ГЛАВА 8
Мы отправились на ярмарку в Солсбери с некоторым шиком. У Роберта была неглубокая повозка ярко-красного цвета с желтыми колесами, и первые несколько миль он позволил мне править Блубелли, который лихо скакал вперед, выгибая шею на радостях, что он везет легкую повозку, а не громадный фургон. Миссис Гривс снабдила нас увесистой корзинкой с завтраком, и, пока я правила, Роберт уплетал свою долю с большим удовольствием, не забывая показывать мне окружающую местность.
— Видишь, какого здесь цвета земля? — спросил он. — Какая она бледная?
Я кивнула. В светлом оттенке этой земли было что-то напоминавшее мне Вайд, что-то говорившее мне, что он совсем близко.
— Мел, — объяснил он. — Это лучшая в мире земля для выращивания пшеницы. Это замечательный край, — мягко продолжал он. — Когда-нибудь я построю себе дом в этих местах, вот увидишь. Я выберу какое-нибудь высокое место, так чтобы поблизости протекала река, где я смогу удить рыбу.
— А как же ваше шоу? — поинтересовалась я.
Он с улыбкой взглянул на меня и впился зубами в кусок мяса.
— Да, это не пустяки для меня, — сказал он. — Мне кажется, что я рожден для этого. Но мне очень хочется приобрести имение. И я бы хотел, чтобы оно носило мое имя. Гауэр-холл, — тихо проговорил он. — Жалко, что его нельзя назвать Гауэршир, боюсь, что на большое имение у меня не хватит денег.
— Наверное, — неопределенно ответила я, постаравшись сдержать улыбку. — Думаю, невозможно.
— Это позволит моему мальчику начать новую жизнь. — В голосе Роберта звучало глубокое удовлетворение. — Я всегда хотел, чтобы он женился на девушке, которая выступает с цирковыми зверями и имеет свое шоу. Но если он выберет девушку, которой в приданое дадут землю, я не стану возражать.
— Тогда все его тренировки пропадут зря, — возразила я.
— Нет, — не согласился со мной Роберт. — Накопленный опыт никогда не пропадет. С моими лошадьми у него будет лучшая охота в графстве. И он гораздо умнее всех этих лордов.
— А что же будет со мной и Данди? — спросила я.
— У вас все будет хорошо. — Его голос оставался добрым, но улыбка угасла. — Как только твоя сестра встретит парня, который ей понравится, она бросит нас, я уверен в этом. Но поскольку ты очень заботишься о ней, а я внимательно слежу за кассой, она не сбежит с кем попало. Если же она встретит какого-нибудь богача, которого сможет удержать, ее судьба будет устроена. Особенно если ей удастся выйти за него.
Я ничего не ответила, но при мысли о том, что Данди станет содержанкой, я вся похолодела.
— Но ты для меня загадка, Мери. — Роберт говорил очень мягко. — Пока ты работаешь хорошо, я всегда найду для тебя место. Но твое сердце не принадлежит нашей профессии, и будь я проклят, если я знаю, как ты можешь найти свой дом, если только кто-нибудь не купит его для тебя.
Я покачала головой. Добродушные размышления Роберта о моем будущем заставляли меня скрежетать зубами.
— Погоди-ка, — прервал он себя. — Я возьму у тебя поводья, а ты позавтракай. И ради самого Господа Бога, надень шляпку поровней. Твои вихры опять торчат во все стороны.
Я протянула ему вожжи и, надев шляпку поглубже, туго завязала ленты. Это была старая шляпка, которая принадлежала раньше миссис Гривс, а вчера вечером она предложила мне надеть ее вместе со своим стареньким плащом. Все это было слишком велико для меня, и я стала похожа на девочку, которая в шутку надела материнское платье. Но с юбками дело обстояло еще хуже. При каждом шаге мои ноги, казалось, путались в ярдах материи. Когда я ходила, Данди просто стонала от смеха и советовала мне передвигаться мелкими дамскими шажками, иначе я просто растянусь на земле.
