1622 ГОД
— Может, нам пересадить каштан? — предложил Джей отцу. — По-моему, он уже слишком большой для этого ящика.
Опершись о лопату, Джон смотрел, как работает его веселый четырнадцатилетний сын.
— Я подарил его твоей матери, когда мы поженились. Тогда мы с сэром Робертом купили дюжину таких, нет, полдюжины. Пять я посадил для графа в Хэтфилде, а один подарил твоей матери. В Меофеме она держала каштан в горшке, а перед переездом в Хэтфилд я пересадил его в ящик. Ты был еще такой маленький, что, когда сидел на скамейке, у тебя ноги не доставали до пола.
— Так может, пора его высадить в землю? — спросил Джей. — Чтобы он пустил устойчивые корни?
— Думаю, можно, — задумчиво произнес Джон. — Но давай подождем еще годик. Я собираюсь прикупить немного земли за нашим домом и расширить сад. Тогда для каштана появится место. Продавец уверял, что он вырастает с кроной, раскидистой, как у дуба. Сейчас для него тесно в нашем садике, он закроет дом. А здесь сажать я не хочу.
Джей взглянул на изящный сад лорда Вуттона, на серые стены и возвышавшуюся за ними высокую башню Кентерберийского собора.
— Почему нет? Он будет отлично смотреться.
Традескант покачал головой.
— Потому что это дерево твоей мамы, — пояснил он мягко. — Я подарил ей каштан, когда полюбил ее. Сюда она приходит редко, то есть не будет видеть дерево. Это ее память. Мы должны приобрести для нее дом повыше и сад побольше, а она будет сидеть под каштаном и качать на коленях внуков.
Смутившись, Джей вспыхнул, как молодой человек, слишком невинный для неприличных разговоров.
— Я пока не планирую детей, — заявил он резко. — На это не рассчитывайте.
— Сначала пусти корни, — посоветовал Джон. — Как каштан твоей матери. Ну что, сделаем перерыв на обед?
— Я еще поработаю, — отозвался Джей. — Навещу твои испанские луковицы. Скоро их можно будет попробовать.
— Они будут очень сладкими, если дать им вызреть так, как они вызревают у себя на родине. На Гибралтаре их едят как фрукты. Когда будешь в огороде, взгляни на парники с дынями. Надеюсь, они уже созревают. Подоткни под них и вокруг побольше соломы, чтобы слизни не достали.
Джей кивнул и устало побрел к огороду. Традескант расстелил на траве салфетку и открыл маленькую торбочку. Жена положила ему свежеиспеченный хлеб, ломоть сыра и фляжку со слабым элем. Корочка на хлебе была серой, мука в этом году получилась некачественная, сыр — водянистый. Хорошую провизию нельзя было купить даже за большие деньги. Страна оказалась в трудном положении из-за плохого финансирования и плохих урожаев. Джон поморщился и вгрызся с хлеб.
— Джон Традескант?
Садовник посмотрел вверх, но не поднялся на ноги, хотя человек, возвышавшийся над ним, был одет в великолепную ливрею слуги герцога Бекингема.
— А кто его ищет?
— Сам герцог Бекингем.
Отложив свой серый хлеб, Джон встал и отряхнул крошки.
— Что угодно его светлости?
— Вы должны отправиться на встречу с ним, — с расстановкой произнес слуга. — Вас вызывают. Герцог в Нью-Холле, в Челмсфорде. Вам надлежит отправиться немедля.
— Мой господин лорд Вуттон… — начал было Джон.
Слуга отрывисто расхохотался и небрежно бросил:
— Да хоть Господь наш Иисус Христос, моему хозяину это одинаково безразлично.
Джон отшатнулся.
— Вот только богохульствовать не надо!
— Надо, надо! — возразил слуга. — Кажется, вы не понимаете, кто тут командует. Над моим хозяином есть только один король. Если мой хозяин чего-нибудь хочет, ему стоит лишь заикнуться. И если он чего-то просит, он это получает. Ясно?
Традескант вспомнил накрашенного юношу в Теобальдсе, который сидел на коленях у короля Якова, драгоценное ожерелье на шее юноши и кошелек на поясе.
