Глава 12
Морфей
Хэл появилась внезапно. Как всегда. Хлопнула калитка, простучали по замерзшей земле ботинки на толстой подошве.
Она быстро вошла в дом и столкнулась со мной, идущим ей навстречу. Порывисто обняла. Под слоем холодной одежды я чувствовал жар ее тела, слышал стук часто колотящегося сердца. В тугих завитках волос таяли редкие крупинки снега. Потом вдруг она резко отстранилась, схватила меня за плечи и внимательно всмотрелась в лицо, словно могла прочесть на нем отголосок смертельного воздействия Александрии. Ничего не увидела, выдохнула, улыбнулась и крепко прижалась губами к моим губам.
Поцелуй был наполнен свежестью мятного леденца, прохладой поздней осени и далекой пряной горечью кофе. Но я не успел в полной мере насладиться им, Хэл отстранилась, потерлась носом о воротник моей рубашки.
– От тебя пахнет жарой и песком, а еще дымом от сгоревшего сандала.
– Запахи Александрии.
– Я волновалась.
– Знаю.
В ее серых глазах вновь мелькнула тень тревоги. Увидела изменения во мне? Ощутила отголосок разбуженного дэймоса? Нет, это невозможно. Как бы чутко Хэл ни была настроена на меня, ни услышать, ни почувствовать ничего опасного и запретного она не могла…
Мы сидели на кухне за столом друг напротив друга. Ученица не торопила меня, хотя я видел, как ей не терпится узнать, что произошло в Александрии. Я хотел ей рассказать обо всем, поделиться своими размышлениями, но что-то останавливало меня. И я сам не мог понять, что именно. Наконец она задала наводящий вопрос, издалека подводя меня к интересующей ее теме:
– Как там?
– Беспокойно. Впрочем, в Александрии всегда было именно так. Локальные столкновения, погромы и поджоги. Но теперь это грозит разрастись до гигантских масштабов. И последствия, я так предполагаю, в скором времени могут обрушиться на Полис. Мало нам экологической катастрофы в Бэйцзине…
Хэл молча, жадно слушала. Но я прервался, услышав стук калитки.
– Я посмотрю, кто там. – Она решительно поднялась и вышла в коридор.
Вернулась ученица через пару минут.
– Это тебе. Курьер привез. – Озадаченная Хэл передала мне пакет.
В маленькой коробке лежала пуговица – простая, серая, гладкая. Под ней обнаружилась записка. Несколько слов, распечатанных на принтере.
«Дорогой Аметист, я не мастер по созданию снов, но этот тебя должен заинтересовать. Сделай одолжение, посмотри на досуге». Подпись внизу «Морфей». И постскриптум: «Если возникли опасения – тебе ничего не грозит. Клянусь Фобетором».
– Это он?! – Хэл выхватила их моих рук послание. – Морок?! Он знает твой адрес?!
Я смотрел на пуговицу, она смотрела на меня двумя крошечными зрачками отверстий.
– Какая наглость! Какое самомнение!.. – Хэл не хватало слов от возмущения. – Дай сюда! Я сожгу эту дрянь в камине. Нет, перешлю Тайгеру. Пусть прижмет этого гада!
Я не реагировал на ее негодование, моя гурия замолчала, а потом сказала очень тихо и очень яростно:
– Даже не думай! Не смей, слышишь?!
– Хэл…
– Тебя чуть не убили.
– Он клянется Фобетором, это не пустые слова для него. Он не вломился в мое подсознание, прислал ключ для входа в свой сон.
– Я не играю в эти ваши игры дэймосов!!
Еще никогда я не видел ее в таком неистовстве. Самая гневная из эриний могла позавидовать ей.
– Хэл, не надо указывать мне.
– В прошлый раз ты отобрал пуговицу у меня. Не вынуждай меня делать то же самое с тобой!
Я усмехнулся невольно.
– Ну попробуй.
– Да, ты прав, – произнесла она нежным, шелковым голосом. – У меня не получится. Но Тайгер, я уверена, справится.
– Ты не расскажешь ему! – Теперь была моя очередь злиться.
– Как только ты войдешь в этот сон.
Мы стояли лицом к лицу, и ни один не желал уступать.