Когда мы прибыли в Солсбери, Роберт направил лошадь прямо к рынку. Улицы были заполнены народом, и повсюду витал теплый запах лошадей, которых провели здесь незадолго до нас. Везде сновали пирожники, носились вездесущие мальчишки, цветочницы предлагали вереск и букетики падуба, покупатели торговали лошадей, а на одном углу цыганка предсказывала желающим судьбу.
Я искоса глянула на нее. Меня всегда тянуло к моему народу, хотя я совсем забыла наш язык и наши обычаи. Я едва помнила свою мать, ее смуглое лицо, улыбку и странно звучащие колыбельные.
Эта цыганка продавала плечики для одежды и вырезанные из дерева цветы, которые доставала из большой ивовой корзины. Там же она держала тщательно обернутые в шаль маленькую кружку и бутылку, и я заметила, что многие мужчины останавливались и протягивали ей пенни за глоток из этой кружки. Видимо, она торговала ромом или джином, вполне подходящими для такого промозглого дня.
Внезапно наши глаза встретились, и я сделала два шага к цыганке. Из кармана я достала пенни из тех шести, что предназначались на ленты для Данди и сладости для меня, и протянула его ей.
— Ты не могла бы погадать мне? — попросила я.
Цыганка наклонилась над моей грязной ладонью и сказала:
— Дай-ка мне еще пенни, а то вижу все будто в тумане.
— А ты и расскажи туманно, — нашлась я.
Но она неожиданно выпустила мою ладонь и отдала монетку обратно.
— Я не стану гадать тебе, — быстро проговорила она. — Я не могу сказать тебе ничего такого, что ты еще не знаешь.
— Почему? — не поняла я. — Потому что я тоже цыганка?
Она подняла на меня глаза и рассмеялась.
— Какая же ты цыганка? — сказала она. — Ты дочь знатных людей, и ты очень тоскуешь по тому месту, где родилась.
— Что? — воскликнула я.
Она будто подслушала мои детские сны, когда я рассказывала их Данди.
— Они много думают о тебе, — насмешливо продолжала цыганка. — Но у тебя грязное лицо, тебя воспитали простолюдины, и твоя сестра — цыганка. Если ты захочешь жить как они, тебе придется сломить себя.
— Неужели я стану леди? — спросила я свистящим шепотом, оглянувшись на Роберта, чтобы узнать, не слышит ли он нас.
Цыганка в это время схватила свою ивовую корзинку и поспешила от меня прямо в толпу. Я бросилась за ней и ухватила ее за шаль.
— Я найду когда-нибудь свой дом? Я стану леди?
Цыганка обернулась ко мне, ее лицо теперь не смеялось, а было серьезным и добрым.
— Похоже, твоим родным удастся найти тебя, — сказала она. — Они очень стараются. Это их голод ты чувствуешь. И ты будешь принадлежать их земле так, как никогда не принадлежали они.
— А Данди? — спешно спросила я.
Но кончик ее шали выскользнул из моих пальцев.
Я стала оглядываться, не потеряла ли я Роберта в этой толпе, но он стоял в нескольких ярдах позади меня и беседовал с каким-то краснолицым джентльменом в сдвинутой на затылок шляпе.
— Убийца, — говорил тот громко. — Эта лошадь убийца. Я купил ее у вас с добрыми намерениями, а она чуть не убила меня.
— Эта лошадь трудно поддается дрессировке, — тихо и вразумительно отвечал Роберт. — Я тоже продавал ее с добрыми намерениями. И я рассказал вам, что я купил ее для своего сына, но мы не смогли справиться с ней. Это произошло шесть месяцев назад, и мы не договаривались, что я заберу ее назад, если она вам не понравится. Но вы уверяли, что справитесь с ней, и заплатили недорого, если учесть ее плохой нрав. Я честно предупреждал вас об этом.