— Я отлично вас понимаю, — сухо ответил Джон. — Хотя несколько лет не был при дворе.
— Тогда зарубите себе на носу: для короля Якова существует лишь один человек на всем белом свете, и этот человек — мой хозяин, прекрасный герцог. — Слуга приблизился к садовнику и понизил голос: — Друзья герцога могут вести себя как угодно — травить, предавать, разводиться. И все это они проделывали, причем безнаказанно. Вы разве не слышали?
— Абсолютно ничего, — осторожно промолвил Традескант.
— Лорд Рочестер отнял жену у другого человека, ни много ни мало у самого графа Эссекса. Они объявили его импотентом! Как вам это нравится?
— Совсем не нравится.
— А потом Рочестер и его новая жена отравили сэра Томаса Овербери, который мог их предать. Ее признали ведьмой и отравительницей. Как вам такая история?
— Ничуть не лучше.
— Виновна, брошена в темницу, а потом… что бы вы думали?
Джон пожал плечами, упорно придерживаясь версии о своей неосведомленности.
— Помилована на следующий день! — удовлетворенно сообщил слуга. — Вы не пропадете, если король склоняет к вам благосклонное ухо.
— Королю виднее, — заметил Джон, вспомнив о своем ушедшем господине и его совете быть слепым и глухим, когда другие кричат об измене.
— А Рочестер по сравнению с моим хозяином просто дитя, — еще тише продолжал слуга. — Рочестер — старый фаворит, а мой хозяин — новый. И если у Рочестера есть доступ к уху короля, то у моего господина доступ ко всем частям тела. Вы меня понимаете? Ко всем частям тела!
Лицо Джона осталось совершенно неподвижным. Он даже не улыбнулся, услышав этот непристойный намек.
— Мой хозяин самый главный после короля, — тараторил слуга. — Во всей Англии нет никого, кого любили бы больше, чем моего хозяина, Джорджа Вильерса. И он решил, что вы должны работать на него. — Слуга посмотрел на скромный обед Джона. — Он выбрал вас из всех садовников страны!
— Я польщен. Но скорее всего, меня не отпустит лорд Вуттон.
Слуга помахал письмом перед носом Джона.
— Приказ Вильерса. С королевской печатью. Вам надлежит выполнять.
Смирившись с неизбежным, Традескант завернул наполовину недоеденный обед в салфетку.
— И запомните, — наставлял слуга все тем же хвастливым тоном, — то, что герцог думает сегодня, король будет думать завтра, а принц послезавтра. Когда король умрет, наследовать будут герцог и принц. Если вы пристегнете свою тележку к карете моего хозяина, вам гарантировано долгое прекрасное будущее.
— Я уже работал на великого человека. — Джон улыбнулся. — В восхитительных садах.
— Но не на человека такого уровня, — возразил слуга. — Такого человека вы еще не видели.
Джон предполагал, что Элизабет не понравится переезд в Нью-Холл — в дом его светлости в Челмсфорде. И оказался прав. Она яростно сопротивлялась тому, чтобы бросать сад лорда Вуттона и приближаться к опасному блеску королевского двора. Но у маленького семейства не было возможности остаться. Джей поведал отцу об опасениях матери, однако не был удовлетворен их беседой.
— Мама не хочет перевозить хозяйство, не хочет, чтобы ты снова работал на большого человека, — сообщил Джей в свойственной ему робкой, запинающейся манере. — Она мечтает о спокойной жизни, ей нравится здесь.
— А почему она сама не скажет?
— Она не просила меня обсуждать это с тобой, — смутился Джей. — Я подумал, вдруг ты не знаешь. Я пытался помочь.
Джон нежно положил руку на хрупкое плечо сына.
— Я понимаю, чего она боится, но я волен выбирать, где нам жить, не больше, чем твоя мать, — объяснил он. — Господь велел ей следовать за мной, а мне Бог велел слушаться моего господина, который подчиняется королю. Мой господин и мой король, а значит, и Бог велят нам отправляться в Эссекс к герцогу Бекингему. — Традескант пожал плечами. — Вот мы и поедем.
— Я не верю, что Бог велит нам быть рядом с тщеславием и праздностью, — возмутился Джей.
