Полина Флер
Сердце василиска
1. Всем нужен василиск
— Не вертись! — сурово прикрикнул Дитер. — Заколдую!
Я замерла, испуганно тараща глаза. Он василиск, он может. Обратит в камень, и буду стоять среди цветущих слив, красивая и вечно молодая. Идеальная натурщица!
Передвинув во рту длинный мундштук, Дитер усмехнулся и выдохнул вместе с дымом:
— Так-то лучше!
Я приняла надутый вид, но хватило меня только на несколько минут. Руки затекли держать белый бумажный зонтик. Полупрозрачный альтарский халатик, расшитый пионами и райскими птицами, так и норовил соскользнуть с плеч. Подпустив в голос слезу, я осторожно осведомилась:
— И тебе совсем-совсем не будет меня жалко?
— Будет, — ответил Дитер, тщательно замешивая голубую краску. — Но только немножко. Совсем. Капельку.
— Жестокий! — возмутилась я. — Разве камень обнимет так нежно, как это сделает живая женщина? Разве утешит, когда плохо? Разве поцелует? Разве родит наследника?
— Тебе мало одного чудовища? — выгнул бровь Дитер, одновременно касаясь кистью натянутого на подрамник холста.
— Мало! — с готовностью закивала я. — Хочу двоих… нет, пятерых маленьких чудовищ! И чтобы все были похожи на тебя!
— Какой ужас! — отозвался Дитер, театрально округляя глаза. — Пять маленьких надутых индюков! Тебе не кажется, что это перебор?
Я задумалась, постукивая ногтем по бамбуковой рукояти зонтика, наконец, кивнула:
— И правда, не слишком ли много радости для тебя одного? Пусть дочки будут похожи на меня.
— Капризули с острыми язычками? — Дитер схватился за сердце. — Мне хватает одной!
— Фу, какой же гадкий у меня муж! — завела я глаза. — И почему ты так не любишь детей?
— Я просто не хочу передать свое проклятие, дорогая, — возразил Дитер, снова переключаясь на картину. — Не хочу той судьбы, что была у меня. Эти косые взгляды… насмешки… презрение… вечный страх!
— Ты теперь можешь управлять силой, — возразила я. — Проклятие снято, нам нечего бояться!
— И все-таки я не уверен, — упрямо ответил он, сосредотачиваясь на портрете и полностью спрятавшись за ним. Дитер умел быть нежным и заботливым, когда хотел, но если ему что-то втемяшится в голову, пиши пропало, он становился непреклонен. Типичный характер типичного вояки, которого все еще называли фессалийским чудовищем и боялись смотреть в лицо, особенно, когда Дитер был без очков.
— Обещаю, — сквозь зубы продолжил он, нервно грызя мундштук, — скоро я обязательно разберусь с этим вопросом. Я отправил прошение в альтарский монастырь, и как только монахи-отшельники согласятся нас принять, мы узнаем наверняка.
Я вздохнула и опустила ресницы. Конечно, когда выходишь замуж за проклятого генерала, всегда есть вероятность, что твои дети тоже переймут проклятие, и ни мне, ни мужу не хотелось рисковать. Но от одной мысли о том, что у меня будет ребенок от любимого мужчины, сердце замирало от счастья, и я готова была ждать, сколько угодно, лишь бы это однажды произошло.
— Ты веришь мне, пичужка? — спросил Дитер, на миг отрываясь от картины.
— Верю, — улыбнулась я, и генерал улыбнулся в ответ.
— Вот и хорошо. А сейчас дай мне спокойно дорисовать волосы!
— Голубой краской? — с подозрением спросила я, глядя, как Дитер снова увлеченно заелозил кистью по холсту.
— Не нравится голубой цвет? — он пожал плечами. — Я могу взять зеленый.
— Ты опять смеешься надо мной!
— Серьезен как камень. И прекрати вертеться, иначе нарисую тебе красные уши.
— Только не красные уши! — возмущенно пискнула я и взмахнула зонтиком, сбив несколько цветков. Белые лепестки закружились, осыпая меня как снегом.
— Спокойно, пичужка. Я художник, я так вижу, — выдув дымную струйку, Дитер отодвинулся от холста, окинул его довольным взглядом и удовлетворенно заявил: — Ну вот, теперь почти готово. Можешь смотреть.