— Я не могу избавиться от нее. — Краснолицый человек говорил очень громко, даже приплясывая на месте от раздражения. — Сегодня она сбросила одного покупателя и чуть не сломала ему руку. Сейчас все смеются надо мной. Вы должны вернуть мне мои деньги, мистер Гауэр, или я расскажу, что вам нельзя доверять.
Это задело Роберта за живое, и я мрачно усмехнулась, вспомнив, какие неприятности бывали в таких случаях у отца.
— Я посмотрю животное, — спокойно ответил он. — Но ничего не обещаю. Я дорожу своим добрым именем и репутацией моих лошадей и не хочу, чтобы их зря пятнали, мистер Смитти.
Мистер Смитти со значением посмотрел на Роберта.
— Вы вернете мне мои деньги плюс проценты, мистер Гауэр, или же вы никогда больше не продадите ни одной лошади в нашем городе.
Я пошла за ними сквозь толпу, замечая, что люди почтительно расступаются перед краснолицым мистером Смитти. Он определенно был важным лицом в этом городе.
Я знала, что нам предстоит увидеть, до этого я достаточно повидала испорченных лошадей. Их глаза все время выкатываются от страха, а шкура вечно блестит от пота. Если вы подходите к ним спереди, они норовят отступить назад, протянутую руку они обязательно укусят. Стоит подойти к ним сзади, они стараются лягнуть вас копытом, а уж если вы упали, они затопчут вас до смерти.
И тут мы завернули за угол, и перед моими глазами предстал самый прекрасный конь, какого я когда-либо видела. Он был сияющего серого цвета, с гривой белой, как лен, и глазами черными, как ягоды плюща. Конь увидел меня и тихонечко заржал.
— Кей, — тихо сказала я, будто знала его имя.
Но я помнила, что это только первая буква его имени, коня звали то ли Колдун, то ли Кондор, то ли Коралл.
Я подбежала к Роберту и дернула его за рукав. Мистер Смитти все еще перечислял свои жалобы, но взгляд Роберта подсказал мне, что он меня внимательно слушает.
— Я смогу удержаться на нем, — почти неслышно прошептала я.
— Ты уверена? — удивился Роберт.
— Да, я прокачусь на нем, если вы отдадите его мне.
К мистеру Смитти подошли двое его подвыпивших друзей. Один из них был тем самым незадачливым покупателем и теперь всем рассказывал, как опасна эта лошадь.
— Ее надо просто пристрелить, — запинаясь, говорил он. — Как собаку. Чрезвычайно опасна.
— Заключите пари, — тихо говорила я. — Вы сможете выиграть кучу денег.
— Это очень опасная лошадь, — возразил мне Роберт. — Я едва сумел избавиться от нее. Ты не удержишься на ней.
— Меня все здесь знают, — продолжал бушевать мистер Смитти. — Да и в вашем городке я известен многим. И я всем расскажу, какую лошадь вы мне всучили. Она чуть не сломала этому человеку руку. Она могла сломать ему спину или убить его.
Роберт потянулся за кошельком, но я схватила его за руку.
— Я уверена, — прошептала я. — Если не получится, я целый год буду работать на вас бесплатно.
Роберт заколебался.
— И Данди тоже, — добавила я. — Я правда смогу.
— Эта лошадь не так плоха, как вы говорите, — сказал Роберт, и его голос звучал так же громко, как у мистера Смитти. — Я предупреждал вас, что она плохо поддается дрессировке, но скакать на ней можно. Даже моя маленькая служанка сможет усидеть на ней. А она всего лишь слабая девушка. Я готов спорить на это.
— Пари! Пари! — закричало сразу несколько голосов.
Мистер Смитти, который сиял оттого, что находится в центре внимания, внезапно замолчал.
— Хорошо, — неохотно согласился он. — Вы утверждаете — и все здесь слышали это, — что девушка сможет удержаться на этой зверюге. Я ставлю пятьдесят фунтов, что это ей не удастся, мистер Гауэр. Если вы не примете это пари, то вы вернете мне деньги за лошадь и хорошие проценты.
