ВЕСНА 1560 ГОДА

Март был не самым лучшим месяцем для путешествий, особенно по раскисшим норфолкским дорогам, которые почти не ремонтировались. Неудивительно, что в Стэнфилд-холл Роберт Дадли приехал промерзшим, усталым и злым.

Он не предупредил о своем прибытии, поэтому его никто не ждал. Даже Эми. Она, как уж могла, загораживалась от вновь появившихся слухов о ее муже и королеве. Злые языки утверждали, что эта парочка опять соединилась. Эми не знала, когда снова увидит Роберта и увидит ли вообще.

Когда со двора донесся цокот копыт, леди Робсарт отправилась искать падчерицу и холодно сообщила ей:

– Он здесь.

Эми тут же вскочила на ноги. Она понимала, кого именно леди Робсарт упорно именовала «он». Всех остальных обитателей Стэнфилд-холла эта женщина называла по именам.

– Мой господин! – воскликнула Эми. – Роберт приехал!

– Да. Его люди во дворе расседлывают лошадей.

У Эми от волнения задрожали ноги. Их осенняя встреча была тяжелой. Последние дни Роберт вообще избегал ее и уехал не простившись. Причиной было упорное нежелание Эми дать ему развод. Она не хотела даже слушать подобные разговоры и заявила, что навсегда останется его женой. Если теперь он приехал к ней, к законной супруге, то это могло означать только одно: Роберт полностью отошел от Елизаветы и хотел помириться с нею.

– Он здесь, – прошептала Эми, все еще не веря.

Леди Робсарт улыбнулась, радуясь женской победе над мужским своеволием, и сказала:

– Похоже, ты его одолела. Вид у твоего муженька как у побитой собаки. Вдобавок еще и намерзся по дороге.

– Тогда над о поскорее звать его в дом! – Эми не терпелось увидеть мужа. – Да, нужно предупредить Кука, чтобы воду поставил греться, кого-то послать в деревню, купить пару кур, и найти того, кто нам зарежет теленка.

– Как же!.. Заколоть тельца пожирнее, пир устроить. Блудный муж вернулся, – пробормотала себе под нос леди Робсарт, но спорить с падчерицей не стала.

Эми сбежала вниз и распахнула входную дверь. Роберт, уставший, забрызганный дорожной грязью, поднялся на низкое крыльцо. Эми бросилась ему на шею.

Роберт по привычке крепко обнял жену. От знакомого прикосновения она замерла и разомлела. Одна его рука обнимала ее за талию, другая лежала на лопатке. Эми уткнулась лицом в его теплую, пахнущую потом шею и закрыла глаза. Он наконец-то вернулся к ней! Нужно забыть прошлое, все людские сплетни и пересуды, слова, которыми он больно ранил ее осенью. Она была готова простить его, забыть все и начать их совместную жизнь заново.

– Идем скорее в дом, ты же совсем замерз, – сказала жена, увлекая мужа за собой.

Она подбросила дров в очаг и пододвинула к огню тяжелое отцовское кресло с резной спинкой. Леди Робсарт принесла из кухни кувшин с подогретым элем и тарелку лепешек.

– Добро пожаловать, сэр Роберт, – весьма учтивым тоном поздоровалась она. – Твоих людей я послала искать себе ночлег в деревне. Нам такую ораву не разместить. – Мачеха повернулась к Эми. – Хьюз сказал, у него припасена оленина. Он может с нами поделиться.

– Сколько хлопот я вам доставил, леди Робсарт, – произнес Дадли, вежливо улыбаясь, словно забыв, какие проклятия когда-то бросал ей в лицо.

– Какие могут быть хлопоты? – удивилась Эми. – Это мой дом. Тебя здесь всегда рады видеть, предоставить уютное местечко.

Роберт деликатно промолчал. Насколько он помнил, в холодном доме леди Робсарт не существовало уютных местечек.

Хозяйка дома сказала, что ей нужно распорядиться насчет обеда, извинилась и ушла.

Эми не могла унять радостное возбуждение.

– Мой господин, как я рада, что ты приехал, – в который уже раз повторила она, подбросив в очаг новую порцию дров. Я велю миссис Пирто выстирать твое белье. Тебе будет во что переодеться. В прошлый раз ты тут свою рубашку оставил. Так она заштопана. Даже и не увидишь, где дырки были.

– Спасибо, – заставил сказать себя Роберт. – Это, наверное, тоже миссис Пирто сделала? – спросил он, не удержавшись от ехидства.

