3
Стекло крыши покрылось тонкой гладкой корочкой, в городе выпал снег. Алиса приподнялась в постели, пытаясь разглядеть, что там на улице. Она приоткрыла окно и тут же захлопнула, спасаясь от холода.
Ее глаза еще слезились со сна, когда она, пошатываясь, дошла до плитки и поставила чайник на огонь. Долдри проявил щедрость и оставил на этажерке коробок спичек. Алиса улыбнулась, вспоминая вчерашний вечер.
За работу садиться не хотелось. Сегодня Рождество, а раз нет родных, которых можно было бы навестить, она погуляет в парке.
Одевшись потеплее, Алиса на цыпочках спустилась по лестнице. В викторианском доме царила тишина, Долдри наверняка еще спал.
Улица сияла белизной, и эта картина очаровала Алису. Снег имеет свойство скрывать всю грязь города, и даже самые унылые кварталы, укрытые снегом, обретают подобие красоты.
Приближался трамвай, Алиса бросилась к перекрестку, запрыгнула на подножку, купила у водителя билет и нашла место в середине вагона.
Через полчаса она вошла в Гайд-парк через Куинз-гейт и пошла по диагональной аллее к Кенсингтонскому дворцу. У небольшого пруда Алиса остановилась. По темной воде к ней заскользили утки в надежде на угощение. Алиса пожалела, что ей нечем их покормить. С той стороны пруда какой-то мужчина на лавочке помахал ей рукой. Он встал и теперь махал все энергичнее, подзывая ее к себе. Утки развернулись и поплыли прочь от Алисы, спеша к незнакомцу на другом берегу. Алиса обогнула пруд и подошла к мужчине, который, присев на корточки, раздавал еду проголодавшимся птицам.
— Долдри? Просто поразительно. Вы за мной шпионите?
— Поразительно то, что вам помахал незнакомец, и вы сразу к нему побежали. Я пришел раньше вас, а потому вряд ли мог за вами шпионить.
— Что вы тут делаете? — спросила Алиса.
— Устраиваю уткам Рождество. Забыли? Я вышел подышать, нашел в кармане хлеб, который мы вчера утащили из паба, и подумал: если уж гулять, почему бы не покормить уток. А вас что сюда привело?
— Люблю здесь бывать.
Долдри разломил хлеб надвое и протянул кусок Алисе.
— Итак, — сказал Долдри, — наша поездка ни к чему не привела?
Занятая утками, Алиса не ответила.
— Я опять слышал, как вы полночи бродили по комнате. Так и не получилось уснуть? Вы ведь, кажется, устали.
— Я уснула и быстро проснулась. Кошмар приснился. И не один.
Хлеб у Алисы кончился, у Долдри тоже. Он выпрямился и подал девушке руку, помогая подняться.
— Почему вы не хотите рассказать, что такое вам открыла гадалка?
На заснеженных аллеях Гайд-парка было мало гуляющих. Алиса в подробностях передала свою беседу с прорицательницей, не забыв и про ее признание в том, что она всего-навсего выжившая из ума старуха, простая ярмарочная гадалка.
— Странный поворот беседы. Но раз эта женщина сама призналась в том, что она шарлатанка, вам-то зачем беспокоиться?
— Беда в том, что именно в ту минуту я начала ей верить. Но я ведь прагматик. Уверяю нас, если бы лучшая подруга рассказала мне хоть малую толику того, чего я там наслушалась, я рассмеялась бы ей в лицо.
— Оставим подругу в покое и сосредоточимся лучше на вашей истории. Что вас так тревожит?
— Слова этой гадалки переворачивают все с ног на голову. Представьте себя на моем месте.
— И она говорила вам про Стамбул? Забавно! Пожалуй, вам стоит туда отправиться для очистки совести.
— Вот это действительно забавно. Вы хотите свозить меня туда на своем «остине»?
— Боюсь, что это выходит за пределы его возможностей. Это я просто так сказал.