— Ладно, — сказал Роберт. — Пятьдесят фунтов. Но девушка должна только усидеть на ней.
— Отлично, — проревел Смитти. — Кто еще будет спорить? У кого еще деньги жгут карман? Я ставлю четыре к одному, нет, лучше пять против одного. — Тут он оглянулся и схватил меня за руку. — Черт побери, да я ставлю десять против одного.
— А я ставлю гинею на девушку, — крикнул кто-то сзади. — Похоже, что она знает толк в лошадях. Я ставлю на нее.
Я в смущении отступила назад и опять дернула Роберта за рукав.
— Записывайте ставки, бога ради. И найдите кого-нибудь, кто поставит деньги за вас.
Тут я увидела, что к коню направляется конюх с тяжелым мужским седлом и полной упряжью, которая весила чуть ли не сотню килограммов. Незамеченная, я скользнула к нему.
— Мой хозяин не хочет, чтобы вы так запрягали лошадь, — вежливо сказала я парню. — Он просит передать, что нам нужно только седло и повод. И ничего больше.
Парень удивленно уставился на меня и хотел было возразить, но я убежала. Пока мы шли на поле, к нам присоединилась по меньшей мере пара дюжин спорщиков. Я увидела, что маленький остролицый человек записывает все ставки Роберта. Я шла за ними мелкими семенящими шагами, опустив глаза.
Когда конюх подвел к толпе коня, все, включая Роберта, ахнули. Он злобно косился на всех, плотно прижимая уши к голове и оскалясь. Но я улыбалась от счастья. Мне казалось, что я знала его всю мою жизнь. Что он принадлежал мне еще до рождения, что на нем скакала моя мама и даже моя бабушка.
— Кей, — тихо позвала я и выступила в середину круга.
Ленты на моей шляпке развязались и полоскались на ветру. Конь испугался и отпрыгнул назад, толпа вздрогнула и расступилась, издав громкое «ах!». Люди продолжали заключать пари, и я знала, что сегодня я заработаю небольшое состояние для Роберта и смогу получить Кея в свою собственность.
Я подошла к голове жеребца, он тревожно отпрянул в сторону. Роберт слишком туго натягивал его поводья. И я выждала минутку, чтобы он успокоился.
Кей вытянул ко мне голову и стал обнюхивать платье, лицо, волосы. Разговоры позади нас смолкли, и некоторые люди вдруг попытались расторгнуть пари, хотя делать это было уже поздно. Но я едва слышала их. Я тихонько положила руку на холку коня и почесала его теплую кожу за правым ушком так же ласково, как гладит кобыла своего жеребенка. Кей смешно фыркнул, будто сразу забыл все побои и свой страх при одном чужом прикосновении, и я повернулась к Роберту, улыбнулась и сказала:
— Теперь можно садиться.
Роберт помог мне забраться на коня, но в глазах его застыл испуг.
— Отойдите, пожалуйста, в сторону, — тихо попросила я, садясь в седло.
И тут произошло то, чего я боялась. Почувствовав седока, конь вспомнил жестокость тренировок, и боль побоев, и злую радость от сбрасывания своего мучителя. Он мгновенно взвился на дыбы, и только быстрота, с которой Роберт бросился на землю и откатился в сторону, спасла его от убийственных ударов копыт.
— Хватайте его! — раздался крик из толпы.
Но Роберт уже был на ногах.
— Подождите. — И он властно поднял руку. — Ставки сделаны.
Я скрючилась на спине жеребца, как блоха. Когда он опустился на ноги, я стала ждать новых фокусов, но их не последовало. Видимо, я так мало весила по сравнению с дородными фермерами, что Кей решил, будто он уже меня сбросил, и теперь все, что от меня требовалось, это усидеть на нем в течение трех минут. Краем глаза я увидела человека с часами в дальнем углу поля и понадеялась, что он не настолько пьян, чтобы пропустить движение стрелки.
