ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Дарсаль
Огни ночного города оставляют яркие дорожки под веками, почти приближая к насыщению зрением. Улавливаю движущуюся суть реки, едва различимые контуры проницаемых для меня зданий, запоминаю силуэт. Ни разу не пробовал рисовать город, а сегодня хочется.
Ноэлия затихла, сидит на моих коленях, продолжаю машинально поглаживать, следя за омаа. Слегка прикрыл ее ауру и салон машины, так чтобы происходящее не вызывало вопросов, но и излишних деталей Слепым не давало. Альбер и Глар отнеслись с пониманием, не мешаются, надеюсь, и императору лишнего не донесут.
Рваные лоскуты синей ауры постепенно восстанавливаются, возвращаются к обычному ясному цвету. Не знаю, что сказать, слова тут лишние, не нужны. Была бы возможность что-то сделать — сделал бы. А так — только глажу, ощущая почти осязаемый отклик, с удовольствием прислушиваюсь к ладоням, перебираю мягкий шелк волос.
Передаю водителю зависнуть над рекой, отсюда должна открываться красивая панорама, даже мое измененное зрение наслаждается. Ноэлия все еще всхлипывает, но уже начинает посматривать по сторонам, на миг застывает, глядя в окно. Всплеск восхищения быстро затухает, сменяется черными иглами тоски, прошивающими ауру снизу вверх, стреляющими куда-то в голову. Не знаю, как их разогнать, использовать омаа нельзя.
Не плачет больше, только вздыхает резко, судорожно. Приходит в себя. Скоро спохватится, стирая ощущение нежданного комфорта, испугается, смутится. Какая же она бывает смешная — как ребенок.
Вспоминаю гамму эмоций, метавшихся по ее ауре, — адресованных мне эмоций. Я ведь тоже ошалел сперва, не ожидал.
Ноэлия начинает елозить, уводя от мыслей о ребенке совсем в другую, гораздо более опасную сторону. Снова воспоминания, дурманящий запах, на миг же показалось… но не подошла, наоборот, успокоилась, взяла себя в руки. А тут и подавно все на виду, другие Стражи наблюдают — издалека, но в пределах досягаемости.
Хочу спросить, как она, и пересадить на сиденье, потому что… тяжело. Потому что она — моя императрица. Женщина повелителя. И даже если в силу возраста или еще чего у нее и возникнут какие-либо непозволительные эмоции, моя забота как личного Стража вовремя рассмотреть и предотвратить.
Но так доверчиво прижимается, понимаю, нужно ждать, пока сама осознает. Иначе решит, будто и я избавиться рад.
Еще какое-то время сидит, уже не глажу, просто поддерживаю. Омаа все непокорнее, усмирять все сложнее, но девушка ничего не видит, углубилась в мысли и печали.
Потом вдруг начинает крутиться, ощупывает свое лицо, загорается свет. Кажется, смотрит в зеркало.
— Ужас, — бормочет, отворачивается к окну.
Хочу напомнить, что для меня не ужас. Ужас полчаса назад был, когда твоя аура в клочья рвалась, а сейчас — ерунда, даже если бы мог видеть. Но молчу почему-то. Ты ведь еще не знаешь, что я наделал. Надеюсь, и не узнаешь. Но тут эру Рамару решать.
Мягко перебирается с моих коленей на сиденье, вызывая жгучую помесь облегчения и прожигающего сожаления. Не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась. Не хочу тебя отдавать.
Все смотрит в окно, легкие разноцветные колебания — порывается заговорить, не то извиниться, не то объясниться, но так и не решается. И не надо. Ни к чему.
— Давай на тот остров опустимся. — Тычет куда-то в окно.
Наклоняюсь, действительно, посреди реки маленький кусочек тверди. Передаю водителю, сопровождающим Стражам. Вроде отсюда никто не сканируется, но проверить необходимо.
Пусто, ночная тишина. Снижаемся, выхожу, отворяю дверь. Ноэлия скидывает обувь, ступает по нагретому за день песку.
— Император злиться не будет?
— Ему передали, что вы прощаетесь.
Отпечаток кивка, отблески воды, ступает в нее, набирает в ладони — умывается.
На мгновение представляется, будто бросится сейчас в эту воду, но нет, выходит, садится на песок. Минуту сомневаюсь, устраиваюсь рядом. Нечто неуловимо настораживает, почему-то вспоминается нападение, но вокруг никого.
— Все видели? — спрашивает.
— Не переживайте, — отвечаю. — Ваши эмоции всем понятны. Я немного прикрыл нас, они не услышат неосторожных слов, просматривают только общий фон.
— Спасибо. — Отворачивается. Молчит, сухое шуршание пересыпаемого песка, запах свежей воды, огни города вдали. — Почему ты пытался сбежать из Астара? — вдруг спрашивает тихо.
Теряюсь. Не та тема, на которую стоило бы вот так разговаривать. Стараюсь, чтобы общий фон моей защиты оставался таким же ровным для остальных Стражей, чтобы не привлечь лишнее внимание. С другой стороны, нужно о чем-то говорить, чем-то отвлечь. Если уж ей так любопытно.
— Один раз почти сразу, да быстро вернули, — отвечаю.
— Тебя забрали против воли?
В детстве многие мечтают стать Слепыми Стражами, это же сила огромная. Но одно дело — мечтать о силе, другое — пройти все круги ада для ее обретения.
— У нас такого понятия нет. Одаренных омаа слишком мало, это их долг перед государством — стать Стражами. Хотя родители надеялись, что смогут предотвратить. Даже прятать пытались. Но разве от Слепых спрячешься? — Кажется, допускаю лишнюю горечь, уплотняю омаа, чтобы давние эмоции перестали тревожить.
Ноэлия прислушивается заинтересованно, хоть собственные беды отступили на второй план.
— Да уж, — вздыхает. — Расскажешь?
Окидываю взглядом окрестности, все rio-прежнему. Охрана наготове, но наши разговоры их не привлекают, наверное, думают, будто Ноэлия на жизнь жалуется. Пожимаю плечами — почему бы не рассказать. Вкратце. Все равно ведь узнает.
— Отец работал во дворце при предыдущем императоре, участвовал в нескольких парламентерских миссиях в Йован. Мои способности проявились рано, видимо. Сейчас сложно судить, просто в определенный момент нас с матерью отправили далеко за пределы Хадрама, в какое-то богами забытое селение. Там я познакомился с Лексием, вместе играли в Слепых, мечтали приобщиться к силе, спасти Айо и стать героями, конечно. — Усмехаюсь, ощущаю улыбку. — Да вот «повезло» только мне. Ни возражения, ни мольбы матери, ни прямые просьбы отца к императору не помогли.
— Было еще две попытки?
Надо же, запомнила. Киваю, какие-то отблески в реке, пытаюсь рассмотреть, но ничего. Охрана тоже молчит.
— Вторая… Слухи дошли, что родители… мм… попали в неприятности. Сорвался почти на одних эмоциях в стремлении найти их, и даже удалось вырваться за пределы Астара. Хотя, возможно, наставники просто позволили мне это — проверяли, наблюдали. В третий раз я уже готовился основательно, много месяцев. Все, как мне казалось, продумал. Добрался до дома, где мы с матерью жили. Там меня и встретил отряд Стражей. Естественно, их было больше и они были сильнее. А я на тот момент даже обучение до конца не прошел.
— А родителям помочь удалось?
— Нет.
— Даже потом, во дворце?
Молчу. Не хочу говорить про обвинение в измене. Тем более что действительно не знаю подробностей. Хотя понимаю, все равно рано или поздно расскажут. Не я, так Шарасса. Раскопала что-то, стерва. Но не хочу. Не сейчас.
— А твой друг? — прерывает молчание Ноэлия.
Ощущаю на своих губах улыбку. Единственный, как оказалось. Остальные и знать не пожелали. Ни бывшие «друзья» отца, ни мальчишки, с которыми вместе росли.
— Лексий нашел меня в Хадраме.
Когда я понятия не имел, что делать со своей дурацкой жизнью. Буквально заставил поступить на службу, хотя бы попытаться, вопреки убеждению сына изменника, что это невозможно. Ругал, язвил, уговаривал, девок водил, даже драться пытался. Хотя что он против Стража, только защита и спасала.
Подбираю слова, все думаю, о чем рассказывать, а что ей знать не нужно. Привычно сканирую окружающее пространство. Сопровождающий гравикар вдруг трогается с места, направляется к середине реки. Связываюсь с Альбером и Гларом.
«Что?» — спрашиваю.
Всматриваюсь в реку, неспокойно там. Стражи молчат — напряженно, мрачно.
