Итан был готов к тому, что ожидало его в торговом центре. Мальчик к серебряным глазом, который был способен разнести в клочья пауков и солдат Сайферов одной лишь силой своего разума, собирался выйти к людям, которые сторонились его, как чумного. Он знал, они будут бояться его, но не мог их в этом обвинить. Он и сам боялся бы себя, если б увидел, как притаившаяся в нем сила выглядит, будучи не облаченной в костюм из человеческой плоти. Дейв отправился на поиски Ханны Граймс и взял с собой Джефферсона Джерихо. Итан, Оливия и Джей Ди поднялись в фуд-корт, чтобы найти что-нибудь поесть. Люди, которые находились там — включая нервных солдат — когда Итан и его сопровождающие появились в поле зрения, спешно покинули свои места. Трое выживших из Пантер-Ридж остались одни в фуд-корте. Пришлось рассчитывать только на самообслуживание. Они налили себе по миске не очень наваристого овощного супа из большого металлического горшка, взяли по чашке воды, заполнив их из пластиковых кувшинов, и присели за один из ярко-оранжевых столиков.

Прошло немного времени, а затем Оливия указала вправо от себя и сказала:

— У нас гости.

Итан увидел, как к ним приближается Никки. Она, по крайней мере, больше не боялась его. Девушка подошла к столу, на мгновение задержала взгляд на серебряном глазу без зрачка, и спросила:

— Тебе больно?

— Нет. Ощущения такие же, как во втором глазу. Никаких различий.

— Это… так чудно, — сказала она, не сдержав короткий смешок. Поняв, что зря засмеялась, Никки даже прикрыла рот рукой, но быстро осознала, что уже поздно сдерживаться, и смущенно зарделась. — Я хочу сказать… смотрится круто. А у тебя теперь, что… есть рентгеновское зрение… или что-то типа того?

— Нет, не сказал бы.

Беспокоится, что я могу видеть сквозь ее одежду, подумал он и решил сосредоточить взгляд на ее лице, чтобы не смущать ее лишний раз.

— Возьми себе что-нибудь поесть и садись с нами, — сказал Джей Ди, кивая на пустующий четвертый стул. — Похоже, что всех остальных мы все равно распугали.

— Спасибо, — кивнула Никки. — Но я просто хотела переговорить с Итаном несколько минут.

— Значит, нам следует исчезнуть? — спросил Джей Ди, уже поднося ко рту полную ложку супа.

— Нет, сэр, — Итан покачал головой. — Мы просто переместимся за другой стол, — он взял стул и чашку с водой и последовал за Никки к столу на противоположном конце фуд-корта. Он понимал, хоть она и стесняется его прямого взгляда, им нужно поговорить наедине. Когда они сели друг напротив друга, Никки с любопытством задержала взгляд сначала на одном глазу Итана, потом на другом, словно пыталась понять, с каким из этих глаз разговаривать.

— Они оба зрячие, — вздохнул он. — Просто… как ты сказала, это чудно.

— Как это случилось? Ты почувствовал, как это случилось?

— Нет. Ничего такого я не чувствовал, — он подумал, что такая метаморфоза лишний раз доказывает, что какой бы ни была растущая в нем инопланетная сила, с каждым разом она только крепла. — Мне было немного не до того…

— Ого, — хмыкнула Никки, убрав светлую прядь волос, упавшую ей на лоб. — Это просто бешено круто! Но… ты не возражаешь, если я у тебя еще кое-что спрошу?

На что это похоже? — явно хотела спросить она. Итан это знал, но все равно кивнул и позволил ей спросить.

— Это похоже… на такое ощущение… как будто ты понимаешь, что все, что тебе нужно сделать, это сконцентрироваться на чем-то. И я могу это делать. С каждым разом становится все легче… да и особенно тяжело-то никогда не было. Я просто чувствую, что могу это сделать, но не могу объяснить, как. Это как выбор: либо жизнь, либо смерть. Понимаешь?

— Наверное…

— Можно я задам тебе вопрос? Когда я убивал пауков и солдат Сайферов, ты видела, что вылетало из моей ладони? Я имею в виду… мог ли кто-нибудь кроме меня это видеть?

— Нет… ничего не было.

