Глава 43

Ленивый Владимир, желая откусить от кулебяки с валютой, оказался весьма активен. Для начала он позвонил своему лучшему другу и бывшему однокурснику Григорию Беркутову, который после окончания института подался в следователи, и попросил его найти в архиве дело начальника отделения милиции Леонида Воронина. Приятель, естественно, поинтересовался, зачем оно потребовалось. Слово за слово… В общем, далее мужчины начали действовать сообща.

Гриша поддержал друга студенческих лет:

– Ты прав, у бабы точно где-то зарыта большая банка с добром. И она им ни с кем делиться не собирается. Если учесть, во сколько валютных миллионов оценивалась коллекция, которую генерал в Германии спер, то у твоей женушки просто озера денег. Почему я так думаю? Не поленился почитать давнюю-предавнюю жалобу, отправленную в СССР в пятидесятых годах адвокатом Розенберга. Там указан весь состав коллекции и сообщено, что человек Леденева ее со склада целиком забрал. А теперь смотрим допросы Михаила Мамаева. Да, сделок с преступниками мы официально не заключаем, но если тихонько, то можно, и отец Веры договорился со следствием. Условия сделки были такие: он отдает, что имеет, и называет имена подельников, а за это ему и его жене была обещана свобода. Мужик все выполнил, отдал сокровища генерала, сдал приятелей. Но! Список ценностей, вынутых Михаилом Ильичом из нычки, – это примерно одна десятая того, что Леденев когда-то спер. Уверен, хитрый Верин папаша расстался не со всем добром. Значит, весомая его часть до сих пор где-то припрятана. Мамаев сказал следователю: «Это все». А тот его словами удовлетворился, опись коллекции Розенберга в архиве не запрашивал. Почему? Ну… Может, подследственный ему лично что-то недешевое подарил. Нет, жена тебе ничего не отдаст. Но, знаешь, о себе люди истово заботятся, и если Вера вдруг попадет в какую-нибудь неприятность, желательно крупную, она живо тайник вскроет. Останется только проследить за бабой, и все будет наше.

– И что, ждать, пока с ней какая-то байда приключится? – рассердился Чернов. – Я, когда на ней женился, думал, что быстро все выясню, а вон гляди-ка, уж скоро дочке семь лет стукнет. Устал до жути! Может, с ней еще двадцать лет ничего плохого не произойдет, только лет в шестьдесят она заболеет, и деньги на врача понадобятся. Супер! За фигом мне бабло в старости? Оно сейчас нужно!

– Болезнь? М-да, неприятно… – протянул Григорий. – Но есть еще кое-какие пинки от судьбы, когда приходится большие деньги отдавать, чтобы выпутаться из передряги. Например, адвокаты – дорогое удовольствие. Да что я тебе говорю? Сам знаешь, сколько защитник стоит.

– Верка даже правил дорожного движения не нарушает, – мрачно заметил Владимир, – труслива до предела.

Беркутов ухмыльнулся.

– Я в доле. Если половина моя, то объясню, что сделать, чтобы бабенка тебе со слезами на глазах нашептала: «Родной, езжай по адресу, который дам, там спрятано мое состояние. Продай антиквариат, выкупи меня». И я помогу все организовать…

Раиса Павловна оборвала рассказ и посмотрела на меня.

– Понятно?

– Да, – тихо ответила я. – Григорий и Владимир все подстроили. В голове такое не укладывается – отправить супругу в тюрьму, подставив ее под обвинение в двойном убийстве, чтобы та рассказала, где спрятано наследство отца… А если все-таки у Веры ничего нет?

– Не все мужчины любят своих жен, – вздохнула Рябова, – некоторые вступают в брак по расчету. И готовы на любые подлости ради обретения ценностей. Знаете, когда мой муж передавал мне вкратце слова Ангелины Сергеевны о том, что затеял ее сын, у меня вдруг мелькнула мысль: а ведь она ему соврала. Думаю, Чернова отлично все знала. А может, даже сама сплела сеть, в которой и запуталась ее невестка. В процессе беседы с Валерой мать Владимира увлеклась и произнесла следующее: «Клиентки, которых убили, от меня пришли, я обеим жертвам посоветовала в агентство сына обратиться. Знала их, любительницы хорошего вина, а у Веры-то сильная аллергия на красное сухое. Володе как раз требовалось найти женщин, проживающих на территории, подведомственной отделению, где убойным отделом руководит Беркутов. Ну и повезло сыну – те, кого я к нему отправила, обе жили где надо».

– Да уж, – поежилась я, – интересное сообщение.