Конь стоял, замерев. Я тихонько положила руку ему на шею и погладила атласную кожу. По его крупу пробежала дрожь, будто прикосновение человеческой руки было ему приятно.
— Кей, — прошептала я. — Мальчик драгоценный. Не волнуйся, я хочу взять тебя домой.
Его ушки вытянулись вперед, и он стоял спокойно и горделиво, напоминая статую. Я легонько тронула его каблуками, и он сделал несколько неторопливых плавных шагов. Потом я слегка натянула поводья, и он остановился. Я глянула вперед и увидела бледное лицо Роберта, у которого от удивления отвисла челюсть. Я улыбнулась ему, и он, взяв себя в руки, постарался скрыть свою растерянность.
— Две с половиной, — пробурчал пьянчужка с часами.
Все смотрели на меня так, будто были разочарованы, будто они предпочли бы видеть меня распластанной на земле и с переломанной шеей. Они жаждали кровавого зрелища, безразлично какой ценой.
— Три, — торжественно объявил пьяница. — Точно три.
— Подстроено! — завопил вдруг мистер Смитти. — Лошадь была подучена. Эта девчонка дрессировала ее. И вообще, я готов спорить, что это не девчонка, а переодетый сын этого человека. Все подстроено, чтобы одурачить меня и вытряхнуть содержимое из моего кошелька.
Услышав звук его противного голоса, Кей будто сошел с ума. Он так быстро присел на задние ноги, что я мгновенно скатилась к хвосту и вынуждена была уцепиться за седло, чтобы остаться на спине лошади. Тогда он забил ими в воздухе, и толпа с испуганным криком подалась назад. Шум напугал коня еще больше. Взбрыкнув, он опустил голову почти до земли, и я скатилась с него на мерзлую землю с грохотом, который оглушил меня саму.
Когда я пришла в себя, оказалось, что я сижу на земле, уткнувшись головой в колени, а из носа капает кровь прямо на мой новый чистый передник. Роберт, не обращая на меня никакого внимания, собирал свой выигрыш. Один сердобольный человек, проходя мимо, погладил меня по склоненной голове и кинул шестипенсовик. Другой прошел мимо, бормоча в мой адрес ругательства. Я подняла голову и увидела, что Роберт смотрит в мою сторону, карманы его оттопыриваются, а маленький человечек продолжает собирать выигранные деньги. Конюх придерживал коня, но на его лице был написан страх и он явно ждал, чтобы кто-нибудь поскорее освободил его от опасной работы.
— Он мой, — сказала я и сплюнула накопившуюся во рту кровь.
Я поднялась, пошатываясь, и заковыляла к коню, протягивая руку за поводьями. Парень отдал их мне с откровенным облегчением.
— У тебя фонарь под глазом, — сказал он мне.
Я кивнула, чувствуя, что начинаю плохо видеть. Я прижала к глазу уголок передника, который был таким чистым сегодня утром.
— Я тоже думал, что все было подстроено, пока не увидел, как ты упала с лошади, — сказал он мне.
Я попыталась улыбнуться, но было очень больно шевелить губами.
— Я даже никогда не видела этой лошади прежде.
— Что ты будешь с ней делать? — спросил конюх. — Где будешь держать ее?
— Вы станете ее кормить вместе с другими лошадьми, да, мистер Гауэр? — нарочито громко обратилась я к Роберту.
Несколько человек, уходивших с поля, обернулись, чтобы услышать его ответ. Но я думаю, что он и без свидетелей не стал бы меня обманывать.
— Я обещал тебе, что лошадь будет твоей, если ты сумеешь на ней удержаться, — сказал он. — Я согласен кормить ее и держать в своей конюшне всю зиму. Ты довольна, Меридон?
Вместо ответа я счастливо улыбнулась и почувствовала, как корка запекшейся крови треснула у моего глаза. Затем я оперлась рукой на шею Кея, и так мы пошли с поля.