— Для меня это выглядело… как молния, или… я не знаю, я бы описал их, как горящие пули. Их было тысячи! Они просто вырвались из моей ладони, когда понадобились мне. И воздух словно делал что-то забавное… он так странно искажался, как будто все мое тело — это один большой пистолет. Энергетическое оружие. Все выходило отсюда, — он показал ей правую ладонь, которая ничем не отличалась от ладони обычного подростка. — Думаешь, только я мог это видеть?

— Ну, я, например, ничего не видела, — пожала плечами Никки. — Я была там и ничего не видела.

Итан предположил, что его зрение выходит за пределы человеческого. Возможно, это как-то связано с изменением его глаза — мог поменяться визуальный спектр восприятия.

— Тот мужчина, который загорелся и атаковал Сайферов, — нахмурился Итан, — если б он этого не сделал, я не уверен, что справился бы со всеми ними. Того человека звали Рэткофф. Я недавно это узнал. Он был человеком — по большей части — но Горгоны провели над ним опыты и сделали из него… то, что сделали.

Итан сделал глоток воды и отставил чашку в сторону, посмотрев Никки в глаза. Он тихо спросил:

— Когда ты поняла, что не боишься меня? На самом деле, — он вдруг понял, что ее уцелевший глаз цвета насыщенного молочного шоколада, и невольно задумался, что с радостью бы сейчас съел что-нибудь сладкое. — Все остальные, кроме моих друзей, боятся меня. А почему ты — нет?

Потому что я твой друг, подумала она. Итан ничего не сказал, и она произнесла это вслух:

— Потому что я твой друг. Разве нет?

— Конечно же, друг, — кивнул он, не успев толком обдумать свои слова. — Просто… ты же знаешь… что я меняюсь. Со мной происходит что-то более чем странное. И теперь, с этим глазом я…

Он знал, что она готовилась сказать. Эти слова звучали в ее сознании, и он заставил себя сфокусироваться только на ее лице и на губах, потому что ощущал, что рыться в ее мыслях — неправильно. Он не мог ничего поделать с этим умением, это происходило автоматически. Это было настолько просто, что стало частью его натуры.

— Хочешь увидеть мой? — спросила она едва слышно.

Он знал, что она хотела бы поделиться с ним этим, поэтому ответил:

— Да.

Сделав глубокий вздох, набравшись смелости, она начала приподнимать повязку на глазу, но остановилась. На губах появилась кривая усмешка, а в здоровом глазу отразилась ужасная печаль.

— Я уверен, — кивнул Итан.

— Это… не очень красиво, — передернула плечами Никки. Он повторил ее движение.

— А мой, по-твоему, красивый? Когда я зашел в уборную и посмотрелся в зеркало, я чуть не упал в обморок. Эй, да я даже не знал, что смогу им видеть!

Она едва не рассмеялась его беспомощности, но смеяться было трудно. Никки все еще была ошеломлена тем, что произошло в торговом центре. Не успела она отойти и от ночной атаки Серых людей и от смерти Гэри Рузы, как состоялось новое нападение. Иногда она думала, что ей нужно впасть в спячку, чтобы ужасы нынешнего мира не сломали ее полностью. Сейчас девушка едва могла справиться с целым омутом мрачных воспоминаний о смерти всех тех, кого она знала. Но она знала, что отстраненность, спячка или оцепенение ей не помогут. Что произойдет с человеком, если он вдруг растеряет все свои чувства, погрузится в темноту и не сможет найти дорогу назад?

Никки хотела, чтобы он увидел то, что скрывала повязка, ей требовалась связь с кем-то. Нужно было, чтобы хоть кто-то понял, какую боль она пережила… нельзя сказать, что это было нечто похуже, чем пережило большинство… но ей нужен был Итан, потому что он мог понять, каково было оставаться в этой реальности и принимать ежедневно все больше жестокости от нее, когда душа уже рассыпалась на мелкие кусочки. Никки нуждалась в человеческом прикосновении от этого мальчика, которого и человеком-то до конца нельзя было назвать… хотя, может, он был и более человечен, чем большинство, потому что у него была цель. В этом Никки тоже нуждалась.

— Ну же, давай, — подтолкнул ее Итан.

Она подняла повязку и показала ему пустую глазницу, откуда поврежденный глаз был извлечен доктором Дугласом до того, как началась инфекция. Шрам тянулся чуть ниже глазницы, а сверху доходил до брови.