– И еще эта история с чудесным выздоровлением Черновой-старшей… – сказала Раиса Павловна. – Вроде Ангелина Сергеевна уже одной ногой в могиле стояла и – опля, вылезла из ямы… После первого курса инъекций! В общем, у меня сразу возникло ощущение, что мамаша – тоже участница спектакля. А может, и главный его постановщик. Сначала-то Черновы хотели на жалость надавить, вынудить невестку поехать туда, где ценности хранятся, чтобы свекровь спасти. А когда это не сработало, запихнули беднягу в СИЗО. Но вернусь к рассказу Ангелины Сергеевны. По ее словам, Володя сказал Вере, что нашел двух женщин, которые хотят улучшить жилищные условия, и договорился с ними, что его жена приедет к клиенткам на дом для более подробной беседы. Вера очень обрадовалась, что супруг включился в работу, начала общаться с Каретниковой и Голубевой. Но дело шло трудно. И вот однажды Владимир дал ей бутылку красного сухого вина и посоветовал угостить Каретникову. Ничем ведь не рисковал при этом, знал, что жена из-за своей аллергии не притронется к спиртному, а владелица жилья, наоборот, с радостью за него схватится.

Ничего не подозревающая Вера потом довольно сказала мужу:

– Ты оказался прав. Оксана выпила вино и сразу стала намного сговорчивей.

– Отлично, – кивнул супруг. – Тогда вот тебе еще такая же бутылка, теперь надо Голубеву угостить. Кстати! Каретникова после твоего ухода звонила в офис, сказала: «Согласна на внесение залога за предложенное Верой жилье. Но через неделю. Завтра утром я улетаю, вернусь через семь дней, тогда все и сделаем».

О том, что Оксаны к тому времени уже не будет в живых, Вера, понятно, не знала. И набирать номер клиентки на следующий день не стала, поверила, что та куда-то уехала. Вскоре владелица агентства «ДТМ» поспешила к Голубевой…

Оба убийства произошли на территории, подведомственной отделению, где служил Беркутов. Он же и стал расследовать смерть женщин.

После того как тело первой жертвы увезли в морг, в квартиру пришел эксперт. Но до него в ней побывал следователь. Григорий унес крупную сумму, которая лежала в шкафу, и оставил улики, подтверждающие, что в квартире побывала Вера: чашку со следами ее пальцев и губ, брелок от сумки. Стоит ли объяснять, что все это ему дал Владимир? Эксперт, приехавший через час после следователя, описывал место преступления, уже «подправленное» Беркутовым.

Со второй жертвой поступили так же.

Напарник Чернова оказался знатным манипулятором: он ловко дергал за ниточки и в конце концов так их запутал, что Вера оказалась под замком. Пока не в СИЗО, а в том отделении, где работал Григорий. Все шло как по маслу. Все, кроме самого главного.

Напуганная Вера плакала и твердила:

– Я не виновата.

Сразу после задержания подозреваемой предоставили незаконное свидание. Ее отвели в какой-то чулан, где сидел ее муж. Володя обнял жену.

– Дорогая, я тебя люблю! – завел он сладкие речи. – И никогда не брошу! Есть вариант отмазаться от суда и следствия. За триста тысяч евро ты окажешься на свободе.

– Господи! – впала в истерику бедная Вера. – Где же такую бешеную сумму взять?

Владимир старался изо всех сил – расписывал, как ужасно поступят с убийцей на зоне, говорил, что ее осудят на много-много лет… Вера рыдала.

– Если не достанем нужных средств, у тебя будет бесплатный адвокат, – шептал супруг, – с такой защитой ты сразу утонешь.

– Боже, боже! – заливалась слезами Вера. – Но я же не виновата, клянусь!

Она так и не произнесла столь ожидаемых Черновым слов: «Вот тебе адрес, там ценности. Продай что хочешь, выкупи меня».

– Не раскололась? – спросил Григорий, когда вспотевший приятель вышел из чулана.

– Нет. Вот сука! – выругался Владимир.

– Плохо давил, – укорил Беркутов. – Ладно, завтра я сам попробую.

Но на следующий день в отделение как снег на голову свалилась проверка сверху. Чин, который ее проводил, удивился, почему задержанная по делу об убийстве до сих пор находится в здешней камере, и живо отправил ее в СИЗО.

Чернов запаниковал и бросился к матери, рассказав о том, что натворил…

Адвокат Рябов, который за годы адвокатской практики наслушался разного и уже ничему не удивлялся, испытал шок. Он не ожидал, что Владимир, сын его друга, способен на такое.

– Помоги! – стонала теперь Ангелина. – Ради памяти Коли, умоляю! Вера должна очутиться в психушке.

У Валерия от услышанного заболела голова.

– Почему именно там?

– Валера, очнись! – топнула ногой Ангелина Сергеевна. – Нельзя допустить громкого процесса, который замарает нашу фамилию. Я потеряю клиентов. Чистильщик, так или иначе имевший проблемы с законом, не котируется. Не дай бог у судьи сомнения в виновности невестки появятся. Тогда дело отправят на доследование, могут выйти на моего мальчика… Нет, нет, нет! Психушка – лучший вариант, это нас спасет. И Вере хорошо – как убийцу ее не осудят, и больница не барак. Постарайся! Деньги у меня есть, заплачу, не торгуясь…

Раиса Павловна снова замолчала.