– Ладно. Сообщи Тайгеру. – Я подбросил пуговицу на ладони и крепко сжал в кулаке. – Можешь сделать это прямо сейчас. Хочешь, чтобы меня снова заперли?
– Не надо шантажировать меня твоим прошлым!
– Не надо шантажировать меня моим настоящим!
Еще минуту мы мерились силой и яростью взглядов и наконец разошлись молча. Она загрохотала чемоданом для рисования в гостиной, я направился в нашу спальню, но, как и в прошлый раз, остановился на пороге. Посмотрел на две кровати, прикрытые шерстяными пледами. Развернулся и пошел наверх. Тщательно запер за собой дверь.
Отсюда меня не сможет достать даже Тайгер.
Я взглянул на трофей, лежащий в ладони, с любопытством и нетерпением. Что такого произошло, если хитрый, неуловимый дэймос сам приглашает на встречу?
«Имя мне коварство…» – пробормотал я, опускаясь на диван.
Лег, подумав рассеянно, что нужно принести сюда подушку, и провалился в сон.
…Я стоял на краю титанической воронки, прорезанной в земле, откуда поднимался горячий воздух, наполненный густым смрадом. Слышались сглаженные расстоянием крики.
В первом широком кольце бушевала буря. Она швыряла из стороны в сторону человеческие тела, раздирала на части, разбрасывая внутренности, закручивала винтом, обрывая конечности, сталкивала друг с другом с такой силой, что у несчастных лопалась кожа и ломались кости. Хруст, скрежет, треск сменялись воем ветра и дикими воплями.
Во втором кольце гнили погруженные в бурлящую жижу люди, по ним бродила черная трехголовая тварь. Она наклонялась время от времени и выхватывала из грязи то одну, то другую жертву, лениво жевала, из пастей падали окровавленные ошметки.
Потом было болото, в котором тонули сотни новых жертв. Они пытались выбраться, лезли друг по другу, впивались зубами и ногтями, но снова срывались в трясину.
Открытые могилы, наполненные огнем, исторгали новые вопли и стоны.
Дождь из жидкого пламени насквозь прожигал обнаженные тела. Собирался в ручьи, омывая ступни людей, воющих от боли. Хлестал плечи, головы, ноги жертв, погруженных в скалы, испепелял обугленные бесформенные останки.
Еще глубже – захлебывались в кипящей смоле, жарились в свинцовых одеждах…
Бесконечный водоворот страданий, порождение безумного, извращенного сознания. В какой-то миг я понял, что меня затягивает в него. Я испытывал нестерпимый жар и холод одновременно, тонул, задыхался, меня разрывало на части, выкручивало от боли, ломало кости и вжимало в землю когтями, полосующими спину. Спираль за спиралью, круг за кругом…
Я рванулся прочь из сна, не досмотрев, что скрывается на самом дне, в клубах ледяного воздуха, за гранью рассыпающегося разума.
Проснулся, задыхаясь от чужой боли, отчаяния, ужаса. Сердце колотилось о ребра, по лицу тек пот… или соленая вода океана, в которую я… нет, другие погружались только что. Отдышался, как будто едва поднялся с огромной глубины.
– Прошу прощения, – прозвучал рядом вкрадчивый, знакомый до зубной боли голос. – Не хотел огорчать.
Я резко вскинулся на диване. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене, и жадно смотрел на меня.
– Морок!
Нежданный гость поднял руки, словно защищаясь от меня, выставил вперед ладони, растопырив пальцы, и я разглядел, что он в перчатках. Дэймос желал мирных переговоров.
– Поговорим?
– Что это?
– Наказание, – произнес он с легкой извиняющейся интонацией, прекрасно поняв, о чем я его спрашиваю. – За вину… Как я его себе представляю.
– Чью вину?
– Человеческую. За проступки, которые люди совершают.
– И кто будет наказывать?
Он многозначительно улыбнулся.
– Тот, кто имеет на это право, тимор… прости, целер, Аметист…
Дэймос отвечал охотно и быстро, всячески демонстрировал стремление удовлетворить мое любопытство, но мои вопросы все равно оставались без ответов. Эта беседа напоминала чистку редкого, экзотического плода – сначала срезать верхний слой, затем лежащий под ним, потом самый нижний. Но сколько движений ножом надо сделать, и как глубоко резать, чтобы добраться до съедобной мякоти, никто не знает.