Джон обратил на сына суровый взгляд.
— Ни один человек не ведает, чего хочет Господь. Разве только священник или король. Если король говорит герцогу, а тот говорит лорду Вуттону, что я нужен в Эссексе, то для меня этого достаточно. Все равно что сам Господь наклонился бы с небес и отдал команду. — Традескант помолчал. — И для тебя, сынок, этого должно быть достаточно.
Джей уставился в сторону, не желая встретиться с отцом глазами.
— Да, сэр.
Маленькая семья ожидала увидеть в Нью-Холле что-то необыкновенное. Герцог купил это поместье, чтобы развлекать здесь короля, как и положено королевскому фавориту. Летний дворец Генриха VIII переходил от одного придворного к другому, словно призовая изюминка в пудинге. Ходили слухи, что Бекингем отдал за дворец целое состояние. Теперь он реконструировал здание под руководством Индиго Джонса, задумавшего возвести широченную пологую мраморную лестницу и ворота из благородного камня.
Традесканты прибыли, как прибывал во время своих частых визитов сам король, — по широкой подъездной алле, что полностью огибала здание, выходившее фасадом на квадратную подъездную площадку. С двух сторон от площадки возвышались башенки, между которыми находились огромные деревянные ворота, достаточно широкие и высокие, чтобы пропустить во внутренний двор два экипажа одновременно. Дом был построен из красивого камня, каждый дюйм его покрыт резьбой и орнаментами, как марципановый торт; из стен выступали три этажа эркерных окон. На каждом углу красовались величественные башни с куполами в форме луковиц; над ними на шестах развевались флаги. Во внутреннем дворе была огромная замощенная площадка размером с арену для турниров, с восточной стороны которой располагался большой зал с красивым эркером, нависавшим над четырехугольным двором. С западной стороны стояла часовня, и на колокольне звонил колокол.
Когда фургон остановился во дворе, Элизабет подозрительно покосилась на витражи в огромных окнах часовни. К ним тут же подскочила служанка с подносом напитков для путешественников, а со стороны конюшен показался грум, который предложил проводить их к коттеджу.
— Его светлость разрешил вам жить в большом доме, если пожелаете, но он посчитал, что, может, вы предпочтете личный коттедж, где будете ухаживать за растениями в собственном саду.
— Да, — выпалила Элизабет, прежде чем Джон успел вымолвить хоть слово. — Мы не хотим жить в большом доме.
Традескант с упреком посмотрел на жену и осторожно добавил:
— Герцог очень любезен. Не могу без своего сада. Коттедж кажется мне очень мудрым решением. Пожалуйста, проводите нас.
Он осушил кружку с элем, поставил ее на поднос и улыбнулся служанке. Джей, сидевший сзади, одной рукой обнимал драгоценное каштановое дерево, а другой держался за заднюю дверь фургона. Он даже не взглянул на хорошенькую девушку, а упрямо смотрел на носки собственных сапог. Джон вздохнул. Он, конечно, предполагал, что переезд будет нелегким, но с Элизабет, которой за каждым углом чудились католичество и роскошь, и с Джеем, который стал вести себя как неотесанная деревенщина, он подумал, что возвращение к жизни при дворе и в самом деле будет непростым. И что никакой хозяин, пусть даже самый милостивый, не возместит ущерб от раздора в маленькой семье Традескантов.
Коттедж стал некоторой компенсацией. Он был построен как фермерский дом, а в процессе все расширяющихся границ и амбиций каждого нового владельца оказался на участке, прилегающем к Нью-Холлу. Он был ничуть не хуже дома в Меофеме, где Элизабет провела детство, — двухэтажный, с четырьмя спальнями, с фруктовым садом за домом и конюшней, где с каждой стороны хватило бы места для дюжины лошадей.
Традескант понадеялся, что благодаря новому жилищу Элизабет смирится с разрухой переезда. Эта мысль теплилась в нем, пока они распаковывали вещи, закрыв внутри кошку, чтобы та не сбежала. Вдруг в открытую дверь постучал слуга в ливрее и доложил, что Традесканту надо немедленно отправиться к его светлости в сад. Джон натянул куртку и последовал за слугой.
