Поутру небо расплакалось первым снегом. Летним несмелым снегом. За горизонтом зацвел кровавый рассвет, и под его всполохи гарнизон разделился на тех, кто пережил ночь, и тех, для кого она стала последней. Сам комендант выбрался наружу. Кашляя и судорожно стискивая трость, он обходил разрушенную стену, всматривался в искривленные мукой лица мертвецов, пересчитывал полегших тварей.

– Семьдесят три, – сказал идущему рядом помощнику, и тот сделал отметку в блокноте. – Против шестидесяти семи наших. Если так пойдет и дальше, к концу осени гарнизон будет захвачен.

– Но ведь погибли не только солдаты, – попытался обнадежить коменданта помощник.

И правда, в груде тел лежали и женщины, и обслуживающий персонал. Те, которые, испугавшись бойни, попытались сбежать; которые не сдержали любопытства, которые находились в эпицентре взрыва. В ночных рубашках и без них, в рабочих робах, без обуви. Нагие и беззащитные. Порождения завесы научились использовать соль, лупили ею по стенам, крышам, метко закидывали взрывную смесь в окна. Дом утех разнесло по камешку; все, кто был в нем, скрылись под обломками.

Прислушивающийся к диалогу Иттан болезненно поморщился.

– Какая разница? – Коменданта повело в сторону, и он схватился за флягу с травяным настоем, который пил все больше и чаще, потому как ничто иное не могло облегчить жгучей боли в легких. – Они – наши. И я несу ответственность за каждого убитого сегодня.

Ночью, когда громыхнуло, Иттан перепугался даже не за себя и не за гарнизон – за Таю. Она куда-то исчезла. Платья ее не было, и вроде бы она ушла сама, но кто разберет? Да и куда?!

Он бы оббежал казармы, разыскивая неугомонную девушку, за которую волновался больше, чем за все живое, но оказался в круговерти из солдат, стрелков и орущих от ужаса гражданских. Никто не видел Таю. Она испарилась. Ну а потом его оттеснили к крепостной стене, и Иттан рассмотрел полчище тварей. Надвигающихся. Крушащих все кругом. Не знающих пощады. Лопатки свело от нечеловеческого ужаса. Он должен был сражаться, иначе ни ему, ни Тае – никому в этом проклятом месте не выбраться живьем.

Под утро мысли заплетались в узел, резерв опустел до нуля, и Иттана шатало. Но бой кончился. Кровь впиталась в землю. Последняя тварь с хрипом рухнула в груду сородичей. И над гарнизоном воцарилось траурное молчание.

После ударили в колокола. Неспешно, монотонно. Оплакивая тех, кому не суждено было пережить вторжение. Даря надежду оставшимся.

А Тая спаслась и выбралась во двор вместе со всеми. На ней ни царапинки, только была напугана и глядела отчего-то мокрыми глазами. Она бинтовала раненых, перебегая от одного к другому, а взгляд остекленел.

Неужели она до сих пор не встречалась со смертью? Нужно подойти, утешить. Но позже…

– Сынок, прекращай напрасный труд. – Комендант встал по левую руку от Иттана, водящего ладонью над солдатом; мало ли, тот на последнем издыхании, но жив. – Здесь ты ничем никому не поможешь. Направляйся за солью, в ней сейчас наша сила. Разведчики докладывают, в лесах не осталось врагов.

Где ж вчера были ваши разведчики? Спали или упивались элем, пока людей разносило на ошметки?..

– Хотел бы я дать тебе больше людей. – Комендант отпил из фляги отвара, и свербящий запах того показался смутно знакомым. – Запрос в столицу послал, но когда прибудут новобранцы – одним богам известно. Потому вам придется полагаться лишь на свои силы. Справитесь?

Он не ждал отказа.

– Так точно, – отчеканил Иттан.

Тая нашептывала стонущему пареньку – совсем молодому, но уже погибающему, – успокаивающие речи. Обезболивающие травы кончились, потому, кроме шепотков, ничего не оставалось. Паренек боролся со смертью, хватался за Таю и просил не покидать его. Но глаза закатывались, и лицо побелело. Вскоре и его уложат в общую груду трупов.

– Тая, собирайся, – сказал Иттан, вставая за спиной девушки. – Мы выходим за солью. Сейчас же.

Ее словно огрели чем-то тяжелым по затылку. Тая дернулась. Выпрямилась, медленно поднялась с колен и развернулась. Губы ее дрожали.

– Нет, – простонала она отчего-то обреченно.