«Шаматри», — отвечает внезапно Альбер. Удивляюсь. Здесь, в Иштаре, в самом сердце Йована, — та загадочная сила, которую используют наставники для закалки Слепых Стражей?! Перебираю уровни восприятия, пытаюсь настроиться, уловить.
«Кто она, эр?»
«Ты разве не понял еще?»
«Я разгадал ее суть. — Иначе не победить. — Но не смог понять, кто она, что она, откуда? Как возникает, что ее питает?»
Одна из редких, скупых улыбок наставника.
«Это запретное знание, Дарсаль. Для тех, кто познал пепел омаа».
«Но если доведется защищать от чего-то подобного императора или…»
«Не доведется. Шаматри никогда не появляются за пределами Астара».
— Дарсаль? — Настороженный голос Ноэлии вырывает из воспоминания.
Тоже что-то заметила, почувствовала, хотя не должна бы. Только Слепой Страж способен видеть энергию шаматри.
— Пожалуйста, зайдите в машину, моя госпожа. — Поднимаюсь, подаю Ноэлии руку.
Прикасается, срывая с ладони омаа, — едва сдерживаю. Встает, оглядывается, тоже на реку смотрит:
— Что случилось?
— Не знаю, охрана передала.
Ноэлия кивает, отвожу в салон.
«Увози, — снова Альбер. — Вызвали командира».
Передаю согласие, задремавшему водителю — распоряжение взлетать. Ноэлия прижалась к окну, все всматривается в реку. Интересно, что она там видит. Едва ли, как и я, переплетения энергии — той, особой, которую ни с чем не спутать. Энергии моей первой страсти, искушения, ненависти. Обучения контролю омаа.
Взлетаем. Вода вдруг собирается, поднимается фонтаном, на миг являя черную сущность. Судя по реакции Альбера и Глара, каждый обнаружил свое — то, с чем работал в Астаре.
Волна изливается на берег, туда, где мы только что сидели. И снова тишина, спокойствие, умиротворение, словно и не было ничего.
— Что это? — шепчет Ноэлия. — Похоже на твой рисунок. Такая жуткая… кто она?
— Овиния? — переспрашиваю, продолжая вглядываться в реку, и сам пугаюсь сорвавшегося слова. Даже наставнику не открывал имени своей черной мары.
Поворачиваюсь к Ноэлии, тоже смотрит — испуганно, встревоженно, беру ее руку, чтобы успокоить.
— Кто она? — шепчет будущая императрица.
— Не могу рассказать, моя госпожа, — отвечаю. — Но вам не нужно бояться, для вас угрозы здесь нет. Стражи разберутся.
— Такое же… как тогда, в парке?
— Нет, — отзываюсь. — Это особая… мм… энергия, с которой работают Слепые Стражи. Главное, выяснить, откуда и почему она появилась здесь. Там, в парке, ничего подобного не засекли. Да и не могли.
Нет, о том, что шаматри существуют только в пределах Астара или в наших откатах, Ноэлии точно знать не нужно.
— Дарсаль, — вдруг слышу жалобное, — я туфли на берегу забыла.
— Передам ребятам, — улыбаюсь.
Уж мы явно возвращаться не станем.
Ноэлия
Молча смотрю в окно. Дарсаль держит руку, только не знаю, успокаивает ли это или еще больше пугает. Сегодня словно прикоснулась к его неведомому таинственному обучению, непростому прошлому. Осознаю, что за эти часы он вдруг стал мне ближе, чем все девочки вместе с мадам Джанс за все годы. И в то же время понимаю: не должно быть у жены императора таких глубоких привязанностей. Но как же хочется снова оказаться на его коленях, ощутить родную и надежную грудь, веря, что всегда защитит и никогда не бросит!
Рука Дарсаля горячеет, твою ж бестию, постоянно забываю, что он все эмоции видит! Забираю свою на всякий случай, на миг кажется, будто не отпустит, но сразу же разжимает пальцы.
Как же хочется выяснить… Странная волна, поначалу показалось, черный женский силуэт тоже привиделся — как тогда, во время романтического вечера с Иллариандром. Но громкий плеск воды о песок, слишком четкий образ внутри — точь-в-точь как на картинке…
Овиния. Кто же ты? Мурашки по коже.
Тянущее чувство, не могу разобраться, да и боюсь. А то вдруг Дарсаль раньше меня разберется. Стараюсь отвлечь мысли чем-нибудь другим.
— Ну что там? Узнали? — не выдерживаю наконец.
— Пока ничего. Командир приехал, пытаются выяснить, откуда… и что.
Определенно недоговаривает, не настаиваю. Однако вопросы все приходят и приходят.
— Эти картины ты сам рисуешь? — спрашиваю. — Или выжигаешь?
Ведь действительно, сложно объяснить, но ему удалось запечатлеть особенный образ, который ни с чем не спутать!
— Отпечатки, — соглашается. — Специальная бумага, способная принять слепок омаа. В детстве я любил рисовать, — добавляет после паузы.
Смотрю на него, да что ж это за сила, ради которой нужно отказаться от всего!
— Оно того стоит? — спрашиваю тихо.
Ощущаю взгляд белого пламени.
— Не знаю, — качает головой Дарсаль.
Зря я с дурацкими вопросами. Внизу уже огни правительственных кварталов, наш особняк из-за деревьев вырисовывается. Гравикар снижается. Немного неловко топать здесь босиком, хоть бы не встретить никого!
Но в холле горит свет, мелькают чьи-то силуэты в окнах.
— Что там? — шепчу, приостанавливаясь.
Дарсаль прислушивается. Советники еще по комнатам не разошлись? У них свое отдельное крыло, несколько особо приближенных живут на втором этаже под нами.
— Эры Хармас, Юрай и Аждар обсуждают предстоящую поездку, — отвечает.
— Можно как-то их обойти по запасной лестнице? — спрашиваю.
Дарсаль кивает, ведет меня по дорожке, вымощенной узорчатыми плитами, куда-то на другую сторону дома, почти вокруг, к неприметной боковой двери. Минуем террасу, где мы с Иллариандром так часто ужинали. Там сейчас темно, никого. Входим на лестницу — тоже мраморную, хоть и не такую пышную, как парадная. Здесь подъемника нет, поднимаемся пешком.
Какая-то девушка спускается навстречу, приостанавливается, окидывает взглядом мои брюки, словно пытается узнать. Узнаёт все-таки, надеюсь, выговора от Иллариандра или Валтии не получу.
— Доброй ночи, госпожа. — И спешит дальше.
Здороваюсь машинально.
— Кто это? — спрашиваю у Дарсаля, когда снизу раздается стук закрывающейся створки.
— Служанка, — отвечает как-то мрачно, не могу понять почему.
Ладно, не мое дело. Силы покидают, наскоро смываю с себя песок и остатки слез — лицо все еще припухшее, всегда завидовала тем, у кого кожа быстро восстанавливается. Почти моментально отключаюсь.
Сигнал к завтраку вплетается в сон, но не заставляет с ним распрощаться. Сплю почти до обеда, потом валяюсь в кровати, осознавая, что и этот временный дом неожиданно сделался почти родным, просто потому, что он еще здесь, в Йоване. Малодушные мысли пролежать под одеялом до вечера — собирать мне все равно немного — прерывает телефонный звонок. Подскакиваю, сердце грохочет, сама не знаю, чего жду, — что Тересия приехала? Алма передумала?
Голос императора вызывает неожиданное разочарование — стараюсь не показать и вообще обрадоваться, вдруг по ауре заметят?
— Дорогая, у тебя все в порядке? — спрашивает.
— Да, конечно, — отвечаю, бросаю взгляд на появившегося Дарсаля.
— К обеду будешь?
Хочу отказаться, но вовремя соображаю, что едва ли он стал бы звонить просто так. Поэтому приходится лишь снова повторить:
— Да, конечно…
Саморазвивающийся робот предлагает на выбор зубную щетку, пеньюар и косметичку. С улыбкой поглаживаю его по корпусу.
— Нужно будет в Айо завести какого-нибудь зверька, — бормочу. — Надеюсь, у Иллариандра аллергии нет? — Бросаю взгляд на Дарсаля.
Похоже, удивлен, но отвечает, как обычно, ровно:
— Насколько мне известно, нет, моя госпожа.
Дарсаль
— Что он… ему что-нибудь доложили?
— Мне ничего не передавали, моя госпожа. И… я тоже.
Кивает благодарно.
— А о вчерашнем выяснили? — вспоминает.
— Пока ничего.
Лийт даже в Астар запрос послал. Но что ему ответили, нам не сказал, а уж посторонним и подавно говорить не положено.
— Ваши туфли не нашли, к сожалению. Смыло, наверное. Служанок можно звать для упаковки вещей?