Я сразу отбросила зонт и, придерживая халатик, метнулась к портрету. До этого я видела его картины только в родовом замке герцогов Мейердорфских, наследником которых был мой муж, но при мне Дитер не рисовал. Лишь недавно мне удалось уговорить его вернуться к любимому хобби, и мне нравилось, каким умиротворенным и возвышенным становилось тогда его лицо.
Оттолкнув Дитера плечом, я остановилась перед холстом и замерла, не веря своим глазам.
— О, Дитер! — тихо воскликнула я. — Это действительно талантливо…
Расплываясь в радостной улыбке, я разглядывала собственный портрет, нарисованный нежными акриловыми красками. Дитер изобразил меня в виде альтарской аристократки, неспешно прогуливающейся в цветущем саду, когда солнце только восходит над вершинами гор и золотит облетающие цветы. Мое лицо на картине было немного белее обычного, согласно альтарской моде, но тем лучше с фарфоровой кожей контрастировали рыжие волосы, уложенные в сложную многоярусную прическу и подсвеченные солнцем, и нежно коралловые губы, уголки которых приподняты в улыбке, достойной Моны Лизы.
— Глаза боятся, руки делают, — с удовольствием проговорил Дитер, глядя не на портрет, а на меня. Я счастливо вздохнула и поцеловала его в щеку.
— Спасибо, дорогой…
— Нет, нет! — засмеялся он, притягивая меня к себе. — Этого мало! Такой превосходный портрет только из-под пера мастера достоин большего, чем поцелуй в щеку!
— То был задаток, — промурлыкала я, запуская ладони ему под рубашку. — А теперь все остальное.
Дитер вытащил мундштук и ответил на поцелуй, обнимая меня властно и нежно, прижимая к себе, водя ладонями по обнаженным плечам, все ниже и ниже стягивая халатик. Я замурлыкала, тая от его ласки, глотая сладкое травяное дыхание, скользнула пальцами по крепким накаченным мышцам. Дитер довольно вздохнул и оголил мои груди.
— И правда, — шепнул он в мои губы, — может не ждать никаких отшельников, а заняться наследником прямо сейчас?
— Я буду счастлива, мой господин! — ответила я на ломаном альтарском, прижимаясь к мужу всем телом, как тут в самый неподходящий момент хлопнула стеклянная дверь, ведущая из дома в наш уютный маленький садик.
— Ваше Сиятельство! — услышала я голос адъютанта Ганса. — Вас там…
— Не видишь, придурок, я занят? — рыкнул генерал, оборачиваясь.
Я сразу же накинула на плечи халатик и выглянула из-за Дитера. Адъютант покраснел до самый корней волос, заплетенных в короткую косичку, отвел глаза и добавил:
— И вам доброе утро, фрау Мэрион. Прошу прощения за вторжение, но…
— Отставить любезности! — рявкнул Дитер. — Ворвался, так говори!
— Не смел отвлекать, Ваше Сиятельство, — зачастил Ганс, — но в вашу резиденцию только что прибыл альтарский министр и требует аудиенции!
— Вот как, — спокойно ответил мой генерал, на лице не дрогнул ни один мускул, зато в серых глазах вспыхнули опасные золотые искры. — По какому вопросу аудиенция?
— Не могу знать! — с готовностью ответил Ганс.
— Раз не можешь, так ступай! — бросил Дитер и снова повернулся ко мне, оглаживая рукой спину. — На чем мы закончили, птичка? Ах, да… наследник!
Я тепло улыбнулась мужу, но уже понимала, что момент упущен и просто так Ганс не уйдет. Адъютант был вроде лесного клеща: если вцепится — не отпустит.
— Господин министр сказал, он прибыл по поручению Его Императорского Величества! — на одном дыхании выпалил Ганс.
— Альтарского величества? — уточнил Дитер, рассеянно поглаживая меня по плечам.
— Ясное дело, не фессалийского, — во все зубы улыбнулся адъютант, и я подхватила его ухмылку. Память о фессалийском короле Максимилиане осталась, скажу честно, нерадостная. Да и какую еще мог оставить человек, который шантажировал меня саму, держал в темнице моего мужа и откровенно использовал его в качестве ручного монстра?
