Глава шестая
От Днепра до Истра
После однодневной стоянки на Хортице караван Онфима двинулся дальше. В этих местах Днепр протекал по широкой долине, и берега его на сотни сажен в ширину поросли кустарниками и камышами, через которые не мог пробиться ни зверь, ни человек. Сама природа защищала плывущих по реке.
От Хортицы до днепровского устья считалось около трехсот верст. Этот путь прошли за четыре дня без особых усилий. Впереди их ожидали Лиман и Русское море. Здесь, на острове Березань, купеческие караваны устраивали стоянку, самую длинную на пути. Им предстояло плавание по морю, а море не шутит с беспечными и неосмотрительными.
На Березани вновь осмотрели учаны, потрепанные на порогах, заделали пробоины, установили морскую снасть – мачты, паруса. Чтобы готовить горячую пищу, плотники сколотили помосты для костров, а на них наложили толстый слой дерна, запасли дров.
Воины отдыхали после трудного похода: купались, пели песни, от безделья бились на кулачках, а зрители ставили заклады – кто победит.
На двенадцатый день после отправления из Киева караван Онфима вышел в море.
Редко какая из купеческих ватаг решалась плыть от устья Днепра к Царьграду напрямик – через Русское море. Летом погода обычно стояла хорошая, и все же страшно казалось пускаться через великую пустыню моря, где за много дней пути не видно будет ни клочка земли. А если вдали покажется парус, то еще неизвестно, стоит ли этому радоваться, или держаться подальше, потому что встречные мореходы могут оказаться разбойниками.
Почти все караваны двигались вдоль берега, держа направление на юго-запад и оставляя сушу справа. А слева синела бесконечная морская гладь, тянувшаяся до кавказских берегов.
Первый день пути оказался для плавателей благоприятным. Дул попутный северный ветерок, и учаны быстро бежали под парусами, оставляя за собой пенистый след. Теперь лодьям необязательно было следовать друг за другом цепочкой. Они лишь следили, чтобы не отбиться от других и не затеряться в морском просторе.
Во время путешествия случались дни, когда люди могли оторваться от тяжелой работы. Интересно было в часы отдыха послушать былинников. Они сказывали былины про богатырские подвиги Ильи Муромца и Добрыни Никитича.
На «Единороге» былинником оказался сам кормчий, старый Хрисанф. Передав руль одному из гребцов, он сказывал певучим голосом старинную былину «Илья и Идолище поганое».
От захожего человека Илья узнал, что в граде Ерусалиме беда: не стало там четья-петья церковного, не слышно звона колокольного. Горюют там царь Константин Боголюбович и царица Елена Александровна. Расселилось у них в палатах Идолище поганое, в длину оно пять сажен, голова у него как пивной котел, глаза как блюда громадные.
Илья оделся каликой перехожим и пустился в путь.
Из того ли было города из Мурома,
Из того ли из села Карачарова,
Выходил удалый добрый молодец,
Илья Муромец, крестьянский сын.
Приходит Илья в город Ерусалим,
К царю Константину Боголюбовичу,
К его палатам белокаменным.
Вскричал Илья зычным голосом.
«Уж ты гой еси, царь Константин Боголюбович,
Уж ты гой еси, царица Елена Александровна,
Подайте милостыню спасенную
Ради Христа, царя небесного!..»
От того ли от каличьего голоса
Небо с землею потрясалися,
Белокаменные палаты пошаталися,
Во палатах столы всколебалися,
На столах питья-кушанья расплескалися,
За столом князья-бояре попадали…
Поганое Идолище приужахнулося.
Возговорит Идолище поганое:
«Уж ты гой еси, царь Константин Боголюбович,
Эки у вас на Руси калики голосистые!..»
Притихшие гребцы и воины слушали старого сказителя с глубоким вниманием, где удивляясь, а где и посмеиваясь.
По царскому приглашению Илья вошел в белокаменную палату, крест положил по-писаному, поклон отдал по-ученому и всех приветствовал, кроме Идолища поганого. Это Идолищу не понравилось.
Брал Идолище булатный нож,
Кидал в калику перехожего.
Расходилось у Илейка сердце богатырское,
Распрямились плечи могучие.
Ухватил он шляпу земли греческой,
Земли греческой – сорок пять пудов,
Метал шляпой в Идолища поганого,
Попадал ему в буйну голову, —
Отлетела голова ровно пуговица,
Вышибла в горнице дверь дубовую…
Неудержимое веселье охватило слушателей. Они смеялись над поверженным иноземным страшилищем, восхищались силой русского богатыря.
И другие былины держал в своей необъятной памяти старый Хрисанф. Он пел про то, как Илья Муромец полонил Соловья Разбойника и привез в стольный Киев-град к князю Владимиру; про то, как Илья получил силу великую от богатыря Святогора, который был так велик и могуч, что его земля не держала…
Дело клонилось к вечеру, когда усталые былинники умолкли и народ уже собирался укладываться на покой.
На море показались черные пятна. Они быстро приближались к флотилии.
