Мужчина и мальчик приближались. Хотя они и не выказывали явных признаков враждебности, Бамбуло решил стрелять – мало ли что взбредет в головы этим мутантам, способным вызывать галлюцинации. Болтать еще с кем-нибудь, вроде призрака Агаты, Степану совсем не хотелось. «Прости, хлопчик. Так надо», – подумал Стук, поймав на мушку пацана, который казался опаснее, чем старший пучеглаз.

Сверкающие глаза мальчишки вперились в Степана, который хотел уже было выстрелить, но тут услышал шорох за спиной. Бамбуло обернулся. К нему приближался покрытый черно-белой шерстью мутант с оранжевыми глазищами. Остановившись в метре от человека и опираясь на хвост, он встал во весь рост и помахал передними лапами, демонстрируя выпущенные когти.

– Знову ти!

Степан надавил на курок. Очередь снесла лемуру половину головы, и мутант рухнул к ногам Бамбулы, забрызгав его штанины кровью. Но это было только началом. Когда Степан обернулся к глазунам, то увидел, что от них остались только рожки да ножки. С десяток обезьяноподобных мутантов, отталкивая друг друга, во всю трудились над трупами мужчины и мальчика. Они были так заняты своим обедом, что не обратили внимания на Стука, который этим и воспользовался. Прижимая приклад автомата к животу, он принялся методично поливать лемуров короткими очередями. Оранжевоглазые убийцы с визгом валились друг на друга. Когда патроны закончились, Степан не стал перезаряжать «калаш», а просто схватил его за ствол и, работая, как дубиной, крушил черепа и проламывал грудные клетки мутантов. Последнего, оказавшегося самым прытким и изворотливым, Стук добивал с особенной яростью. Прижав монстра к стене, Бамбуло воткнул в его живот то, что осталось от разбитого в щепки приклада автомата.

– Уф!

Победа была бы полной и безоговорочной, если бы мертвый лемур не растворился вдруг в воздухе. Поле битвы, где еще минуту назад лежали трупы не меньше двадцати лемуров, тоже оказалось пустым: ни тел, ни кровавых луж. Только вмятины на стене, оставленные ударами автомата. А пучеглазые мальчик и мужчина, целые и невредимые, стояли на том же месте.

– Що я роблю?!

Задав этот вопрос самому себе, Стук, полностью обессиленный, сел на пол и отшвырнул то, что осталось от «калаша». Пучеглазам не требовалось оружия, чтобы разделаться с человеком. Мутанты могли заставить плясать его под свою дудку одним лишь взглядом. Не было никакого боя с лемурами. Глазуны внушили ему это и заставили расколошматить автомат о стену.

Степан встал, готовый встретить смерть.

– Теперь довольны, бисовы дети? Чего ждете?!

– Ма-а… Ву-у-у-ур…

– А-а-ах!

Мужчина и мальчик, обменявшись бормотанием, продолжали стоять напротив Стука, внимательно его рассматривая. Пока они, видимо, не собирались убивать его. Степан заметил рассыпанные на полу карты, сел и, собрав их в колоду, принялся тасовать. Мужчина тоже сел, скрестив ноги по-турецки. Мальчик остался стоять, положив руку на плечо старшего пучеглаза.

– Это, наверное, твой батька? – поинтересовался Стук, заставляя карты рассыпаться веером. – Ага. Понимаю. Не мое дело. Ну, не мое, так не мое…

Бамбуло сообразил, что пучеглазов заинтересовали карты, и стал проделывать с колодой все, на что был способен. Возможно, от этого теперь зависела его жизнь.

– Дивитися хлопци, що я вмию! Фокус-покус!

Глазуны внимательно следили за тем, как карты, послушные пальцам бывалого шулера, с треском выстраивались на полу в извилистую линию, исчезали в ладони Стука, чтобы появиться в другой руке.

– Теперь смотрите. Это – король, это – дама. Этот парубок – валет. Дошло?

К изумлению Степана, лицо старшего пучеглаза скривилось в подобии улыбки.

– Ну, положим, играть я вас даже в «пьяницу» не научу, но фокусы… Ты, вытаскивай карту. Ага. Нет-нет. Показывать мне ее не треба. Фишка в том, смогу ли я ее отыскать. Сечешь?