— Нет! — резко качает головой. — Я сама хочу хоть чем-то себя занять. И накрашусь тоже сама. Думаю, сегодня у них забот и без меня хватит.
— Как скажете, моя госпожа.
С удовольствием наблюдаю, как приводит себя в порядок, заодно гармонизируя и растревоженную ауру. Странно, обедать будут не одни. Хм.
Провожаю Ноэлию в обеденный зал, Иллариандр поднимается, радушно встречает супругу. Ноэлия нервничает, ждет выговора. Впрочем, нормальный разговор не помешал бы. На месте Ивена я бы посоветовал. Бесцветные струи одиночества до сих пор нет-нет да и стекают по ауре. Но император предпочитает ничего не обсуждать, целует в щеку, усаживает за стол, задает безликие вопросы, не располагающие к искренним ответам, — наподобие «как спалось?».
— С нами еще кто-то будет? — Императрица проводит взглядом по двум пустым тарелкам.
— Эр Хармас хочет нам что-то сообщить. — Голос императора покровительственный, будто давно уже знает обо всем.
Отправляюсь к Ивену за столик, легкий прощупывающий луч в мою сторону.
«Что на реке?» — все-таки спрашивает, словно упрекнуть в чем-то собирается.
«Не знаю», — отвечаю, Лийт главное и без меня передал.
«О чем с императрицей беседовали, почему закрывались?»
«Расставаться с подругами тяжело».
«Есть что-нибудь, о чем нужно знать Иллариандру?» — Взгляд еще более плотный, изучающий, ощущаю вкрапления омаа — пронизывает, высматривает. Ритуальный вопрос снова приобретает иное звучание.
«Ничего», — отзываюсь. Ничего.
Эр Хармас вводит под руку Хельту. Ноэлия почему-то пугается, но расслабляется моментально, почти вижу, как пытается принять ту же раскованно-снисходительную позу, что и император. Быстро учится.
— Повелитель готов выслушать вас, — поднявшись, церемонно объявляет гостям Ивен.
— Эрлар, эрлара, — кланяется советник. — Госпожа Хельта любезно согласилась стать моей супругой. Хотим испросить вашего благословения.
Присматриваюсь, неожиданный союз. Особенной любви со стороны советника не видно, легкое возбуждение, как и ко всем девушкам ее возраста, даже в сторону императрицы изредка проскальзывает. Остальное стянуто жгутами защиты. Насколько я помню, он уже был женат. Раза два.
От Хельты привычная заинтересованность, но аура неподконтрольна и неупорядочена — основные признаки, по которым легко определить спецслужбы. Стражи со шпионками никогда не церемонились, поэтому женщины Йована давно уже перестали даже пытаться. Но мы все равно наготове, когда-нибудь же могут снова рискнуть.
В Хельте ничего настораживающего. Впрочем, не мои заботы — Лийта. Странно, ауры совершенно однозначно показывают, что детей там не будет, обычно перед свадьбой с нами советуются, Впрочем, тоже не мои заботы.
Император дает высочайшее дозволение, Ноэлия поздравляет. Хельта сыплет фальшивыми улыбками, а в кулуарах не брезговала возмущенно вопрошать, что же повелитель в ней нашел.
— Дарсаль, скрепи союз, — произносит Иллариандр. Поднимаюсь, стараюсь не бросить взгляд на Ивена. Почему я? — Сможешь?
В голосе чудится легкий сарказм. Судя по ауре, Ноэлия хмурится, неприятно ей. А мне вдвойне неприятно. И от тона императора — понятно, за что наказывает, хотя там моей вины не было! И оттого, что Ноэлия видит, как мне место указывают, а вдруг еще заинтересуется почему. Не хотелось бы объяснять.
— Конечно, мой повелитель, — отвечаю, приближаюсь к советнику с невестой.
Беру их руки в свои, кладу большие пальцы на ладони.
— Свидетельствую скрепление союза моих верноподданных! Живите долгие годы, несите благословенное потомство Айо и верность его императору!
Иллариандр приподнимает руку, ставлю метки омаа на ладони — точнее, одну метку, разделенную на двоих. Хармас даже не морщится, зато Хельта вскрикивает, пытается выдернуть кисть, но держу крепко. Поднимаю на нее глаза, отшатывается немного, приходится притушить омаа, чтобы не обжечь. Неприятное прикосновение. Хорошо, что метки выжигаются быстро, отпускаю обоих, отступаю назад.
— Будьте счастливы! — изрекает император. — Надеюсь, эр Рамар не откажется завершить церемонию.
Ноэлия
Странно как-то, что ж вчера не объявили, на общем празднике? Или она до последнего тянула? Неужели лучше хоть с таким, чем одной?
Мы с Хельтой неплохо общались на приемах и даже раз вместе пили чай. Не сказать, чтобы подружились, но когда выбирать не приходится…
Император с личным Стражем и советником быстро покидают нас — готовиться к отъезду. Я уже привыкла, что Иллариандр часто убегает с трапезы первым, — занятой. Хельта же провожает мужчин слегка недоуменным взглядом, переводит на меня и только потом возвращается к еде.
— Как это вы решились? — улыбаюсь я, но ее лицо неожиданно мрачнеет.
— Не всем везет стать императрицами, — возвращает улыбку.
Не нравится мне это, вспоминаю слова Тересии — решаю сразу расставить акценты.
— Совершенно верно, — соглашаюсь. — Императрица здесь одна.
Хельта хочет возразить, но прерывает себя, заставляет сделать легкий поклон по этикету. Рассматриваю ее — красивая, ухоженная, пышные каштановые волосы, яркие глаза, и ведь в родстве с высшими. Что ей в Йоване не сидится? Я бы хоть сейчас местами поменялась…
Поднимаюсь, нет моих сил продолжать лживые диалоги, от которых устаю больше, чем от подготовки к самым сложным экзаменам в пансионе! Впрочем, ведь нам с ней еще ехать, а потом в Айо жизнь налаживать.
— Будет скучно в дороге — заходите на чай, — улыбаюсь напоследок. — А сейчас мне необходимо собираться.
Тоже поднимается, прощается как положено. Бедный Дарсаль снова от тарелки отрывается, нужно будет еды к нам заказать. Не хочу здесь оставаться!
Возвращаемся в апартаменты, принимаюсь складывать вещи, медленно, словно этим можно растянуть время, отсрочить отъезд. Дарсаль тоже идет к себе, все никак не решусь спросить про Хельту. А вдруг у них что-то было и он не захочет говорить честно? Ох, как-то сложно это, но в мыслях уже такие картины, что еще немного, и каждый Слепой сможет разглядеть. Решительно иду к нему, стучусь, дожидаюсь разрешения — хватит с меня полотенец!
Посреди комнаты полусобранная сумка, рядом Дарсаль, так смотрит — неужели я настолько сильно эмоции излучаю?
Прикрываю дверь.
— Иллариандр чем-то недоволен? — спрашиваю.
— Сложно сказать, моя госпожа, — отвечает. — Распоряжений не передавал.
Не понимаю, с чем связано отношение императора, но наталкиваюсь на взгляд Дарсаля, и как-то не хочется у него это выяснять. Может, мне и вовсе показалось. Надеюсь, со временем разберусь в нюансах.
— А Хельта… она… — Ох, тяжело же, краснею, сдуваю с лица непослушную прядь, выдавливаю: — Расскажешь про нее?
— Что именно? — сводит брови Дарсаль, то ли не понимает, то ли не рад.
— Ну… у тебя с ней что-то было? — выпаливаю скорее, чем успеваю сообразить и остановиться.
Какой у него взгляд, и этот белый свет из губ, сразу вспоминаю, как обволакивал мои, согревая изнутри чем-то теплым, почти нежным. И почему-то так неприятно думать, что и Хельты мог касаться…
— Нет, — отвечает, отвернувшись.
— Ну то есть… я хотела спросить… как она ко мне относится, нам ведь предстоит теперь… но не знаю, возможно, тебе сложно отвечать на вопросы, если дело касается кого-то личного?
Как обычно, от волнения не могу правильно фразу сформулировать, однако Дарсаль понимает. Отходит к окну.
— У меня не может быть ничего личного, моя госпожа, — повторяет давние слова. — Ваши приказы приоритетны, если не идут вразрез с приказами императора. Хельта вам, пожалуй, завидует, позволяет себе нелицеприятные высказывания, однако в обычных пределах многие придворные зачастую друг о друге и хуже высказываются. Не думаю, что она вам враг, но и друг из нее едва ли получится. Я бы не советовал вам открываться при ней. Но и бояться ее не стоит, она для Стражей как на ладони, в случае чего я вас предупрежу.
