Серебро в воде
В ТАКЕТ СОВАТЬСЯ было небезопасно. Это вам не Халвестон – среди людей не затеряешься. В этом городишке с одного конца до другого доплюнуть можно. Мой портрет висел на всех столбах, и приятель Билкера уверен, что стреляла я, а не Пенелопа. Если честно, я была даже рада. Меня уже достали люди и города, а на реке Тин я чувствовала себя как дома. Через несколько недель наступила осень, и Пенелопа решилась выбраться в Такет в первый раз с тех пор, как мы отправили послание Лайон. Человека Делакруа в городе не было, значит, за ней больше не охотились. С тех пор она посещала Такет – и Марка заодно – намного чаще.
А я занималась подготовкой к зиме. Выкопала погреб, заготовила дров, даже коптильню почти достроила, только крыша осталась. Однако еды нам не хватало. Дичь в ловушки не попадалась, а пуль для ружья у меня не было. Похолодало, и к нам потихоньку начал подкрадываться голод. Снег уже сползал с гор, и когда мы просыпались, окна были затянуты морозными рисунками.
Пенелопа позволяла Марку провожать ее до полдороги и нести мешок, но как только они трогательно расставались под искореженным дубом, я хватала мешок и тащила его вторую часть пути до дома. Картошка, морковка, иногда даже капуста. Люди в Такете загодя готовились к зиме и забивали кладовки припасами, которыми просто так делиться не хотели. Наша банка с золотом быстро пустела, зато мы обзавелись патронами к ружью, кучей пластиковых пакетов с застежками, отличной удочкой и рыбацкой сетью.
Пенелопа сказала, что мои портреты унесло ветром, или их сорвали люди, которым надоела моя мерзкая рожа, а новые никто вешать не стал. Мое послание для Лайон исчезло.
– Смотри, я скоро наш погреб доверху заполню, – заявила Пенелопа с улыбкой, когда ей удалось раздобыть удочку.
– Поверю, когда не помру с голоду в середине зимы.
Как оказалось, толку от этой удочки было мало. Пенелопа вытягивала одну из десяти поклевок, да и то шла какая-то мелочь. Так, на один зуб. Целыми днями я слушала ее вопли – она то орала от радости, что рыба клюет, то ругалась последними словами, когда та срывалась с крючка.
– Марк и Джози говорят, что через пару дней, может даже через неделю, лосось пойдет на нерест. Надо приготовиться, потому что они быстро приходят и быстро уходят. День-два и все, – заявила Пенелопа, кидая удочку на берег. – Будем ловить их сетью. Нужно только медведей опасаться.
У меня было столько работы на участке, что я почти забыла и о Билкере, и о лососе. Если бы красные куртки собирались прийти за нами, то давно были бы здесь. Может, его приятель и правда споткнулся, стукнулся башкой и угодил медведю в желудок. А может, Билкер ему мало платил за услуги.
Однажды утром, когда я укрепляла подпорками стены погреба и укладывала доски на пол, чтобы уберечь припасы от насекомых, Пенелопа ахнула и заорала, чтобы я побыстрее несла нож. Я выскочила наружу, и челюсть у меня отвисла.
Реку наполняло живое бурлящее серебро. Лососи сражались с течением. Они метались, распихивая товарищей, пытались проскочить под и над ними. В жизни такого не видела. Вверх по течению мама-медведица хватала рыбу и швыряла ее двум медвежатам, терпеливо сидящим на берегу. Так легко, словно муравьев из земли выкапывала. Медведица не обращала на нас внимания, ясно – тут на всех хватит. Когда еды вдоволь, медведи в драку не лезут. Людям не мешало бы у них поучиться.
Пенелопа скакала по берегу, улыбаясь во весь рот, и орала, чтобы я поторапливалась, но меня не надо было упрашивать. Я бросилась в воду. Я, конечно, была сильнее, но и лососи – одни сплошные мускулы, потому вместо сетки я схватила нож. Я швыряла их на берег, одного за другим, а Пенелопа быстренько вырезала им жабры, и они переставали дергаться.
– Черт! – завопила я, перекрикивая плеск и шум. – Такая рыбалка мне нравится!
– Не отвлекайся!
Мы добыли почти пятьдесят фунтов лосося. Пенелопа вырезала филе и завернула его в пластиковые пакеты, которые мы сложили в погреб под хижиной. Рыба в реке не убывала, мы сидели и просто смотрели на серебряный поток. В ту ночь мы развели костер на улице и запекли целого лосося. Из него брызнула ярко-оранжевая икра, и мы ели ее ложками.