– Мр-р-р…

– Вот тебе и «мр-р-р»… Карту тащи, глазастик ты мой. Засовывай обратно в колоду. Так…

Степан тщательно перетасовал колоду, вытащил карту и улыбнулся пучеглазу.

– Эта? То-то и оно! Теперь другой фокус…

Руки Стука работали автоматически, а сам он исподтишка следил за пацаном, которого, в отличие от старшего, похоже, перестали интересовать карты. Именно от мальчика исходила угроза. Телепатические способности и сила гипнотического внушения у паренька были явно бо́льшими, чем у папаши. Все просто – пацан был мутантом во втором или третьем поколении. «Если появится шанс убить его, то сделать это надо без колебаний. Карточные фокусы я не могу показывать бесконечно, и когда запас их будет исчерпан, что-то произойдет. Скорее всего – не очень хорошее».

Оружия у Стука теперь не было. Даже нож он умудрился оставить в голове лемура, еще на вышке. Степан понимал, что действовать придется голыми руками: придушить мальчишку, потом – заняться его батей, а главное – сделать все, не глядя в глаза проклятым гипнотизерам. Они заставили его разбить автомат. Гарантии, что при очередной галлюцинации Бамбуло не разобьет о стену собственную голову, не было.

Додумать свой план до конца он не успел. Мальчик убрал руку с плеча отца и пошел в конец коридора. У Степана проскочила мысль: «Скоро он свернет и увидит… Если червь не утащил труп женщины, пацан найдет ее. Какой будет его реакция?»

Ответ был получен уже через десять секунд. Мальчик завопил, выскочил в коридор и замахал руками.

– Йа-а-а! А-а-а-а!

Старший пучеглаз вскочил, чтобы броситься к пацану, но тут в игру вступил Бамбуло. Он прыгнул мутанту на спину, сдавил ему бока ногами, сцепил руки в замок на шее. Мужик оказался сильнее, чем рассчитывал Степан. Лишенный доступа кислорода, полузадушенный, мутант упал на колени, изогнулся назад, схватил Стука за руки, оторвал их от своей шеи, потом ударил локтем в лицо противника. Рот Степана наполнился кровью, руки пришлось разжать. Пучеглаз выпрямился во весь рост и попытался поймать взгляд человека, а Бамбуло старательно избегал встречи с глазами мутанта. Наклонившись, с разгона Стук ударил глазуна головой в живот.

– Фу-у-ух! – Мутант покачнулся, тряхнул головой. – Фу-у-ух!

Степан собирался добить его, но слишком поспешил: забыл об осторожности, потому что был убежден в том, что перевес в кулачном бою окажется на его стороне, за что тут же поплатился. Мощный удар кулаком в подбородок опрокинул Стука на спину.

Мутант уселся сверху, придавливая коленом грудь Бамбулы. Степан еще пытался сбросить с себя пучеглаза, когда подбежал мальчик. Малой просто присел на корточки и заглянул человеку в глаза. Стуку показалось, что по щекам юного мутанта совсем недавно текли слезы. «Он плакал? – мысленно удивился Степан. – Глазуны способны ощущать скорбь? Горевать по умершим собратьям?»

Под эти мысли сознание Бамбулы утонуло в трясине глаз мальчишки. Болото это имело цвет расплавленного золота. Стук погрузился в него с головой, а когда вынырнул, вынужден был зажмуриться от ослепительного света.

Каждая лампа на потолке превратилась в маленькое, раскаленное солнце. Степану казалось, что свет этот пробивается сквозь веки, втекает через глазницы в голову и заставляет закипать мозг.

– Прокляття!

Бамбуло поднял с пола жалкие остатки своего автомата и принялся разбивать лампы. Под ногами хрустело битое стекло. С каждой разбитой лампой в бункере становилось все темнее, но Степан продолжал крушить источники света, вдруг ставшего его злейшим врагом.

Разбив все до единой лампы, Бамбуло почувствовал облегчение. Он хорошо видел в темноте и направился к выходу из бункера, думая только о проклятом электрическом свете. Дверь в подземное помещение открылась сама. На входе стояло несколько вооруженных людей. Первый бросился к Степану.