– Нет. Твою одежду я люблю чинить сама, – призналась Эми. – Вымыться с дороги желаешь?

– Позже.

– Тогда скажешь. Мне нужно будет предупредить Кука, чтобы нагрел воды.

– Я помню. Достаточно пожил здесь. Нагреть воду – целое событие.

– Теперь с этим полегче.

– Хотелось бы верить. Прежде нужно было с утра предупреждать, чтобы получить кувшин горячей воды, а потом целый день дожидаться. Теперь не так?

– Почти так же. Плита у нас маленькая.

– Это я тоже помню. У меня хорошая память.

Эми умолкла. Она не решалась задать мужу вопрос, не дававший ей покоя. Долго ли он намерен здесь пробыть? Жадный огонь успел проглотить полено. Она положила еще одно и вместе с Робертом смотрела, как искры взлетают и исчезают в черном жерле дымохода.

– Как ехал? – наконец спросила Эми.

– Как обычно в такое время года.

– А на какой лошади?

– На Блайте, моем охотничьем, – ответил Роберт, удивляясь, что ее могут занимать такие подробности.

– Запасную лошадь взял?

– Нет, – ответил Роберт, выныривая из своих раздумий.

Эми встала и предложила:

– Давай я распакую твои вещи. Наверное, у тебя много поклажи.

– Всего один мешок.

Роберт не видел, как сразу же погасло ее лицо. Одна лошадь и один мешок. Значит, ее господин здесь не задержится.

– Тамворт уже все распаковал.

– Ты к нам надолго? – все-таки решилась спросить Эми.

– Увы, совсем нет, – ответил Роберт, поднимая на нее глаза. – Я сразу сказал бы. Положение в стране очень серьезное. Мне нужно будет поскорее вернуться ко двору. Просто я хотел повидать тебя, Эми, и поговорить об одном важном деле.

– Слушаю.

– Лучше отложим этот разговор до завтра, – решил Роберт. – Мне понадобится твоя помощь. Я тебе потом все объясню.

Сама мысль о том, что мужу понадобилась ее помощь, залила лицо Эми радостным румянцем.

– Ты же знаешь, я помогу тебе всем, что в моих силах.

– Знаю. Очень рад этому. – Он встал и протянул руки к огню.

– Я очень люблю, когда ты меня о чем-то просишь, – сказала Эми и снова покраснела. – Раньше у нас всегда так было.

– Да.

– Ты же так и не согрелся. Затопить камин в нашей спальне?

– Не торопись. Зачем понапрасну жечь дрова? Я только переоденусь и спущусь сюда.

Лицо Эми сияло так же, как у маленькой девочки, которой разрешили участвовать во взрослых делах.

– У нас сегодня будет замечательный обед! – с очаровательным простодушием воскликнула она. – А то целыми днями – сплошная баранина. Она уже мне в горло не лезет.

Обед был обильным и вкусным: котлеты из оленины, пирожки с бараниной, куриный бульон и пудинг. Свежих овощей, естественно, не подавали – еще не время. Зато в погребе у леди Робсарт сохранились запасы вина, оставшиеся от покойного мужа. Отец Эми знал в этом толк. Вино оказалось как нельзя кстати. Без него Роберт не выдержал бы общества жены и ее мачехи. Дочь и зять леди Робсарт принесли четыре бутылки и тоже присоединились к обеду.

Вскоре после девяти часов вечера подвыпившие, громко хохочущие женщины отправились спать. Роберт остался в зале один. Ему хотелось допить последний бокал, насладиться тишиной и приятным одиночеством. Наверх он не торопился, зная, что ему и так предстоит целая ночь рядом с Эми. Прошло еще около часа. Решив, что теперь жена уже точно спит, Роберт встал и тихо поднялся по лестнице.

Он разделся почти бесшумно и сложил одежду на сундук возле кровати. Эми не погасила свечу. В ее золотистом пламени лицо спящей жены показалось ему совсем детским. Его вдруг захлестнула волна нежности к ней. Он задул свечу и лег, стараясь не дотрагиваться до жены.

Роберт быстро уснул, но Эми в состоянии полусна повернулась к нему и просунула голую ногу между бедер. Он сразу же проснулся, отодвинулся и обхватил ее талию, не давая приблизиться к себе. Эми сонно вздохнула, положила руку ему на грудь, а потом повела ее все ниже и ниже.

– Эми, – простонал он.