Наверное, его слова должны быть неприятны, да сердце почему-то радостно колотится. Приближаюсь, никак не могу успокоиться:
— Мне показалось, она пыталась заинтересовать тебя.
— Она пыталась заинтересовать многих.
— А другие?
— Вы же видели, советник Хармас…
— Я не про них — про других девушек.
— Многие девушки, — соглашается, — пытались заинтересовать многих из нас. И наоборот.
— А ты…
— Что я?
— Заинтересовался?
— Госпожа Ноэлия, не понимаю вашего вопроса, — оборачивается Дарсаль.
Все ты понимаешь! Только меня уже смелость покинула, а обращение и вовсе добило, сама не знаю, как и зачем решилась спрашивать, и снова не могу оторвать взгляда от белого света, изливающегося из губ. Вспоминаю вчерашнюю ночь, уютное прикосновение его коленей, словно единственное безопасное место в мире, успокаивающие поглаживания, молчаливое понимание. Хочу еще раз наполниться этим светом!
— Вы сегодня ночью куда-нибудь планируете лететь? — прерывает не то мечты, не то фантазии чуть хриплый голос Стража.
— Разве я вчера планировала? — Отворачиваюсь. Обнаруживаю, что успела приподнять руки, предпочитаю не задумываться, зачем, обхватываю себя. Он видит мои эмоции! Осознание накрывает, господи, знать бы еще, как и что видит! — Почему ты спрашиваешь? — уточняю.
— Если вдруг меня не будет, зовите Альбера, он сегодня на дежурстве.
Пугаюсь:
— Как — не будет?! — Сразу ужасы в голову слетаются. — Тебя хотят заменить?
— Без вашего разрешения никто не заменит.
— Даже если император прикажет?
— Думаю, он тоже поставил бы вас в известность. Личный Страж — это личный Страж. Нас просто так не меняют.
— Что тогда? — Вторая грань кошмара, в свете всего предыдущего разговора.
Хельта какая-нибудь, ну или не Хельта, она уже меченая, как и я. И тоже Дарсалем. Нервно хихикаю. Кажется, даже эта черная Овиния вызывает раздражение. Кто такая, почему он не может сказать, и вообще, зачем рисовал?
— Ноэлия, — бормочет Дарсаль тихо-тихо, где-то на пределе слышимости, ощущаю горячие руки на плечах, убирает тут же. — Командир вызывает, я решил заранее вас предупредить… если вдруг что — обращайтесь к Альберу, — продолжает, выравнивая хриплые нотки.
Выдыхаю, ощущаю себя идиоткой. Это он что же решит?! Вспоминаю, что Альбер тоже из Слепых.
Дарсаль
Не могу понять, она действительно себя не контролирует или меня на прочность проверяет? Я-то прочный, конечно. Но видеть эту гремучую смесь эмоций и осознавать, куда они направлены… Неожиданная, невесть откуда ворвавшаяся ревность. Ты ведь никогда не реагировала на мелькающих возле меня женщин — так, легкое недовольство, какое мог бы испытывать и император по отношению к Стражу, отвлекающемуся от службы.
Знала бы, как каждый из цветов прожигает изнутри омаа, манит верой в невозможное, заставляет сомневаться, присматриваться, сгорать горькой надеждой.
Ох, девочка. Не будь ты моей императрицей… Слепому Стражу устоять против таких свечений почти нереально. Даже если потом оказывается, что девушка ничего особенного не испытывала, не хотела и не ждала. Мы-то знаем цену этим цветам. И знаем, как редко и ненадолго они достаются нам — отталкивающим, пугающим. Нелюбимым.
Теряю голову, забываюсь, кладу руки с горящим омаа на плечи, хочу развернуть к себе, снова ощутить губами губы, обтечь своим неизбывным огнем. Сейчас, когда ты вся желаешь этого не меньше меня.
Ладони прожигают на плечах слишком явственные следы — странно, почему не почувствовала? Сжимаю кулаки, закрываю глаза, я приносил присягу императору. Я не могу подвести его сейчас. Тем более что это и ее поставит под удар.
Мог ли Иллариандр просчитать, что так будет? Может ли проверять мою верность? Способствовал ли тому, чтобы на место Ноэлии поскорее взяли нового ребенка, чтобы полностью отрезать ей пути назад?
Может, мне тоже… жениться? Вдруг удастся заглушить, сделать эмоции не столь острыми, остановить безумие. Нужно будет обдумать эту мысль.
Объясняю на всякий случай, куда собрался на ночь глядя. Когда командир говорит: «Давно ты не был на тренировке, сегодня жду», — не стоит даже заикаться, что мне вообще-то некогда сейчас. Или что пока я личный Страж императрицы, числюсь под его командованием весьма условно. То есть за безопасность всего похода, конечно, отвечает он и в случае чего руководит действиями тоже он, но мы с Ивеном уполномочены принимать решения по нашим подопечным без согласования с ним. Отвечать, понятное дело, потом тоже нам.
— Странно, что не к Марису, он же вроде грозился быть среди моих личных, — отвечает внезапно.
Пожалуй, сейчас и я отзеркалю все те всплески, которые только что разглядел у нее. Понравился ей Марис. Утихомириваю себя. Сложно будет его отсутствие объяснять.
С ним сегодня прощаются. Он остается здесь, других добровольцев не нашлось. Или не слишком искали. Беседовал с императором больше часа, а уж сколько говорили ментально, и не узнать.
— Альбер и Гарий на дежурстве, остальных созывают на тренировку и на последний инструктаж перед отъездом.
— А где? — с любопытством оборачивается.
— В парке со стороны комнат охраны есть специальная тренировочная площадка.
— Посмотреть можно?
Удивляюсь, не ожидал.
— Запретить вам едва ли кто посмеет, кроме повелителя.
Приглядываюсь к ее плечам, но аура быстро затягивается, как обычно, не оставляя следов. А мои ожоги и вовсе близки по цвету.
— Позволите… я ваши плечи проверю? — решаюсь.
— Что там? — пугается Ноэлия.
— Боюсь, могли остаться следы. Простите.
— И что делать?
— Если вы не против, я посмотрю сначала.
Смущение с примесью феромонов, бесов Раум, если бы кто-то мог сделать это за меня! Или если бы можно было оставить как есть…
Сверяюсь с омаа, похоже, императрица в домашнем пеньюаре. На нем следов не видно, но он мог просто пропустить энергию через себя. А при чуть более сильном воздействии даже загореться. Он проницаем для моего зрения, да синяя аура слишком яркая, вдруг заглушает. Нужно проверить на ощупь, иначе первое же открытое платье выдаст нас даже зрячим.
Ноэлия отворачивается, четкое, медленное, едва нервное движение — приспускает пеньюар, оголяя плечи, заставляя снова и снова жалеть, что не могу видеть этого нормально, глазами. Только через омаа. Ругать себя за непозволительные мысли. И за промедление, с которым поднимаю ладони, настраиваю, чтобы не добавили еще огня, а лишь помогли просмотреть.
Провожу, прислушиваясь. Как же это приятно — прикасаться просто, по-человечески. Ощущать пальцами прохладу нежной кожи, пробегающее волнение. Вдыхать тонкий аромат.
Кажется, ничего. Выпускаю струйку омаа, чтобы лучше рассмотреть. Не подчиняется, скользит по ключицам, обвивает метку, стекает ниже, спешит охватить как можно больше. Ноэлия прикрыла глаза, застыла, я не могу взять и воспользоваться доверием! Даже когда все внутри сгорает от желания ощутить ее. Хоть так.
С усилием собираю омаа, в последний раз веду ладонями по плечам, поднимаю руки.
— По-моему, все в порядке, — сообщаю, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — На всякий случай посмотрите еще в зеркало.
Направляю к двери в ванную. Встрепенувшись, императрица словно приходит в себя, делает неуверенный шаг, покачивается. Поддерживаю, пряча омаа, чтобы не пришлось потом еще локти проверять.
За ней не иду, наоборот, открываю окно, опираюсь ладонями о подоконник, подставляю голову свежему воздуху. Аромат выветривается, улетучивается, по кайле забирая с собой выжигающий изнутри огонь.
Поднимаю руки. На подоконнике светятся потемневшие следы. Надеюсь, до отъезда никто не увидит.
Ноэлия
Вглядываюсь в отражение. Что я должна тут рассмотреть, интересно? Вроде ни красных пятен, ни белых следов. И что это сейчас было? Зачем?
Провожу по плечам, мурашки по коже, до чего же… волнующе. Так и хочется отдаться теплому свету, раствориться в нем.
Кажется, еще немного, и начну жалеть, что у императора нет омаа.