Лучше начать с более простых тем.
– Как ты узнал мой адрес?
– Из подсознания нашего милого Никоса. Подробный план с картой и впечатляющими картинками.
– Где ты находишься в реальности?
– Далеко. – Он улыбнулся загадочно. – Хотя, что есть расстояние… может быть для тебя, ти… извини, целер, оно и окажется не таким уж большим.
Он постоянно делал вид, что забывает вежливое обращение ко мне, целителю, намекая, ошибаясь, внедряя в мой разум воспоминание о моей истинной сущности.
– Чего тебе надо?
Он поднялся. Медленно. Так, чтобы я мог отследить каждое его движение. Присел на край моего дивана.
– Хочу сделать предложение. О сотрудничестве.
Ему удалось удивить меня. И насмешить тоже.
– Сотрудничество. С тобой.
– За последнее время мы стали достаточно близки. Ты был в моем сне… Я готов признать, что хорошо изучил тебя.
– После того, как пытался убить меня.
– Это недоразумение мы попытаемся исправить. Феристису Альбиносу очень нужна гурия. Но он готов отказаться от своих притязаний на время.
– Чего ты хочешь?
– Уничтожить своих врагов. Наших общих врагов.
Я молча смотрел на него, ожидая продолжения.
– У меня сложная задача, тимор… – он сделал паузу, делая вид, будто вновь ошибся случайно, обращаясь ко мне как к искусителю, – прошу прощения, целер Аметист. Я слуга двух господ. Один господин истинный. Другой – ложный.
Морок помолчал, но не дождался от меня наводящего вопроса и вынужден был раскрывать свои секреты сам.
– С феристисом Альбиносом ты знаком. А другой… – Он запнулся, и я увидел, что морок нервничает. И это не игра, он действительно боялся. – Я говорю здесь с тобой, Аметист, только потому, что это убежище уникально. Оно дает тебе силы и надежно защищает.
– Кто второй дэймос, которому ты служишь?
– Логос, – ответил Морфей тихо.
– Темный сновидящий по имени Логос мертв, – возразил я. – Кровоизлияние. И мне довелось быть тому свидетелем.
– Значит, ты уже столкнулся с этим… – пробормотал слуга Альбиноса, черты лица его заострились, словно он хотел поменять облик, но передумал в последний миг. – Быстро, однако. Ты перспективнее, чем я думал. Фобетор видит, как жаль, что ты перекован!
– Ближе к делу… Морфей.
Он заметил, что меня сердит имя, ворованное у бога сновидений, и чуть улыбнулся.
– Можешь называть меня Map. Это настоящее.
– Продолжай.
– Они все Логосы, Аметист.
– Они?
– Я не знаю, сколько их. Не знаю, где их гнездо. Но они везде. Просачиваются в сны подобно… – Он посмотрел на свою ладонь, затянутую в перчатку, пошевелил пальцами: –…дыханию, аромату маковых зерен. У них сотни рук, как у великанов гекатонхейров. И признаюсь, я одна из этих рук…
– Ты боишься, Map?
– Ты бы тоже боялся, если бы вел двойную игру.
– Ну так оставь Альбиноса. Это обычная тактика дэймосов – бросать слабого хозяина ради более сильного.
– Я бы так и сделал. Но я им не нужен! Никто из нас им не нужен на самом деле. Мы для них – перегной, на котором они желают вырастить свои посевы. Запрягут танатосов, как быков царя Колхиды, вспашут поле из крадущих снов, мороков, ламий и засеют зубы дракона. Своего дракона.
– Очень поэтично.
– Это реальность, Аметист. А я хочу жить. Привык, знаешь ли. За… много лет.
– Ты должен общаться с кем-то из них.
– Да. С одним. Я держу связь через него.
– И кто это?
– Акамант. Лекарь дэймосов.
– После того как Хэл позвонила ему, нас затянуло в сон. В твой сон. Мы встретили Альбиноса. Не Логоса, не Акаманта.