Им навстречу по аллее прошли мужчина и женщина. Долдри дождался, пока они удалятся на приличное расстояние, и заговорил снова:
— Я скажу, что вас беспокоит в этой истории больше всего. То, что, по словам гадалки, главный мужчина вашей жизни ждет вас в конце этого путешествия. Я вас не осуждаю, это действительно безумно романтично и чрезвычайно таинственно.
— Мне не дает покоя ее твердое убеждение, будто бы я там родилась, — сухо ответила Алиса.
— Но ваше свидетельство о рождении доказывает обратное.
— Я помню, мне было десять лет, мы с матерью шли мимо роддома в Холборне, и она сказала, что здесь я появилась на свет.
— Тогда забудьте все это! Не надо было возить вас в Брайтон, я хотел как лучше, а получилось наоборот. Теперь вы придаете важное значение какой-то бессмыслице, и все из-за меня.
— Пора мне вернуться к работе, безделье на меня плохо действует.
— Что же вам мешает?
— Вчера я имела большую глупость простудиться. Ничего страшного, но для моего ремесла я теперь не гожусь.
— Говорят, если насморк лечить, он пройдет за неделю, а если не лечить, то за семь дней, — усмехнувшись, заметил Долдри. — Боюсь, вам придется набраться терпения. Если вы простудились, вам лучше пойти домой отогреться. Моя машина у Принц-гейт, в конце аллеи. Я вас подвезу.
«Остин» не желал заводиться. Долдри попросил Алису сесть за руль, чтобы сам он подтолкнул машину. Как только «остин» сдвинется с места, Алиса должна отпустить сцепление.
— Это несложно, — заверил он. — Сначала юной ногой жмете на педаль до упора. Потом, когда мотор заработает, легонько опускаете ногу на правую, а затем обеими ногами нажимаете на две педали слева. Следите, чтобы машина ровно ехала по дороге.
— Это очень сложно! — возразила Алиса.
Колеса буксовали в снегу. Долдри поскользнулся и растянулся на дороге во весь рост. Алиса, наблюдавшая сцену в зеркало заднего вида, расхохоталась. От смеха ей пришла счастливая мысль повернуть ключ зажигания, мотор кашлянул и завелся, а Алиса рассмеялась еще пуще.
— Вы уверены, что ваш отец был аптекарем, а не автомехаником? — поинтересовался Долдри, усаживаясь на пассажирское место.
Его пальто было все в снегу, да и вообще он выглядел не лучшим образом.
— Извините, это совсем не смешно, но я не удержалась, — хихикнув, сказала Алиса.
— Ничего, давайте рулите, — проворчал Долдри. — Выезжайте на дорогу, раз уж эта чертова тачка так вас полюбила. Посмотрим, будет ли она такой же послушной, когда разгонится.
— Вы же знаете, что я не умею водить, — по-прежнему весело возразила Алиса.
— Все когда-нибудь бывает впервые, — невозмутимо ответил Долдри. — Жмите на левую педаль, это сцепление, потом плавно отпускайте и потихоньку жмите на газ.
Колеса катились по обледенелой мостовой. Крепко держа руль, Алиса так ловко направляла машину, что ее сосед только диву давался.
В это рождественское утро улицы были почти пусты. Алиса вела машину, внимательно слушая указания Долдри. Не считая пары резких торможений, из-за чего оба раза заглох мотор, ей удалось довезти их до дома без всяких происшествий.
— Это было потрясающе, — сказала Алиса, выключая мотор. — Мне очень понравилось водить.
— Ну что ж, можно устроить второй урок на этой неделе, если у вас будет желание.
— С огромным удовольствием.
Поднявшись на свой этаж, Алиса и Долдри распрощались. Девушку познабливало, и она была не прочь отдохнуть. Поблагодарив Долдри, она вошла к себе, бросила пальто на кровать и юркнула под одеяло.
* * *
Подхваченная горячим ветром, в воздухе летала мельчайшая пыль. В конце немощеной улочки высокая лестница вела к другому кварталу города.
Алиса гола босиком, оглядываясь по сторонам. Железные ставни пестрых магазинчиков были закрыты.
Кто-то окликнул ее издалека. С верхних ступеней лестницы какая-то женщина махала рукой, призывая Алису поторопиться, словно им обеим грозила опасность.