– А мне здесь начинает нравиться, – заявила Пенелопа с полным ртом икры.
Сидя у костра и вдыхая запахи дерева и печеного лосося, я думала о том же. Мы смеялись и болтали, уже не помню о чем. Так и сидели, пока дрова в костре не превратились в угли. В ту ночь я отлично спала, зная, что подо мной погреб, забитый едой. Еще бы лося добыть, и на всю зиму хватит.
Утром Пенелопа заявила:
– Пошли сегодня со мной в Такет.
– С чего бы это?
– Марк и Джози постоянно о тебе спрашивают. Я уж и не знаю, что сказать.
– Скажи, что я умерла.
– Они тебя знают, поэтому не поверят.
– Что такого в этом Марке?
Она застенчиво пожала плечами.
– Он хороший. Добрый. Сейчас таких мужчин мало. А еще у него есть работа и деньги. В общем, он хорошая партия.
Ну, как по мне, этого недостаточно, чтобы влюбиться, но Пенелопе виднее.
– Пойдем со мной, пожалуйста, – попросила она. – Мы здесь уже несколько недель, а ты ни с кем не общаешься, кроме меня. Так неправильно.
– Похоже, мы по-разному понимаем, что такое правильно.
– Ты говорила, что тебе особое дерево нужно для ставней и крыши в коптильне, – сказала она вроде как с намеком. Конечно, с намеком. У Джози ведь была лесопилка.
Вот дерьмо!
– Хорошо, – согласилась я. – Только на ночь не останемся.
Пенелопа толкнула меня в плечо и звонким голосом воскликнула:
– Ничего такого!
К полудню мы добрались до Такета. Здесь было тише, чем в прошлый раз. Многие упаковали вещи и переехали на юг – подальше от зимы. Я их понимала. В Риджуэе зимы суровые, а местный народ называл нас южанами и говорил, что мы вкусно едим и сладко спим.
Мы сразу пошли к Томпсонам. Марк выскочил из дверей лесопилки, когда увидел, что мы переходим мост.
– Пенни! – завопил он, махая рукой, а вслед за ним выбежал малыш.
– Пенни? – спросила я тихонечко.
Пенелопа шикнула на меня и обняла Марка, а он поцеловал ее в щечку. Потом она так же поздоровалась с мальчиком.
Марк повернулся ко мне и сгреб в объятия. Мне совсем не понравилось. Он отъелся на стряпне Джетро, на костях мяско наросло. Через его плечо я взглянула на Пенелопу. Она еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться.
– Элка, очень рад тебя видеть! – воскликнул Марк. Мальчик держался за его спиной. Уже забыл, что в прошлый раз у меня на руках уснул.
– Я тебя тоже, – почти искренне ответила я.
– А Джози здесь? – спросила Пенелопа. – Элке нужно дерево.
– Да, там, внутри, – ответил Марк и позвал сестру. – Она с тебя денег не возьмет; если распилишь сама, то можешь забирать.
– А у вас циркулярная пила есть?
Он кивнул.
Я однажды видела такую и решила, что надо попробовать.
– Отлично.
– Мы как раз обедать собрались. Давайте с нами!
Тут вышла Джози. В амбаре еще кто-то был – рабочие, наверное. Я не обратила внимания.
– Элка! – сказала Джози таким голосом, словно в уши мед капал.
Она подошла ко мне и поцеловала в обе щеки. Я уже говорила – я не их тех, кто любит всякие нежности, и после всех этих поцелуев и объятий мне очень хотелось стукнуть Пенелопу за то, что сюда меня затащила.
Пенелопа аж вздрогнула – видать, решила, что я сейчас психану и сбегу, но я осталась. Человеческие правила такого не позволяют.
– Рада снова вас видеть, – сказала я, и Пенелопа выдохнула. – Мне ваш брат сказал, что я могу взять немного дерева, если распилю его сама.
Джози улыбнулась уголком рта и взглянула на Марка.
– Правда?
Марк опустил взгляд.
– Ага.
– Отлично, – беззаботно заявила Джози. – Думаю, для тебя найдется несколько досок. – Потом она наградила брата таким взглядом, что стало ясно – зарплаты ему не видать. – Есть хотите?