– Ваш муж все провернул, – договорила за нее я. – И Вера оказалась в спецклинике.

Собеседница прищурилась.

– Да. Верно. Я была против, но супруг отрезал: «Рая, это мой долг по отношению к покойному Коле. Выгони он меня вон много лет назад, когда наивный институтский приятель пришел незваным гостем на его день рождения, никогда бы мне не стать тем, кем я стал. Ты же знаешь, в мире, где адвокат Рябов зарабатывает на белый хлеб с икоркой, главное – связи. Моисей Шнеерзон, посели его господь в райских кущах, был неплохим человеком, но он четко делил людей на «своих» и «чужих». Первым оказывал мощную поддержку, вторым гадостей не делал, а просто их не замечал. Через год после моего прихода в юридическую консультацию туда же распределили Павла Кузнецова. Он, как и я, был в мире адвокатов чужаком, первым юристом в семье пролетариев. И что? Паша еще лет десять давал консультации старикам, у коих всего богатства было старый ковер да две гнутые вилки, они приходили спросить, как соседей по коммуналке приструнить или незаботливых внуков наследства лишить. Потом Кузнецов куда-то подевался. Думаю, ушел из профессии, судьба его мне неизвестна. Повторяю: Моисей Павла не гнобил, но так называемые хорошие клиенты, денежные или чиновные, доставались тем, кому заведующий покровительствовал. И со мной так же случиться могло, не представь меня Коля на своей вечеринке Моисею как своего лучшего друга. Только после этого Шнеерзон меня в стан «своих» перевел. Теперь мой черед помочь Черновым. Надо дурака Володю спасать, а то, не ровен час, докопается кто-нибудь до правды. Если захотеть, это не очень трудно сделать.

– Валерий Федорович, верный друг Николая Чернова, чтобы спасти его сына Владимира, который ради получения ценностей отравил двух женщин и подставил супругу, согласился представить невиновную Веру умалишенной? – уточнила я. – Странное, однако, у господина Рябова понятие о справедливости. Он был противоречивым человеком – вытащил с зоны Осипова, помог бывшему охраннику стать другой личностью, а Вера Чернова все оставалась в психбольнице, то есть в заключении. Да, в клинике комфортнее, чем на зоне, но ведь женщина ни в чем не виновата. Валерия выросла без матери. Сейчас Вера Михайловна вышла на свободу, но боится встретиться с дочкой, не хочет, чтобы та узнала, что ее мать считается убийцей и сумасшедшей. И если бы Вере Михайловне не встретился психиатр, который понял, что она невиновна, жить бы Черновой еще долго за крепко запертыми дверями палаты для душевнобольных. Валерий Федорович, чтобы отблагодарить покойного друга, вывел Владимира Чернова, а заодно и его подельника Беркутова, из-под удара. Бывший следователь сейчас прекрасно живет на берегу моря. А милый Володя снова женился, опять развелся и в ус не дует. Приятелям, конечно, надо помогать, но не таким же образом!

– Не стоит сейчас говорить о том, хорошо или плохо поступил мой муж, – медленно, с расстановкой произнесла Раиса Павловна. – Он это сделал, и совершенного не исправить. Нельзя повернуть время вспять, сделать так, чтобы Валера отправил Ангелину вон и под стражей оказался Владимир.

– Верно, – согласилась я.

– Но можно восстановить справедливость, – добавила Рябова. – Ох, у меня что-то очень голова заболела. Надо давление измерить и принять таблетки. Выйду минут на десять, а вы меня здесь подождите.

Я слегка удивилась.

– Ладно.

Вдова медленно пошла к двери, притормозила, обернулась:

– Степанида, у вас какая модель телефона?

– Айфон, – ответила я.

– У меня тоже, – улыбнулась хозяйка. – В нем прекрасный фотоаппарат, снимки получаются четкие.

Я взглянула на папку с записями Валерия Федоровича, которую Раиса Павловна «забыла» на столе. И снова посмотрела на Рябову.

– Сделаю снимки, покажу их сотруднику полиции, а тот устроит шум. И имя вашего покойного супруга окажется… – Я замолчала.

– Испачканным? – спросила Раиса, вдова адвоката. – Ха! Вы не понимаете, что значит замазаться в грязи. Вас мне господь послал. Я уже давно голову ломала, думая, что делать. Покажете фото полиции? Прекрасно! Возбудят дело? Сомневаюсь. Но если получится, то лучше и не придумать. Желтая пресса узнает эту историю? Просто великолепно. Спросите, почему я мечтаю о громком, мощном скандале?

Раиса Павловна подошла к старинному секретеру, откинула крышку, вынула книгу и протянула мне.

– Откройте там, где закладка. Тираж сего пасквиля – более ста тысяч экземпляров… У меня на самом деле очень заболела голова. Приму лекарство и вернусь. Потом сварю вам кофе. Изучите пока текст. Думаю, когда прочтете, вопроса, по какой причине я рассказала ужасную правду, о которой мне вроде бы следовало молчать, у вас уже не возникнет.