Пусть смолкнет барабанная дробь, захлебнутся фанфары и потухнут прожектора.

Сенсация отменяется. Стриптиза не будет тоже.

Чрезвычайно распиаренное и скандальное понятие, да еще вынесенное в заголовок статьи в самом умном глянце страны, по смыслу оказалось значительно шире, чем представлялось в воспаленном сознании некоторых сограждан.

Вы разочарованы тем, что мне не в чем признаваться и на одно саморазоблачение в прессе окажется меньше?

Полноте, постараюсь не расстраивать вас. Не собираюсь читать морали или мучить нотациями. Будут вам и геи с лесбиянками, и силиконы с поролонами, и папики с мамиками, а заодно ананасы с шампанским, какао с чаем и любовь к трем апельсинам (последнее исключительно для эстетов).

Что, уже перестроились на outing? Нет, давайте, все-таки, про coming-out. Возможно, с точки зрения современной словесности было бы правильнее говорить об альтернативе между «я про себя все расскажу» и «я про тебя все расскажу». Возможно. Только насколько это применимо в обществе, где подчинение меньшинства большинству на века парализовало мышление нескольких поколений? Объявили модным гламур – вся толпа рванула стройными рядами изображать из себя позолоченных магнатов и аристократов. Показали надутые губки – вот уже некоторым экземплярам и руки не нужны, двери можно открывать резиновыми шарами, растущими прямо под носом. И не только двери. Голубая мечта – не разрешение однополых браков на одной восьмой части суши, а наличие своей мордочки на маленькой фоточке в светской хронике модного журнала.

Кстати, о фото. Жуткая популярность инстаграм и селфи многим кажется парадоксом. Многим, но не фотографам. Эти ребята точно знают, сколько трудов нужно приложить, чтобы получилась более-менее приличная фотография. А у глянцевого экрана смартфона есть одна чисто техническая особенность: что ни загрузи, все будет выглядеть блестяще и красиво. Пока не распечатаешь на обычной бумаге…

Так что, друзья мои, никакие мы не человеки, в лучшем случае – народ, а если проще – пипл.

Потому правильнее будет говорить во множественном числе «мы расскажем все про вас» или «вы расскажете все про нас».

И вместо «или» поставить знак равенства.

Кстати, если кто-то забыл: я хотел сегодня рассказать о красоте и здоровье и непременно это сделаю! А как говорят мои братья-евреи, главная красота – внутренняя, и вторят им коллеги-психиатры, главное здоровье – душевное.

Но, как подсказывает мне мой Старший, истина всегда лежит где-то посередине.

Когда не знаешь с чего начать, лучше всего начинать с Вознесенского.

Удивительное дело, еще во времена моей юности поэты первого эшелона на своих выступлениях собирали стадионы, а их миллионные тиражи сегодня могли бы украсить книгу рекордов Гиннеса. Именно тогда, гордо называясь самой читающей в мире страной, мы разговаривали на прекрасном и красивом русском языке, старались называть вещи своими именами и точно знали, что счастье – категория не сиюминутная.

Поэты. Сегодня они не то чтобы никому не интересны, скорее – неизвестны. Как тот безымянный солдат, который в моменте точно знал, за кого погибает, искренне надеясь, что жертва окажется не напрасной.

Если бы Высоцкий не умер от водки и дури, нынче он бы точно сошел с ума от стыда и позора.

Да что там Высоцкий! Относительно недавно никто не мог предположить, что дорогой и эффективный пиар на деле может оказаться дешевым и громким скандалом.

