ГЛАВА 41
Уилл постучал в дверь, и я услышала, что внутри кто-то есть.
— Это Салли Сайлз, — объяснил он мне. — Она сидит с детьми, когда меня нет дома.
Дверь отворилась, и он втолкнул меня в освещенную комнату. Женщина приветливо улыбнулась мне, но, приглядевшись, узнала и ахнула.
— Мисс Сара? — воскликнула она. — То есть леди Хаверинг?
Ее глаза совсем расширились, когда Уилл снял с меня плащ, и она увидела, что я в брюках и рубашке.
— Ваша милость? — Она явно ничего не понимала.
— Сара оставила лорда Перегрина, — просто объяснил Уилл. — И пришла жить с нами. Со мной. Сейчас она останется здесь.
— Очень хорошо, — еле вымолвила Салли и присела передо мной в реверансе.
— Не делайте этого, — попросила я. — Мне это не нужно. Я так и не сумела стать настоящей леди. Сейчас я там, где должна быть, и рада этому. Я только попрошу вас научить меня все делать по хозяйству и обращаться с детьми.
— Да, конечно, — все еще удивленная, согласилась она и глянула на Уилла. — Как это все понимать? Вы же собрались уезжать на север?
Уилл присел передо мной на корточки и стал стягивать с меня мокрые ботинки.
— Как видите, Салли. Я все расскажу вам утром. А сейчас мы очень хотим спать, мы весь день были в дороге, да и прошлой ночью не спали.
— Конечно, конечно, — кивнула она. — Овсянка в горшке, а эль — в кувшине. Приготовить вам чаю?
Уилл взглянул на меня, и я покачала головой.
— Не надо, — сказал он. — Дети спят?
— Да, все в порядке. — Она помолчала. — Тогда я, пожалуй, пойду?
— Доброй ночи, премного благодарен, — кратко ответил Уилл.
Она немного помедлила у двери.
— Я знала вашу маму, мисс Джулию. Я думаю, она была бы рада, что вы вернулись к нам. Может быть, это покажется вам странным, но она и сама бы так поступила, если б могла.
— Я тоже так думаю, — ответила я.
Улыбнувшись нам на прощание, Салли ушла.
— Уже утром вся деревня будет знать об этом, — философски заметил Уилл. — Ты не голодна?
— Нет.
— Тогда в постель.
Он привлек меня к себе, взял на руки и бережно понес по лестнице наверх в спальню. Там он снял с меня мокрые носки и бриджи, затем белье и осторожно положил на широкую кровать. Мы любили друг друга до рассвета, когда я услышала пение птиц.
Я просыпалась медленно, и первое, что поразило меня, — это тишина. Здесь не было слышно ни скрипа телег, ни криков лондонских разносчиков, слышалось только наше дыхание и птичий щебет.
Я повернула голову. Человек, ненавидевший силки для птиц, спал рядом со мной, теплый, как лисенок в норе, уткнувшись носом в мое плечо. Я улыбнулась, вспомнив, как он повторял ночью:
— Боже милостивый, как я люблю твой запах!
Я осторожно чуть отодвинулась. Комната смотрела окнами на восток, и бледно-желтые лучи солнца уже золотили стену напротив. Я приподнялась на локте и выглянула.
Утром был иней, и трава вся сверкала и переливалась, как серебряная. Наше окно было чуть приоткрыто, и в комнату лился запах, свежий, как весенняя вода.
Я попыталась сесть, и сразу рука Уилла обняла меня властным, бережным жестом. Он держал меня, как держит ребенок любимую куклу, совершенно бессознательно, даже не проснувшись. Я подождала, когда его руки чуть ослабнут, и прошептала:
— Пусти меня, Уилл. Я сейчас вернусь.
Он отпустил меня, а сам чуть подвинулся и уткнулся головой в то место, где только что лежала я. Я встала и, подойдя к окну, распахнула его.
Слева от нас виднелись холмы, гораздо более красивые и высокие, чем они мне раньше казались. Примерно до середины склона поднималась пахотная земля и поля, которые, отдыхая в этом году, зеленели яркой, сочной зеленью. Даже изгороди выглядели темными и блестящими. В некоторых полях было оставлено жнивье, и хорошо заметные тропинки пересекали их во всех направлениях.