– Я уже говорил, что веду опасную игру, Аметист. Тебе повезло, что я постоянно слежу за тобой. Я должен был доставить тебя к Акаманту, и твою девочку тоже. Я должен отправлять туда всех, кто связывается с ним. Все эти покалеченные ламносы, увечные крадущие, заблокированные бримы. – Он брезгливо поморщился. – Гумус. Они копаются в этом гнилье и для каждого находят применение.
Он помолчал, растирая ладонь, словно пытался оттереть с перчатки невидимые следы грязи.
– Но феристису Альбиносу очень нужна гурия. И я рискнул. Запутал след. Привел тебя к нему, а не к Акаманту. А потом ты сделал этот трюк. И, признаюсь, очень выручил не только себя, но и спас мою шкуру. Я не знал, что ты обладаешь способностью выжигать все следы, оставленные во сне, все приказы, все крючки. Так что формально я чист. Мне помешали выполнить приказ. Едва не убили.
– Альбинос знает об этой игре?
– Да.
– Зачем ему гурия?
– Он считает, что это единственная возможность справиться с Логосом. Ему нужен весь комплект дэймосов.
– Для чего?
– Я не спрашиваю. Просто выполняю приказы. Если феристису Альбиносу будет угодно, он посвятит меня во все детали плана, если нет, на то его воля. – Он погасил фанатично-преданный огонь в глазах и продолжил деловым тоном: – Сейчас в мире существует три искусителя. Ты – бывший. Хэлена – будущая. И тенебрис Мелисса – настоящая.
– Мелисса в тюрьме.
– Если бы она вышла оттуда, то присоединилась бы к нам. А твоей ученице не грозила бы больше опасность. Кстати, как долго тебе обучать Хэлену умениям гурии?
– Полгода, – ответил я не задумываясь и посмотрел на морока, так легко вырвавшего у меня ответ.
Тот ухмылялся довольно. Он знал гораздо больше, чем говорил, и более того, говорил совсем не то, что знал.
– Ты убил борца?
– Да.
– Напал на Никоса?
– Да.
– Зачем?
– Я одна из их рук, ты не забыл? Они подготавливают почву. Меняют ваш мир. Ты следишь за новостями? Перестрелка в центре Полиса, экспресс, сошедший с рельс, молодые люди травятся лекарствами, умирают во сне. На Стене какие-то проблемы. Беспорядки и фактически начинающаяся гражданская война в Александрии. Проблемы в Бэйцзине…
– Да. Я знаю об этом.
– Сколько времени продержится Полис, когда дикие орды подступят к его стенам и начнут умолять впустить их, накормить, обогреть, дать жилье и денег? И как быстро они уничтожат твой… наш народ, когда окажутся внутри? Разграбят автоматы с бесплатной едой и напитками, начнут угонять машины с автонавигаторами, потому что в них нет водителей с оружием. Полезут в дома, чтобы красть, и станут калечить или убивать тех, кто им мешает. Начнут насиловать красивых, свободных женщин и, конечно же, уничтожать их мужчин, которые станут сопротивляться.
Я молчал, потому что мысли, которые внушал мне морок, не слишком отличались от моих собственных. А он потянулся ко мне, хотел коснуться руки в жесте участия и поддержки, но не решился дотронуться – или сделал вид, что не решается.
– Я не говорю, что они плохие. Но их воспитали в зависти и злобе. Поэтому ими надо управлять. И не так, как привыкли вы. Потому что вы не знаете их. Управлять ими надо страхом. – Морок выпрямился, замер, как на картине, предлагая полюбоваться собой – виртуозным мастером по созданию кошмаров. – И чувством вины. – Его палец в черной перчатке указал на меня. – Ничто не дисциплинирует лучше этих двух составляющих. Страх и вина.
– Еще есть смерть, – сказал я задумчиво.
Он махнул рукой, сгребая это слово в одну корзину со всеми остальными плодами сада дэймосов.
– Это тоже страх.
– Так почему ты обратился ко мне?
– Ты искуситель. Ты лучший.
– Был искусителем и был лучшим, ты хочешь сказать.