Как и в прошлый раз, Джетро устроил настоящий пир. Он меня тоже обнял. Только мальчишка не полез ко мне обниматься, а держался подальше, прижимаясь к папиной ноге. Какой хороший мальчик. Я даже улыбнулась про себя, когда он сел на соседний стул. Марк влюблено смотрел на Пенелопу, а она на него. Интересно, он ей и правда нравится, или она просто считает его хорошей партией? Наверное, я никогда не пойму эту женщину.
– Вы уже приготовились к зиме? – спросила Джози, насыпая зеленые бобы мне на тарелку.
Я взяла кусок кукурузного хлеба с тарелки в центре стола и ответила:
– Почти. Осталось только сделать ставни и крышу на коптильне. Вот зачем нам доски.
– Элка уже и погреб выкопала, и дров заготовила столько, что на три зимы хватит, – сказала Пенелопа, улыбаясь во весь рот, отчего у меня вспыхнули щеки.
Я подумала о том, что мне нужно отправиться на охоту, а времени почти не осталось – скоро выпадет снег.
– Мне бы еще лося или карибу на зиму добыть, но не очень хочется Пенелопу одну в глуши оставлять. Там кругом медведи и волки.
Пенелопа нахмурилась.
– Ты мне не говорила…
– Я тебе не обо всем рассказываю, Пенни, – ответила я, подмигнув. – Не сможете ли вы приютить ее на пару дней?
Лицо Марка вспыхнуло от счастья. Даже мальчишка оживился и начал барабанить вилкой по столу.
– Конечно! Отличная идея! – заявил Марк, а потом взглянул на Джози и нерешительно спросил: – Вы с Джетро не против?
Муж с женой обменялись взглядами, а потом Джози ответила:
– Мы с радостью тебя приютим.
Правда, голос у нее был не очень довольный.
– Элка, ты уверена? – спросила Пенелопа.
– Мне так будет спокойнее, когда я на охоту отправлюсь.
– Решено! – сказал Марк и стукнул кулаком по столу, отчего кусок кукурузного хлеба упал с тарелки. Мальчишка подхватил его и быстренько раскрошил.
– Вы очень добры, – сказала Пенелопа и покраснела, словно у нее внутри щелкнул выключатель. – Спасибо, Джози. Я вас сильно не побеспокою.
– Наконец-то в доме появится настоящая леди, а не эта старая курица! – сказал Джетро, подталкивая жену локтем. – Только пообещай, что не будешь приходить домой в опилках.
Все рассмеялись.
Я прикинула, что полажу с этими ребятами, особенно если Джетро и впредь будет вкусно готовить. Наверное, так даже к лучшему – в моей жизни появится еще кто-то кроме Пенелопы и Крегара. Люди созданы для того, чтобы жить вместе, потому мы и строим села и города. Может, я иду против своей природы, оставаясь в лесу в одиночестве. А потом я подумала, что когда много людей собираются вместе, они устраивают Большую Глупость. Так что еще неизвестно, что лучше.
Мы поели, и Пенелопа осталась помогать Марку с посудой, а Джози увела меня на лесопилку.
– Ты действительно в одиночку собралась на лося охотиться? – поинтересовалась она.
– А что? Я уже не одного подстрелила.
– А как ты его домой дотянешь?
– Ну, мэм, у меня есть несколько способов…
Например, санки, к которым можно колеса приделать, если понадобится. Я научилась в одиночку перетаскивать мясо, когда мне было лет двенадцать.
– Ладно, если ты уверена… – сказала Джози и толчком открыла двери сарая.
Я увидела пилы, которые работали от генераторов, и вдохнула запах горячей древесины. Огромный квадратный сарай был забит различными машинами и штабелями гладких досок. В углу я заметила огромную кучу опилок, и мне захотелось зарыться в них, как в сугроб, и разбрасывать горстями.
В сарае никого не было; наверное, рабочие тоже ушли на обед. Джози указала на кучу сухих древесных стволов – я таких ровных и длинных в жизни не видела. Отличная канадская ель – даже жалко резать на доски, но нам нужны были штормовые ставни.
Прежде чем мы приступили к работе, Джози повернулась ко мне и сказала:
– Я видела твои портреты.
У меня пересохло в горле.
– Мне нужно из-за них беспокоиться?
– Нет, мэм, – солгала я. Нужно, но не из-за меня.
– Мы здесь живем хорошо, и если из-за вас с Пен с моей семьей что-то случится, я вас милашек, превращу в древесную стружку, поняла?!
Я кивнула.
– Отлично поняла!
Джози посмотрела прямо мне в глаза, чтобы убедиться, что я говорю правду.