— Это от куска стекла. По крайней мере, Док так сказал. Я этого не помню. Я помню только огонь и дома, взорвавшиеся на Вествью-авеню. Это было той ночью, когда они сражались в небе. Другие порезы у меня на теле были гораздо больше, лицо зацепило совсем немного… большинство самых уродливых шрамов у меня под одеждой. Мне сказали, что большая часть моих волос сгорела, но… все уже отросло обратно. Наверное, мне повезло, да? Что я не сгорела.

— Да, — ответил Итан.

Никки снова опустила повязку, и на ней заискрились маленькие стразы-звездочки.

— Тогда в Пантер-Ридж пришло много людей. Некоторые из них были очень сильно обожжены. Они прожили не очень долго. Одна семья пришла с двумя маленькими мальчиками… близнецами. Они оба очень сильно обгорели — от рук и ног почти живого места не осталось. Один умер на следующий день, а второй через двенадцать часов после. Я слышала, как Оливия и доктор Дуглас говорили об этом. Это было… словно после того, как первый близнец умер, второй потерял волю к жизни. Их родители тоже не прожили долго. Я видела так много самоубийств! Я тоже хотела покончить с собой, но Оливия остановила меня. Дважды.

— Я рад, что она это сделала, — слабо улыбнулся Итан.

— Хм, — вздохнула девушка, будто пыталась сказать, что она не уверена в том, что сильно рада этому.

— Оливия принесла эти стразы для моей повязки. Знаешь, кто был их прежней хозяйкой? Мать тех близнецов. Откуда она их взяла, я не знаю. Может, в магазине «Все за доллар»? Просто посмотрела на них и решила, что они милые. Люди иногда делают сумасшедшие вещи, когда им нужно держаться за что-то.

Итан кивнул. Это была правда, не поспоришь. Он знал, в чем нуждалась Никки: в слушателе. И поэтому он терпеливо ждал, пока она расскажет ему то, что так хотела.

— У меня была сестра по имени Нина, — сказала Никки. — Она была на год старше. Представляешь, она умела ездить верхом! Ну… мы обе умели, но у нее гораздо лучше получалось. Она тогда только перешла в старшую школу. Мы собирались поехать в Колорадо и развлечься — это она мне предложила. Нина хотела стать ветеринаром и работать с лошадьми. Может, у нее бы даже получилось — она была умной. Математику хорошо знала… и химию… и много чего еще. Я только глумилась над этими предметами, потому что я была настоящей пацанкой, — Никки на мгновение сконцентрировала свой взгляд на несуществующей точке пространства, и Итан позволил ей не спешить.

— Иногда, — продолжила Никки, — я вижу свою сестру во сне. Она всегда красивая… она улыбается и выглядит очень счастливой. Она не сгорает, ей не больно. И она говорит: «Эй, Никки-тик, вы можете все исправить. Не только ты хочешь сдаться, поэтому скажи Оливии про те две таблетки снотворного, которые ты нашла в комнате скончавшихся мистера и миссис Эстервез. А еще расскажи ей о ноже с зазубренным клинком в нижнем ящике твоей тумбы, который ты спрятала под красным одеялом». А я ответила: «Хватит указывать мне, ты всегда любила это делать. Кто тебе сказал, что ты имеешь право командовать?» Но она просто усмехнулась и сказала: «Выбрось все это, ведь ты последняя, кто остался от нашей семьи Стэнвик, которая проживала на Вествью-авеню с 1733-го года, и папа всегда говорил, что неприемлемо малодушно все бросать!» Она продолжала: «Найди свой путь». Я до сих пор не знаю, что она имела в виду.

Итан молчал. Он не позволил себе заглянуть в ее мысли, хотя и имел представление, о чем она думает.

— Если у человека нет надежды, — грустно пробормотала Никки. — Он умирает. Сначала внутри. И если ему не удастся найти выход из этого состояния, он умрет и физически, — взгляд ее единственного глаза сфокусировался на мальчике. — Я не хочу оставаться здесь и ждать смерти, Итан. Если я выйду, я хочу попробовать найти свой путь. Я знаю, тебе очень нужно добраться до той горы в штате Юта. Я знаю, что это важно, — она чуть помедлила, готовясь к отказу. — Ты позволишь мне пойти с тобой?