— Его светлость в тисовой аллее. — Слуга махнул рукой направо от дворца. — По его приказу вы должны сами его найти.
— Как я его узнаю? — уточнил Джон.
Слуга посмотрел на него с искренним удивлением.
— Вы узнаете его, как только увидите. Не ошибетесь.
— Как?
— Он самый красивый во всем королевстве, — откровенно пояснил слуга. — Направляйтесь к тисовой аллее, и когда увидите человека прекрасного как ангел, это и будет милорд Бекингем. Вы никак не пройдете мимо, а когда встретитесь с его светлостью, то никогда не забудете.
Джон слегка фыркнул от столь щедрых описаний и повернул к тисам, росшим стеной. Прежде чем вступить в тень аллеи, он невольно заметил, что аллея явно переросла и давно пора стричь верхушки деревьев, чтобы внизу стволы были толще. Неожиданно попав во мрак густо переплетенных ветвей, Традескант моргнул. Под древесной аркой аллеи было темно, словно ночью. Земля под ногами была мягкой от коричневых иголок, годами падавших с деревьев. В темноте было тихо и жутковато; птицы не пели в неподвижных ветвях, солнце не проникало. Наконец глаза Джона привыкли к слабому свету после ослепительно яркого солнца, и он увидел Джорджа Вильерса, герцога Бекингема.
Сначала он различил одинокий силуэт стройного человека лет тридцати. У герцога были темные волосы и темные глаза, он был усыпан бриллиантами, как принц. Из широкого кружевного гофрированного воротника поднималось живое подвижное лицо. Глаза, улыбающиеся и озорные, сверкали, а рот был изменчивый и соблазнительный, как у хорошенькой женщины. Его бледная кожа сияла в темноте, точно он был освещен изнутри, как бумажный фонарик. Его улыбка, когда он заметил Джона, была пленительной, как у невинного ребенка, никогда ничего в жизни не знавшего, кроме любви. На герцоге были камзол и накидка такого же темно-зеленого цвета, что и тисы. На какое-то мгновение Джон, переводя взгляд с человека на деревья, подумал, что встретил дриаду — дикий прекрасный дух леса — и что ему даровано чудо узреть дерево, приближающееся к нему танцующей походкой и улыбающееся.
— А! Вот и мой Джон Традескант! — воскликнул Бекингем.
В этот момент Джон испытал странное чувство падения, что заставило его подумать — он перегрелся на солнце, проведя целый день в открытом фургоне. Герцог улыбался ему, словно брату или ангелу, принесшему счастливую весть. Сам Традескант хранил серьезность. Годы спустя он вспоминал, что у него совершенно не было ощущения встречи с новым господином, скорее ощущение давнего и близкого знакомства. Джону даже казалось, что они могли бы быть вместе всю жизнь, но по чистой случайности их разделили вплоть до этого момента. В его сердце звучала фраза: «А, вот и вы наконец».
— Ты ведь и в самом деле мой Джон Традескант? — уточнил герцог.
Садовник низко поклонился, а когда выпрямился и вновь посмотрел на герцога, то от потрясающей красоты молодого мужчины у него снова перехватило дыхание. Даже стоя неподвижно, герцог был грациозен как танцор.
— Это я, — подтвердил Джон. — Вы послали за мной, и я пришел служить вам.
— Прости меня, — быстро произнес Бекингем. — Не сомневаюсь, что тебя оторвали от работы. Но ты нужен мне, господин Традескант. Ты мне очень нужен.
Джон обнаружил, что улыбается, глядя на подвижное оживленное лицо герцога.
— Я сделаю все, что смогу.
— Речь идет о садах, об этих садах, — пояснил молодой герцог.
Он повел Джона по аллее, не переставая болтать и бросая улыбки Джону через плечо.
— Сам дом редкой красоты, это летний дворец короля Генриха. Но сады в полном запустении. Я люблю свои сады, господин Традескант. И хочу, чтобы твои редкие деревья и цветы сделали их богатыми и прелестными. Я видел Хэтфилд и позавидовал тому, что ты там сотворил! Ты создашь такое же волшебство здесь?
— На сад в Хэтфилде ушло много лет, — вдумчиво заметил Джон. — И граф истратил целое состояние на новые растения.