— Все равно, — упрямо сказал Дитер. — Передай, что я в отставке. У меня куча незаконченных дел: дописать портрет моей жены, выпить утреннюю чашку чая, выгулять пса, а еще…
— Ваше Сиятельство! — крикнул Ганс, нарушив субординацию, чего позволял себе не часто. — С господином министром прибыл господин Ю Шэн-Ли!
Я ожидала, что имя друга вызовет у Дитера интерес, но упрямец только пожал плечами и ответил:
— Шэн войдет в наше положение, он подождет.
Лицо Ганса перекосило отчаянием, и я вздохнула и погладила Дитера по руке.
— Дорогой, — мягко произнесла я, — мне тоже жаль, что нас прервали в такой важный момент, но, возможно, у твоего друга и господина министра действительно срочное дело.
— Важнее чая и пса? — нахмурился Дитер.
— Совсем немножко! — я привстала на цыпочки и чмокнула его в гладко выбритую щеку. — Но ты нужен им.
— Я нужен всем, — вздохнул генерал, обеими ладонями пригладил свои черные как смоль волосы, привычно тронул седую прядку, оставленную древней магией, и повернулся к адъютанту: — Твоя взяла. Приглашай господ в приемную, я скоро буду. — Подумал, прижал меня к себе и добавил: — Мы скоро будем.
— Мы? — я вскинула брови.
— Да, моя генеральша, ты идешь со мной, — усмехнулся Дитер и, поцеловав в висок, шепнул на ухо: — Не забудь свой родовой кулон, посмотрим, что на уме у этого министра.
Я понимающе кивнула: кулон-оберег с духом Белого Дракона часто превращался в барометр, нагреваясь в случае опасности, и я понемногу училась управлять его магией, подмечая, когда человек врет, а когда говорит правду, когда пришел с дурными намерениями или принес радостную весть.
— Скоро буду, — шепнула я и ответно поцеловала Дитера в краешек губ.
Мой будуар располагался на втором этаже южного крыла нашего уютного особняка, притаившегося в долине провинции Фенг между холмами Ксин. В распахнутое окно время от времени задувал легкий утренний ветерок, парусами вздымая занавески, щебетала в клетке канарейка, над головой покачивались яркие бумажные фонарики. Я потянула за витой шнурок, и в глубине дома раздался мелодичный звон.
Распахнув платяной шкаф, я стала разбирать наряды, среди которых были и фессалийские платья, по приказу Дитера доставленные из его родового замка, и альтарские ханфу, выглядящие, как длиннополые халаты из атласа или шелка, расшитые драгоценностями и золотом. Признаться, в последнее время я отдавала предпочтение местной моде: выглядели наряды торжественно и красиво, а самое главное — здесь не были приняты корсеты, которые сдавливали ребра и мешали дышать.
— Да, госпожа? Вызывали, фрау? — наперебой прочирикали мои девочки, Жюли и Гретхен. Обе темноволосые и круглолицые, они походили на сестренок, только Жюли была поживее, а Гретхен посерьезнее.
— Нужно одеться к встрече с министром, — выпалила я, пихая им в руки облюбованное мною ханфу нежно-кремового оттенка с серебряным шитьем и алой оторочкой.
Пока Жюли помогала с одеждой, Гретхен расчесала мои волосы и ловко уложила их волнами, заколов резными шпильками из кости буйвола, я меж тем проверила, застегнута ли цепочка и потрогала черный кулон — раньше он был прозрачно-белым, выполненным из лунного камня, пока не вобрал в себя древнее проклятие. Жюли говорила, что в нем теперь соединились духи Белого Дракона моего рода Адлер-Кёне и Черного Дракона рода Мейрдорфов. Несмотря на то, что теперь кулон стал непрозрачным, как уголь, силы он не утратил, и мне почему-то казалось, что эта сила проявится однажды в совершенно новом, неожиданном для меня ключе.
— Вам хоть сейчас в императорский дворец, фрау! — с улыбкой заметила Жюли, оглядывая результаты своих трудов.
— Довольно с меня дворцов! — фыркнула я и подмигнула Гретхен. Уж кому, как не бывшей служанке фессалийской королевы знать, что в некоторых дворцах ложками уксус едят, а вовсе не мед. — Нам с Дитером и тут хорошо.
— Хорошо-то хорошо, — с осторожностью возразила Жюли. — Только Ганс говорит, что Его Сиятельству жить спокойно не дадут. И, как видите, оказался прав.