Прикасаюсь пальцами к свадебной метке, интересно, это кусочек того же огня? Может ли Дарсаль чувствовать ее?
— А что должно быть? — спрашиваю громко, забыв, что кричать не нужно.
— Если ничего не видите, значит, все нормально, — отвечает, голос уже звучит привычно, а еще пять минут назад вибрации обволакивали едва не до дрожи, словно наполненные той же силой.
Запахиваюсь поплотнее, выхожу:
— Можно идти?
Дарсаль прожигает своим жутким белым взглядом, под которым вдруг становится неуютно.
Твою ж бестию, вспоминаю, с какими я вопросами приставала, что же он подумал?! А вдруг императору расскажет? Или, наоборот, решит, будто ему теперь что-нибудь можно?
Отворачиваюсь, прижимаю ладони к щекам, черт, в таком состоянии точно лучше не выходить. Так обидно, что он все это видит, спасибо хоть молчит!
— Как вас учат различать эмоции? — спрашиваю зачем-то, видимо, хочется понять, насколько безошибочно он их определяет.
Не может ведь быть, чтобы все люди чувствовали одинаково! Как же тогда они не путаются, могут быть уверены в том, что увидели?
— То, что проживаешь сам, сомнению не подвергаешь. Чем больше испытаешь оттенков, тем проще омаа потом их различить.
Смотрю на него, глаза почти притухли, стали привычными, губы тоже, такой спокойный голос… Получается, и ты испытывал смущение, волнение, боль? Предательство, наверное, — это же основное, что Стражи должны распознать. Ревность? Любовь?!
Да как проходит это бесово обучение? Как такое возможно?! Ведь эмоции должны быть настоящими, просто увидеть недостаточно? Что эти Слепые вытворяют с мальчишками, чтобы получить таких вот… Стражей?
Что-то совсем не по себе, буквально заставляю себя успокоиться, не думать об этом и покинуть уже наконец-то комнату Дарсаля. Ощущаю взгляд, будто продолжает прикасаться ко мне своим омаа.
Хочется забиться куда-нибудь подальше, но вспоминаю о других Стражах. Возвращаюсь к сбору вещей, стараюсь просто не думать о том, что вызывает эмоции. Как же я буду жить? Постоянно бояться почувствовать что-нибудь не то.
Вздыхаю. Мечусь между двумя полюсами. Желание сходить на тренировку растет, но осознание, сколько там будет Стражей, пугает. Вдруг заметят что-то?
Впрочем, усмехаюсь горько, где угодно заметят, как говорила Тересия.
За окнами темнеет, жених сегодня романтических ужинов не устраивает, да мне и не хочется. Валтия тоже занята сборами, уроков не предвидится.
Нахожу относительное равновесие, с удивлением обнаруживаю, насколько обросла вещами, — уже и в три сумки не вмещаются. А Дарсаль что-то говорил про горные перевалы.
К ночи интерес и любопытство перевешивают настолько, что решаю прогуляться, поискать тренировочную площадку. Когда еще удастся взглянуть на такое зрелище? Вдруг император узнает и запретит?
Выглядываю, Альбер у моей двери, Гарий у императорской.
Смотрят на меня, но не спрашивают, решаю не отчитываться. Спускаюсь в холл. Из библиотеки навстречу выходит эр Базир Марс, раскланиваемся по этикету.
— Куда это вы на ночь глядя, эрлара? — с легким удивлением оглядывает мои брюки.
— Хочу по парку прогуляться. В последний раз…
Базир бросает взгляд наверх, словно желая спросить, почему меня не сопровождает жених, но вместо этого интересуется:
— Проводить вас, моя госпожа?
Хочу отказаться, после передумываю. Нужно же отношения налаживать, а он из тех немногих, кто нормально ко мне относится. И потом, вдвоем не так страшно…
Дарсаль
Надо же, Лийт даже Ивена позвал. Усилил омаа, чтобы контролировать здание. Чувствую прикосновения Альбера с Гарием — полностью все перекрыли.
Командир наскоро проводит инструктаж — схемы давно отработаны, построение то же, что и во время прибытия, Ноэлия уезжает в одном фертоне с императором. Как и положено счастливой чете.
Становлюсь возле Мариса, бросает скорый взгляд. Не лезу в его омаа, но, похоже, эмоции скрывает. Ровный свет с налетом грусти не кажется мне искренним. Уплотнял, значит. Впрочем, каждый из нас волен сознательно прятать или показывать то, что происходит внутри. В случае необходимости более сильный Страж может просмотреть более слабого. Именно поэтому и запрещены всякие посторонние средства защиты — чтобы ничего нельзя было скрыть.
Но мотивы Мариса понятны, и едва ли в последний день кто-нибудь станет настаивать.
Лийт вызывает его, начинает официальную процедуру завершения службы. Правда, наши метки не снимает — значит, возлагают на него еще какие-то надежды.
— Постараюсь держать связь, — сообщает Марис.
Лийт кивает. Хотя обычно связь со Стражами, попавшими к женщинам Йована, прерывается быстро. Наверное, у них специальные изолированные помещения или еще какое воздействие. Бывали случаи, когда после стычек на границах наши исчезали, захваченные в плен. Хоть это и маловероятно, но отрицать нельзя. Всякое случается. Найти их не удавалось.
Лийт подает знак разбиться по парам. Хочу встать с Марисом, никак не избавлюсь от иррационального чувства не то чтобы вины, но причастности к его положению. Однако омаа командира указывает на нас с Ивеном:
— Вы оба давно не участвовали. Покажите, как работаете в паре, в дороге пригодится.
Киваю, делаю шаг вперед.
«Ну что, долговязый», — слышу насмешливый голос Ивена. Похоже, только мне адресован.
«Завидуешь?» — хмыкаю. Я действительно самый высокий из ребят, даже дома, где нас значительно больше. Стражами становятся не за физические заслуги, и хотя соответствующую форму должен поддерживать каждый, но с ростом складывается не у всех. А уж для меня природа не пожалела.
«Было бы чему, — презрительно кривится, становимся друг против друга, примериваемся. — Ростом вышел, да с мозгами не сложилось».
И знаю, специально раззадоривает, чтобы спарринг напряженнее прошел, а не могу отделаться от ощущения, будто говорит что думает, не просто словами кидается.
«Все мечтаешь избавиться от меня?» — поддерживаю перебранку. Обходим друг друга по кругу, присматриваемся, выпускаем незаметные языки омаа. Ивен боец опытный, наверняка видит мой так же, как и я его. Не дает себя просканировать, я тоже держу защиту. Все вокруг застыли, ждут.
Приближение яркой синей ауры и неожиданно и желанно. Все-таки решилась. Сам не знаю, хотел ли я этого. На периферии скрещенных омаа чувствую еще одну ауру, эр Базир. Что он тут делает? Просмотреть не могу, от Ивена лучше не отвлекаться. Резкий и гибкий, как та змея, что вытатуирована на его правой руке. Красивая работа с вживленными изумрудами вместо глаз у запястья полностью покрывает кожу от самого плеча. Не знаю, как выглядит для зрячих, но с омаа отчетливо читается.
«А ты о чем мечтаешь? Все хочешь купить себе императрицу?»
Урод! Весь смысл перекрутил!
Едва не бросаюсь на него, но осознаю, что только выдам себя.
«Покажешь другую с такой аурой — куплю другую», — пожимаю плечами. Слежу. Ауры Ноэлии с Базиром приближаются, отвлекая, но Ивен с минуты на минуту готов атаковать. Не люблю начинать. Он, впрочем, тоже. Продолжаем медленное кружение, прощупывая все вокруг, соотнося обстановку.
«Думаешь, так и поскачет за тобой и твоим выкупом?»
Не поскачет, конечно. К Стражам редко кто идет даже за большие деньги, не считая девиц Бесстыжей Палми. Но некоторые взгляды и слова Ноэлии заставляют усомниться в привычных представлениях.
«Долговязых любят, — отвечаю. Ивен прищуривается, изливая уплотненный свет, словно не ожидал. Наношу контрольный удар: — Не то что всяких змееподобных».
Личный Страж императора не выносит, когда цепляют его змею. Думаю, она как-то связана с откатами. А может, специально так преподнес, отвлекает от чего-нибудь действительно важного. Впрочем, у Стража не должно быть слабостей. У личного тем более.
«Ну все, неудачник, нарвался!» — Остается верен себе, бросается на меня. Наконец-то.
Ноэлия
Приближаемся. Базир что-то говорит, но почти не слышу, соглашаюсь рассеянно. Дарсаль с Ивеном обходят один другого по кругу. Ведь это должен быть дружеский поединок? Только лица у них вовсе не дружелюбные — напряженные, зубы сжаты, глаза сужены. В темноте парка силуэты светятся, белый Дарсаля, бежевый Ивена. Жутковатое зрелище.