Алиса помчалась к ней, но женщина бросилась прочь и исчезла.
Сзади послышался шум, крики, вопли. Алиса заспешила к лестнице, женщина ждала ее внизу. Она велела Алисе остановиться и дальше не ходить, поклялась ей в любви и попрощалась.
Она удалялась, ее силуэт уменьшался и вскоре стал совсем крохотным, но в сердце Алисы он рос и рос, пока не сделался огромным.
Алиса бросилась за ней, ступени рушились у нее под ногами, огромная трещина разломила лестницу надвое, а гул за спиной сделался невыносимым. Алиса подняла голову. Красное солнце обжигало кожу, тело покрылось испариной, на губах выступила соль, в волосах застряла земля. Вокруг кружились тучи пыли, не давая дышать.
Неподалеку раздался протяжный жалобный стон, потом бормотание: слов нельзя было разобрать. У Алисы першило в горле, она задыхалась.
Чья-то решительная рука подхватила ее и приподняла над землей, когда большая лестница уже ускользала у нее из-под ног.
Алиса вскрикнула, принялась вырываться изо всех сил, но держали ее очень крепко. Она почувствовала, что теряет сознание. С обмороком было бесполезно бороться. Над ее головой полыхало огромное красное небо.
* * *
Алиса открыла глаза, белизна снега на стеклянной крыше ослепила ее. Девушку знобило, лоб пылал. Она нащупала стакан воды на тумбочке и, сделав глоток, закашлялась. Алиса совсем обессилела. Надо встать и найти одеяло, чтобы спастись от пронизывающего холода. Она попыталась приподняться, не смогла и снова провалилась в темноту.
* * *
Кто-то тихонько позвал ее по имени. Знакомый голос бормотал слова утешения.
Она пряталась в каком-то чулане, скрючившись, спрятав голову между коленями. Чья-то рука закрывала ей рот, не давая говорить. Алисе хотелось плакать, но та, что держала ее в объятиях, умоляла ее молчать.
Кто-то стукнул кулаком в дверь. Удары становились сильнее, теперь уже стучали ногой. Послышались шаги, кто-то вошел. Затаившись в своей каморке, Алиса старалась не дышать, казалось, ее сердце остановилось.
* * *
— Алиса, проснитесь!
Долдри подошел к кровати и пощупал ей лоб.
— Бедняжка, да вы вся горите!
Он помог ей приподняться, поправил подушку и уложил поудобнее.
— Я вызову врача.
Немного погодя он вернулся.
— Боюсь, у вас что-то посерьезней насморка. Врач скоро придет. Отдыхайте, я побуду с вами. — И уселся в изножье кровати.
Вскоре пришел врач. Он осмотрел Алису, пощупал ей пульс, внимательно послушал сердце и дыхание.
— Ее состояние вызывает серьезные опасения, очень похоже на грипп. Ей нужно укрыться теплее и пропотеть. Давайте ей пить, — обратился он к Долдри, — теплую подслащенную воду или травяной чай, понемногу, но как можно чаще.
Он вручил Долдри аспирин.
— Это должно сбить температуру. Если завтра не станет лучше, отвезите ее в больницу.
Долдри заплатил врачу и поблагодарил за то, что тот приехал в Рождество. Потом пошел к себе, принес два одеяла и укутал Алису. И наконец вытащил на середину комнаты кресло, стоявшее у длинного рабочего стола, и устроился в нем на ночь.
— Не знаю, может, лучше было, когда ваши друзья не давали мне спать. Я, по крайней мере, лежал в своей постели, — проворчал он.
* * *
Шум в комнате прекратился. Алиса открыла дверь шкафа, в котором пряталась. Кругом тихо и ни души. Мебель раскидана, постель смята. На полу валялась картинка в раме. Алиса осторожно убрала осколки разбитого стекла и поставила картинку обратно на тумбочку. Два улыбающихся лица, нарисованные тушью. Окно открыто, теплый ветер колышет занавески. Алиса подходит к подоконнику, он слишком высок, и ей приходится влезть на табурет, чтобы, увидеть улицу. Она карабкается вверх, дневной свет ослепителен, она щурится.