Сразу под окном находилась маленькая шахматная доска огорода, плод чьих-то забот. Целая сеть тропинок разбила его на маленькие грядки, на одной из них я узнала шалфей, на другой — росточки руты, укропа и целый ковер растений, названий которых я не знала. Но кто-нибудь в деревне обязательно поможет мне. Я не хочу больше быть маленькой беспомощной мисс, которую лечат в городе всякие шарлатаны.
Позади огородика виднелся большой выгон с сочной зеленой травой, на котором я, к своей радости, увидела пасущегося Кея. Видно, Эмили и Джерри приехали ночью и сразу пустили его пастись.
— Кей! — тихонько позвала я.
Он поднял морду и посмотрел прямо в окно, словно ожидал меня там увидеть.
Половицы позади меня скрипнули, чья-то большая рука обняла меня, и человек, ненавидевший силки, поднял копну моих кудрей и поцеловал меня в шею.
— Мм, — пробормотал он вместо приветствия, и я радостно прижалась к нему, солнце согревало нас утренними лучами.
Он сжал мои ягодицы, затем его рука уверенно проскользнула между моих ног, и его пальцы, такие опытные и знающие, раздвинули мягкую плоть и стали ласкать самый сокровенный и мягкий участок моего тела. Он гладил меня и гладил, пока я сама не перестала слышать свои вздохи, тогда, пригнув меня вниз своей грудью, он вошел в меня, и я успела только подумать, что никогда в жизни я не испытывала такого блаженства.
Потом мы долго лежали на твердых досках пола, давая и получая наслаждение, ища и обретая, требуя и соглашаясь в грандиозной фантасмагории счастья, пока я не задохнулась особенно глубоко и не замерла. После этого было только молчание и покой, и лишь солнце светило на мое обнаженное плечо и где-то в лесу заливались птицы.
Уилл сел, прислонился спиной к кровати и усадил меня, обнаженную, к себе на колено. Сейчас он более, чем когда-либо, походил на лисенка, улыбающийся и сонный.
— Надеюсь, ты не ожидаешь, что мы будем повторять это каждое утро, — лениво проговорил он. — Я, знаешь ли, рабочий человек.
— Я тоже работающая женщина, — рассмеялась я. — Как раз сегодня я собираюсь в Чичестер — сдать в аренду Холл. Это принесет хороший доход корпорации, а какая-нибудь милая пара или отставной адмирал могут быть приятным соседством.
— Как странно, они будут платить аренду обитателям простого коттеджа. — Уилл уже встал и, потянувшись, едва не задел головой потолок. — Им будет непонятно, почему ты предпочла жить здесь.
— Что поделаешь, я довольно неприхотлива, — радостно сказала я и поцеловала его грудь. Затем принялась натягивать бриджи и лучшую рубашку Джерри. — Между прочим, мне понадобятся кое-какие наряды.
— Начинается, — мрачно проворчал Уилл. — А ты не могла бы походить в чем-нибудь простеньком?
— Работать я, конечно, буду в обыкновенной одежде, но одно, а лучше два нарядных платья мне будут нужны.
Вдруг за дверью послышалась какая-то суета.
— Дети?
Я сразу встревожилась. Я не могла не бояться их, детей Бекки, которых решил воспитывать Уилл.
Уилл, накинув одежду, кивнул, и в следующее мгновение дверь распахнулась и все трое ворвались в комнату и сразу повисли на Уилле.
— Ну-ка посмотрите, кто у нас здесь! — сказал Уилл, слегка отстраняя их.
Вся тройка, повернувшись, уставилась на меня, и шесть глаз принялись разглядывать меня всю от босых ног до рыжих кудрей.
— Это мисс Сара? — немедленно догадалась самая старшая.
— Она была мисс Сара. Теперь она будет жить здесь с нами. Она покончила с Лондоном и всякими важными господами. Я очень люблю ее, и она пришла ко мне.
Средняя из девочек с готовностью поверила в принцессу, убежавшую из дворца, выступила вперед и протянула мне руку.
— Ты будешь моей мамой и будешь причесывать меня по утрам? И не будешь делать мне больно?
Я глубоко вздохнула.
— Я постараюсь, — ответила я храбро и взяла ее за руку. Лицо Уилла сияло. — Но ты должна будешь помогать мне, потому что я раньше никогда не была ничьей мамой.