— Здравствуйте, моя госпожа.
Оборачиваюсь, узнаю: Лийт, командир Слепых, тоже белый. Улыбаюсь:
— Не помешаю? Ужасно интересно.
— Что вы, госпожа. Располагайтесь. Приказать принести вам кресло?
— Не нужно, я постою.
Хочу объяснить, что никогда не видела тренировку, но останавливаю сама себя: негоже императрице оправдываться. По крайней мере, пока не спрашивают.
— Если что-нибудь понадобится — только скажите, — заверяет.
— Спасибо, не хочу вас отвлекать. Мы не будем мешать.
Лийт отвечает легким кивком, отходит немного. Мы с Базиром занимаем удобный уголок — чтобы все видеть, но не оказаться ни у кого на дороге. Правда, Стражи хоть и разбиты на пары, остальные пока только наблюдают. Все в форме, у каждого глаза горят.
А Дарсаль, похоже, выше всех. Любуюсь, ничего не могу поделать, надеюсь только, что Слепым видно удовольствие без направленности. Нравится мне смотреть на взведенное пружиной тело, мягкие скользящие шаги, плавные, почти неуловимые перекаты мышц, легкий дымок омаа.
Ивен бросается первым — резкий, быстрый, но мой Дарсаль наготове, чуть отступает, уходя с линии атаки, словно бы и вовсе играя. Снова кружат, еще несколько рывков — Дарсаль не атакует, только уходит. Ивен поворачивается правой стороной ко мне, подаюсь вперед.
На его руке проступает, набирает силу чуть зеленоватое свечение. Там вроде узор, едва заметный, словно давно уже почти смывшийся. Слишком слабый для татуировки, я в первый раз вообще не увидела, потом изредка при ярком свете мелькало изображение, чем-то напоминающее кожу змеи. Два зеленых камня у запястья, скорее похожие на браслет — только сейчас вижу, что это глаза змеи. Вообще весь узор вдруг делается ярким, объемным, наливается светом, проступает.
— Что это? — шепчу Базиру.
— Где?
— На правой руке Ивена, рисунок какой-то?
— Я ничего не вижу, эрлара, — отзывается советник по придворным вопросам, чем ставит меня в тупик.
Как это не видит?
— Ну у него же там какой-то узор? — уточняю.
Не галлюцинации же у меня в самом деле!
— Не замечал, моя госпожа, — отвечает с легким удивлением.
Как это не замечал, они же почти всегда с открытыми руками! Так, нужно будет у Дарсаля спросить.
Змея вдруг приподнимает голову, смотрит прямо на меня. Камни остаются на запястье, но зеленые глаза горят ярким светом. Может, это его омаа?
Дарсаль делает внезапный выпад, выпускает плотную петлю, молниеносно охватывающую змеиную шею. На миг кажется — удалось, держит, в следующее мгновение змея уже снова на руке, переливается зеленоватым свечением, сверкает камнями глаз. Будто и не поднималась вовсе. Петля хлещет предплечье, оставляя яркий белый след.
Кошусь на Базира, боюсь спрашивать. Не похоже, чтобы он заметил.
— А вы их омаа видите? — рискую подойти издалека.
— Конечно, — соглашается.
Ничего не понимаю!
— Непривычно так светятся…
— В Айо привыкнете, — улыбается.
— Если честно, я думала, вы все жен будете выбирать, — решаю перевести тему, смущаюсь слегка, может, зря я с такими вопросами?
Но Базир смеется беззаботно, рукой машет:
— Совершенно верно, прекрасная эрлара, в походе все холостяки, да только женщины редко с нами ехать соглашаются. Может, по дороге еще кому-нибудь повезет, девушки из селений более сговорчивы.
— Я была бы рада! — отвечаю искренне. Все-таки не одна. — Заказывала бы вам приемы для соотечественниц. — Смеюсь.
Улыбается:
— Буду счастлив угодить.
Ивен снова прыгает вперед, наталкивается на невесть откуда возникший плотный белый щит. Трясет головой, что-то шипит сквозь зубы. Вижу кривую усмешку на губах Дарсаля, односложный ответ не долетает до наших ушей.
Его омаа разгорается, разрастается широким полем, осознаю, что мне же, наверное, самого сильного Стража выделили? Горжусь прямо.
Еще несколько переходов по кругу. Ивен пытается прорваться сквозь омаа, но не удается. Это что же, Страж может и вовсе не подпустить к себе, если не захочет?
Снова смущение, стараюсь не думать, не вспоминать. Нельзя показать. Как же их здесь много!
Ивен постепенно продвигается, Дарсаль недоволен. Лицо мрачное, зубы стиснуты, такое впечатление, словно удерживается от чего-то. Быстрый взгляд на командира, и снова все внимание в поединке. Почему-то хочется, чтобы и на меня посмотрел.
Ивен прыгает, хватается за плечи Дарсаля, не могу понять, на что рассчитывает, — едва ли сможет свалить его с ног в прямом ударе. И тут же змея резко поднимает голову, удлиняется, вижу мелькнувшую раздвоенную молнию.
Дарсаль падает, тянет за собой Ивена, на плече расползается черно-зеленое пятно. Неожиданно знакомый черный женский силуэт — откуда взялась? Пряди развеваются на ветру, прорези глаз наполнены огнем. Дарсаль закатывает свои, по телу проносится судорога. Чуть не бросаюсь вперед, вовремя ловлю себя на желании сделать шаг. А ну, пошла прочь, черная бестия!
Эр Базир останавливает за руку, Дарсаль вдруг бросает на него такой взгляд — впору бежать от жути, накрепко зажмурившись.
Дарсаль
Могу остановить его огнем, но повреждения на тренировках запрещены, еще и ехать скоро. Ивен этим пользуется, пробирается вперед на пределе безопасного жара.
Дурацкое желание усилить, хоть и понимаю, что у него тоже неожиданности в резерве, а все равно — пусть Ноэлия увидит. Останавливаю себя, неверное во время поединка желание.
Ладно, решаю уступить, в контакте ему меня не победить. Если о силе омаа можно поспорить, то физически я сильнее. Впрочем, с его хитростью…
Только когда вижу змею, осознаю, что он задумал. Жалит, урод, стискиваю пальцы, не даю ему вырваться — падаю сверху. Бесов Раум, только ее не хватало!
Улетаю в бездну, отчаянно пытаюсь удержаться, не сейчас! Это же полный конец!
«Давно у тебя был откат?» — прорывается настойчивый голос командира.
«Давно», — выдавливаю, нельзя ему знать, что за последние недели целых три. Не для того я всеми силами контролировал, обходился без ухода под слепое пятно.
Овиния мерещится. Или не мерещится. Моя черная погибель.
Словно в замедленном действии вижу, как поднимает голову змея, снова смотрит на Ноэлию, как туда же направляется огненный взгляд моего давнего кошмара. Синяя аура устремляется вперед, на мгновение кажется, что это сама императрица бросилась к нам, но нет, девушка стоит на месте. Только чистый яркий свет придает сил. Или это я уже брежу.
«Дарсаль! Я соскучилась», — мягкий, соблазнительный шепот. Пошла прочь, тварь.
Синий свет утихает, поднимаю голову. Кто-то схватил мою женщину, убью! Почти машинально срабатывает привычка сдерживаться, не показывать эмоции, анализировать. Нас всегда обучали отделять, какие из них ложные, а какие и вовсе лишние.
Узнаю. Эр Базир рядом с Ноэлией. Бросился бы на него — и прощай, моя карьера. И моя императрица.
Время выравнивается, возвращается к привычному ритму. Овинии не видно, откат отступил. Вернется, конечно. Хоть бы не в дороге.
Смотрю на Ивена — по-прежнему подо мной. Не движется, парализован? Снова щит сработал. Бросаю взгляд на змею — видимо, особая техника, я и не слышал о такой, но многие техники индивидуальны. Моя «тень», например. Только я не дурак раскрывать ее на тренировках, она боевая. У каждого Стража должно быть в запасе не известное никому оружие. Тем страннее, что Ивен использовал змею. Вообще все его поведение несколько вызывающе. Словно специально провоцирует. До сих пор ментальщики проверяют, насколько я верен повелителю?
Бросаю взгляд на свое плечо — укуса не ощущаю, след испарился, растворился, исчез.
Ивен начинает шевелиться. Змея уже снова лежит на руке, интересно, на сколько ударов ее хватит? Едва ли личный Страж императора показал полную силу. Ухмыляется.
«Это не совсем работа в паре, — недовольно укоряет командир. — И здесь не место для выяснения отношений».