Я слегка нахмурилась, понимая, что девушка права. Сколько прошло времени с тех пор, как мы сбежали из Фессалии и получили убежище в Альтаре? Без малого три недели. Ну, а теперь всем снова понадобился василиск.
Вздохнув, я вдели ноги в туфли с открытой пяткой и слегка загнутыми носками, расшитыми серебряными узорами.
Поддерживая подол, я чинно спустилась с лестницы, держа голову прямо, будто родилась альтарской аристократкой, и никому было невдомек, что на самом деле я родилась не в Альтаре и не в Фессалии, а в России, в обычном провинциальном городе и звали меня тоже обычно — Маша, а вовсе не…
— Госпожа Мэрион фон Мейердорф-Кёне! — пафосно возвестил наш пожилой лакей и почтительно поклонился, пропуская меня в приемную.
Она была оформлена в светло-коричневых спокойных тонах, в воздухе витал ненавязчивый запах жасмина, едва слышно звучала традиционная альтарская музыка, навевая на мысли о покое и расслабленности. Мужчина сидели на расстеленных циновках, и передавали друг другу коробочку, наполненную чайными листьями, вдыхали аромат и важно качали головами. Услышав голос лакея, Дитер поднял голову, и я вздрогнула, наколовшись на острый золотой взгляд. Голова слегка поплыла, лакей сглотнул и спиной вжался в дверной наличник. Мой агатовый кулон кольнул шею, и я ощутила страх нашего пожилого слуги. Но золотое сияние в глазах Дитера исчезло так же быстро, как появилось, и он важно произнес:
— Чайная церемония не терпит суеты, Бруно. Настаиваю отныне не тревожить нас до окончания переговоров.
Лакей почтительно склонился и поспешно закрыл за собой дверь. По губам Дитера скользнула улыбка и он похлопал ладонью рядом с собой:
— Мэрион! Присоединяйся, дорогая, — тут он повернулся к пожилому альтарцу с тонкими висячими усиками и сложил ладони на груди: — Счастлив представить свою супругу, господин Ван Менг-Ли.
Я повторила его жест, слегка поклонилась и произнесла по-альтарски с акцентом:
— Пусть солнце освещает ваш дом!
Сидевший рядом с Дитером его давний друг, альтарский посол Ю Шэн-Ли, заулыбался и заметил:
— Как вы успели выучить язык за такой короткий срок? Какая-то магия? Или врожденные способности?
— У Мэрион много талантов, — горделиво ответил Дитер.
Я стыдливо промолчала, потому что помогла мне, действительно, магия Белого и Черного драконов, соединившихся в моем кулоне-обереге. Сняв туфли, я села рядом с мужем, приняла из его рук круглую коробочку с листовым чаем и вдохнула свежий аромат.
— Пусть этот напиток наполнит нас силой и гармонией, — проговорил Дитер и принялся лить воду в глиняный заварочный чайник. — А помыслы будут чисты, как эта вода.
— Гармония понадобится, господин Ди-Тер, — заметил пожилой альтарец Ван Менг-Ли. Наверное, это и был министр, который настойчиво добивался аудиенции у моего мужа. — В мире неспокойно.
— Даже в большую бурю есть время для тихого ветра, — миролюбиво ответил ему Ю Шэн-Ли, подмигивая мне черным раскосым глазом. — Для того мы и прибыли сюда, чтобы отгородиться от бури и поразмышлять в тишине и покое.
— И сделали абсолютно верно, — подхватил Дитер, фарфоровой ложкой снимая образовавшиеся на поверхности пузырьки и всплывшие чайные листья. — Весенний ветер очистит мир от сора и принесет дыхание весны. Не зря я пригласил на эту встречу свою супругу, как олицетворение этого прекрасного времени года.
Теперь оба альтарца с интересом глянули на меня и почти синхронно поклонились.
— Император Страны Солнца, Золотоликий Ли Вэй-Дин приглашает вас ко дворцу, господин Ди-Тер, — мягко произнес Ван Менг-Ли, принимая из рук моего мужа чашку с напитком. Прикрыв глаза, он вдохнул аромат и издал долгое удовлетворенное «а-ах!».
— Зачем я понадобился Золотоликому? — спросил Дитер.
