Эпилог

Фасадом своим усадьба Широкий Дол обращена к югу, и солнце весь день освещает желтые каменные стены дома, безжалостно высвечивая на них большие черные отметины палящего жара. Собственно, стоять остались только две стены, да еще уцелели почерневшие, обуглившиеся балки сгоревшей крыши.

Когда идет дождь, следы копоти стекают широкими черными мазками по медового цвета песчанику, а ветер разносит по саду мусор – бумаги Беатрис, ее любимую карту Широкого Дола, – и все это, пропитываясь водой, превращается в противные грязные комки.

Зимой, когда ночи становятся длиннее и темнее, жители местной деревни никогда даже близко к усадьбе не подходят. Мистер Гилби, лондонский купец, хочет выкупить поместье у овдовевшей леди Лейси, только все колеблется насчет цены; его пугает та репутация, которой пользуются здешние бедняки; считается, что они вполне способны на бунт. Впрочем, даже если он поместье и купит, ему все равно придется ждать до лета, чтобы заново все отстроить. А для этого ему надо будет привозить сюда работников из других графств – в Сассексе никто к дому Лейси даже не притронется. Тем более жители тамошней деревни; они до сих пор ни в лес, ни в парк Широкого Дола не ходят, хотя все старые тропы вновь для них открыты. Тело мисс Беатрис, присыпанное листьями, было найдено в маленькой ложбинке неподалеку от садовой калитки, в том самом месте, где она так любила прятаться в детстве. И теперь люди говорят, что она все бродит по лесу, все плачет, все горюет по своему брату, который умер в ту же ночь, что и она, потому что сердце его – слабое, как у матери, – не выдержало внезапного бегства из родного дома в Хейверинг-холл. И вот теперь мисс Беатрис все плачет, все ходит по Широкому Долу с пучком пшеницы в одной руке и горстью земли – в другой.

Если мистер Гилби действительно купит это поместье, его не будут заботить ни тамошние призраки, ни особая выгода. Он – человек слишком деловой и практичный, чтобы обращать внимание на слухи о привидении, живущем на его земле. Впрочем, для деревни гораздо важнее то, что он не особенно заботится и о выгоде. Его деньги и без того имеют гарантированный оборот в столице. Ему не нужно надеяться на погоду, на то, что животные будут здоровы; не нужно полагаться на неверных, предательских богов Широкого Дола. Он просто хочет жить в мире и спокойствии, наслаждаясь своими городскими представлениями о сельской жизни. Так что аренда у него будет долгосрочной, и налоги ему платить будет нетрудно. Но пока он все еще колеблется, а между тем тропы повсюду вновь становятся хорошо утоптанными и новые поля сами собой превращаются в луга. И если мистер Гилби не приедет в Широкий Дол до весны, то обнаружит, что деревенские снова устроили огороды на прежних участках общинной земли, да и сама деревня обрела почти прежний вид, словно и не было тех страшных лет, словно мисс Беатрис никогда и не существовала на свете.

Однако к ближайшей весне вряд ли успеют прийти в себя Селия, Джон и их дети. Селия в одну ночь превратилась из леди Лейси, жены сквайра Широкого Дола, в нищую вдову и поселилась в маленьком «вдовьем домике». Она еще год должна носить траур, но лицо ее под черной вуалью уже безмятежно-спокойно. Ее дети кажутся весьма забавной парочкой, страшно торжественной в своих черных одеждах. Во время долгих прогулок они всегда держатся за руки, а когда молятся на ночь, то близко склоняют друг к другу головки, и каштановые волосы Джулии слегка отливают медью, а густые кудри Ричарда блестят, как вороново крыло. Джон МакЭндрю также проживает во «вдовьем домике» – он нежно заботится о сыне и помогает молодой вдове приспособиться к новой жизни. У него есть всего лишь небольшое содержание, назначенное отцом. Ходят слухи, что это мисс Беатрис истратила все его денежки – весьма немалое состояние, – когда выкупила право на наследство для своего сына и подписала соответствующий нерасторжимый договор. Впрочем, в этой части Сассекса никто и слова не скажет против мисс Беатрис.

Со временем она превратилась в легенду, ведьма Широкого Дола, которая сумела за три года превратить эту землю в чистое золото, а потом за два страшных года обчистила ее до нитки. Рассказывают, как мисс Беатрис юной девушкой бродила по распаханным полям, и семена прорастали из земли прямо из следов ее ног, и многие видели это собственными глазами. Говорят, что рыба подплывала к самому берегу, если она выходила прогуляться вдоль Фенни, а дичь в лесу жирела сама собой, и ничего не стоило ее подстрелить, если в лес заглядывала мисс Беатрис. Да, теперь она, можно сказать, снова стала богиней-покровительницей Широкого Дола, такой же прекрасной, жестокой и непредсказуемой, как и все боги.

Так что, если она объявляла этой земле войну, люди умирали. Если в ее душе умирала любовь, Широкий Дол тоже словно увядал и люди ходили голодными. Даже овощи ни у кого не росли. Тропинки зарастали. Старый дуб сломался и упал, и даже могучие корни его не удержали, когда однажды в жаркий летний полдень мисс Беатрис, стоя под ним, потеряла терпение и рассердилась.

Ни один человек не смог бы остановить ее. И вся деревня вымерла бы с голоду на вторую холодную зиму, ею задуманную, но вмешались другие старые боги. И некий безногий человек, получеловек-полуконь, а может кентавр, подъехал однажды прямо к ее окну и вытащил ее из дома, точно молодой любовник свою девушку. И ускакал, положив ее поперек седла, а потом ее тело нашли у садовой калитки. А об этом странном всаднике больше никто никогда не слыхал. Он исчез, как сквозь землю провалился. Вернулся, должно быть, в то тайное место, где обитают старые боги. А может, в самое сердце этой земли, где они с мисс Беатрис снова стали молодыми и прекрасными и снова могут оттуда улыбаться Широкому Долу.

Фасадом своим усадьба Широкий Дол обращена к югу. Только теперь она разрушена, и никто туда больше не ходит. И только маленький Ричард Мак-Эндрю и маленькая Джулия Лейси любят играть в сломанной садовой беседке. А иногда Джулия смотрит на развалины дома широко распахнутыми, невинными глазами ребенка и улыбается, словно видит перед собой стены чудесной усадьбы.