В темноте Роберт не видел ее лица, но по ритму дыхания чувствовал, что она переполнена желанием. Ее полубессознательные ласки продолжались еще какое-то время. Потом Эми перевернулась на спину, приглашая его овладеть ею. Нет, судя по неистовству ее поведения, она даже требовала этого. Роберт понимал, что делает глупость, но не смог сдержаться. Он услышал знакомый тихий стон наслаждения. Эми проснулась, когда почувствовала, что он вошел в нее. Роберт поддался зову инстинкта и уже не мог остановиться. Но и в этом состоянии голос разума продолжал звучать. Дадли понимал, что этого ни в коем случае нельзя было допустить. Он только навредил самому себе, Эми и Елизавете.

Утром Эми проснулась, сияя от радости. К ней вернулась любовь, положение жены, и мир сразу обрел определенность. Роберт проснулся несколько позже и тоже обрадовался, что Эми рядом нет. Меньше всего ему сейчас хотелось увидеть ее робкую улыбку и услышать знакомый, вечно раздражавший его вопрос: «Как ты спал, мой господин?» Эми вовсю хлопотала на кухне. Она торопила повара, чтобы сэра Роберта к завтраку уже ждал свежий хлеб, принесла мед, кувшинчик масла с печатью Стэнфилд-холла и отправилась в мясной погреб. Оттуда Эми вернулась с большим куском ветчины, взятой взаймы у одного из деревенских жителей, и холодными котлетами, оставшимися с обеда.

Эми накрыла стол, не забыла подогреть эль. Самой ей совсем не хотелось есть. Она была сыта присутствием мужа и общением с ним.

Сев напротив Роберта, она кокетливо откинула локон за ухо и спросила:

– Хочешь покататься? Тогда я попрошу Джеба. Он сходит и передаст твоим людям, чтобы седлали лошадь. Если желаешь, поедем вместе.

Неужели она забыла их последнюю прогулку верхом? Всего одна ночь близости вновь превратила ее в прежнюю, беззаботную Эми, повелительницу своего маленького королевства, любимую дочь сэра Джона Робсарта?

– Пожалуй, стоит проехаться, – сказал Роберт, оттягивая важный разговор. – Мне надо было взять с собой охотничьего сокола, а то я чего доброго разорю вас.

– Скажешь тоже! – засмеялась Эми. – Картеры узнали о твоем приезде и послали нам молочного теленка. Думаю, это только начало. Скоро нас завалят подарками. Наверное, их стоит позвать в гости. Тебе всегда нравилось общество этих людей.

– Давай завтра, – смалодушничал Роберт. – Сегодня мне что-то никого не хочется видеть.

– Хорошо, – согласилась Эми. – Но теленка приготовят нынче. Представляешь, сколько мяса тебе придется проглотить?

– Передай моим людям, чтобы лошадь была готова через час. Давай поедем вместе.

– Может, съездим во Флитчем-холл? – предложила Эми. – Хочу напомнить тебе, какое это замечательное место. Конечно, ты скажешь, что оно очень далеко от Лондона. Но там так здорово. Кстати, владелец пока не нашел покупателей.

Роберт поморщился, но сейчас же скрыл это за веселой улыбкой и сказал, стараясь не упоминать о доме:

– Поедем, куда захочешь. Через час я буду готов.

«Что, духу не хватило завести с нею разговор с утра? – отчитывал он себя, взбегая наверх. – На прогулке о таких вещах не поговоришь. Однажды уже попробовал, больше не хочу. Лучше всего вечером, после обеда. Тогда мне уже не отвертеться. Только бы снова не ложиться с нею. Я этого не вынесу. Себя обманываю, ее дурачу».

Он ногой распахнул дверь кабинета покойного сэра Джона, вошел и плюхнулся на скрипучий стул.

– Черт бы побрал тебя и твои слова, – прошептал Роберт, обращаясь к умершему тестю. – Ты говорил, что я разобью ей сердце. Как же я ненавижу тебя за твою правоту!

Роберт едва дождался окончания обеда. Предстоящий разговор отбил ему аппетит. Он почти ничего не ел, отшучиваясь, что переусердствовал вчера. Наконец леди Робсарт ушла к себе, оставив их возле очага.

– Ты при дворе привык к шумному обществу, а мне здесь и пригласить некого, – словно извиняясь, сказала Эми. – Можно бы позвать чету Рашли. Помнишь их? Если хочешь, пошлем к ним человека. Они с радостью приедут завтра.

– Да ну их, этих гостей, – отмахнулся Роберт, заставляя себя начать разговор. – Я хочу тебя кое о чем попросить.

