Глава 18

В момент, когда я подъехала к дому, где теперь жила Вера Михайловна, позвонил Алексей.

– Настя нашла Елену Корниловну Чуйкину и Екатерину Игоревну Петрову. Первая – неудачливая воровка: попалась на кармане, сперла кошелек. Она умерла на зоне от сердечного приступа. Вторая – проститутка-клофелинщица: опаивала клиентов лекарством, потом грабила их. Такие девицы нередко становятся убийцами – не рассчитала дозу, мужик к праотцам отправился. Пик этого «бизнеса» пришелся на девяностые годы. И до сих пор еще некоторые «феи шоссе» этим препаратом пользуются, но их все меньше и меньше, теперь другие препараты используют. Екатерине повезло – от ее руки никто не скончался. Один парень чуть было не отправился к праотцам, но его откачали, он в больницу попал – этот клиент про ночную бабочку следователю и доложил. Елена с Екатериной не очень серьезные преступницы, так, мелочь криминальная. Поэтому возникает вопрос: как они оказались в подвале, куда переместили Веру? Камеры там двух- или трехместные, предназначены для наиболее опасных или значимых подследственных. Тот коридор и вовсе особо охраняемая зона. Лене и Кате было место в общей камере, куда по двадцать теток напихано, всякая шелупонь – те, кто вещи в магазинах тырит, деньги из карманов прет, мужа сковородкой убивает.

– На твой взгляд, лишить жизни супруга – пустяк? – удивилась я.

Кудрин чем-то зашуршал.

– Пришла жена домой не вовремя, а в спальне ее дорогой-единственный с соседкой по лестничной клетке Камасутру осваивает. Хозяйка схватила табуретку, в них швырнула, попала женщине по башке. А муж на кухню побежал. Вот идиот, нельзя от разъяренной бабени нестись туда, где колюще-режущие предметы в изобилии хранятся. В сортир ему дорога или к лифту. Но он сдуру в пищеблок ринулся, ну и получил ножом в спину. Полиция приехала, убийца над телом голосит: «На кого ты меня покинул?» Недавно у меня такой случай был. А теперь сравни его с тем, что инкриминировали Вере. Кто опаснее?

– По всему выходит, Чернова, – вздохнула я. – Не знала, что тюремное начальство так о жестоких преступниках печется, создает им уют и покой.

– Серийных убийц держат отдельно, потому что им терять нечего, – сказал Алексей. – Если кто-то из сокамерниц обидит маньяка, тот ночью человека придушить может, потому что тяжелее его срок уже не станет, все равно он по верхней границе получит. А значит, можно себе не отказать в удовольствии еще кого-то в ад отправить. Не о серийщике заботятся, а о тех, кто с ним бок о бок окажется. И по идее в одном отсеке с Черновой мелочи вроде Лены да Кати никак не должно было находиться. Но они там очутились. В лазарет Вера поступила с окровавленным лицом и в испачканной одежде. Руки у нее были разбиты, на стенках камеры остались красные пятна. Елена и Екатерина рассказали, что проснулись от шума и увидели, как Вера бьется носом о кирпичи, лупит по ним кулаками. До этого она уже один раз устроила скандал: легла на нары, вроде заснула, но вдруг вскочила и начала спрашивать у соседок: «Видели ее? Женщину в балахоне? Привидение!» Чуйкина и Петрова решили, что новенькой от страха, которому все впервые попавшие в СИЗО подвержены, приснился кошмар. Охрану они звать не стали, побоялись, что всем не по-детски влетит. Успокоили соседку, но та, однако, вскоре вновь впала в буйство.

– Чернова психиатру другое рассказывала, – вспомнила я. – Сбрось мне адрес Екатерины. Где она работает?

– Никаких сведений о работе Петровой нет, – сказал Кудрин, – бывшей зэчке без образования трудно куда-либо устроиться, ни в одно приличное место ее не возьмут. Скорей всего, она моет полы без оформления, каждый день получает от хозяина малую крошку прямо в лапы. И никаких налогов. Ты где?

Я оперлась о руль.

– У дома Черновой, то есть теперь Мамаевой, – ответила я, выбираясь из машины и направляясь к зданию.

– Попробуй ее как следует расспросить, – посоветовал Алексей.

– За тем и приехала, – сказала я, шагая по ступенькам. – Ужас просто, квартира ее на последнем этаже, а лифта нет.