— Она — девочка из цирка, — вступил Уилл со своими объяснениями. — Она умеет танцевать на лошади и качаться на трапеции. Не так уж много на свете девочек, чьи мамы умеют такое. А теперь бегите-ка вниз, и, пока я буду готовить завтрак, она вам что-нибудь расскажет об этом.
Дети тут же кубарем скатились с лестницы, и пока они размазывали по щекам овсянку и Уилл готовил для них горячий чай, я рассказывала им про Роберта и Джека, про тренировки на трапеции и про падения. Затем рассказала им, как я выиграла Кея, и они побежали наверх за своими шерстяными носочками и башмаками, чтобы немедленно затем отправиться смотреть на такую замечательную лошадь.
— А ты будешь делать для нас всякие фокусы? — спросила старшая. — Нас ты научишь танцевать на лошади? Пусть мы все будем цирком.
Уилл расхохотался при виде моей растерянности.
— Нет, — сказал он. — Ее выступления уже кончились. Может быть, для потехи она вас чему-нибудь научит, но главное ее занятие будет дрессировать лошадей для покупателей.
— Которые будут потом танцевать на них? — спросила самая маленькая, глаза у которой были такие же круглые, как ротик.
— Нет, они будут на них скакать, — улыбнулась я. — Но если мы найдем подходящую лошадь, я покажу вам, как я умею танцевать на ней. С Кеем этого не получится, он не вытерпит такого ни одной минуты.
Затем Уилл заставил их собираться в школу, мы пошли их провожать и заодно показаться деревне.
Это были занятые дни. Сначала нужно было разместить Джерри и Эмили. Она расцвела как роза, но Джерри ходил хмурым и насупленным, пока не нашел работу в Мидхерсте с хорошим жалованьем и внимательных слушателей, которым он хвастался своей жизнью в Лондоне. Из жалованья он внес свою долю в фонд корпорации, а мы с Уиллом заплатили ему наш долг, и он совсем повеселел.
Я съездила, как и намеревалась, в Чичестер и распорядилась о том, чтобы Холл был сдан внаем. К сожалению, у меня еще не было платья, и я зашла к местным стряпчим в бриджах, а потом собиралась к портнихе. К их чести надо сказать, что они не позволили себе ни одного косого взгляда, зато все время называли меня леди Хаверинг. Я просто не знала, как их остановить. О Пери они ни разу не упомянули, но я не сомневалась, что стоит мне сделать шаг из их конторы, и весть о моем посещении уже пойдет гулять по городу, а к полудню доберется и до Хемпшира.
Мне пришлось навестить викария и рассказать ему о происшедших переменах. Он был ошарашен и никак не мог взять в толк, почему богатая женщина предпочла стать бедной и переехать в дом к своему управляющему. Окончательно я убила его, сказав, что, хотя я замужем за лордом Хаверингом, но к нему не вернусь и что Уилл мой любовник. Тут он побледнел, с достоинством встал и позвонил в колокольчик, чтобы меня выпроводили из его дома.
— Я никогда не смогу пойти в церковь, — сказала я Уиллу в тот же вечер, когда мы сидели на кухне и он готовил ужин. — Ибо я падшая женщина. Я даже не могу повести туда детей.
Уилл облизал деревянную ложку, которой он мешал жаркое, и спокойно ответил:
— Ничего, скоро он поймет, с какой стороны хлеб намазан маслом. — И, увидев, что я смотрю на него непонимающе, пояснил: — Ведь ты превратила деревню в сквайра. Теперь мы станем выплачивать ему содержание, и если он заартачится, то найдем другого. А не захотим, то не станем и искать. Ты вполне можешь обратить всю деревню в язычников.
— О, я и забыла, — рассмеялась я. — Но я не стану это делать. Язычников в мире хватает.
— Как захочешь, — ответил Уилл и вернулся к более важному занятию.
Единственной мыслью, которая тяготила меня, была мысль о мистере Фортескью. Я сказала об этом Уиллу утром, когда среди пришедших писем не оказалось письма от него. Но Уилл захватил в пригоршню мои волосы и мягко сказал:
— Джеймс — хороший человек. Он хочет только твоего счастья. Конечно, он будет шокирован, но, думаю, вскоре поймет это. Его очень расстроило, что ты надумала выходить замуж за своего лорда. Но сейчас он будет скорее удивлен, чем опечален. Придет время, и его самого будет радовать, что ты убежала от Хаверингов. И что мы спасли Вайдекр. Спасли навсегда.