Одна известная блогерша со своим не менее известным дружком-блогером не так давно в буквальном смысле слова сожрала четырех ни о чем не подозревающих мужиков. Можно сказать, невинных аки агнцы. К своему несчастью бедолаги оказались священнослужителями, представителями уважаемых религий: по одному от православных, католиков, иудеев и мусульман. Поддались на соблазн дать интервью, рассказать о трудах-заботах праведных, а их взяли и развели как детей малых. Посадили, что называется, на шпагат. Не знаете, что это за упражнение такое? Все очень просто. В футболе, хоккее или заурядной драке, если двое против одного – результат почти всегда предсказуем. Слово за слово, мур-мур-мур, ми-ми-ми, халва-халва и тут, на тебе, вопрос, на который имеется всего два ответа. Один плохой, другой – еще хуже. «А как вы, батенька, относитесь к геям?» Задачка несложная, но попали все четверо. Варианты: «жечь их каленым железом, стирать с лица земли» или «пускай себе живут, все здесь дети Б-жьи». И так плохо, а этак еще хуже: либо не поймет народ, либо заклюет начальство. Для священника назваться гомофилом или гомофобом в сегодняшних условиях равносильно аутодафе.

В итоге, пост размещен, растиражирован, миллионами прочитан и комментариями отмечен. Наши гапоны потерли потные от удовольствия ладошки, успокоились и побежали дальше корм подножный собирать.

Но, как говорится, не рой другому яму и не руби сук…

Пока девушка рвала на груди рубаху за чистоту рядов, дружок возьми, да подложи ей жирную свинью. Мало того, что сделал самый настоящий coming-out, о котором все вроде бы и забыли, так ни с того, ни с сего начал напоминать о своем бубновом интересе нашему не самому толерантному по этой части народцу. Вроде, и ничего такого, дело житейское и сугубо личное, но получилось как в старом анекдоте: и эти люди запрещают мне ковыряться в носу!

Блогерша публично стерпела, виду не подала, но камушек за пазухой на всякий случай притаила. А камень как шило, долго в себе не утаишь. Знаете, если каждый день кушать, в конечном счете, захочется и в туалет сходить. Недолго девушка смогла строить из себя принцессу без дырочки, прорвало-таки ее. И вот новый пост, уже без соавтора-предателя. Гей-гей-гей, гей-гей-гей, ты один среди людей! И рассказала историю про парня в Москве известного, человека творческого, но о пристрастиях своих во весь голос не заявляющего и такой подлянки не ожидающего.

Снова толпа прилипла к мониторам, читает жадно, аж слюной давится. Что, хлебом не корми, дай на чужие трусишки изнутри поглазеть? Знали бы ротозеи, что нюхать нижнее белье, разглядывать использованные презервативы и сниматься статистами в порно – вовсе не комильфо.

Но Б-г милостив. И помимо всей этой мышиной возни Он подарил нам большой и чудесный мир – место нашего обитания. В нем мы совсем другие – богатые, красивые и здоровые – живем счастливо, творим великие дела и сеем добро. Наши благородные предки гордятся нами, тайком смахивая слезу умиления, а благодарные потомки учатся жизни по нашим рассказам и дневникам. Генеалогическое древо где-то в девятом колене пересекается с Виндзорами, а в одиннадцатом – с Бурбонами. Семейная библиотека хранит оригинал Евангелия от Луки и первый рукописный экземпляр Торы. Представительницы последних шести поколений по материнской линии истово пользуют духи от Шанель, полюбив их задолго до рождения самой мадемуазель. И это далеко не все секреты нашего славного древнего рода. Привидения и перстни с ядами, амурные заморочки с венценосными особами, личные биографы и летописцы…

Одна беда: кроме нас самих никто об этом ничего не знает.

Но проблема ли это в эпоху интернета, поддельного Луи Вюиттона и чудес пластической хирургии? Главное – правильно рассчитать стартовый капитал и вовремя сделать ход конем. Вернее, лошадью. Помните историю про провинциальную красотку, которая приехала в столицу прибарахлиться, сходила на шопинг в ЦСКА, а за шапочкой отправилась в Центральный детский мир? Случайно перепутав стороны Театрального проезда, оказалась не на Лубянке, а в Третьяковском. А тут, естественно, принц на заднем сиденье белого мерседеса, снова шопинг, ужин в Baccarat, «Кармен» в Большом, стайлинг и эпиляция в Альдо Коппола, перелет на джете в Ниццу и сумасшедшая неделя на Лазурном. На восьмой день коробочка с двухкаратником и полунамек-полувопрос… И, как всегда, два варианта ответа. Радостно кричишь: «а шапочка, а шапочка?» – и так же радостно попадаешь в анекдот. Или, томно закатив глаза, чуть хрипловатым от возбуждения голосом шепчешь: «милый, я тебя ждала всю жизнь»! И, выбрав правильный ответ, начинаешь строить свой собственный замок с привидениями, знаменитыми предками и оригиналом Шагала, якобы подаренным автором твоей бабушке полвека назад во времена их бурного романа.

