Глава 27
Бурный финал
Опираясь на костыль, расхристанный, с нечесаными седыми патлами, в неизменном махровом халате в черную и зеленую полоску, в громадных шлепанцах на босу ногу, в дверях гостиной неподвижно стоял Рубан. Смотрел на них…
Насмотревшись, Рубан ухмыльнулся:
— Добрый вечер, господа! Я, кажется, не вовремя? Не помешал?
Они уставились на него оторопело. Федор и Артур с окровавленными лицами, Иван с красной изумленной физиономией и торчащими дыбом волосами, Миша, упавший в кресло, Елена с безумными глазами, Наташа-Барби с неизменной мягкой улыбкой…
— Отец… — пробормотал едва держащийся на ногах Дим. — Ты… э-э-э… откуда?
— Леонард Константинович, — пролепетал Миша, — честное слово… вы же знаете, как я к вам отношусь!
— Продолжайте, мальчики, — Рубан величественно взмахнул костылем, — никоим образом не хочу вам мешать. — А что мы празднуем? Как я понимаю, это не обычный ужин, а ужин с шампанским. Я хочу сесть. Паша!
— Отец, сегодня Новый год… уже… — Дим поднес руку с часами к глазам, — пятьдесят две минуты… нового года.
Дядя Паша проводил Рубана к его месту во главе стола. Лиза проворно убрала тарелку Дима. Рубан уселся, обвел их взглядом.
— Тридцать первое декабря?
— Первое января!
— Ничего не понимаю! А мой день рождения? Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?
— Ура! — вдруг заорал Иван. — С воскрешением! Штрафную Мэтру! Пьем стоя!
Переглядываясь, они стали подниматься.
— За здоровье нашего дорогого Леонарда Константиновича! — не унимался Иван.
Они выпили. Рубан, помедлив, осушил свой бокал. Утерся рукавом халата и сказал:
— Что случилось? Можете объяснить внятно?
— Леонард Константинович, у вас случился сердечный приступ, вы были без сознания несколько дней, — сказал Федор.
— И вы решили, что я сплел лапти. Понятно. Ведьма знает?
— Знает. Она приходила каждый день.
— А как же мой день рождения? Надеюсь, отметили? Или зажали? О, тут оливье! Люблю оливье. И запеченное мясо! Наташенька, поухаживай за стариком, что-то я проголодался. А вы, други любезные, значит, попрощались со мной и сели праздновать. А чего, жизнь продолжается, нельзя терять ни минуты. А я взял и… как ты сказал, Иван? Взял и воскрес! Под Новый год. Ох, и люблю я твой салат, Лиза!
Они оторопело смотрели на Мэтра, который с аппетитом ел и не переставал говорить. Испытывая оторопь и дискомфорт, не зная, как держать себя и что отвечать. Не растерялся, похоже, один Иван. С физиономии его не сходила радостная ухмылка.
— Это чудо! — воскликнула Елена. — Если бы вы только знали, Леонард Константинович… — Она всхлипнула.
— Ладно, ладно, милочка, не плачь, я пока жив. Ты права, чудо. Бедная моя голова, полный туман, то ли было, то ли приснилось… на той стороне. Представляете, я был там! Огненный коридор, огненный вход, призраки у входа, манят, подзывают, а я иду, иду… И вдруг отпустили! Согласен, чудо! Меня, грешника, отпустили! Только погрозили пальцем. Не иначе, из-за тебя, Артур. Ты мой сын, я правильно подслушал? Когда стоишь под дверью, слышишь много интересного.
— Да, Леонард Константинович, я ваш сын.
— Еще одно чудо. Почему же ты раньше не признался? Не ответил на приглашение официально, так сказать, приехал инкогнито.
— Я хотел узнать вас поближе, Леонард Константинович. Я не знал, что делать, я не принял решения.
— Разумно. Не всякого типа возьмешь в родители. Кто твоя мама?
— Она работала медсестрой в поликлинике в вашем районе.
— Да? — Рубан пожевал губами. — Не припоминаю. Но тем не менее рад. А то Димке одиноко, он всегда хотел братика или сестричку. И его желание наконец исполнилось. Ты рад, сынок?
Дим промолчал.
— Рад, конечно. А почему вы с Федором подрались? — с любопытством спросил Рубан.
— Он спит с моей женой, — сказал Артур.
— Во как! С моей невесткой? Сочувствую. Федор, что скажешь? Не стесняйся, здесь все свои.