– Тая, нужно. – Иттан пожал плечами. – Понимаю твое желание остаться и помочь раненым, но…

– Нет, не понимаешь! – перебила судорожно. – Нет-нет-нет!

Она вцепилась мертвой хваткой в рукав и залепетала горячо-горячо, а сама все сильнее дрожала:

– Я видела… пойми… видела… прочла… выслушай меня…

– Объяснись нормально, в самом деле!

И Тая сбивчиво, содрогаясь от подступающих рыданий, затвердила о библиотеке и словах, которые вычитала в книге. Даже не словах, но целых картинках. И том, что в конце видения Иттан погибал.

Парень, о котором Тая позабыла, откинулся на спину. Взгляд его устремился в небо. Дыхание выровнялось для того, чтобы остановиться навечно. Иттан отвел Таю к казармам, прижал к стене, всмотрелся в испуганное личико.

– Послушай, – начал он, но девушка вновь перебила:

– Я переделала Слово, и вместо «мертв» прочитала «метка», но я не знаю, что это за метка. Ничего не знаю. Я боюсь за тебя!

Пальчики впились в лацканы его куртки. На лице отразились страдание и почти физическая боль. Меж бровей залегла глубокая морщинка. И слезы не кончались, текли по щекам и подбородку, падали на грудь.

– Не иди, – упрашивала она жалобно. – Пожалуйста, не иди!

Как же объяснить ей, что Иттан не верил в девичьи выдумки. Нет, не так. Верил, что она особенная – что она вывела его из уныния, разукрасила тоскливую жизнь гарнизона, научила заботиться о себе. Но Тая не вестница, и ее нелепый обман смешон, как и болтовня о внезапном и таком своевременном навыке видеть образы грядущего. Сейчас они должны добыть эту бесову соль, чтобы защитить оставшихся.

Ну а потом, так и быть, он разрешит Тае помечтать.

– Тая! – не выдержал Иттан. – Мы должны пойти, и мы пойдем. Таков приказ командующего отряда.

Он, не дожидаясь ответа, вошел в казармы, быстрым шагом пересек пустой коридор, направляясь к себе. Девушка обогнала на повороте, широко расставила руки.

– Не пущу!

Иттан чуть не выругался от досады.

– Тая, оставайся-ка ты в гарнизоне. Раз в твоем видении все произошло при тебе, то без тебя я выживу. Так?

– Нет… да… – засомневалась и отчаянно затеребила пуговицу. – Я не знаю, – призналась с горечью.

– Тогда оставайся. Договорились?

Она колебалась всего секунду.

– Нет. Лучше я пойду!

Они собрались наскоро, в гнетущем молчании. Тая всхлипывала, но глушила слезы, прикрывала рот рукой и часто дышала.

Вышли порознь.

– Я буду ждать тебя у ворот, – сказала она, стиснув зубы.

У крепостной стены первый храмовник Терк бормотал что-то придавленному обломком мужчине, и на миг пахнуло выжженной травой, плесенью, несвежим молоком. Все как в ту ночь, когда Иттан выслеживал мага-самоучку. Так вот кто тот необученный колдун, который успешно скрывался в стенах гарнизона. Он же называл колдовство богонеугодной ересью и обещал лютую кару всякому, пользующемуся чарами. Смешно. Иттан почти шагнул к храмовнику, чтобы предложить ему местечко при академии, но решил не лезть на рожон. Не сейчас. Храмовник обернулся, почувствовав на себе взгляд, и Иттан понимающе ухмыльнулся. Повел пальцами, точно выплетая заклинание.

На лице первого храмовника заиграли желваки, но не более того.

– Пусть ваш путь освещают боги, – проскрежетал сквозь зубы, а Иттан в благодарность кивнул.

Арно, Локк и молчун, уже подготовленные, без пререканий собрались у ворот (хотя к чему ворота, когда пройти можно сквозь стену?). Тая чесала в макушке и поглаживала кулон, висящий на шее.

Под танец падающих снежинок поисковики двинулись к завесе.

Лес был по-особенному тих, как в предвкушении бури. Потому эхо шагов дробилось на удары сердца, и Иттан, сам того не желая, нервничал. Перебирал в пальцах завязки сумки, поглаживал рукоять меча. Прислушивался и постоянно озирался.

Тревога расползалась маслянистым пятном по животу.

Но по дороге им не встретилось ни единой живой души.

– Не к добру, – выразил общее состояние Локк.