— И я потрачу состояние! — беззаботно воскликнул молодой человек. — Или правильнее будет сказать, ты потратишь его для меня. Джон Традескант, ты сделаешь это для меня? Значит, я зарабатываю состояние, а ты тратишь? Договорились?
Несмотря на всю свою осторожность, Джон фыркнул от смеха.
— По мне, так договорились, милорд. Но возможно, вам следует быть осмотрительней. Сад пожирает деньги так же, как навоз.
— И того и другого всегда в изобилии, — отмахнулся Бекингем. — Просто нужно искать в правильном месте.
Джона так и подмывало расхохотаться, но он сдержался.
— Ну так как? Ты займешься садом?
Бекингем остановился в конце аллеи и обернулся на дворец, который в свете полуденного солнца выглядел как сказочный замок; зубчатые стены и башенки высились на фоне плодородного зеленого ландшафта, полного простого очарования.
— Ты сделаешь прекрасный сад здесь, а потом еще один в моем другом доме, в Рутланде?
Традескант огляделся. Почва хорошая, открытый фасад дома смотрит на юг. Земля на склоне разработана красивыми широкими уступами. У подножия заболоченный пруд, который можно использовать по-разному: создать озеро с островом, установить фонтан или проложить искусственный канал для катания на лодках.
— Я могу сделать вам прекрасный сад, — кивнул Джон. — Будет нетрудно сотворить здесь то, что вы хотите.
Бекингем взял Джона под руку.
— Помечтай со мной, — убедительно попросил он. — Давай погуляем, и ты расскажешь мне, что здесь будет расти.
Обернувшись, Джон окинул взглядом длинную аллею.
— Вряд ли что-то вырастет здесь, под тисами, — сообщил он. — Но мне удалось добиться успеха с цветком, который прибыл из Турции во Францию. Крошечный белый цветок, самый изысканный, который я когда-либо видел, называется ландыш. Как подснежник, но поменьше, колокольчик с гофрированным краешком, маленькая фарфоровая копия цветка. Говорят, он пахнет как лилия и аромат такой же душистый, как у розы, но и резкий, как у лимона. Растет ландыш большими густыми стайками. И белые цветы напоминают звезды на фоне широких зеленых листьев.
— Что ты имел в виду под фразой «говорят, он пахнет»? — осведомился Бекингем. — Ты что, не чувствуешь запахи?
— Да, нос у меня не работает, — признался Джон. — Для садовника это большое неудобство. Мой сын указывает мне, когда земля пахнет кислым или когда воняет гнилью. Без сына я могу только смотреть и трогать.
Бекингем остановился и взглянул на садовника.
— Какая трагедия, — заметил он. — Аромат цветов для меня одно из величайших удовольствий, и какая трагедия, что ты не можешь этого ощущать! О! А ведь есть еще столько всего! Хорошие сыры, вино, запах свежего сена в чистом стойле! О! А духи, согретые женской кожей, или запах ее пота, когда она охвачена страстью! А аромат табака! О, Джон! Какая потеря!
Традескант чуть улыбнулся такому энтузиазму.
— Я никогда этого не знал, поэтому и потери не испытываю. Хотя мне интересно, как пахнет роза.
— Ужасно, что ты не можешь уловить ее аромат, Джон. — Бекингем покачал головой. — Мне жаль тебя.
Они сделали еще несколько шагов.
— А здесь? — Герцог взмахнул рукой. — Что бы ты сделал здесь?
Перед ними склон бежал вниз, к болотистому откосу в конце поля. В этот момент стадо коров промаршировало по грязи и воде, взбивая эту смесь.
— Избавился бы от коров, — решительно заявил Джон.
— Я бы и сам мог до этого додуматься! — рассмеялся Бекингем. — Разве я нанял тебя, чтобы ты советовал мне чинить заборы?
— Сначала избавиться от коров, — поправился Джон. — А потом, возможно, использовать воду и сделать озеро. Озеро с кувшинками. И с одной стороны создать сад с растениями, которые любят влагу. Посадить там камыши и тростник, ирисы и лютики. А с другой стороны соорудить большой фонтан. В Хэтфилде мы поставили роскошную статую на высоком каменном постаменте. Получилось красиво. Или можно придумать какой-нибудь аттракцион с водой. Фонтан, который выбрасывает струи воды в виде арки, а под аркой могут проплывать лодки. Или струя воды через дорожку. Или даже с одного берега озера на другой, а под этой водяной аркой будет мост.