Так сказка становится явью. В качестве гаранта конституции выступают ко времени и месту народившиеся дети, но хочется еще и страховки. А что может защитить женщину, кроме вечной молодости и неземной красоты? Особенно, если ум, образование и чувство юмора в расчет не идут. И тут на авансцену выходят кудесники, силиконовых дел мастера. Все начинается с малого. Тут губку поправить, там морщинку разгладить. Но аппетит приходит во время еды. Батарея среднего калибра стреляет уже на поражение: отжимаем, отсасываем, вставляем, вправляем, рихтуем. Принц начинает тихонько скулить в тряпочку и летать в командировки чаще обычного. Оставшись без контроля, ядерная реакция вступает в необратимую стадию. Закачивание филлеров в скулы и эндопротезирование ягодиц, срубание переносицы и шлифовка кожи… Очередность и стоимость операций уже не имеют никакого значения, когда тормоза выброшены за ненадобностью.

Годам к тридцати возраст этих барышень, порхающих как бабочки с курорта на курорт, стремится к неопределенному. Мне знакомы такие экземпляры. После сорока они начинают выглядеть сразу на вечные пятьдесят пять, становясь похожими друг на друга как однояйцевые близнецы. Посещая самые благородные московские дома, эти курицы с презрением отворачиваются от неподобных себе, продолжая один нудный, начатый лет десять назад разговор, почему у доктора с еврейской фамилией Левин такое некошерное имя – Сергей.

Какое-то время назад на одном примечательном юбилее супруга именинника пригласила целую стайку кибернетических красоток в весьма привлекательном возрасте. Конечно, они сразу же сбились в кучки, этакие мини-клубы по интересам, а затем первыми расселись, заняв все столы в центре зала. Не иначе, чтобы мне было удобнее за ними подглядывать.

Мысленно я их разделил как машинное масло на три категории – синтетику, полусинтетику и минералку. Одни вызывали чисто исследовательский интерес, другие же были мне вполне симпатичны. Забавно! Но потом вместо комедии начался триллер, незаметно переходящий в ужастик. Девушки немного выпили, расцвели, порозовели. Не секрет, что под действием алкоголя мышцы имеют обыкновение расслабляться, а силикон, поролон и гель – нет. Только что я видел одни лица, и вдруг через совсем короткое время они стали уже другими. Сквозь безвольно повисшую кожу то тут, то там начали выпирать некие искусственные бугорки и вставки, все стало разниться по цвету и форме. Моя нервная система, не выдержав испытания, дала сбой. Чтобы сбросить оцепенение, я оглянулся на танцпол. Самые молодые и, как мне показалось, неиспорченные скальпелем девицы зажигали там по полной программе. Будто спасаясь от наваждения, я, как Майкл Джексон, вихрем ворвался в их круг. И это была моя очередная ошибка. Еще не один пластический хирург не смог отменить законы гравитации. Взявшись за руки, сопливые девчонки замкнули вокруг меня свой хоровод. Различные части их лиц колебались точно под ритм музыки, но как-то разнонаправлено: натуральные в одну сторону, искусственные – в другую. Г-споди, взмолился я, ну, почему все это происходит со мной? И в этот момент эхом из сабвуфера раздался даже не голос, а, скорее, просто направленная в мой горящий мозг мысль: «Ничего, ты выдюжишь. У тебя на крайний случай есть психиатрическая клиника, если что, выпишешь себе рецептик, я разрешаю». Верую, сказал я, и отключился.