– Товарищ Бамбуло! Я – Микутин! Как славно, что мы вас нашли! Товарищ Корнилов поручил…

– Ага. Славно.

Стук схватил Микутина за плечи, провел подножку. Рядовой упал на стальную площадку лестницы, а Степан вырвал у него автомат и направил ствол на спутников солдата. Те в изумлении расступились. Бамбуло же молча вышел на поверхность и двинулся почти строевым шагом в известном только ему направлении.

Дневная Жуковка выглядела ничем не лучше ночной. На бетонных дорожках лежали мертвые лемуры, вараны, птеродактили и гарпии. Погибших в сражении с ними людей успели убрать похоронные команды, которые теперь складывали трупы мутантов в кучи, обливали их бензином и поджигали.

Черный дым костров поднимался к небу, где на недосягаемой для выстрелов высоте кружили стаи гарпий. С вышек Первого Периметра доносился треск автоматных очередей, свидетельствующий о том, что не все порожденные радиацией чудища дожидались темноты, чтобы вновь атаковать Жуковку. Лишь громада Пирамиды, пусть и с развороченной взрывом гранью, по-прежнему выглядела величественно, совсем не утратив своего праздничного вида.

Для Степана, шагавшего по поселку, все, что он видел, было мелочью, мышиной возней. На нем не было противогаза. Все, кто встречался ему на пути, почтительно расступались.

Микутин и команда, опасаясь новой вспышки гнева Стука, но еще больше боясь потерять его из вида, шли позади.

Если все старались держаться поближе к стенам зданий, – из опасения перед налетом гарпий, – то Бамбуло прятаться не собирался.

И вот в затянутом клубами дыма небе появилась черная точка. Она стремительно увеличивалась в размерах, пока не превратилась в птеродактиля. Крылатый монстр пикировал прямо на Степана, а тот продолжал идти как ни в чем не бывало.

– Товарищ Бамбуло! – не выдержал Микутин. – Товарищ…

Стук не нуждался в предупреждениях. Птеродактиль, как и все остальное, был для него всего лишь досадной помехой. Когда крылатый монстр оказался всего в трех метрах над его головой, Бамбуло резко вскинул автомат, держа его одной рукой. Очередь распорола птерозавру самое уязвимое место – шею. Он забил крыльями, пытаясь подняться, но Степан прицелился и прошил свинцом колышущееся брюхо монстра. Первыми на землю шлепнулись дымящиеся кишки птеродактиля, а за ними – он сам. Летающий мутант еще бил крыльями по бетону, когда Бамбуло перепрыгнул через поверженного монстра, отшвырнул «калаш», в котором не осталось патронов, и пошел дальше с самым беззаботным видом.

Не обращая внимания на солдат похоронных команд, суетившихся у подножия Пирамиды, он направился к хорошо знакомому бункеру, у входа которого теперь, согласно распоряжению Корнилова, дежурил усиленный отряд охраны.

Часовые заметили Степана издали, но узнав в нем одного из своих командиров, замерли по стойке «смирно».

– Что-то здесь не так. – Микутин покачал головой. – Он делает что-то не то. Тревожные у меня предчувствия, ребята. Не спускайте с него глаз, но и… Не трогайте. А я – к Корнилову, советоваться.

Бамбуло тем временем вырвал автомат у первого попавшегося на пути охранника, а когда тот попытался протестовать, заехал ему кулаком в челюсть. Затем направил «калаш» на часовых и потребовал деревянным голосом:

– Дверь. Открыть. Быстро.

Охранники переглянулись. Их тоже беспокоило странное и чересчур агрессивное поведение Степана, но перечить ему они не стали, а просто расступились и открыли стальную дверь. Спускаясь по лестнице вниз, Бамбуло грубо оттолкнул электротехника, пытающегося доложить ему о состоянии дел.

Через минуту Стук оказался в просторном зале, заполненном гудящими трансформаторами. На нескольких пультах управления перемигивались разноцветные лампочки.

Первым делом Степан дал очередь по лампам на потолке. Зал погрузился в полумрак. Четыре электротехника с изумлением смотрели на Бамбулу, лицо которого не выражало никаких эмоций. Он прижал приклад «калаша» к плечу.