– Помоги мне его поднять. – Она взялась за верхний ствол, и больше мы к этому разговору не возвращались.
Мы перекатили ствол на ленту и направили его конец в сторону лезвия.
– Придерживай и начинай толкать, как только я включу. Получатся доски толщиной в дюйм.
– Отлично! – сказала я и навалилась на бревно.
Джози включила чертову машину, и я чуть не оглохла. То была простая работа, от которой болели руки, но так и должно быть – значит, я их по назначению использую. Джози помогла мне распилить первое бревно, а потом только наблюдала.
– Что ты знаешь о Пенелопе? – спросила она, перекрикивая рев пилы.
– Вы о чем? – Поглощенная работой, я не обратила внимания на ее слова.
– Она хороший человек?
Я взглянула на Джози. Вид у нее был озабоченный. Ну, знаете, типа «Мой маленький братик влюбился по уши».
Я закончила с последней доской и выключила машину.
– Пенелопа лучший человек из тех, которого я встречала, – сказала я, глядя Джози прямо в глаза. – Она много раз спасала мою жизнь и ничего не потребовала взамен. И много раз могла меня обмануть, но у нее чистое сердце. Твоему брату очень повезло.
Джози была суровой женщиной, она не отвела взгляда. Видать, привычка у нее такая. Наверное, увидела то, что хотела, потому что ее лицо озарила широкая белозубая улыбка.
– Спасибо, – ответила она, кивнула и вновь включила машину.
Мы распилили еще четыре бревна, и Джози сказала, что этого хватит, а потом разрешила мне взять несколько готовых досок из кучи, которая сушилась в другом конце сарая. Она сказала, что заставила меня их распилить, чтобы не пришлось дополнительно платить рабочим, и я согласилась, что так было справедливо. Потом мы подумали, как бы половчей доставить бревна к нашему участку. На повозке их не довезешь – дороги нет, поэтому мы решили отправить их по реке. Я воде не особо доверяю – в последний раз в ящике плавала, – но тащить груду досок через лес не хотелось.
Вернувшись домой, мы увидели Джетро с малышом на кухне. Марка с Пенелопой нигде не было.
Я разволновалась, однако прежде чем успела что-то сказать, Джетро поднял руку.
– Прогуляться пошли. Юные влюбленные…
Я не удержалась и спросила, а где мама мальчика. Вдруг она узнает про Пенелопу и устроит ей неприятности.
Джози взглянула на малыша, потом на меня, взяла в руки тряпку и начала вытирать и без того сухую тарелку.
– Она умерла при родах. Проблем не будет.
Какая-то часть меня обрадовалась, что обманутая жена не станет преследовать Пенелопу; с другой стороны, мне стало жаль мальчика. Тяжело расти без матери, кому, как не мне, это знать. Мне вдруг стало больно оттого, что моя мама умерла и я так и не почувствовала родительской любви.
Я вымыла руки и уселась за стол напротив малыша. Он взглянул на меня круглыми, как пуговицы, глазами, а я не удержалась и улыбнулась ему в ответ. Он сжимал в кулаке карандаш и рисовал что-то на выцветшей газетной бумаге.
– Что это ты там рисуешь?
Он поднял руку и перевернул рисунок. Потом ткнул пальцем: «Это наш дом, а это папа». – Он указал на грубый кружок рядом с квадратиком – ни рук, ни ног – ничего. «А это тетя Джоджо», – еще один кружочек, только с волосами. Потом он показал мне Джетро, себя и Пенелопу. Даже я там была – росчерк в углу страницы. И еще один кружок возле крыши, заштрихованный черными линиями.
– А это кто?
Мальчик испуганно притих.
– Это бугимен. Он мне в окно заглядывал.
Джози покачала головой.
– Ему кошмары снятся.
Мальчик воткнул карандаш в зарисованный кружок и начал царапать им по бумаге.
– Он настоящий, Джоджо. У него на лице черные полосы.
У меня внутри все застыло.
Джози фыркнула, забрала у малыша бумагу и скомкала ее.
– Он видел в городе те плакаты, и теперь ему кажется, что у него под кроватью монстр живет.
Малыш начал ныть, чтобы ему вернули рисунок; его верхняя губа задрожала, из глаз брызнули крупные слезы. Джози рявкнула, чтобы он перестал ныть. Джетро попытался его успокоить, но мальчик выбежал из комнаты.