То, что еще какие-то десять лет назад вызывало удивление, пять лет назад – усмешку, сегодня перешло в фазу стойкого разочарования.

Мой образ жизни абсолютно не способствует социализации и привыканию к новым реалиям. Дело в том, что я практически никогда не хожу по улицам и не пользуюсь общественным транспортом. В связи с чем лишен возможности вступать в тактильный контакт с людьми посторонними. Дом, машина, офис, машина, чужой офис, переговоры, машина, ресторан, встреча, машина, офис, машина, Азбука вкуса, машина, дом. Конечно, в моем графике прекрасно уживаются концерты, кино, выставки, презентации, светские мероприятия, но тоже в режиме от двери до двери. Ежедневный цикл на протяжении долгих лет. Чужие, как говорится, здесь не ходят. Поэтому если случается оказия встречи где-нибудь на Пушкинской, в ГУМе или среди улочек Замоскворечья, я это воспринимаю как праздник. Живые люди, живые эмоции, живой звук. Я разглядываю их, прислушиваюсь к ним, пытаюсь запомнить. «Они торчат под рейв и чем-то пудрят носы, они не такие как мы». Но, максимум, меня хватает минут на двадцать. Сначала начинает раздражать сленг, не имеющий никакого отношения к привычному русскому языку, затем – непонятная, мягко говоря, одежда, не отличающаяся ни красотой, ни функциональностью, ни какими-либо иными достоинствами. Кольца, пирсинг и тату в количествах, определенных по принципу «чем бы дитя ни тешилось…». Тогда чем отличаются одни герои от других? Да ничем, разве что, количеством денег на свои причуды.

Если от такой обстановочки периодически не сбегать, можно положительно сойти с ума.

Так случилось, что, пожалуй, единственное место на земле, где я могу по-настоящему расслабиться, это Монте-Карло. Здесь все мое: закрытый пляж Ле Меридиен, Арт Хаус и Форум, Твига и Джимми’з, Робюшон и набережная Художников, и ставшее привычным обращение “heureux de vous voir, Monsieur Khaminskiy”. Ощущение дальней дачи, великолепный климат, безопасность, бесподобные вкусы и запахи в ресторанах в этом уголке настолько всеобъемлющи, что все остальное отходит на задний план.

Интересный парадокс. В Княжестве, где количество силикона на квадратный сантиметр пляжа побивает все мыслимые и немыслимые рекорды, меня это абсолютно не раздражает. Ощущение такое же, как от прогулки по Пушкинской у Макдоналдса, только подороже и значительно посимпатичнее.

Ага, вот автор и попался, – воскликнет читатель, – лицемер, ханжа и сноб! Это же надо, разбить в пух и прах все московские устои, чтобы, блаженно развалившись среди тюнингованных красоток и получая все тридцать три удовольствия, критиковать тот самый тюнинг, новые идеалы и методологию жизнеобеспечения.

Сам такой, – заорут в голос ангелы и ангелицы всех возрастов, случайно узнав себя в героях моего повествования.

Уж не дурак ли он, – радостно зашипят пациенты моей же клиники.

Нет, нет и еще раз нет! – отвечу я всем вместе и каждому в отдельности и даже постараюсь объяснить почему.

В мире существует множество кандидатов на звание «страны контрастов»: Индия, Россия, Америка… Правда, никак не пойму, какой смысл сравнивать миллиардера на Роллс-Ройсе и нищего на своих двоих. Поставь их вместе в Антарктиде, Вьетнаме или Китае, и всюду окажется та самая страна контрастов.

Другое дело Монако. И совсем другое дело ежегодный Бал Красного Креста или Gala Croix Rouge de Monaco. Здесь есть Принц, но нет нищих. Случайных людей даже с миллионерским статусом здесь тоже нет. Зато полным полно князей, графов и баронов, миллиардеров и нобелевских лауреатов, сияющих бриллиантами старух и ослепительных красоток.