Бекингем сиял.
— И еще такую игрушку, которая брызгает на людей, когда они приближаются! — воскликнул он. — Также я желаю горку, допустим, посередине озера.
— Большой холм, густо засаженный деревьями, — предложил Джон. — И аллея, ведущая к вершине. Может, вишневые деревья шпалерами — так получится живая изгородь с густыми тенистыми деревьями. У меня есть несколько великолепных новых вишен. А может, яблони и персиковые деревья. Нужно время, чтобы они подросли, но зато какая красота, когда они цветут весной, а в конце лета так чудесно гулять под ветвями, усыпанными фруктами. Между деревьями можно посадить розы и шиповник, они будут виться вверх по ветвям деревьев, и цветы будут выглядывать между листьями деревьев. Вы сможете приплывать на лодке на свой остров и бродить среди роз и плодов.
— А где ты разобьешь регулярные сады? — спросил Бекингем. — За озером?
Джон покачал головой и решительно сказал:
— Ближе к дому. Но вы должны показать мне окно, у которого любите сидеть. Тогда я разобью цветник, уводящий взгляд вдаль, в сад, а еще небольшой лабиринт, который вы будете рассматривать. Я выложу его камнем и засажу маленькими растениями с неяркими листьями и травами, это зрелище поможет вам в размышлениях.
— И фруктовый сад, который пересекает сводчатая дорожка, укрытая переплетающимися деревьями, и во всех уголках скамьи из дерна. Желаю фруктовый сад! Роскошные фруктовые деревья с ветвями до земли. Где можно быстро достать растущие фруктовые деревья?
— Мы можем купить саженцы. Но на это нужно время, — предупредил Джон.
— Но сад нужен мне сейчас, — настаивал Бекингем. — Наверняка есть деревья, которые будут расти быстро, или давай приобретем уже взрослые деревья. Хочу его сразу, сейчас!
Джон покачал головой и мягко произнес:
— Вы можете командовать всеми в Англии, но не можете заставить сад вырасти за мгновение, милорд. Вам придется научиться терпению.
Тень пробежала по лицу Бекингема, темная короткая вспышка разочарования.
— Ради бога! — воскликнул он. — Вот и с испанцами то же самое! Неужели мои желания должны быть удовлетворены так медленно, что, когда они осуществляются, меня уже тошнит от ожидания? Я что, должен состариться и устать, прежде чем мои планы будут реализованы? Или мне умереть надо для того, чтобы мои мечты сбылись?
Джон молчал. Он стоял неподвижно, как небольшой дуб, пока буря негодования Бекингема не пронеслась над его головой. Герцог затих, осмысливая отказ Джона Традесканта, потом откинул назад темные кудрявые волосы и рассмеялся.
— Ты будешь моей совестью, Джон, — заявил он. — Хранителем моей души. Ты же был садовником Сесила? И все говорили, что если нужно найти Сесила, то он в своем саду. Он постоянно сидел на скамейке в регулярном саду и беседовал со своим слугой.
Традескант серьезно кивнул.
— Говорят, он был величайшим государственным секретарем за всю историю страны, — добавил Бекингем, — и твои сады были для него величайшей усладой и успокоением.
Джон поклонился и посмотрел в сторону, чтобы его новый хозяин, подвижный как ртуть, не заметил, как глубоко он тронут.
— Когда у меня появится искушение зарваться, — смиренно продолжал Бекингем, — будь то в моем саду или в этих диких джунглях, коими являются европейские дворы, напоминай мне, что не всегда может быть по-моему. Я не в силах заставить сад расти быстрее. Напоминай мне, что даже великий Сесил ждал осуществления своих желаний и в саду, и в политике.
— Я могу лишь посадить ваш сад, милорд. — Традескант пожал плечами. — Это все, что я делал для графа. Иных возможностей у меня нет.
На какое-то мгновение ему показалось, что Бекингем будет возражать и требовать большего. Но тот улыбнулся и приобнял Джона за плечи. Они направились обратно к дому.