Я все думала о черном кружке. Может, мальчишка и правда насмотрелся на плакаты, вот ему и приснился кошмар. Или Крегар на самом деле был здесь и бродил вокруг дома, присматриваясь к малышу. Надо сказать им, чтобы собирали вещи и уходили из дома, немедленно. Однако сидя на той кухне и наблюдая, как Джетро смотрит на Джози красноречивым взглядом, намекая, что она плохая тетя, я не могла произнести ни слова. Если я все им расскажу, признаюсь, кто я такая и кто такой Крегар Холлет, то я потеряю их. Пенелопа не бросит меня, а я не могла забрать у нее Марка. Если мой план, мой чертов умный план не сработает, она будет нуждаться в нем, даже если не любит по-настоящему.
Я попыталась себя успокоить. Ребенок совсем маленький, а Такет расположен в глуши. К тому же на них с отцом напали по дороге, а потом он угодил в капкан – тут кто угодно перепугается до смерти. А угольные портреты дали лицо его страху.
– У моего друга есть лодка, на которой ты сможешь перевезти доски, – сказала Джози и подняла подбородок, указывая на дверь. Они с чего-то решили, что я виновата в истерике ребенка, и хотели, чтобы я ушла.
Я встретила Пенелопу и Марка возле лодки. Щеки у Пенелопы пылали, и она все время хихикала. Я сказала ей, чтобы она осталась у Джози. Зима приближалась, и с лосем надо поторопиться.
– Три дня, – пообещала я. – Максимум четыре. Я вернусь за тобой.
Пенелопа обняла меня и пожелала удачи на охоте. Джози закатила глаза, а Марк горячо поблагодарил меня за то, что сможет теперь подольше побыть с Пенелопой. Мне стало его даже немного жаль.
Владельцем лодки оказался жизнерадостный пухлый мужичонка, по самые глаза заросший белой бородой. Он помог мне выгрузиться, когда мы добрались до участка на реке Тин, побросал доски в траву, чтобы они просохли, и отправился в обратный путь, отсалютовав на прощание шляпой.
Жизнь выглядела совершенно безоблачной. Светило солнце, люди в Такете улыбались и предлагали помощь… А у меня внутри все сжалось. Я вспоминала, как исказилось от страха лицо малыша, когда я спросила у него про черный кружок. Нет, с ним ничего не случится, рядом его семья, и даже Крегару придется очень сильно постараться, потому что Джози не даст так просто забрать то, что она любит.
Я упаковала вещи: нож на поясе, ружье за плечом, патроны в кармане. Когда я закончила собираться, уже начало темнеть. Ничего, холод не страшен, если умеешь быстро разводить огонь. Меня охватило волнение, от которого губы сами растянулись в улыбке. Я здесь сама – никого рядом, и у меня есть ружье. На крышу коптильни понадобятся четыре доски, столько же на дверь. Часа на два работы. Осталось добыть лося, чтобы там коптить. Мне так захотелось вяленого мяса, что рот наполнился слюной. Я закрыла дверь хижины и углубилась в лес, вспоминая, как мы с Охотником его готовили. Чем только мы его ни натирали, перепробовали разную древесину. Нам понадобился почти год, чтобы подобрать лучший рецепт.
Я вспоминала, сколько соли, сахара и специй уйдет, чтобы завялить лося, которого я подстрелю. Желудок булькал и урчал всю дорогу, и я была счастлива словно пес, которому досталась сочная косточка.
Дура!..
Однажды, когда мне было четырнадцать, я споткнулась, упала, и ружье у меня за спиной выстрелило. Пуля отколола кусок коры рядом с головой. С тех пор я никогда не хожу по лесу с заряженным ружьем. Вот и сейчас, когда я шла на охоту, патрона в стволе не было.
Наконец я заметила лосиху нужного размера, поедавшую траву так, словно в этом мире больше ничего не существовало.
Вот тут и выяснилось, что в кармане куртки дыра, а мои пули рассыпаны по всему чертову Юкону!
Я смотрела, как лосиха медленно уходит прочь, и пыталась совладать с яростью. В конце концов, я просто расхохоталась. Я приложила столько усилий, чтобы Пенелопа осталась у Марка, думала, она там будет в безопасности… Ну и ладно, поживет у них на пару дней дольше, пока я не схожу обратно за пулями или не найду те, что потеряла.
Я шла по лесу, вдыхая свежий бодрящий воздух севера. Но как только я увидела нашу хижину, пули, охота, и чертовски умный план, который освободит меня от Крегара и Лайон – все вылетело из головы. В первых лучах восходящего солнца я увидела трех лошадей, привязанных у входа.