Если вспомнить, что coming-out дословно переводится как «выйти из тени», то этот выход происходит именно здесь. Не буду лукавить, безусловно заводит, когда с моей примелькавшейся физиономией здоровается сам Альберт, в качестве приглашенных звезд выступают Стинг и Скорпионс, а на дискотеке блины крутит ни много ни мало Бой Джордж.

Но это все ерунда в сравнении с тем, что сама старушка-Европа вышла из тени. Более того, она выжила из ума от своего же кровосмешения. Знаете, что бывает с геномом, если не соблюдать инцест? До начала XX века им это как-то удавалось, голубой крови (в тогдашнем понимании этого слова) хватало, если что, у соседей можно было занять. Но с развитием демократии начался сплошной разврат. Сначала закончились троюродные сестры, затем двоюродные братья… И вот, сгибаясь под тяжестью фамильных бриллиантов, старая аристократия перемещается с одного бала на другой. Не забывая между выступлениями отдать дань все тем же пластическим хирургам. Но представьте: одно дело наша здоровая тамбовская дивчина после скальпеля, и совсем другое – генетически неблагополучная бабушка известных княжеских кровей. Да что там бабушки, аналогичные дедушки порой опережают их на раз-два. Страх, страх Г-сподень!

Не бросайте в меня камни, я описал только кунсткамеру. Конечно, там хватает и своей синтетики, и своей минералки. Тетки с атлетично сложенными белозубыми красавцами, явно не тянущими на сыновей. Подуставшие кряхтуны со звездами подиума обоих полов, будто сошедшими с глянцевых обложек. И пара сотен абсолютно нормальных людей, монегасков, французов, американцев и русских, прибывших откусить свой кусок от сладкого пирога нескромного веселья и удовольствия.

Неделю спустя, возвращаясь привычным SU-2473 домой, я задумался о тенденции, мысль о которой каких-нибудь четверть века назад была бы недопустима даже для обсуждения. Принц Альберт на шестом десятке женился на пловчихе из ЮАР, принцесса Виктория, наследница шведского престола, вышла замуж за личного тренера, испанский принц, а ныне уже король Фелипе женился на журналистке, английский принц Уильям нарушил традиции дважды, сначала родившись в обычном госпитале за пределами дворца, а затем выбрав в жены простую девушку по имени Кэтрин…

Да, принцы и принцессы точно знали, что делали: они спасали свою кровь, своих будущих детей и, соответственно, свой род. Их избранники и избранницы оказались все как на подбор физически и душевно здоровы, спортивны, образованы и препотентны. Возможно, так выбирают скаковых лошадей, но я уверен, что любовь в их отношениях стояла отнюдь не на последнем месте.

Многих из этих счастливчиков я видел на расстоянии вытянутой руки, но так и не узрел в их внешности ни одного видимого улучшения. Думаю, если бы потребовались лучше, любой принц без труда выбрал другую.

В общем, минеральным достаются принцы на белом коне, синтетическим – на белом мерседесе. И это тот случай, когда конь будет явно понадежнее.

Все как всегда: Б-гу – богово, Кесарю – кесарево, а лошадкам и коникам – стойла. Лишь бы овса в яслях побольше.

Наверное, сегодня мне проще, чем остальным. Меня не мучает похмелье, потому что я не пью. Мне не приходится голодать, потому что я сыт. У меня не опускаются руки, потому что есть воля. И я могу кого угодно вынести на руках, потому что есть сила. Я хочу жить, и стараюсь делать это 24 часа в сутки.

«Не судите и не судимы будете». Я не сужу, просто наблюдаю и делюсь своими мыслями на досуге. Иногда ностальгирую. По тому настоящему, которое настоящее. По тому будущему, о котором мечтали в прошлом. Но никогда – по прошлому, которое навсегда осталось вчера.

А если прибавить ко всему сказанному пристрастие к огромным английским автомобилям, то можно считать, что я вышел из тени.