Арно поежился. Тая шагнула вперед, загораживая собой Иттана, и тот, несмотря на напряжение, усмехнулся. Защитница!

– Не переживай. – Он украдкой коснулся кончиков ее пальцев. – Все хорошо.

– Да, – прошелестела она, ежась.

– Ну что нюни распустила? – с напускной язвительностью влез Арно. – Ничего с нами не случится, соберем соль – и обратно.

– Ох уж эти женщины, – поддержал Локк. – Моя, помню, все уши прожужжала, что в погребе кто-то возится. Житья не дала. Я всех богов припомнил, пока лез туда. А там – крыса, и всего-то. Я вытащил ту за хвост, тащу жене. Извивается, зараза, за палец укусила. А женушка визжать стала. Ну не дура ли? С другой стороны, уехал от нее на год – и скучаю. Как она там, без меня? Ну да ладно, зато привезу денег, заживем с ней по-человечески.

Под его разговор с самим собой поисковики дошли до берега реки.

Завеса ожила. В ее мерцающей темноте растекалось нечто густое и вязкое, обволакивающее, горчащее на языке. И вновь боль. Зов. Ее плач, рокочущий в застывающей воде.

– Воняет чем-то… – буркнул Арно, зажимая нос.

В следующий миг его глаза расширились. По губам потекла кровавая капля. Удар сердца, и вертлявый парень упал лицом в соль, перемешанную со снегом. Из его спины, ровнехонько под лопаткой, торчал метательный кинжал. Вошел глубоко, по рукоять.

Тая завизжала так оглушительно, что с поисковиков разом слетело ошеломление. Выхватив оружие, они встали в хлипкое подобие круга, правда, вместо себя в центр Иттан впихнул девушку.

– Иттан! – взмолилась она. – Уходи!

– Молчи!

Притаившихся тварей было чуть больше десятка, зато каких: в кольчугах, с топорами и стрелами. На морды надеты шлемы с забралами. До сегодняшнего дня они пользовались ржавым оружием, незнамо где взятом, не утруждали себя одеждой. Но не теперь. Твари были готовы к битве.

В отличие от поисковиков.

Удары сыпались градом. Свистели стрелы. Тварям не хватало организованности, но они брали скоростью. Выпад за выпадом. Без передышки. Пришлось рассредоточиться. Молчун, по пояс забравшись в воду, свистнул в два пальца.

– Идите сюда, гады! – поманил он указательным пальцем.

Локка теснили к лесу. Коротышка отмахивался мечом, но один удар пришелся вскользь по груди. Второй зацепил бедро.

Иттан оберегал Таю и потому был особо уязвим. Притянул к себе застывшую на одном месте – хотя бы не мешалась – девушку, которую чуть не задела стрела.

Поворот. Скачок. Прыжок. Топор скрестился с лезвием меча, высекая искры.

Завеса тянула к себе.

– Спрячься во мне, приди, стань моим. Бейся ради меня. Уничтожай.

И твари – Иттан догадывался нутром – тоже слышали этот зов.

Тьма в ней ширилась, протянула туманные пальцы.

Локк вскрикнул от боли.

– Будь со мной, и я отпущу их, – убеждала завеса сладострастно.

– Заткнись! – выкрикнул Иттан в пустоту.

В ту же секунду получил под дых эфесом. Не острием, но тоже мало приятного. Согнулся пополам. Задохнулся болью.

Он не понял, откуда взялся визг и что за тень мелькнула справа. Она кинулась на тварь, вцепилась всеми конечностями в нее, завизжала дурниной.

Тая!

Еще чуть-чуть, и ее разорвут на части.

Нет, не разорвут – утащат.

Тварь, перекинув брыкающуюся девчонку через плечо как мешок, направилась к завесе. Тая верещала и отбивалась. Коса, точно маятник, качалась из стороны в сторону. Кулачки сучили по кольчужной коже.

До завесы пять метров, три, два. Несколько шагов.

Если она окажется там, то не сможет найти выход. Или лишится рассудка. Навсегда свихнется, а вместе с ней свихнется и Иттан, потерявший смысл существования. Сердце на миг остановилось. Только на миг, потому что потом забилось быстрее, чаще.

Иттан прорывался, круша налево и направо. Меч резал, рубил, бил без разбора. Склизкая кровь заляпала драгоценную соль, лицо, волосы. Перед глазами все алело.

В последний миг Иттан схватился за холодную ручку, выдернул девушку из бездны.

И рухнул внутрь завесы, подпихнутый чьей-то когтистой лапой.