– Все вон!

– Товарищ Бамбуло, мы не имеем права покидать пост, – возразил самый смелый. – А вы не имеете права…

Степан подошел к мужчине, схватил его за волосы и несколько раз ткнул лицом в пульт. Потом отшвырнул обмякшее тело и начал палить во все, что попадалось ему на глаза. С треском взрывались лампочки, во все стороны летели осколки пластмассы, сыпались искры от разрубленных пулями высоковольтных кабелей.

Когда рожок «калаша» опустел, Бамбуло начал работать прикладом, уничтожая все, что можно было уничтожить.

К людям, столпившимся у бункера, подбежал Микутин.

– Взять его! Приказ Хорошева! Стоп! Куда поперлись? Автоматы и ножи на землю! В курсе, что он может вас всех положить? А так… Только покалечит.

Бамбуло тем временем закончил свою работу: уничтожил все, что было связано с ненавистным электрическим светом. Миссия, которая зародилась в его голове, была выполнена. Стоя в полной в темноте, Степан осмотрелся. Вокруг него на кабелях, переброшенных через стальные потолочные балки, висели люди. Их было так много, что Стуку приходилось раздвигать повешенных, продвигаясь в глубь бункера. Синие лица, высунутые языки и вылезшие из орбит глаза… Степан с трудом отыскал свободное место на одной из балок, вырвал из трансформатора кабель, соорудил из него петлю и взобрался на поваленный электрический шкаф.

– Дело сделано, – пробормотал он, просовывая в петлю голову. – Фокус-покус!

Бамбуло сделал шаг вперед, повис, тело его задергалось. Еще пару секунд – и позвоночник был бы сломан, но подоспевший охранник схватил Степана за ноги. Второй, взобравшись на шкаф, развязал петлю. Бамбуло не остался в долгу: несколько хорошо поставленных ударов – и спасители улеглись рядышком на полу. Стук рванулся к лестнице, где его уже ждали остальные охранники. Дрался он, как лев, но на этот раз силы оказались неравными. Его скрутили, сковали наручниками, а ноги связали ремнем. Так, плотно упакованного, и отнесли в бункер, где накануне проходило совещание. Теперь, благодаря стараниям Степана, зал был освещен керосиновыми лампами. Буяна уложили на сдвинутые стулья. Подошел полковник Хорошев.

– Что случилось, Степа?

– Фокус-покус! – завопил Бамбуло, изгибаясь всем телом в надежде освободиться от пут. – Фокус-покус, мать вашу! Сегодня ночью мы придем за тем, что принадлежит нам по праву! Будет темно, как у негра в заднице, и ваше племя не сможет долго сопротивляться!

– А ты, стало быть, уже не наше племя? – Хорошев обернулся к группе людей в белых халатах, которые с растерянным видом наблюдали за происходящим. – Чего молчите, товарищи ученые, доценты с кандидатами? Что с парнем?

Вперед выступил уже знакомый Хорошеву очкарик, консультировавший вчера Корнилова.

– Случай неординарный. Я бы даже сказал – уникальный. Это очень интересно. Я давно мечтал встретиться с жертвой самых загадочных мутантов. Думаю… Гм, даже уверен, что с ним поработали гипносы. Они подожгли товарищу Бамбуле мозг…

– Подожгли?! Так туши, мать твою! – рявкнул полковник. – У нас совсем не осталось людей! Ночью не будет прожекторов, света в помещениях, и твои гипносы станут полновластными хозяевами моего поселка. За что мы вас кормим, академики-бездельники?! Действуйте, или гипносы подожгут ваши тухлые мозги!

Очкарик принялся тереть пальцем висок.

– Попробовать, конечно, можно, но мне потребуется перенести сюда кое-какое оборудование и препараты…

– Считай, что уже сделано! Какие еще пожелания?

– Нет никаких гарантий, что у меня получится разгипнотизировать товарища Степана. Сами видите, насколько далеко все зашло… Может статься, что ему будет еще хуже…

Полковник подошел к ученому и прошипел ему в лицо:

– Тогда и у меня нет никаких гарантий, что ты доживешь до сегодняшней ночи. Может статься, что военный трибунал примет решение о твоем расстреле, очкастая гнида!