Ивен улыбается ему виновато, поднимаюсь, подаю руку. Хлопает меня по плечу, вроде и не было всех змеиных враждебных выпадов. А может, я слишком привык их постоянно ждать?
Становимся спиной к спине, прочие Стражи разбиваются на команды, приобщаются, атакуют, заодно работая по парам. Лийт следит, постоянно меняя обстоятельства, перебрасывая игроков: только что защищался от одного «врага», как он вдруг оказывается на «дружеской» стороне. Приходится быстро реагировать и перестраиваться, постоянно включая в расчет все новые условия. Полезная тренировка на грани между физической борьбой и владением омаа, выдыхаюсь, градом льет пот. Уже даже мысли о Ноэлии не посещают, все внимание с ребятами.
Дожидаюсь момента, когда противником снова становится Ивен. Бесов Раум, я на него зол! Чуть не отправил в откат, заставил свалиться, что императрица обо мне подумает?!
Пока разворачивается, отступаю в сторону, оказываюсь напротив его правой руки. Бросаю щит, прижимая змею, а заодно и всю руку обездвиживая. С удовольствием прохожусь кулаком по лицу. Не простит, наверное, ну и бес с ним.
«Ах ты!..» — скорее ловлю эмоцию, чем слышу, дергает рукой, но останавливается. Не хочет дальше возможности демонстрировать. Смотрит пристально — явственные щели глаз, на миг кажется, будто полыхают чем-то темным, смертоносным.
Живая суть крови из разбитой губы, вытирает наскоро, пытается уйти вниз и приложить меня левой. Блокирую, разворот, достаю его ухо. И хватит, пожалуй, хотя хочется еще. Но нам вместе работать, императорскую чету защищать. Поэтому отталкиваю, на всякий случай занимаю боевую стойку. Однако Лийт уже снова делает нас союзниками.
Не хочу поворачиваться к нему спиной, почти заставляю себя, напоминая, что мы все же в одной команде. И цель у нас одна, и присяга.
Странно, неужели Ноэлия змею видела, неужели татуировка обычным зрением не видна? А девочке-то нравится на тренировку смотреть, даже привычному эру Базиру не по себе, терракотовые пятна дискомфорта. Пугающее, должно быть, зрелище, особенно ночью. Необычная все-таки девочка.
— Император зовет, — вдруг сообщает Ивен, тренировка мигом останавливается.
Только слышно тяжелое дыхание да видны скрестившиеся омаа: машинальное побуждение проверить слова собеседника, хотя понятно, что зов императора мы не увидим. Да и вообще не похоже, чтобы тот скучал: в покоях очередная тусклая аура очередной служанки. В поездку, видимо, только таких и набрали — понятливых. Чтобы легче было от местных воздерживаться и ничем себя не скомпрометировать. Бесов Раум, с чего бы меня это злило?! Он же всегда таким был. Мужик как мужик.
Убираю щит, ощущаю ухмылку, Ивен протягивает руку. Пожимаю, никак не избавлюсь от ощущения, что сейчас снова укусит. Не показываю, конечно.
— Продолжайте, — говорит командир. — Работаем в парах. Дарсаль, иди сюда.
Подхожу, отводит меня подальше от императрицы, прикрывается от остальных Стражей.
— Между тобой и Ивеном что-то произошло… или показалось? — спрашивает тихо.
— Между мной и всеми что-то произошло, — пожимаю плечами. — Еще когда отца приговорили.
— Пора бы тебе перестать цепляться за прошлое.
— Я за него не цепляюсь, это оно за меня. — Похоже, жар схватки еще не выветрился, обычно я стараюсь командиру не дерзить.
— Понимаю, — кивает Лийт, единственный, кто всегда относился ко мне ровно. По крайней мере, никогда не выказывал отношения. — Но император поручил свою жену именно тебе. Это ли не награда за годы верности?
— Награда, — не спорю я.
Месяц назад и сам так думал. Только что-то эта награда оборачивается наказанием. Молчу, конечно, омаа все еще бурлит после боя; надеюсь, Лийт не заметит лишнего.
— Так ты не хочешь рассказать?
— Вы сами слышали, эр, как он мечтал сплавить меня женщинам Йована. Возможно, вам стоит расспросить его?
— Непременно, — соглашается Лийт. — Хочу убедиться, что с твоей стороны претензий нет.
— Нет, — отвечаю почти искренне. Неудавшаяся дружба еще не повод для претензий. — Я даже пытался наладить с ним контакт, поскольку нам теперь предстоит постоянная совместная работа. Не сложилось.
— Не буду предлагать попытаться еще. Ивен — сложный человек, и положение у него… сам понимаешь. Но постарайся не усугублять и будь осторожен.
— Спасибо, — отвечаю не без некоторого удивления.
— Ты сегодня молодец, как, впрочем, и всегда, думаю, император не прогадал, взяв именно тебя. — Хлопает по плечу. Благодарю кивком омаа. В этом весь он, наш командир, всегда найдет, за что похвалить. — Можешь быть свободен.
Прощаюсь, ищу синюю ауру. Среди скрещений омаа идти довольно просто, почти как за кем-то: свободный путь находится словно сам собой, ложится под ноги. Присматриваюсь к императрице и ее спутнику, прислушиваюсь. Она по-прежнему с удовольствием наблюдает за тренировкой, но, кажется, и на меня с любопытством посматривает.
Эр Базир задумчив. Советникам нельзя иметь личных Стражей, но в случае необходимости они могут попросить императора выделить кого-то из нас для охраны или сопровождения. Почему-то кажется, его мысли об этом, причем из разряда сожалений.
Слежу за Ивеном — идет к Иллариандру. Еще бы он не туда пошел, сообщив про зов. Пробегаюсь мысленным взглядом по отряду зрячих на стратегических точках — тоже прикрывают наше учение.
— …не раз видел их тренировки, — доносятся посредством омаа тихие слова Базира. — Мой отец тоже был… Слепым.
Настораживаюсь, припоминаю. Все-таки я держался слишком далеко от придворной жизни, не вникал ни в какие местные сплетни. Может, и зря.
— Был? — грустно шепчет Ноэлия.
Базир воспринимает как поощрение продолжать. Кивает, наверное: какой-то смазанный полужест, не рассмотреть.
— Погиб?
— Потерял силу. Не смог с этим жить.
Застарелый ужас прошивает, на миг замедляя мой ход. Пожалуй, самое страшное, что может случиться со Стражем, — редкость, но от этого не менее кошмарная. Сердце стучит в голове, заставляю себя сделать шаг, преодолеть ставшее вдруг вязким пространство. Вернуться в реальность.
— От чего?
— Кто знает. — Эр пожимает плечами. — Может, старость, может, еще что.
Бросает на меня взгляд — я уже близко, Ноэлия тоже смотрит. Прохожу последние метры.
— Все в порядке? — нежный взволнованный голос.
— Конечно, моя госпожа, — отвечаю. — Командир отпустил меня. Вы хотите еще остаться?
Ноэлия оглядывается, смотрит на продолжающих тренировку ребят. Желал бы я увидеть, какое ей открывается зрелище. Теоретически представляю, конечно. Но практически…
— Идем, — вздыхает с сожалением. — Завтра ведь вставать рано.
Поворачиваюсь, пропускаю эра с элрарой вперед, прохладный воздух обволакивает разгоряченное тело, успокаивая, утихомиривая. Базир прощается с Ноэлией в холле внизу, до покоев не провожает — это привилегия императора. И моя.
— Надеюсь, в Айо меня будут к вам пускать, — улыбается Ноэлия, когда входим в покои.
И я надеюсь.
Осязаемая линия траектории встречающего робота, императрица проводит по нему рукой, ну точно как домашнего питомца гладит.
Размышляю, можно ли мне идти. Промокшая одежда неприятно липнет, хочу в душ. А Ноэлия никак не привыкнет, что нужно отпускать.
— Я вам еще нужен? — спрашиваю.
— Ой, отдыхай, конечно! — спохватывается.
Прощаюсь, ухожу.
Наслаждаясь теплыми струями, поглядываю за синей аурой, неизбежно вспоминаю свой выход в полотенце. Улыбаюсь почему-то.
Ноэлия не спит, все возится с роботом. Впечатление, словно ждет. Я и сам пару вопросов задал бы… Выхожу, надеваю предусмотрительно заготовленный халат. Полуложусь на кровать, оставляю свет включенным.
Действительно, спустя какое-то время стучит тихонько.
— Можно? — заглядывает, не успеваю встать.
— Конечно, моя госпожа, — отзываюсь. Затворяет плотнее дверь. — Если не боитесь снова застать меня в непристойном виде, — усмехаюсь, не удержавшись. Думал, она теперь всегда ответа дожидаться будет.