– Морские свиньи! – воскликнул Хрисанф.
Бывалый кормчий не ошибся: действительно, это были дельфины. Своим вытянутым рылом они напоминали длинномордых худых свиней, каких разводили люди в те времена.
Дельфины окружили караван и затеяли веселую игру. Они кувыркались на волнах, кружились вокруг лодей с непринужденной легкостью.
– Мне б так плавать, – завистливо вздохнул Митяй.
Тереха поднял лук и хотел выпустить стрелу в одного из зверей, но Хрисанф сурово зыкнул на него:
– Не замай! Морского бога прогневишь, это его стадо.
Парень испуганно опустил оружие.
Вскоре дельфины исчезли, но море не стало пустынным. Над лодьями проносились буревестники, широко раскинув могучие крылья. Прекрасные летуны, они привычны были жить на воде и, после того как выводили птенцов, питались и спали на море. Огромные стаи чаек шныряли над волнами, ловили мелких рыбешек и ссорились из-за добычи.
– Богатый край! – со вздохом сказал Ефрем. – Кабы не печенеги, здесь бы жить…
Но Хрисанф возразил:
– Русских людей со всех сторон вороги обселили. Скажешь, у нас, на севере, в Новеграде, лучше? А забыл, как жадные норманны и свеи на нашу землю зарятся?
– Да, ты прав, старче, – согласился купец. – Чтоб свою волю и землю сохранить, надо народу оружному быть и крепко друг за друга стоять.
Плавание продолжалось и ночью.
Взволнованные необычной обстановкой, трое друзей лежали на дне лодьи на волчьих шкурах и никак не могли заснуть. Они смотрели на Полярную звезду, которая стояла за кормой и служила путеводителем для мореходов.
– Как Матка высоко у нас в Новеграде стоит, задумчиво сказал Тереха, – а здесь она низко опустилась. Того и гляди, на воду сядет. Отчего бы так?
– Не знаю, – ответил Зоря. – Может, мы больно далеко от нее отъехали?
– Сие – божья тайна, – молвил Хрисанф. – А людям то неведомо. – Ему легко было держать руль при постоянном ветре, и он охотно вступил в разговор. – Из всех звезд одна Матка знает свое место на небе, а все остальные вокруг нее, как овцы вкруг пастуха, ходят.
Неждан спросил Хрисанфа:
– Скажи, дедушка, долго ли мы до этого Царьграда плыть еще будем?
– А это как бог пошлет. Коли будут попутные ветры, дней за пятнадцать двадцать доберемся, а хватят непогоды, и за месяц не управишься.
– Ну ладно, дедушка, вот приплывем мы в Царьград. Там уж и край света?
Кормчий добродушно рассмеялся.
– Эх, сынок, где край света, сие никому не ведомо, а только от Царьграда до него далеко. Из Византии путь через проливы ведет в Средиземное море.
– Почему его так прозвали? – сонным голосом спросил Митяй.
– А потому, что со всех сторон вокруг него земля лежит. На севере греки, фрязины, гишпанские мавры, а на полдень – знойная Ливия.
– А в иных странах везде человеки живут такие, как мы? – не унимался любопытный Неждан.
– Господня сила велика, и несть числа сотворенным им созданиям, объяснил Хрисанф. – За дальними морями дивьи люди живут. Обличьем они на нас совсем непохожи. Одни росту громадного, и единый глаз во лбу торчит, о сем у Омира сказано. А у других такие уши повырастали, что они, спать ложась, одно под себя подкладывают, а другим закрываются заместо одеяла.
Неждан рассмеялся, уж очень забавной показалась ему картина, которую он себе представил.
– А то еще есть песьеглавцы и люди с птичьими головами, и шестирукие великаны силы невиданной… – продолжал разошедшийся старик.
Утомившийся Митяй уже спал, а Зоря, Неждан и Тереха долго еще слушали басни старика о дивьих людях, живущих в далеких, неведомых странах.
Им навсегда запомнилась эта волшебная ночь, когда над их головами чуть слышно шуршал парус, за кормой журчало море и где-то на краю неба висел бледный серп месяца…
На третий день плавания при хорошей погоде мореходы достигли Белобережья, как назывался Днестровский лиман. Здесь была единственная удобная стоянка для судов, совершающих морской путь «из варяг в греки». В Днестровском лимане лодьи запасались пресной водой и дровами на дальнейший путь. От Белобережья путь лежал к устью Дуная. Река Дунай еще называлась Данубием, Истром. Причаливать к берегу в этих местах было рискованно, так как здесь хозяйничали печенеги. Поэтому караваны отходили подальше от берега. И если дул восточный ветер, гнавший суда к суше, в ход пускались весла и измученные гребцы иногда работали целыми сутками, борясь с ветром.
Но, как видно, Онфим и его ватага оставили свои беды на Днепре: все у них ладилось.
Устье реки увидели через пять суток после того, как покинули Днестровский лиман. Река несла столько воды, что на расстоянии нескольких верст от берега море было пресным.