Он не колебался.

— Я хочу, чтобы ты пошла с нами.

— Правда? Серьезно? — выдохнула она. — Я знаю, что это небезопасно, но…

— Безопасного места не существует, — напомнил он ей. — Нигде не будет безопасно, пока этот кошмар продолжается.

Она кивнула.

— Ты знаешь, что ждет там, на горе?

— Нет. Я не думаю, что узнаю это, пока мы не доберемся туда, и это — чем бы оно ни было — не покажет себя.

А оно покажет? — мысленно спросил он себя. Он понял, что образ его мышления тоже меняется, и то, как он говорил, не коррелировало с тем, как он размышлял. Это не похоже было на мысли обычного человеческого мальчика. Внутри него звучало чужое мышление, чужая речь, которая с каждым днем брала над ним верх.

— Я могу скоро стать совсем другим, — сказал он ей со слабой улыбкой. — Будто я уже не другой. Но… я могу скоро перестать быть Итаном Гейнсом. Эта часть меня становится все тусклее, уходит все дальше… или просто впадает в сон, я не знаю. Но я не хочу, чтобы ты сидела здесь и ждала смерти. Твоя сестра права. Нам нужно найти свой путь. Я рад, что ты хочешь отправиться с нами, — он указал на суп, который все еще стоял в металлическом горшке. — Лучше поешь, пока еще можешь.

— Я поем. Спасибо.

Итан очень устал, ему требовался отдых. Его битва с паукообразными тварями Сайферов и солдатами истощила его. Теперь какая-то часть его всегда оставалась начеку, и он надеялся, что она сообщит ему, если в опасной близости покажутся Горгоны или Сайферы. На мгновение ему показалось, что это не так. Итан закончил раскладывать свой спальный мешок и растянулся на полу, провалившись в сон в течение нескольких минут.

Но что-то внутри него не спало, оно не нуждалось в отдыхе и покое в этом царстве страданий, и оно говорила с Итаном, произнося три слова:

Это мой мир.

Итан видел где-то в своем сознании суровый серый пейзаж, усеянный валунами. По земле бежали широкие трещины. Небо было молочно-белого цвета, и его прорезали яркие пурпурные молнии. Сквозь атмосферу виднелась мрачная планета, охваченная тремя мерцающими кольцами обломков пыли. У Итана сложилось ощущение, что он стоит на вершине горы, обдуваемый тихим сухим ветром, пахнущим щелочной пылью. Глядя на раскинувшуюся перед ним долину, он увидел серебряный обелиск, тонкий, но высотой в тысячи футов, со шпилем, который медленно и бесшумно вращался. Итан чувствовал, что это была сторожевая башня или маяк, рассылающий не лучи света, а энергию и сообщения, расшифровать которые было за гранью его возможностей. На саму эту станцию приходили другие сообщения. Итан не знал, почему счел, что это сооружение — станция, но был уверен, что прав, и чувствовал, что подобные строения были и на других планетах. Это было одинокое место. Мальчик был поражен одиночеством и запустением, и он знал, что местный хранитель был древним созданием, которое было выбрано… или выбрало такую участь само. Оно отказалось от другой жизни ради выполнения своей обязанности. Само это положение было обоюдоострым мечом: честь быть солдатом на такой службе и пожизненная ответственность. Время здесь отличалось от земного, а жизнь не подчинялась земным законам. Итан не понимал, что за существо приманило его, было у него физическое тело или нет. Существо могло быть соткано из чистой энергии и интеллекта, но в целом о его происхождении не было известно ничего. Но Итан откуда-то знал, что это создание обладает двумя вещами, которые роднили его с человечеством: сочувствием и ощущением справедливости. Казалось, это и были те движущие силы, которым оно подчинялось. А еще существо обладало врожденным любопытством к действиям Вселенной и мудростью высшей силы.

Шпиль повернулся. Ветер продолжал дуть, а молнии все еще проносились по молочному небу, но изображение угасло. Когда это видение из другого мира исчезло полностью, человеческая часть Итана погрузилась в сон без сновидений, но пребывавший внутри него пришелец оставался молчаливо и неусыпно бдительным, потому что это был единственный способ жить, который он знал.