Эми вскинула голову и радостно заулыбалась. Она подумала, что Роберт решил попросить у нее прощения.

– Помнишь, однажды мы говорили о разводе? – тихо спросил он.

– Да, помню. – По ее лицу пробежала тень. – У меня с того времени не было ни одного счастливого мгновения. Вплоть до вчерашней ночи.

Роберт поморщился.

– Прости меня за это…

– Можешь не говорить, – перебила его Эми. – Я все понимаю. Я знала, что ты попросишь прощения. Мне казалось, что я никогда тебя не извиню. Но во мне что-то изменилось. Я прощаю тебя, Роберт. Давай забудем все, что тогда произошло между нами, и больше не станем вспоминать. Надеюсь, и ты забыл все мои резкие слова.

«Вот тебе, похотливый кобель! – мысленно обругал себя Роберт. – Я же знал, что легкого разговора с нею не получится, но не думал, что это будет настолько трудно».

– Можешь считать меня злостным грешником, но мое решение не изменилось.

– Роберт, ты о чем? – бесхитростно спросила Эми, глядя на него честными глазами.

– Я хочу кое о чем тебя попросить, – снова сказал он. – Когда мы говорили в тот раз, ты считала Елизавету своей соперницей. Я вполне понимаю и уважаю твои чувства. Но она – королева Англии и оказала мне честь, полюбив меня.

Эми наморщила лоб. Она до сих пор не понимала смысла просьбы Роберта.

– Но ты же говорил, что ваши отношения прекратились. Я помню, в каком состоянии ты приехал к Хайесу. Зачем ворошить прошлое? Это же просто чудо, что ты здесь. Мне кажется, мы вновь стали совсем юными, как десять лет назад.

– Англия находится в состоянии войны с Шотландией. Хуже положения, чем сейчас, не бывало за всю нашу историю. Я хочу спасти мою страну. Пойми, Эми, французы обязательно вторгнутся на нашу землю.

Она согласно закивала и начала:

– Я понимаю. Но…

– Такое трудно уразуметь, не побывав на войне. Они не станут церемониться с нами.

Эми слушала его, однако угроза иноземного вторжения была для нее чем-то далеким. Что ей французы, если счастье только-только вернулось в ее жизнь?

– Поэтому я прошу тебя освободить меня от брачных обязательств. Тогда я смогу посвататься к королеве как свободный мужчина. Эрцгерцог не пожелал приехать в Англию. Елизавете очень тяжело править в одиночку. Ей нужен муж. Я хочу на ней жениться.

Может, она ослышалась? Или Роберт решил неуклюже над ней подшутить? Ее глаза округлились. Дадли видел, как ее рука опустилась в карман и пальцы сжали какой-то предмет, лежащий там.

– Что ты сказал?

– Я прошу освободить меня от брачных обязательств перед тобой. Я должен жениться на королеве.

– Ты хочешь со мной развестись?

– Да, – ответил Роберт и кивнул, чтобы у нее не осталось сомнений.

– А как же вчерашняя ночь?

– Она была ошибкой, – резко проговорил Роберт, решив побыстрее обрубить все нити.

Лицо Эми вспыхнуло, как огонь в камине. Из глаз покатились слезы.

Она сжалась так, словно получила пощечину, и повторила:

– Ошибка?

– Я не мог противиться твоему желанию, – объяснил Роберт, стараясь смягчить удар. – Я не мог тебе отказать. Я люблю тебя, Эми, сегодня и всегда. Но исполнилось то, что напророчил мне Джон Ди. Он однажды сказал…

– Значит, ошибка? – Эми тряхнула головой. – Лечь со своей женой – это ошибка? А не ты ли ночью мне шептал: «Я люблю тебя»? Это тоже было ошибкой?

– Я такого не говорил. Тебе показалось.

– Я слышала твои слова.

– Тебе, наверное, померещилось. Я ничего не говорил, так устал с дороги, что мне ужасно хотелось спать.

Эми вскочила со стульчика и повернулась к обеденному столу, который с такой радостью накрывала. Кушанья остались почти нетронутыми. Что-то съедят слуги, а все прочее придется отдать свиньям.

– Ты как-то рассказывал мне про сэра Томаса Грэшема, – совсем не к месту вспомнила Эми. – Он говорил про опасность неполновесных денег. Я запомнила. Они страшны не сами по себе, а тем, что низводят до своей низкой стоимости все остальные монеты.