Яркая волна смущения:
— Не знала, вдруг ты еще в ванной…
Оглядывается в поисках кресла, не находит, пристраивается на край кровати:
— Хочу спросить… Я видела у Ивена на руке…
— Знаю, — киваю. — Слышал ваш разговор.
— Все слышали? — Хмурится, по-моему.
— Те, кто прислушивался.
— И… что это?
Поднимаюсь, сажусь, а то как-то неприлично, разлегся тут. Ноэлия нервничает опять, так и хочется снова обнять, успокоить. Смотрит на меня — ждет.
— А как выглядит без омаа? — задаю встречный вопрос.
Не уверен, что внятно сформулировал, однако Ноэлия понимает:
— Иногда вообще не видно, иногда — словно кто-то красками рисовал и не смыл как следует.
Интересно, от чего зависит? От освещения или чего другого?
— Он говорил, это татуировка, — отвечаю. — Но думаю, не совсем.
— Связана с его омаа? — спрашивает, киваю. — А почему Базир не видит?
— Сложно сказать. Вообще должен бы. Если хоть что-то от отца передалось. Нужно еще у кого-нибудь спросить.
У Лексия, к примеру. Он-то Ивена всяко видел. Только меня раньше этот вопрос мало волновал. Все, что положено, расскажет командир.
Смотрю на Ноэлию, иногда не хочется, чтобы командир или даже император рассказывали. Отгоняю крамольные мысли.
— А ты знал его отца?
Вспоминаю! Действительно знал, не так много Стражей лишаются силы — скорее, наоборот, единицы.
— Да. Хотя он во дворце не работал. Эран Марс.
— В загородном? — шепчет Ноэлия, хочу удивиться, но ассоциация сразу же доходит. Свожу брови, пытаюсь сообразить. — Когда он лишился силы? Со смертью предыдущей императрицы?
— Нет. В прошлом году.
Как раз перед смертью предыдущего императора. Но девушке об этом лучше не говорить.
— Базир уже работал во дворце?
— Конечно. Насколько я понимаю, благодаря отцу и занял столь высокую должность. И блестящему образованию, безусловно.
Ноэлия отворачивается, размышляет. Опять боится. Как же ее успокоить?
— Эта… Овиния снова была здесь? — в глаза заглядывает, такой ощутимый, пронизывающий взгляд.
Замираю. Никто из Стражей ее не видел, не мог видеть! Это не так, как на реке, это мой личный откат!
— Дарсаль? — шепчет испуганно, подается назад.
Прикрываю глаза, усмиряя омаа.
— Все в порядке, — выдавливаю.
Ноэлия молчит, отводит взгляд. Не представляю, с кем можно посоветоваться.
— Есть хочу, — вздыхает.
Я тоже не отказался бы. Просматриваю кухню — там уже пусто, прислуга давно спит, однако для Стражей еды оставили.
— Сейчас принесу, — поднимаюсь я, не будить же девочек, им вставать скоро, завтрак да запасы в дорогу собирать.
Ноэлия порывается что-то сказать, но молчит.
Пару мгновений размышляю, переодеваться ли. Наши все еще на тренировке, задняя лестница пуста. Спускаюсь на первый этаж, через небольшой внутренний коридор как раз к кухне. Омаа выстраивает знакомую картину, мягко вписываюсь меж столами, пытаюсь рассмотреть, не натолкнусь ли на что неожиданное. Чисто.
Еду нас учили различать очень долго. В ней нет жизни, движения, как хотя бы в той же воде. Омаа часто проходит сквозь, не воспринимая. Приходилось по крупицам выделять заряд потенциальной энергии, которую она может дать, соотносить, чтобы понимать, что перед тобой. Сейчас-то в большинстве случаев получается автоматически.
Нагружаю на поднос побольше, машинально поглядываю. Ноэлия все еще в моей комнате, странно, почему не уходит?
Подогреваю чай, на всякий случай отойдя подальше от электроприбора. Окидываю взглядом лестницу, по-прежнему пусто. Спешу наверх, ступени сами ложатся под ноги, присматриваюсь к синей ауре. Звук открывающейся двери настораживает, прислушиваюсь — со стороны покоев императора. Ничего не вижу, аура Ивена едва уловимо маячит в его изолированной комнате. Легкие шаги — их, конечно, узнаю. Останавливаюсь, соображаю, что делать. Видок у меня…
— Дарсаль. — Голос Иллариандра не то строг, не то ироничен.
— Слушаю, мой господин, — отвечаю.
Ну не на пол же в самом деле этот поднос приткнуть.
— Неужели ни одной служанки не нашлось? — насмешливо.
Кроме той, которая недавно от тебя вышла, ни одной. Спят все.
Напряжение при мысли о том, что ему могло стать известно о поцелуе, отступает, позволяя сохранить спокойствие. Хотя бы видимое.
— Мне несложно, мой повелитель.
— Что ж, надеюсь, ты не ошибся с выбором карьеры.
— Слепые Стражи редко ошибаются, мой повелитель.
Жаль, не просматриваю его, почему-то кажется, будто недоволен. Наверное, нужно более покладисто отвечать. Трудно понять, для чего он здесь. И Ноэлия все еще в моей комнате. Невыносимо думать, что он может запретить это.
— Что ты хочешь мне рассказать? — звучит ритуальное.
Все меньше и меньше хочется кому-нибудь рассказывать.
— Ничего, мой повелитель. Если только вы не хотите о чем-либо спросить.
— Императрице необходимо бывать в изолированной комнате, иметь возможность расслабиться. Но не кажется ли тебе, что моя невеста слишком часто там бывает?
Лишь сейчас осознаю, насколько удобная для императора позиция. Императрица привыкает к личному Стражу, «расслабляется», а тот продолжает наблюдать и доносить. Счастье, что мне нечего доносить. Если не считать…
Не думать о мягких губах, стройном теле, которое так приятно обволакивать омаа!
— Ей сложно свыкнуться с переменой судьбы.
— Знаю-знаю, об истерике наслышан. Скажи, не спрашивает ли она лишнего?
Лишнего — это какого? Про змею?
Впрочем, если бы его именно это заинтересовало, вопрос наверняка звучал бы иначе.
— Сам-то можешь разгуливать здесь хоть нагишом, а вот императрице пристало через парадные двери ходить.
Понятно. Доложили о встрече.
— Вам не о чем беспокоиться, мой господин.
Ноэлия даже не догадывается, и надеюсь, никогда не догадается. Подозреваю, для нее было бы сильным разочарованием. Если не ударом.
— Рассчитываю на это. — Явственный монарший кивок.
— Всегда, мой господин.
Иллариандр берет что-то с подноса, кидает в рот, разворачивается, уходит к себе. Спешу в свою дверь. Я поклялся служить ему без остатка…
Синяя аура удивительно спокойна. Вздрагивает слегка, присматриваюсь. Неужели заснула?
Тихо ставлю поднос, подхожу бесшумно. Действительно, свернулась на кровати, мерное дыхание, едва уловимое золотистое движение у глаз. Что-то снится.
Перекусываю наскоро, все жду, что проснется. Не хочу будить.
Но она лишь устраивается поудобнее, кладет руку под голову.
Золотистый свет сменяется темными пятнами, настораживаюсь. Похоже, сон становится беспокойным, мрачным. Даже видятся какие-то обрывки — смутное естество четкого механизма вроде летающей машины. Тревога, бегущие люди. Все ускоряется, круговорот, девушка со стоном цепенеет, вцепляется руками в подушку.
Приближаюсь, сажусь рядом. Мгновение колеблюсь. Обнимаю, обволакиваю омаа, чтобы успокоилась. Прижимаю к себе, вспоминаю — Лия. Ли. Так ее называли девочки из пансиона. Так и сидел бы с тобой всю ночь. Вдыхаю аромат. Вкусная, манящая. Невеста императора.
Переворачивается, укладывает на меня голову. Метка у основания шеи клубится синим светом. Поглаживаю разметавшиеся волосы. Нам с тобой еще столько дней в одном фертоне ехать. Мучительное наслаждение.
Тучи развеиваются, снова невесомое марево золотистого сияния. Легко провожу омаа по улыбке. Губы приоткрываются, словно дразня, тонкая струйка проникает внутрь, заставляя почти пережить заново наш поцелуй.
Едва покачиваю. Ведь наставники учили: омаа нельзя удерживать и подчинять. Вот и не удерживаю. Позволяю единственное, что мне доступно, полностью контролируя силу, чтобы не допустить ожогов. Впрочем, омаа снова отдает синевой. Скользит по изгибам девичьего тела. Никогда еще это не приносило столько удовольствия.