Так и случилось. Всего через пару дней, когда мы с Лиззи копались в нашем маленьком садике, почтальон вручил мне письмо, адресованное леди Хаверинг, состоящей на попечительстве Уилла Тайка. К такому компромиссу пришел для себя Джеймс Фортескью.
Он был краток: «Я более чем счастлив тем, что вы нашли свое счастье вдвоем. Думать и тревожиться о мнении общества не следует. Вы строите новый мир в Вайдекре, и нельзя ожидать, что вас будет приветствовать старый. Примите мои благословения».
Я сунула письмо в карман бриджей, чтобы показать его вечером Уиллу. Было приятно знать, что я не огорчила Джеймса. Он был для меня единственным напоминанием о моей умершей матери.
О Пери я не думала вовсе. Все Хаверинги, все их утомительное общество выпали из моей памяти, будто я никогда не знала их. Мои мысли были настолько полны Джеймсом и его письмом, что, когда я услышала цокот копыт за спиной, я подняла голову в ожидании, что вот сейчас я увижу его экипаж и улыбающееся лицо в окне. Но оказалось, что это Пери собственной персоной.
— Сара? — спросил он удивленно, выходя из экипажа.
Я увидела, что он совсем опух от пьянства, его глаза превратились в узенькие щелочки, он щурился от света. Пери оперся рукой о плечо кучера, будто о забор, и в удивлении замер.
— Это что за ребенок?
— И совсем я не ребенок, — немедленно возмутилась Лиззи.
— Это одна маленькая девочка, — объяснила я. — Я присматриваю за ней.
Его взгляд рассеянно скользнул мимо нас с Лиззи к коттеджу.
— Очень мило, — неопределенно сказал он и замолчал, будто не зная, с чего начать. — Я приехал за тобой. — Наставления его матери, видимо, вспыхнули у него в мозгу. — Если ты вернешься немедленно, то не будет никакого скандала и я не стану об этом никогда вспоминать. Я прощу тебя, — напыщенно произнес он. — Мы сможем жить в деревне, если ты захочешь. И я брошу пить и играть в карты.
Тут Пери помолчал и прищурился, словно пытаясь поймать ускользающую мысль.
— Нет, я уже бросил. Шок от твоего отъезда заставил меня это сделать. Я сразу же все бросил. Поэтому тебе следует вернуться.
— Ох, Пери! — сказала я шутливо. — А что у тебя в правом кармане?
Он сунул туда руку и звякнул нечаянно бутылкой, в это время из левого кармана выпало несколько бумажек, это были долговые расписки. Ветер подхватил их и понес по дороге. Я думаю, это была небольшая потеря.
— Нет, Пери, — тихо ответила я. — Я не вернусь к тебе. Передай своей маме, что я благодарна ей за ее доброту и не возражаю против развода. Скажи ей, что я вступила в преступную связь и могу засвидетельствовать это, когда она вздумает женить тебя снова. Я очень сожалею, но останусь жить здесь с человеком, которого я люблю.
Пери слепо моргнул, вынул свою фляжку и, откупорив, глотнул из нее. В чистом свежем воздухе Вайдекра сладкий запах виски показался особенно тошнотворным. Пери повернулся и неуверенно полез в карету.
— Я не знаю даже, что станут говорить о тебе люди. — В его голосе звучала досада капризного ребенка. — Боюсь, что самое плохое. Ты никогда не сможешь вернуться обратно. И никто не станет винить меня. Никто. Все обвинят только тебя, и тебя никто не назовет больше леди Хаверинг.
Я взяла поудобнее ручку Лиззи и улыбнулась ему с сочувствием. Я была так далека от его мира. От мира сквайров, владельцев, собственников. Я была последней из Лейси, и я повернулась к этому миру спиной. Я хотела строить новый мир.
— Мне не нужно твое имя, — спокойно сказала я. — И я не хочу твоего титула. Я живу с Уиллом Тайком, и это мне нравится.
— Сара… — начал он.
Я отступила на шаг, и кучер стегнул лошадей.
— Меня зовут не Сара. — И я улыбнулась ему с внезапной уверенностью. — Мое имя не Сара. Мое имя Меридон. Меридон. Именно к этой жизни я принадлежу.
Назад: ГЛАВА 40
На главную: Предисловие