— Фигня! — вдруг вылез Иван. — Ни за что не поверю! Чтобы Федор и… она? Не верю!
Стелла вскочила и бросилась вон из гостиной.
— Похоже, правда, — сказал Рубан. — А кто убил Марго? Если у Миши алиби… неужели Дим? Ты не любил ее, сынок, признай. И наследство, как правильно заметил мой новый сын Артур…
— Отец!
— Не хотелось бы вас разочаровывать, Леонард Константинович, но он не ваш сын, — сказал Федор.
— А был ли мальчик? — хихикнул Иван.
— Мальчик был, но это не тот мальчик. Ненастоящий.
— Ненастоящий? Что значит — ненастоящий? — спросил Рубан.
— Я могу только предполагать, как вы понимаете. Мы были заперты в Гнезде, а сыщика ноги кормят. Он ходит и задает вопросы. А потом садится и думает. Когда количество информации достигнет планки, проступает картинка. Так что все мои умозаключения носят всего лишь гипотетический характер.
— Федя, не томи! — взмолился Иван. — Ближе к телу!
— Посудой бросаться не будете? Тогда слушайте. Несколько лет назад умерла некая пожилая женщина. Перед смертью она рассказала сыну, что его отец знаменит и богат. Тот обратился к адвокату, чтобы узнать, на что он может рассчитывать. Этим адвокатом был Артур. Он пообещал клиенту помощь, убедил, что действовать нужно осторожно, не торопясь, что он берет все на себя. Это часть первая нашей истории. — Он сделал паузу, обвел их взглядом. — Переходим к части второй. Сын Леонарда Константиновича написал ему письмо, где сообщил о своем существовании. Допускаю, что письмо сочинил Артур.
— Подожди, Федя, ты сказал, что эта женщина умерла несколько лет назад. Я же получил письмо всего-навсего пару месяцев назад. Почему этот парень ждал так долго?
— Не знаю, — признался Федор.
— Может, хватит рассказывать сказки? — резко сказал Артур. — Я прибыл сюда, чтобы познакомиться с отцом поближе, я не был уверен, что откроюсь. Я прожил всю мою жизнь с матерью, я никогда не знал отца… я просто хотел посмотреть на него! Повторяю: мне ничего не нужно. Я познакомился с Леонардом Константиновичем на выставке, мне хотелось поговорить с ним инкогнито, так сказать. Постепенно между нами завязались дружеские отношения, искра проскочила, как говорят. У вас грязное воображение, Федор Алексеев. Кроме того, вы мне мстите. Вы негодяй!
Он сделал движение в сторону Федора, и тут же грохнул выстрел — дядя Паша не выдержал, протест требовал выхода. Женщины дружно завизжали. Пуля ударила в картину над камином, прямо в центр натюрморта с персиками и виноградом. Дим рванулся к Артуру с воплем:
— Ну, братан, держись!
Иван взревел и тоже вскочил…
— Федя, ты уверен? — спросил Рубан, наливая себе водки. — Иди ко мне, присядь. Эй, вы там, потише!
— Гипотетически, скажем так. Всегда может вылезти… что-нибудь непредвиденное.
— Согласен. Давай по порядку. Кто убил Марго, знаешь? Мишка слабак, не верю.
— Думаю, знаю.
— Дим? Он ее недолюбливал. Не дай бог…
— Марго убил Артур.
— Артур?! — изумился Рубан. — Он-то каким боком к семейным разборкам?
— Семейные разборки ни при чем.
— А мотив? Подставить Дима? Если он собирался выступить в роли моего сына, то соперник ему ни к чему. Ты детективы случайно не пишешь?
— Это слабый мотив, Леонард Константинович. У него был мотив повесомее. Я думаю, Марго оказалась невольным свидетелем убийства вашей жены.
— Лиды?! Марго знала, кто убил Лиду? Ты уверен?
— Марго ничего не знала. Ее мобильник исчез, потому что там были фотографии, изобличающие убийцу. Они были сделаны за несколько минут до трагедии. Просматривая фотографии, она случайно заметила на одной из них машину, черный «Мерседес», припаркованный около ресторана «Белая сова», и вспомнила, что видела похожую машину — на ней приехал Артур. Обратила внимание также на дату. Дядя Паша рассказал, что Марго с мобильником… как он выразился, «прыгала» по сугробам между машинами. Он решил, что она ловит сигнал.