Какой-то человек на тротуаре смотрит на нее и улыбается, у него ласковое лицо, взгляд полон любви. Алиса любит этого мужчину всем сердцем. Она всегда так сильно его любила и знала всю свою жизнь. Ей хочется броситься к нему, чтобы он ее обнял, она хочет его удержать, назвать по имени, но голоса нет. Тогда Алиса взмахивает рукой. В ответ он машет ей кепкой, улыбается и исчезает.
* * *
Алиса снова открыла глаза. Долдри поддерживал ее, поднося стакан воды к ее губам и уговаривая попить.
— Я его видела, — проговорила она, — он был здесь.
— Врач приходил, — сказал Долдри. — В воскресенье, причем в Рождество. Надо же, какой ответственный!
— Это был не врач.
— А он так был на него похож.
— Я видела человека, который ждет меня там.
— Прекрасно, — сказал Долдри, — поговорим об этом, когда вам станет лучше. А пока отдыхайте. Кажется, жар уже спадает.
— Он гораздо красивее, чем я думала.
— Нисколько не сомневаюсь. Надо и мне заболеть гриппом, может, меня навестит Эстер Уильямс. В фильме «Бал русалок» она была неотразима.
— Да, — пробормотала Алиса в полубреду, — он поведет меня на бал.
— Прекрасно, а я в это время смогу отоспаться.
— Я должна его отыскать, — прошептала Алиса, закрывая глаза, — мне надо ехать туда, мне нужно его найти.
— Блестящая мысль! И все же советую несколько дней подождать. Учитывая ваше состояние, я не уверен, что любовь с первого взгляда будет взаимной.
Алиса опять уснула. Долдри вздохнул и снова уселся в кресло. Было четыре утра, от неудобной позы у него задеревенела спина, затылок ломило, зато у Алисы порозовели щеки. Аспирин действовал, температура спадала. Долдри погасил свет и попросил Господа послать ему крепкий сон.
* * *
Алису разбудил протяжный храп. Тело по-прежнему ныло, но озноб прошел, уступив место приятному теплу.
Она открыла глаза и обнаружила развалившегося в кресле соседа со сползшим на пол одеялом. Правая бровь Долдри забавно поднималась и опускалась в такт дыханию. Алиса наконец поняла, что сосед провел ночь у ее постели, и ей сделалось страшно неловко. Она осторожно приподняла покрывало, завернулась в него и тихонько направилась к плитке. Приготовила чай, изо всех сил стараясь не шуметь, и осталась сидеть возле печки. Долдри всхрапнул сильнее, так громко, что сам проснулся. Он повернулся на бок, соскользнул с кресла и шлепнулся на паркет.
— Почему вы не в постели? — спросил он, зевая.
— Чай готовлю, — ответила Алиса и налила две чашки.
Долдри встал, потянулся и потер поясницу.
— Немедленно лягте.
— Мне гораздо лучше.
— Вы напоминаете мне мою сестру — заметьте, это вовсе не похвала. Вы такая же беспечная и упрямая. Не успели прийти в себя — и уже носитесь по холоду! А ну марш в постель без разговоров! Я принесу вам чай. Конечно, если смогу двигать руками, а то у меня по телу не то что мурашки, а целая армия муравьев бегает.
— Мне так стыдно, что я причиняю вам неудобства, — сказала Алиса, послушно отправляясь в постель.
Она села в кровати, а Долдри поставил ей на колени поднос.
— Есть хотите? — спросил он.
— Не очень.
— А немного поесть все-таки придется, так надо, — сказал Долдри.
Он сходил к себе и принес жестяную коробку с печеньем.
— Настоящее масляное печенье? — удивилась Алиса. — Сто лет его не ела.
— Самое что ни на есть домашнее, — гордо заявил Долдри, макая печенье в чай.
— Очень аппетитно выглядит, — заметила Алиса.
— Разумеется! Говорю же, сам испек.
— С ума сойти…
— И что же такого сумасшедшего в моем печенье? — обиделся Долдри.