– Угрожаете, обзываетесь… Разве можно продуктивно работать в таких условиях?

– Прости, Людвиг. – Хорошев похлопал очкарика по плечу. – Нервничаю. Сам понимаешь, дело наше – табак. А ты уж постарайся. Сделай то, что от тебя требуется. Эй, вы! Доставить профессору все, что он попросит!

Через двадцать минут для очкарика были созданы все условия. Степана, все еще сопротивляющегося, но уже заметно ослабевшего, уложили на хирургический стол, сверкающий хромированными ножками и поражающий неимоверным количеством подъемно-опускающихся механизмов. Наручники с пациента сняли, развязали ему ноги, но тут же закрепили все конечности толстыми кожаными ремнями.

Была установлена капельница, а напротив стола поставили тумбочку с блестящим маятником, освещенным лампочкой, питающейся от батарейки, и кассетный магнитофон.

Очкарик нажал клавишу воспроизведения, из динамиков полилась музыка. Когда ученый склонился над Степаном, чтобы воткнуть ему в вену иглу, пациент прошептал:

– Все сдохнете. А ты, доктор, первым в утиль отправишься.

– Это только успокоительное, товарищ Бамбуло, – ответил очкарик, не обращая внимания на угрозы. – Сейчас вам станет намного легче… Вот так.

Выждав минуту для того, чтобы убедиться, что лекарство действует, Людвиг включил маятник и заговорил ровным, монотонным голосом:

– Через несколько минут вы, товарищ Бамбуло, заснете. Вы будете слышать только мой голос. Ваше желание заснуть усиливается с каждой минутой. Вы не в силах сопротивляться желанию заснуть. Сейчас я досчитаю до десяти, и вы погрузитесь в сон. Раз. Ваши веки тяжелеют. Два. Вы слышите только меня. Три. Желание спать усиливается с каждой секундой. Четыре. Вы расслаблены. Пять. Ваши веки отяжелели, а мышцы расслаблены. Шесть. Вы постепенно засыпаете. Семь. Засыпаете и засыпаете. Восемь. Вы уже не в силах сопротивляться сну. Девять. Вы засыпаете и засыпаете. Десять. Вы спите…

Степан действительно уснул. Дыхание выровнялось. На бледных щеках выступил румянец, а напряженные мышцы лица расслабились. Гипнотизер склонился над пациентом, что-то зашептал ему в ухо. Ладони Стука тут же сжались в кулаки, тело выгнулось. Он начал что-то говорить, незнакомым, чужим голосом, но разобрать слова было невозможно. Ученый продолжал нашептывать и остановился лишь после того, как на губах Степана выступила пена. Очкарик положил ладонь на лоб больного. Тот вновь успокоился. Людвиг обернулся к Хорошеву, развел руками.

– Это все, что я могу пока сделать. Установка дана и получена. Он проспит несколько часов, а затем…

– Что затем?

– Одно из двух: либо станет прежним Бамбулой, либо превратится в овощ. Мы мало знаем о технике, которую используют гипносы. Ясно одно: они – прирожденные телепаты и гипнотизеры. А значит, нейтрализовать запущенную ими программу необычайно сложно. Нам остается только ждать и надеяться.

– Что ж, – вздохнул полковник. – Будем ждать и надеяться. Хотя… Надеяться, собственно, уже не на что. Электроснабжение прервано, и потребуется не один день, чтобы восстановить его. А гипносы… Они, конечно, заявятся к нам уже этой ночью. Будет жарко. Черт. И от похитителей Корнилова нет ничего: ни новостей, ни требований.

Тут, словно услышав слова Хорошева, к нему подошел охранник. Щелкнул каблуками.

– Товарищ полковник, разрешите доложить!

– Докладывай, служивый.

– Там опять этот Кроликов. Требует встречи с вами.

– Даже так? Требует… Ну вот и проявились гады. Впусти его. Бьюсь об заклад, он причастен к похищению Юрия. Ну, ребятки, послушаем, какую весть принес наш стилист-проповедник в своем силиконовом клюве?

Появился Кроликов. Теперь он выглядел гораздо увереннее, чем накануне, и шагал через зал с таким видом, словно от его поступи дрожал цементный пол.