Пригубив из чашки, министр причмокнул губами, что в Фессалии выглядело бы моветоном, но в Альтаре считалось знаком высшего расположения, и ответил:
— Вы уже три недели гостите в Империи Солнца, господин Ди-Тер, но еще ни разу не высказали Его Императорскому Величеству почтения и благодарности.
Я внутренне сжалась и ощутила, как кулон кольнул шею. Придвинувшись к мужу, взяла его за руку, переводя взгляд с министра на Ю Шэн-Ли, который сделал вид, что очень увлечен чаем и не поднимал глаз.
— Я послал Императору в благодарность трех лучших породистых скакунов из своей коллекции! — холодно возразил Дитер, сжимая мою ладонь. — И не посчитал нужным отвлекать Золотоликого от важных государственных забот.
— Его Императорское Величество благодарит за щедрый дар, — слегка поклонился Ван Менг-Ли. — Но желал бы видеть вас и вашу супругу у себя на приеме в честь летнего солнцестояния.
— Он врет, — одними губами по-фессалийски шепнула я. Кулон слегка обжигал кожу, как нагретый на солнце камень. Не знаю, услышал и понял ли мои слова министр, но Ю Шэн-Ли дернул бровью и покосился на меня поверх чашки.
— Мы с супругой польщены приглашением, господин министр, — сказал Дитер, поглаживая мои пальцы. — Но что-то подсказывает, это не единственная причина, по которой меня хочет видеть Император.
Ван Менг-Ли отставил чашку. По его гладкому лицу, с легкими морщинами вокруг глаз, нельзя было сказать, возмущен он или огорчен ответом фессалийского генерала. Наш альтарский друг слегка качнул головой и поджал губы, словно осуждая, но Дитер и ухом не повел.
— Признайтесь, — продолжил он, — все дело в конфликте между Фессалией и Кентарией из-за посла, в убийстве которого сначала обвиняли меня.
Ю Шэн-Ли поперхнулся, но чинно оставил чашку и промокнул губы салфеткой.
— Вы прямолинейны как полет стрелы, мой друг, — осторожно заметил он.
— И так же бью точно в цель, — кивнул Дитер, в его глазах заклубилась золотая мгла. Министр вздрогнул и тотчас опустил лицо, его губы дрожали и длинные усы качались как нитяные шнурки.
— Положение крайне щекотливое, господин Ди-Тер, — забормотал он, пощипывая один из «шнурков». — Назревает война. Фессалийский король желает заручиться поддержкой нашей страны как союзника.
— И просит выдать меня? — усмехнулся Дитер.
— О, нет, нет! — замахал руками министр, точно отгонял бабочек, проникших сквозь приоткрытое окно. — Об этом не было и речи!
Дитер вскинул бровь и посмотрел на меня своими внимательными серыми глазами с золотыми искрами на дне зрачков, словно спрашивая: «Врет?»
Я сжала его пальцы и слегка наклонила голову: «Врет».
Дитер вздохнул и отхлебнул ароматного чая, однако я чувствовала, как напряжены его мускулы. Эта встреча все меньше походила на чайную церемонию, и все больше на пикировку двух хитрецов. Кто кого перехитрит? Хотелось бы поставить на Дитера. После того, как генерала едва не казнили по приказу фессалийской монаршей четы, мне не хотелось снова потерять его.
— Допустим, — тем временем проговорил Дитер. — А что насчет войны? Кентарийский вождь уже выдвинул ультиматум?
— Еще нет, — вступил в разговор Ю Шэн-Ли, который до этого предпочитал отмалчиваться и предоставлял право первого слова старшему по возрасту и чину. — Но война стоит на пороге. Ей пропитался воздух, ею пахнут пожары на приграничных землях, о ней шепчут крестьяне, когда видят кентарийские отряды, топчущие посевы.
— Я бы не стал столь нагнетать, господин посол, — оборвал его министр и окончательно отставил чашку. — Вы правы в одном, мы должны защитить свои земли наравне с Фессалией. И просим в этом поддержки у господина Ди-Тера.
— Но я в отставке, — возразил мой муж.
— Знаем.
— И в провинции Фенг хорошо и спокойно.
— До поры до времени, господин Ди-Тер.