— …как некоторые вкусы напоминают детство. Мама пекла такое по воскресеньям, и мы всю неделю ели его по вечерам с горячим какао, когда я заканчивала уроки. В то время оно мне не очень нравилось, я топила его в чашке, пока не растает, а мама ничего не замечала. А потом, в войну, когда мы прятались в убежище и ждали окончания воздушной тревоги, я только и думала про это печенье. В подвале, где стены шатались от падавших вокруг бомб, мне так часто снилось это лакомство.
— Не могу похвастать, что меня с матерью связывают такие же счастливые минуты, — сказал Долдри. — Вряд ли мои печенья так же хороши, как ваши, но, надеюсь, они вам нравятся.
— Можно мне еще? — попросила Алиса.
— Кстати о снах. Вам этой ночью снились ужасные кошмары, — проговорил Долдри.
— Знаю, я помню, во сне я гуляла босиком по улице из других времен.
— В снах времени не существует.
— Вы не поняли. Мне показалось, я знаю то место.
— Какое-нибудь смутное воспоминание. В кошмарах все перемешано.
— Это была жуткая смесь, Долдри, страшнее, чем немецкие бомбы.
— Они тоже были в вашем сне?
— Нет, я была где-то далеко. За мной гнались, кто-то желал мне зла. А когда появился он, страх исчез. Показалось, что ничего плохого со мной уже не случится.
— Появился кто?
— Тот мужчина на улице, он мне улыбался. Помахал на прощание кепкой и ушел.
— Вы с таким волнением рассказываете, словно это было на самом деле.
Алиса вздохнула:
— Вам бы надо отдохнуть, Долдри, вы такой бледный.
— Это вы тут больная, а не я, хотя, признаюсь, кресло у вас не очень удобное.
В дверь постучали, и Долдри пошел открывать. На пороге стояла Кэрол с большой корзиной в руках.
— Что вы тут делаете? Вам Алиса уже и в одиночку мешает? — осведомилась Кэрол, входя в комнату.
Увидев подругу в постели, она удивилась.
— Ваша подруга подхватила сильный грипп, — отвечал Долдри, расправляя куртку, немного смущенный появлением Кэрол.
— Значит, я как раз вовремя. Можете спокойно нас оставить, я медсестра, теперь Алиса в надежных руках.
Она дошла с Долдри до двери, торопясь его выпроводить.
— Ступайте, ступайте, — говорила она. — Алисе нужен отдых, я за ней присмотрю.
— Итан, — позвала Алиса с кровати.
Долдри поднялся на цыпочки, чтобы видеть ее через плечо Кэрол.
— Спасибо за все, — тихо проговорила Алиса.
Долдри натянуто улыбнулся и вышел.
Дверь закрылась, Кэрол подошла к кровати, положила руку Алисе на лоб, пощупала шею и велела показать язык.
— Небольшой жар еще есть. Я тебе из деревни столько вкуснятины привезла! Свежие яйца, молоко, варенье, пирог — мама вчера испекла. Как ты себя чувствуешь?
— Как во время урагана, с тех пор как ты здесь.
— «Спасибо за все, Итан», — передразнила Кэрол, наливая воды в чайник. — Смотрю, вы подружились со времени нашего последнего ужина у тебя. Что скажешь?
— Что ты дурочка и твои намеки неуместны.
— Никаких намеков, говорю что вижу.
— Мы соседи, ничего более.
— Вы и неделю назад были соседями, но он обращался к тебе «мисс Пендлбери», а ты называла его «мистер Ворчун, который портит праздник». Случилось что-то особенное, раз вы так сблизились.
Алиса молчала. Кэрол смотрела на нее, держа в руке чайник.
— Все так серьезно?
— Мы еще раз ездили в Брайтон, — вздохнула Алиса.
— Так это он был твоей таинственной вечеринкой на Рождество? Ты права, ну я и дура! А я-то думала, ты все выдумала, чтобы мальчишки отстали. Я весь сочельник проклинала себя за то, что оставила тебя одну в Лондоне и не увезла к родителям. А мисс, оказывается, в это время резвилась со своим соседом у моря. Какая же я дуреха!