– Слушай. – Он пересел ближе, скривился, вытер ладонью губы, словно пытаясь убрать с них горечь. – Аметист, только между нами. У феристиса Альбиноса свой взгляд, но я сталкивался с тобой очень близко… Эти обе – что Мелисса, что Хэлена. Нет, твоя девочка очень мила, и все такое, но она пока еще ничто и никто. Личинка, спящая куколка. Да и здравствующая ныне гурия… – Он с силой потер лоб над бровью. – Пойми меня правильно, я люблю женщин. Они умеют соблазнять….Но этого недостаточно. Они зациклены на себе, поглощают, втягивают. Меленькие черные звездочки, засасывающие крошечные астероиды. Курочки, склевывающие зернышки. В них нет силы, энергии, разрушительной мощи. Ты убивал с фантазией, крушил подсознания со страстью, заставлял жертву упиваться болью и собственным ничтожеством, и в то же время мечтать о новом унижении, – он сглотнул с трудом, словно переживая сам чувства, которые приписывал моим жертвам. – Если дать тебе развернуться, ты заставишь падать к своим ногам целые города… Страны. Утопишь их в боли вечной неискупимой вины за их порочные действия, желания и – более того –…мысли.
Я смотрел на него, ошеломленный этой эмоциональной речью.
– Map, ты не слишком увлекся? Я больше не дэймос.
Он выдохнул, сжал спинку своего тонкого носа, словно проверяя ее на прочность.
– Все течет, все меняется… Ты нам нужен, а мы нужны тебе. Без нас ты не справишься. Тебе нужна помощь феристиса Альбиноса… Моя.
– Не думаю.
– Обижен, – морок заглянул в мои глаза, понимающе улыбнулся. – Злишься на мое вмешательство. Но все же подумай. Я не прошу ответа, решения, выбора. Просто подумай.
Он поднялся, прижал обе ладони к груди, поклонился и растаял.
Я вышел из сна следом за ним.
Все в моем рабочем кабинете казалось притихшим, замершим, настороженным. Или это всего лишь отражение моего настроения. Предчувствия, что я совсем близко от очень важного открытия. И дело совсем не в моей исключительности…
Сейф открылся, реагируя на скан сетчатки моего глаза. Я положил пуговицу на дно надежного ящика, в то место, где совсем недавно лежал трофей, срезанный с головы Лонгина. Закрыл дверцу, надежно запер ее и повесил на прежнее место картину. Спящие люди, покоящиеся в толще воды… Мысли снова вернулись к сну, навеянному мороком. Воронка, полная огня, крови, грязи и боли. Я знаю, чего они хотят, я должен это знать, наверняка в прошлом, будучи дэймосом, я желал того же, просто не осознавал до конца… И теперь мне нужно всего лишь вспомнить.
Я вышел из комнаты, закрыл за собой дверь и начал спускаться по лестнице. Ступени, по которым я шагал, вновь проассоциировались с витками чудовищной воронки. Вихрь, разбрасывающий тела… мощный, неукротимый, безжалостный.
Что-то очень знакомое.
Определенно, морок знал, что мне показывать. Если он хотел встряхнуть мое воображение, подстегнуть глубины памяти, ему это удалось.
Хэл сидела за столом и рисовала, склонив голову над листом бумаги.
К этому времени она уже должна была успокоиться. Я подошел к ней, опустил ладонь на обнаженную шею под волосами, провел пальцем по цепочке, которой раньше на ней не было, коснулся замка, но она дернула плечом, сбрасывая мою руку.
– Черные звездочки? – произнесла моя гурия с яростью. – Милая девочка? Куколка?!
– Следишь за мной? – спросил я почти с нежностью. – Подслушиваешь?
– Ты сам научил меня незаметно входить в сон. – Хэл обернулась, со скрежетом двинув стул по полу. – А ты, значит, заставлял жертву упиваться своей болью? Этот… Map! – Она выплюнула имя дэймоса с яростью и обидой, – …говорил о тебе так, словно всю жизнь состоял в клубе твоих фанатов.
– Хэл…
– Почему ты отпустил его?
– Он будет ждать моего ответа. У меня осталась его пуговица.
– Надо отдать ее Тайгеру.
– Нет.
Она отодвинула руку, лежащую на листе бумаги, и я увидел, что она рисовала. Воронку, где умирали и не могли умереть люди. Очень детально, правдоподобно и ярко.