— Тогда займись садом немедленно. А когда будешь больше мне доверять и узнаешь меня лучше, станешь моим другом и советчиком, как для Сесила. — Герцог остановился и посмотрел на Традесканта. — Ты ведь заставишь мой сад расти, Джон? Ты сделаешь для меня все возможное, даже если я нетерпелив и невежественен?
Садовник невольно широко заулыбался.
— Попробую. Но сад будет расти со своей скоростью. И получится точно таким, как вы хотите.
В тот же день Джон принялся за работу. В Челмсфорде он нанял рабочих и начал устанавливать забор от коров, копать озеро и строить стены для огорода. Он взял лошадь с конюшни и объехал по кругу огромное поместье и соседние фермы, интересуясь, что за деревья в их садах, какие кустарники можно купить и сразу же пересадить.
Стоимость всего этого Бекингема не волновала.
— Просто приказывай, Джон, — объяснил он. — А если это мои арендаторы, то пусть отдают все, что тебе нужно, а потом вычтут эти деньги из своей ежеквартальной арендной платы.
Садовник поклонился, но решил сначала посетить управляющего поместьем. Тот сидел за столом во внушительной комнате в самом центре большого дома.
— Его светлость сказал мне покупать деревья и растения у арендаторов и разрешил им вычитать эти деньги из ренты, — начал Традескант.
Управляющий поднял глаза от хозяйственных бумаг и счетов, разложенных перед ним на столе.
— Что?
— Его светлость сказал мне покупать у арендаторов, — повторил Джон.
— Я слышал, — сердито ответил управляющий. — Но как я узнаю, что куплено или продано? И как мне работать, если из арендной платы пойдут вычеты еще до того, как она собрана?
Джон замешкался.
— Я только хотел спросить, как это лучше сделать, есть ли у вас список арендаторов…
— У меня есть список, а также список платы, которую они должны вносить, и список расходов. Только никто мне не говорит, как все эти цифры должны согласовываться.
Традескант помолчал минутку, оценивая собеседника.
— Я здесь человек новый, — заметил он осторожно. — И не собираюсь осложнять вашу жизнь. Мне нужно приобрести деревья и растения для сада его светлости. И он распорядился покупать у его арендаторов и проследить, чтобы деньги потом вычитались из арендной платы.
Управляющий оценил настойчивость Джона.
— Ага, — отозвался он уже спокойнее. — Но эти средства, считайте, уже потрачены, переданы в чью-то собственность или обещаны. Из них нельзя делать вычеты.
Наступила короткая пауза.
— И как мне тогда поступить? — приятным голосом спросил Джон. — Вернуться к его светлости и доложить, что это невозможно?
— А вы можете так поступить? — поинтересовался управляющий.
— Конечно, — улыбнулся Джон. — А что еще остается?
— И вы не боитесь принести новому хозяину дурные вести? Ему, самому великому господину в стране?
— Я уже работал на великого человека, — поведал Джон. — И обнаружил, что самый лучший способ сообщить новость, хорошую или плохую, — это сказать прямо, что не так. И если человек настолько глуп, чтобы наказывать тех, кто приносит новости, значит, он никогда ничего не узнает.
Управляющий звучно рассмеялся и протянул Джону руку.
— Я Уильям Уорд. Рад видеть вас, господин Традескант.
Джон пожал протянутую руку.
— Давно вы работаете на его светлость?
— Да, — кивнул управляющий.
— И что, дела его плохи?
— Он самый богатый человек в стране, — ответил Уильям Уорд. — Недавно женился на богатой наследнице, да и все состояние короля в его распоряжении.
— Тогда в чем проблема?
— Его светлость и тратит больше всех. Притом страшный сумасброд. Вам известно, как он ухаживал за невестой?
Садовник оглянулся на закрытую дверь и покачал головой.
— Он покорил воображение дамы, что совсем неудивительно…
— Неудивительно, — согласился Традескант, вспомнив улыбку герцога и как тот, смеясь, запрокинул голову.
— Но когда его светлость отправился к отцу невесты, тот сказал: «Нет!» И это тоже совсем неудивительно.