– Люди большие деньги платят, чтобы в фитнес-клубе на тренажере «эскалатор» пройти, а тебе даром это занятие досталось, – рассмеялся Алексей. – Если поразмыслить, в любой луже можно найти самородок.

– И часто тебе в грязи золото попадалось? – пропыхтела я, останавливаясь наконец у нужной двери.

– Пока ни одного не обнаружил, – по-прежнему серьезно заявил Алексей и тяжело вздохнул. – Но факел надежды никогда не погаснет. Ладно, удачи тебе. На связи…

Преодолев все пролеты, я отдышалась и нажала на звонок. Веселая трель чирикала, но никто не спешил на ее зов, стало понятно, что дома никого нет. Пришлось спуститься во двор. На скамейке между подъездами сидела женщина, у ног ее крутилась лохматая собачка, я подошла к незнакомке.

– Здравствуйте.

– Добрый вечер, – отозвалась тетушка.

Я вдруг ощутила, что на мои ноги в балетках как будто опустилась меховая шапка. Глянула вниз и поняла, что собачка решила использовать меня вместо стула.

– Вы понравились Муне, – улыбнулась хозяйка, – она не ко всем так благоволит.

Я решила наладить с владелицей ласковой псинки хорошие отношения, поэтому наклонилась и погладила кудлатый комок.

– Ох, не делайте этого! – воскликнула женщина. – Сейчас же перестаньте!

Я живо отдернула руку.

– Извините, не хотела ничего плохого ей причинить.

– Охо-хо… – пробормотала тетушка. – Чур, от меня ничего не требовать! Не просила вас Муну трогать, сами придумали.

Собачка начала елозить попой по моим балеткам.

– Не знаете, случайно, когда Вера Михайловна Мамаева с работы возвращается? – поинтересовалась я.

– Понятия не имею, здесь теперь всякий сброд живет, – заявила дама. – Муна, домой! Если вы спрашиваете о бабе, что снимает квартиру на пятом, то она весьма легкого поведения – к ней мужик шляется, бутылками звенит. Вот времена настали, всякая плесень шикует, а я, честная пенсионерка, голодаю.

Собачка вскочила. Неожиданно ощутив в балетках влагу, я наклонилась и ахнула.

– Она на меня написала!

Соседка схватила псинку.

– Никто не виноват, не стоило Муняшу гладить, она от удовольствия с собой справиться не может.

Женщина бросилась к подъезду и исчезла, я не успела более ничего сказать, просто стояла, глядя на испорченную обувь.

– Вам помочь? – спросил тихий голос.

Я обернулась и увидела женщину с короткой стрижкой. Она подергала носом и добавила:

– Однако тут неприятно пованивает.

– Смрад идет от моих балеток, собака Муна на них написала, – понуро уточнила я. – Сейчас выброшу их в мусор, отправлюсь в автомобиль босиком. Обычно вожу в машине запасную пару, но вчера ездила на мойку, поэтому вытащила из салона все лишнее, а утром на место не вернула.

Женщина одернула платье.

– Шлепать голыми ногами по Москве негигиенично, заразу можно подцепить. Есть другое предложение. Поднимаетесь ко мне, моете ноги, и я дам вам старые сланцы.

– Огромное спасибо, вы очень добры! – обрадовалась я. – Обещаю вернуть шлепки завтра. Скажите, вы не знаете, случайно, Веру Михайловну Мамаеву? Она на последнем этаже живет.

– Обувь дряхлая, не надо ее возвращать. Приедете домой, просто вышвырните, – засмеялась незнакомка.

– Все равно с меня причитается, – пообещала я, идя к подъезду. – Работаю в фирме «Бак», наш курьер вам завтра вип-подарок доставит.

– О-о-о! – обрадовалась добрая жиличка. – Недавно я приобрела у вас набор «Принцесса». Нужен был дорогой подарок, пришлось разориться. Я бы и сама вашей косметикой пользовалась, но мне не по карману. Зачем вам Вера Михайловна?

– Надо поговорить, – улыбнулась я.

– Тогда начинайте, – кивнула собеседница, – Мамаева перед вами. Или хотите сначала себя в порядок привести? Собака в моем подъезде живет? Как она выглядит? Буду ее при встрече обходить, не хочется, чтобы и мне обувь «убили».

Мирно беседуя о Муне, мы с Верой вошли в ее квартиру. Я испытывала неудобство – Вера Михайловна оказалась хорошим человеком, пожалела незнакомку, на которую написала собачка, а я вместо благодарности начну сейчас очень неприятный для хозяйки до блеска вылизанной квартирки разговор.