— Просит не фессалийский король, мой друг, — тихо произнес Ю Шэн-Ли. — И не только Император Альтара. Просят честные граждане моей родины. Прошу и я…
Вздохнув, я сжала в кулаке кулон. Он запульсировал, как живой сгусток, магия потекла, обволакивая меня теплым воздухом. Ю Шэн-Ли говорил правду. Он никогда не лгал. А вот министр сидел явно как на иголках. Что-то скрывал или не договаривал?
— Мне думается, вы сказали не все, — тихо по-альтарски произнесла я.
Ван Менг-Ли вскинул голову и процедил сквозь зубы:
— Я сказал достаточно, юная госпожа.
Хотя явно собирался сказать другое: «Не женщинам лезть в дела мужчин!»
Вот уж дудки! Пока альтарцы гости в нашей резиденции, здесь действуют другие правила!
— Говорите смело, господин Ван Менг-Ли, — поддержал меня и Дитер. — Моя супруга достаточно образована и сведуща в государственных делах и может дать ценный совет.
Альтарцы переглянулись.
— Вы можете сказать, господин министр, — произнес Ю Шэн-Ли. — Я ручаюсь за своих друзей. Это останется в тайне.
Министр крякнул, почесал переносицу, завел глаза и пошлепал губами, видимо, шепча обращение к местным духам. Дитер молчал, просверливая гостей тяжелым взглядом. Молчала и я, гадая, что такого может случиться на приеме Императора, о чем хотели умолчать альтарцы? Самое дурное, что я могла представить, это встретиться с фессалийским королем и его супругой, которую, я надеялась, король сослал если не на каторгу, то на далекие острова, докуда не доплывет ни один корабль и не доберется ни один ее любовник, в том числе и кентарийский вождь. Да и кому нужна такая любовница с наполовину окаменевшим лицом?
Я поежилась, вспомнив полный ненависти взгляд фессалийской королевы и понадеялась, что теперь это в прошлом.
— Вы, господин Ди-Тер, — наконец, произнес Ван Менг-Ли, — будете не единственным военным советником, приглашенным на императорский прием. Вместе с вами Золотоликий пригласил лучших воинов Альтара, начиная от высшего командного состава и заканчивая подающими надежду капитанами.
Уголек кулон обжег меня снова. Я выдохнула и со значением глянула на Дитера. Тот покачал головой и сказал:
— Продолжайте, господин министр. Это ведь не все.
— Скажите ему, — мягко проговорил Ю Шэн-Ли, медленно покачивая головой и улыбаясь одним уголком рта. — Мой друг не отступится, пока не узнает.
Министр снова завел глаза, очертил над головой круг, совершая охранный ритуал, и выдохнул на одном дыхании:
— Еще Золотоликий пригласил на прием Оракула, Тысячеглазую и Всевидящую госпожу О Мин-Чжу.
Имя пронеслось по комнате как дуновение сквозняка. Я поежилась и плотнее запахнула полы ханфу. И увидела, как бледнеет мой муж.
— Прекрасно, — сквозь стиснутые зубы процедил, наконец, он. — Просто превосходно! В преддверии войны Его Императорское Величество не довольствуется советом воинов, а полагается на пророчества колдунов? — он дернул головой и нервно ухмыльнулся. — Так, может, сразу позвать шарлатанов со всей империи? Ясновидящих, гадалок, прорицателей, чернокнижников всех мастей?
— Госпожа Оракул не шарлатан, — возразил Ю Шэн-Ли и его голос приобрел тяжелые металлические нотки. — Она мать-основательница монастыря в горах на плато Ленг, где растет священное дерево Гиш, попирающее головой небесный свод и дарующее нектар, столь необходимый в магических ритуалах. Однажды он помог и вам, мои друзья.
Альтарец поклонился, и я вспомнила, как он привез мне зелье подчинения, с помощью которого я смогла освободить Дитера из заточения и раскрыть предательство фессалийской королевы.
Я прижала ладонь к груди, усмиряя пустившееся вскачь сердце.
— Дитер, — слабо позвала я, но муж не услышал.
— Нет, — твердо сказал он. — Я в отставке. Прошу меня простить, господа.
Ю Шэн-Ли тихонько цокнул языком, пожилой министр сощурил глаза до темных прорезей на его желтоватом как пергамент лице.
— Дитер! — позвала я громче и потянула мужа за рукав. — Нам надо поговорить.
— Поговорим потом, пичужка, — механически отозвался генерал. Я в отчаянии прикусила губу. Ну как он не понимает!