Джон вспомнил слухи, что Бекингем служит королю такими способами, о которых не говорят приличные люди.
— Не понимаю вас, — решительно заявил он.
— Неудивительно для тех, кто видел здесь короля во время его визитов, — поправился управляющий. — И что тогда делает мой господин?
— Меня здесь не было. — Традескант пожал плечами. — А до Кентербери сплетни не доходят. Да я к ним и не прислушиваюсь.
Управляющий коротко рассмеялся.
— Ну, вот вам история. Бекингем приглашает леди Кейт в гости к своей матери на обед, а когда обед заканчивается, они запрещают ей вызвать свой экипаж. Не позволяют вернуться домой! Мать Бекингема оставляет гостью на ночь. Итак, репутация леди Кейт рухнула, и отец рад отдать ее в жены любому. Он принимает предложение и вдобавок платит герцогу неплохую сумму — и это тому, кто обесчестил его дочь!
У Традесканта просто челюсть отвисла от удивления.
— Бекингем так поступил?
Уильям Уорд кивнул.
— С леди?
— Ага. Теперь вы имеете некоторое представление о том, на что способен его светлость и что ему позволяется. И еще о его безрассудстве.
Традескант быстро подошел к окну и выглянул во двор. И почти сразу чувство беспокойства по поводу новой работы и ветреного и порывистого молодого хозяина покинуло его. За окном лежала территория, где планировался его огород; он собирался построить там полую стену, первую такого рода в Англии, нагревать ее изнутри, как печную трубу, и посадить у стены фруктовые деревья — стена будет дарить им тепло и поможет им зацвести раньше. Джон тряхнул головой, отгоняя видения будущего, и вернулся к проблеме безрассудства его светлости.
— А новая жена герцога несчастлива? — уточнил Традескант.
Уильям Уорд недоверчиво посмотрел на садовника и разразился смехом.
— Вы видели милорда. Как думаете, может ли быть несчастной его молодая жена?
Джон пожал плечами.
— Кто знает, чего хотят женщины.
— Она хочет грубого ухаживания и страсти в постели и от нашего лорда получает и то и другое. Она хочет знать, что он любит ее больше всех на свете и что в целой стране нет другой женщины, которая могла бы похвастаться, что ее муж рискнул всем ради нее.
— А как же король? — простодушно удивился Традескант, подходя к моменту истины.
Уорд улыбнулся.
— Король держит их обоих, как простые люди держат в клетке пару голубков. Просто ради удовольствия наблюдать за их счастьем. В любом случае, если Яков намерен побыть с Бекингемом наедине, ему стоит только поманить пальчиком, и наш лорд у его ног. Герцогиня знает, что ее муж обязан ехать к королю, и улыбается, желая ему счастливого пути.
Джон снова посмотрел на территорию будущего парка, простиравшуюся до самого горизонта. Местность была плоской. Садовник подумал, что зимой здесь задуют жестокие ветры.
— Итак, — медленно произнес он. — У меня новый господин, он мот и сумасброд, разбивает сердца и никого не уважает.
Управляющий кивнул.
— И любой из нас готов жизнь за него отдать.
Джон с изумлением взглянул на своего собеседника.
— Да, — подтвердил тот с улыбкой. — Любой здесь в поместье согласится голодать, лишь бы наш господин носил шелка и атлас. Сами узнаете. А теперь идите и покупайте ваши деревья. Каждый раз, как договоритесь о сделке, обязательно запишите цену и имя арендатора. И передайте им, что я не они, я посчитаю разницу и учту ее в арендной плате. Принесите мне список, когда закончите. — Управляющий помолчал. — Если только я не внушил вам неприязнь к нашему лорду и вы не хотите вернуться в Кентербери. Его светлость действительно и мот, и сумасброд, и богач. Но у него в кончиках пальцев больше власти, чем у кого-либо в стране, включая, возможно, и самого короля.
Джон ощутил, что снова находится на своем месте, в центре событий, на службе у человека, чьи поступки обсуждают в каждой таверне по всей стране.
— Я останусь здесь, — решил Традескант. — Мне есть чем заняться.
Назад: ВЕСНА 1620 ГОДА
Дальше: 1623 ГОД