– Это все, что ты услышала из нашего разговора?
– Не только. Тебя пригласили в команду дэймосов, и ты не отказал. Собираешься продолжить общение, припрятал пуговицу, чтобы она случайно не попала в руки охотника…
– А это что? – я показал ей ее же цепочку, на которой висел серебряный римский орел. – Портал мгновенной связи? С Марком, как я понимаю.
Хэл схватилась за шею и обнаружила пропажу.
– Смотрю, в Александрии ты улучшил свои навыки.
– Пришлось.
Она ухватилась за спинку стула, крепко сжала ее, глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки.
– Мэтт. Давай поговорим спокойно.
– Я спокоен.
Моя гурия поборола искушение вспылить снова, задетая моим насмешливым тоном.
– Вот и хорошо. Значит, адекватно воспримешь мои слова.
Я сел на диван, закинул ногу на ногу и приготовился слушать доводы, которые приведет мне ученица.
– Ты же знаешь, что нельзя вести никаких дел с дэймосами. Ты учил меня – они действуют только в личных интересах, никогда не говорят правды. Всей правды… Тебя используют и выбросят…
Она горячо говорила что-то еще, а я смотрел на нее, думая о своем. Амина – Акамант? Когда говорили о лекаре дэймосов, имели в виду ее? Вряд ли все эти изувеченные ламии и крадущие знали, кто именно будет исцелять их. Не станет наследница повелителей Александрии марать руки, вытаскивая из безумия старуху, или рисковать… Их много, сказал морок. Не логос. Логосы… еще никогда я не слышал, чтобы дэймосы, объединяясь, действовали сообща. И это не организация «Сфинкс», за которой охотился Феликс, там все было подчинено одному танатосу, который управлял остальными, бросал на смерть или разменивал на другие фигуры. Это нечто иное. Мощное ядро, сплавленное единой целью. Амина – одна из них?
– Мэтт! – вырвал меня из размышлений голос Хэл.
Я поднял голову, отводя взгляд от цепочки, звенья которой перебирал машинально. Металлический орел враждебно и насмешливо косил на меня желтым глазом. Я посмотрел на девушку, стоящую передо мной. Тонкая талия, красивые ноги, грудь, туго обтянутая кофточкой. Она была лишней в этой старой, полутемной гостиной. Как стройное дерево, проросшее сквозь крышу древнего рассыпающегося здания. Давнее, назойливое воспоминание укололо меня, как шип терна.
– Ты сказала, что вокзал был закрыт.
– Что? – она удивленно распахнула серые глаза, не понимая, о чем я.
– Ты говорила, что приехала поздно ночью и вокзал был закрыт. Поэтому ты пошла бродить по городу.
– Ну да, – моя гурия нахмурилась. – И что?
– Вокзал не закрывается, Хэл. Он всегда открыт. Круглосуточно.
– Но…
Я вскинул руку, не давая сбить себя с мысли.
– Почему ты не пошла в освещенный центр города? Там гостиницы, ночные кафе. Почему ты не вызвала такси, в конце концов?
– Я не… – она невольно отступила передо мной, быстро вскочившим с дивана.
– Почему ты не позвонила своим друзьям? Зачем пошла в самый темный и пустой район? Кто тебя отправил в мой дом, Хэл?
Она наткнулась на стол и вынуждена была остановиться.
– Мэтт…
– Кто тебя подослал ко мне?
В ее глазах мелькнуло смятение… страх, о котором недавно так красиво говорил морок.
– Я приехала сама. Меня никто не посылал. Я помню, что захотела сама…
Я крепко взял ее за руку, наверное сжал сильнее чем нужно, потому что моя гурия поморщилась от боли, но вырываться не стала. Моя гурия… или не моя? И не была моей никогда?
– Ты говорила, тебе снился мой дом.
– Да. Говорила. Но теперь не уверена. Тогда мне показалось, я правда видела его во сне. Мэтт, послушай… Я не обманываю. Так все и было. Закрытый вокзал, единственно возможный путь через темную аллею…
Она оправдывалась, потому что чувствовала вину передо мной, хотя не знала, в чем провинилась. Опять эта проклятая вина! Я оттолкнул Хэл, и она, сделав шаг назад, не удержалась на ногах, упала на диван.
