. Уже к 11.00 все было кончено. Потери 68-й пехотной дивизии, и в частности ее 188-го полка, оценивались в очередном донесении как «тяжелейшие». За время с начала контрнаступления в 188-м полку 68-й дивизии численность боевых подразделений сократилась с 1302 до 277 человек, в 196-м полку – с 1285 до 887 человек, в 169-м полку – с 1155 до 537 человек, в саперном батальоне с 444 до 284 человек. По советским данным, танки огнем и гусеницами в бою 17 марта уничтожили около 1500 человек, что представляется близким к истине. Как утверждалось в вечернем донесении XXXXVIII корпуса, пехотинцами было уничтожено 10 танков офенрорами. Однако, по советским данным, ни одного танка в этом бою потеряно не было, вообще ни одного, а вот четыре «Офенрора» взяли в качестве трофеев. Без поддержки дееспособной артиллерии, а в конце войны бронетехники, пехота имела весьма малые шансы справиться с танками.

Немецкий солдат с фаустпатроном. Весна 1944 г.

Даже в 1945 г., когда производство противотанковых средств в Германии стало действительно массовым, на долю «фаустников» приходилась все же куда меньшая часть потерь, чем на артиллерийский огонь. По статистике, собранной на 1-м Украинском фронте за период с 12 января по 5 апреля 1945 г., наблюдалась следующая картина. Из числа 37 потерянных фронтом «ИС-2» 25 машин было поражено артснарядами, 5 фаустпатронами и 7 подорвались на минах. Из числа 1235 потерянных войсками «Т-34» 1072 было поражено артснарядами (в основном 88-мм), 115 фаустпатронами, 33 авиапушками, 13 подорвались на минах и 4 было разбито авиабомбами. Столь же массовая как «Т-34» самоходная установка «СУ-76» демонстрировала схожую картину: 296 САУ были поражены артиллерией, 16 «фаустпатронами», 3 авиапушками, 8 подорвались на минах и 4 разбито авиабомбами. Как мы видим, фаустпатроны существенно отставали от огня артиллерии в качестве причины потерь советских танков. Огнем артиллерии (точнее, огнем танковых и противотанковых пушек) было поражено в 5–10 раз больше танков, чем «фаустниками». Другой вопрос, что говорили о них в отличие от привычных «болванок» намного больше. Вследствие этого могло создаться впечатление о решающей роли ручного противотанкового оружия в борьбе с советской бронетехникой в последние месяцы войны.

Однако, несомненно, фаустпатроны стали важным моральным фактором, сковывавшим действия танковых частей в борьбе за города. Не в последнюю очередь потому, что попадания «фаустов» чаще всего приводили к гибели экипажа.

Расчет «Офенрора». На фото хорошо видна конструкция кумулятивной ракеты этого оружия.

Несмотря на внешнюю схожесть с современными гранатометами, фаустпатрон существенно от них отличался. Прежде всего отличие состояло в отсутствии реактивного двигателя на гранате. Современный гранатомет, например «РПГ-7», – это система с реактивной гранатой. Пороховой заряд низкого давления выбрасывает гранату «ПГ-7В» со скоростью 120 м/с, которая затем разгоняется за счет собственного реактивного двигателя до 300 м/с. Вращение осуществляется истечением струи газов под углом к оси гранаты. В фаустпатроне был лишь заряд для выбрасывания гранаты из ствола, то есть ни о каких 300 м/с и стрельбе на дистанции более 100 м для самых поздних образцов речи не было. Причины появления в немецкой армии фаустпатрона вполне понятны, если посмотреть на ситуацию с легирующими добавками, сложившуюся к 1943–1944 гг. Ствол противотанковой пушки требует марганца, ванадия, никеля и хрома. Бронебойный снаряд – опять же марганца и никеля. А подкалиберный снаряд – супердефицитного карбида вольфрама. Фаустпатрон требует низколегированных сталей и продукции химической промышленности, в меньшей степени зависящей от природного сырья.

Если бы у нас была третьесортная армия вроде польской или финской, которой в мирное время нужны противотанковые ружья вместо противотанковых пушек, то останавливать немецких мотоциклистов в Химках уже не пришлось бы, они бы сами остановились на линии Архангельск – Астрахань. Если бы война повременила или началась в более благоприятных обстоятельствах, то Красная Армия вместо убогих «удочек»-ПТР получила бы 23-мм противотанково-зенитную пушку. Интерес к ПТР был осторожным, и в большинстве случаев (Германия, СССР) их начинали производить только после начала войны как мобилизационный вариант противотанкового средства. Точно таким же мобилизационным оружием были фаустпатроны.

Не нужно выдавать нужду за добродетель. Отказаться от многих предвоенных решений вынудило не запоздавшее тактическое «прозрение», а жестокая экономическая необходимость. Эта же экономическая необходимость вынудила уже в ходе войны наладить массовое производство одноразового оружия для борьбы с танками на коротких дистанциях. Когда мы видим на фотографиях времен войны бойцов с ПТР или фаустпатроном, мы должны помнить, что это не чудо-оружие, с которым немцев остановили бы на старой границе, а всего лишь мобилизационные образцы эпохи тотальной войны. Противотанковые пушки по определению лучше и эффективнее.