Кэрол поставила чашку чая на табурет у кровати.
— Ты никогда не думала купить себе нормальную мебель? Тумбочку, например? Погоди, погоди, мисс Хитрюга, — продолжала она с воодушевлением, — неужели в прошлый раз, когда твой сосед ворвался сюда, это вы с ним подстроили, чтобы выгнать нас и провести вечер вдвоем?
— Кэрол! — зашипела на нее Алиса, тыча в стену, смежную с квартирой соседа. — Замолчи и сядь. От тебя устаешь больше, чем от гриппа.
— Это не грипп, просто сильная простуда, — возразила Кэрол, рассердившись на резкую отповедь.
Я никуда ехать не планировала, это он сделал широкий жест. И не строй эту насмешливую мину, у нас с Долдри ничего нет, просто вежливая взаимная симпатия. Он совершенно не в моем вкусе.
— А зачем ты ездила в Брайтон?
— У меня совсем сил нет, дай отдохнуть, — помолилась Алиса.
— Хорошая благодарность за мою заботу, нечего сказать.
— Дай пирога и кончай ерунду болтать, — сказала Алиса и чихнула.
— Вот видишь, у тебя сильный насморк.
— Надо поскорей вылечиться и возвращаться к работе, — заметила Алиса, усаживаясь в кровати. — А то я от безделья свихнусь.
— Придется запастись терпением. Из-за этой поездки в Брайтон ты на неделю лишилась обоняния. Ну так как? Скажешь, чем вы там занимались?
По мере того как Алиса рассказывала, Кэрол взирала на нее со все большим изумлением.
— Да уж, — проговорила она, — я бы на твоем месте тоже перепугалась. Неудивительно, что ты слегла.
— Очень смешно, — пожала плечами Алиса.
— Слушай, Алиса, ну это же нелепо, это просто бред. Что значит: «Все, что ты считала настоящим, окажется неправдой?» А вообще это верх любезности со стороны твоего соседа — отвезти тебя в такую даль, чтобы ты могла еще раз послушать всякие глупости. Хотя мне знаком кое-кто способный и на большее, лишь бы тебя на машине покатать. Жизнь несправедлива, в моем сердце столько любви, а мужчинам нравишься ты.
— Каким мужчинам? Я с утра до вечера одна, не говоря уж про ночь.
— А про Антона забыла? Если ты и одна, то сама виновата. Ты идеалистка и не умеешь ловить момент. Хотя по сути ты права. Пожалуй, мне бы хотелось, чтобы меня первый раз поцеловали на карусели, — грустно призналась Кэрол. — Ладно, мне пора, а то в больницу опоздаю. Да и вас не хочу беспокоить, а то вдруг сосед вернется.
— Прекрати, я же сказала: между нами ничего нет.
— Знаю, он не в твоем вкусе, тем более что теперь где-то далеко тебя ждет прекрасный принц… Взяла бы отпуск да поехала его искать. Были б деньги, я бы с тобой с удовольствием съездила. Смеюсь, конечно, но как было бы классно двум девчонкам попутешествовать… В Турции тепло и мальчики, наверное, загорелые.
Алиса задремала. Кэрол, подняв лежавшее у кресла одеяло, укрыла ее.
— Спи, красавица, — прошептала она. — Я, конечно, ревнивая свинья, но ты моя лучшая подруга, ты мне как сестра. Завтра после дежурства заскочу тебя проведать. Ты скоро поправишься.
Кэрол надела пальто и на цыпочках удалилась. На площадке она увидела Долдри: тот шел в магазин. Спустились вместе. На улице Кэрол обратилась к нему:
— Она скоро поправится.
— Приятная новость.
— Очень любезно, что вы о ней позаботились.
— Пустяки, — ответил Долдри, — мы же соседи…
— До свидания, мистер Долдри.
— Секундочку, мисс. Это вас не касается, но вам стоит усвоить раз и навсегда, что она тоже не в моем вкусе. То есть абсолютно!
И Долдри удалился не попрощавшись.