– Ну проверь меня! – воскликнула моя ученица с болью. – Пойдем вместе в мой сон.
– Один раз ты уже заманила меня там в ловушку, помнишь?
– Я не хотела! Я тогда не могла управлять собой. Геспер просматривал мое подсознание. Он сказал, я не нуждаюсь в контроле.
Я швырнул ей на колени медальон.
– Может, пусть он тебя проверит.
Хэл посмотрела на меня так, словно не верила, что я могу произносить все эти несправедливые, обвиняющие слова.
Мою голову пронзило вдруг ледяной спицей. Острой, длинной и тонкой. Она неспешно проворачивалась где-то в затылке, пытаясь выйти через левый глаз. Я рухнул на диван рядом с Хэленой и прижал ладони к закрытым векам. Так что под ними поплыли багровые пятна.
Он жив… мой дэймос. Амина разбудила его. Не до конца. Но он рвется с привязи. Морок появился очень вовремя. Учуял запах свежей крови на шкуре моего тимора, когда тот продирался на поверхность сквозь трещины в опаленной земле. У меня перехватило дыхание, как будто я стоял на краю воронки Мара и смотрел в пропасть под ногами. Я могу вернуть прежнюю силу. Защитить всех, кто мне дорог. Остановить бездну, угрожающую моему городу…
Теплые руки легли поверх моих, горячий шепот в самое ухо начал плавить холодный шип в голове.
– Мэтт, я никогда не обманывала тебя. Я хотела уйти, когда поняла, что у тебя могут быть проблемы из-за меня.
«А потом вернулась… и весьма страстно доказала свое желание остаться», – едва слышно прошелестела тень моего дэймоса, искушая произнести это вслух.
– Не знаю, из какой реальности ты шла ко мне, – сказал я. – И кто тебя отправил, но я рад, что ты здесь.
Она отвела мои руки от лица и заставила посмотреть на себя. Серьезная, немного обеспокоенная. Серая радужка разрисована более светлым рисунком, напоминающим острые стрелки кристаллов, неожиданно рыжий волосок в темной брови, тонкий нос с несколькими бледными, почти смытыми веснушками…
– Мэтт, ты хорошо себя чувствуешь?
– Не ведись на мои манипуляции в следующий раз. Не оправдывайся. Не показывай, что тебя ранят мои слова.
Я надел на ее шею цепочку и наощупь застегнул замок.
Достал свой коммуникатор, выбрал номер, который стал первым в списке после того, как меня перековали.
– Тайгер? Ко мне приходил морок. Морфей. Тот самый. Предлагал сотрудничество. Я планирую согласиться.
Я говорил, глядя на Хэл, и видел, как ее горячая поддержка сменяется новым всплеском беспокойства от моего очередного безумства.
– Мне нужно знать, что именно они затевают.
Охотник слушал молча, в какой-то миг мне показалось, что я говорю с пустотой и она втягивает каждое мое слово и распыляет на атомы, превращая в частицу себя. Такую же безликую и бесформенную.
– Хочу понять, что происходит.
– Приезжай ко мне, – отозвалась пустота на той стороне глубоким голосом Тайгера. – Поговорим.
Произнеся последний приказ, он отсоединился.
Я посмотрел на Хэл, она с не меньшим недоумением – на меня.
– Я могу поехать с тобой? – осторожно спросила ученица.
– После того как ты проникла в мой сон без разрешения, даже странно, что спрашиваешь его сейчас.
Она небрежно отмахнулась от моего сарказма.
– Так ты не против?
– Не думаю, что это удачная идея, – сдержанно заметил я.
– Но почему? – настойчиво повторила она.
– Полагаю, Тайгер не будет в восторге.
– Тогда подожду тебя где-нибудь на вокзале. В твоем любимом кафе, например. – Хэл улыбнулась, успокоенная моим ровным тоном. – Я вызову нам такси.
Она вышла.
А я откинулся на спинку дивана, положив руки под голову. Надо было подумать, желательно в тишине и одиночестве… хотя бы в тишине. Но я подозревал, что еще не скоро обрету роскошь уединения в безмолвии.