— Она хотела проверить номер, — сказал Рубан.
— Да. Артур тоже ее видел. Стянул мобильник и наткнулся на фотографию. Запаниковал, думая, что она видела также и наезд. Убил Марго, воспроизводя художественные детали первого убийства, тем самым бросая подозрение на Мишу или Дима…
— Маленькая дурочка, — пробормотал Рубан. — Я знал, что она путалась с Мишкой, я знал, что они были давно знакомы. Я же не вчера родился. Бич моего возраста — многая знания и как следствие многая печали, как сказал мудрец. Потому старикам труднее оставаться оптимистами. А сыщик… так, любопытство, глупость. Знаешь, если бы она захотела на свободу, я отпустил бы, честное слово, и на жизнь подкидывал бы. Я видел все ее мелкие хитрости, меня забавляла ее наивность, жаргонные словечки, детская жадность, даже вранье! Она любила шоколад и мороженое, всюду были распиханы шоколадки, любила сорить деньгами, покупала немыслимые платья и шляпки, долго крутилась перед зеркалом, примеряя одежки… туфли на сумасшедших каблуках. Смотреть на нее было удовольствием, отрадой… Она была необычной, ты же видел ее…
Он замолчал. Молчал и Федор.
— Как ты узнал о фотографиях? — вдруг спросил Рубан. — Нашел ее мобильник?
— Нет, Елена рассказала. В ее мобильнике оказались фотографии, сделанные одновременно с теми, Марго снимала на оба. Я их видел, но не придал значения. Инертность мыслительного процесса… — Федор постучал себя пальцем по лбу. — Двадцатое августа, четыре часа дня, два с половиной года назад… дата и время вам, думаю, знакомы. Через одиннадцать минут неизвестная машина сбила насмерть вашу жену. Дело было около ресторана «Белая сова». В кадр случайно попал черный «Мерседес», припаркованный неподалеку от ресторана. Отчетливо виден номер…
— Постой, Федя, чего-то я плохо соображаю… Зачем он убил Лиду? По-твоему, они были знакомы?
— Не думаю. Допускаю, что ваш сын… настоящий сын познакомился с Лидой, рассказал о себе. То есть стал действовать по своему разумению, через голову адвоката, и Артур принял меры, так как собирался выдать за вашего сына себя. Почему они молчали два года, не знаю. Не уверен также, что ваш сын жив. Письмо вам скорее всего написал Артур…
Они снова помолчали.
— Ты себе не представляешь, Федя, как приятно воскреснуть! — вдруг сказал Рубан. — Правда, я проспал фейерверк. Хотя его не было. Но зато не пропустил оливье. Лизино запеченное мясо и салат оливье просто фантастика. Давай за Лизу! Иногда я думаю, что неплохо бы на ней жениться, но Паша мужик крутой и у него ружье. Насчет того, что ты сказал, Федя… не знаю. Я не понимаю этих выкрутасов, интриг, заговоров, жадности и подлости… для меня они из области фантастики. — Он покачал головой. — А этот паренек, Андрей, ты сказал, он жив?
— Жив, Леонард Константинович. После аварии он потерял память, но теперь все в порядке.
— Я тоже хотел бы потерять память… старый, многое хочется забыть и начать с чистого листа. Где они? — спросил после паузы, и Федор понял, что Рубан спрашивает о жене и Зое.
— На местном кладбище. Я провожу вас.
— Как осмыслить все это… с философской точки зрения? Посмотри на них! Близкие мне люди…
Драка меж тем закончилась. Разгоряченные, нетрезвые, с окровавленными лицами, выкрикивающие ругательства Иван и Дим удерживали рвущегося из рук Артура, тоже разгоряченного, с окровавленным лицом, беспомощно моргающего. В них целился из ружья пьяненький дядя Паша, тоже выкрикивающий разные заковыристые слова.
Заплаканная Елена с потекшим гримом была снова похожа на панду. Миша, ни на кого не глядя, жадно ел. Наташа-Барби со своей обычной отрешенной улыбкой смотрела в огонь. Дежавю. День сурка. Нелепый, бесконечный, мучительный, человеческий спектакль, и они, двое зрителей, старик и философ…
И вдруг как гром с грозового неба, как долгожданный финал, как голос рока — тяжелые удары дверного бронзового кольца…
Хлопанье двери, громкие незнакомые голоса, топот… прибыли люди из города.
Немая сцена. Занавес.