— Давай выйдем, прошу тебя! — взмолилась я по-фессалийски. — Это важно!
Он, наконец, повернул ко мне строгое лицо с прямым носом и упрямо сжатыми точеными губами. В зрачках закручивались золотые спирали, и я тоже почувствовала легкое головокружение и вцепилась в спасительный кулон. Заметив мой жест, Дитер расслабился и золотое свечение слега померкло.
— Хорошо, — сказал он. Повернулся к альтарцам и, поклонившись, произнес: — Прошу меня простить, нужно посоветоваться с супругой. Дайте нам несколько минут.
— Пусть духи укажут вам правильный путь! — улыбнулся над друг Ю Шэн-Ли, а министр разрешающе махнул рукой.
Едва мы вышли за дверь, как я набросилась на Дитера:
— Ну как ты не понимаешь?! Это же такой шанс!
— Какой? — холодно возразил генерал, буравя меня колким взглядом. — Шанс снова стать марионеткой в чужих руках? Я наелся этим за долгие годы, поверь.
— Знаю, мой хороший! Знаю! — жарко заговорила я, прижимаясь к нему всем телом. — Я боюсь за тебя, страшно боюсь! И не хочу тебя потерять снова!
— И я не хочу, моя пичужка, — Дитер обнял меня в ответ и поцеловал в макушку. — Ну что ты вся дрожишь, милая? Моя сила теперь в моих руках, меня не напугать простым зеркалом, и я всегда буду рядом с тобой, буду защищать тебя, и только ради тебя хочу остаться в нашей резиденции… Разве ты не хочешь того же?
— Хочу! — прошептала я, обвивая его шею и заглядывая в глаза. Его зрачки дрожали как темные озера, в глубине которых то тут, то там вспыхивали золотые огни. — Но еще больше я хочу знать, будет ли у нас ребенок…
Дитер вздохнул и замер, прижимая меня к груди. Его сердце глухо билось в грудную клетку, брови хмурились, между ними то появлялась, то исчезала глубокая складка.
— Я не доверяю оракулам и магам, — наконец, произнес Дитер, тщательно подбирая слова. — С тех пор, как мой отец герцог Мейердорфский отравил мою мать магическим зельем и обрек меня на пожизненные муки, я совершенно не желаю связываться с магией.
— Оракул основательница монастыря, — возразила я. — И разве ты сам не отправил прошение монахам-отшельникам на священное горное плато Ленг?
— Отправил, милая, — вздохнул Дитер. — Но не думал, что ответ придет так скоро…
— Видишь, это знак! — возликовала я, уже чувствуя, что понемногу пробиваю защитный панцирь генерала. — Если гора не идет к супругам Мейердорфским, то супруги Мейердорфские сами идут к горе!
— Не споткнуться бы по дороге, — проворчал Дитер и поцеловал меня в висок.
— Пока ты рядом, мне ничего не страшно, — ответила я и поймала своими губами его теплые губы. Дыхание Дитера пахло чайной свежестью, тепло разливалось между нами, и я снова растворялась в его сильных руках, в его поцелуе, в его ауре, дурманящей и немного опасной.
— Я генерал и привык побеждать на поле брани, — прошептал Дитер, лаская мой живот. — Но всегда проигрываю на поле любви, и всегда готов сдаться в плен красивой женщине.
— Любой женщине? — протянула я, на миг отрываясь от поцелуя и глядя в глаза василиска как в открытый огонь. — Однако, какой вы ловелас!
— Увы, женатый ловелас! — засмеялся Дитер.
— Жалеете? — вскинула я брови, запуская ладонь под его френч и поглаживая мускулы.
— Весьма.
— О чем же?
— Что не могу сделать свою жену счастливой, — ответил Дитер и снова привлек меня к себе. Я замерла, уткнув лицо в его грудь, вдыхая родной запах и тая от накатившей нежности.
— Ты обязательно сделаешь, Дитер, — прошептала я. — У нас все будет хорошо, я узнавала.
— Верю, пичужка, — ответил он. — Ведь ты моя Звездная Роза, упавшая с неба. А небожителям всегда виднее, как лучше устроить земные дела. — Поцеловав меня, Дитер игриво хлопнул по мягкому месту. — Теперь беги собираться. Завтра мы отправимся в альтарскую столицу.