– При чем тут Грэшем? – удивился Роберт. – Мы же не о деньгах говорим.

– С какого бока ни начни, все равно придешь к ней. Ничего удивительного, что наш фунт стоит жалкие гроши. Замыслы французов вторгнуться к нам меня тоже не удивляют. Говоришь, эрцгерцог не пожелал на ней жениться? Правильно сделал. Зачем ему позориться? Эта женщина портит все, к чему прикасается. Она – главная фальшивая монета в королевстве, которая только разрушает все. Что ей брак, построенный на любви и уважении? Она и его превратит в фальшивую монету.

– Эми!

– Она и тебе затуманила голову, заколдовала или что еще. Я не знаю. Вчера чары ослабли, ты сказал, что любишь меня, а днем вспомнил, что она тебе велела, и заговорил по-другому.

– Эми, прошу тебя!

– О чем, мой господин?

– Тебя никто не обязывает любить королеву, но она – правительница Англии, воссевшая на троне законным путем. Королевство в опасности. Королева Англии нуждается во мне. Я – ее опора. Мы с ней могли бы и дальше таиться, делать вид, будто между нами ничего нет, но не хотим обманывать себя, тебя, других. Мы желаем узаконить наши отношения, потому я и прошу тебя дать мне развод.

– Она назначит тебя главнокомандующим. – Эми горестно усмехнулась.

– У нее есть другие полководцы, опытнее меня.

– Тогда, наверное, Елизавета введет тебя в свой Тайный совет, чтобы ты подсказывал ей, как поступать.

– Я уже даю советы ее величеству.

– Тогда чего еще тебе нужно? О чем может просить человек, если он не потерял совесть? – выкрикнула Эми.

Роберт скрипнул зубами и заявил:

– Я хочу быть рядом с нею. Постоянно, днем и ночью. На правах не пажа, а супруга. Я хочу вместе с нею восседать на английском троне.

Роберт мысленно приготовился к всплеску гнева, крику и слезам.

Однако глаза Эми были совершенно сухими, а голос ее звучал на удивление ровно и спокойно:

– Знаешь, Роберт, если бы ты попросил о том, что зависит от меня, я сделала бы тебе такой подарок. Я так долго и крепко любила тебя, что во имя своего чувства была бы готова отпустить тебя к другой женщине. Но это не в моей власти. Наш брак – деяние рук Божьих. Мы вместе стояли в церкви и поклялись не расставаться до самой смерти. Нам нельзя сейчас покинуть друг друга только потому, что тебя и королеву сжигает плотская страсть. Разводятся с неверными женами, но я не из их числа. Ни одним своим поступком я тебя не опозорила.

– Но разводятся же другие! – воскликнул Роберт. – Что, в мире мало подобных случаев?

– Я не знаю, как они будут отвечать за это.

– Сам Папа Римский позволяет разводы, когда они происходят по обоюдному согласию. Тогда это не грех.

– Уж не собираешься ли ты обратиться к Папе? – с неожиданной злостью спросила Эми? – Да и при чем тут он, если нас венчали по реформированному обряду? Или протестантская принцесса уже готова преклонить колени перед Римом?

– Нет, конечно! – крикнул Роберт, тоже вскакивая на ноги.

– Тогда кто тебе даст позволение на развод? – продолжала допытываться Эми. – Архиепископ Кентерберийский? Ее ставленник, получивший назначение вопреки своим грешкам? Он единственный переметнулся на ее сторону. Остальные епископы в тюрьме или в изгнании. Сам подумай, только он один рукоплескал ее назначению верховной правительницей церкви. Это во всей-то Англии! Негусто.

– Я в церковные подробности не суюсь, – угрюмо признался Роберт. – Только знаю, что все можно сделать, когда на то есть добрая воля.

– Ее добрая воля? – снова ринулась в атаку Эми. – Двадцатишестилетняя женщина, ослепленная похотью, пожелала заполучить чужого мужа и пытается выдать свои плотские желания за Божью волю! Она еще заявила бы, что это Господь повелел ей развести тебя со мной! – Леди Дадли разразилась звонким, почти безумным смехом. – Глупость это все, вот что я тебе скажу, муж. Ты лишь сделаешь из себя посмешище. Твой поступок станет грехом против Бога и человека, оскорблением для меня.

– Что ты выдумываешь? Будь сейчас жив твой отец…

Произнеся эти слова, Роберт сразу понял, что допустил серьезный тактический промах. Ему ни в коем случае нельзя было упоминать о ее отце. Семейная гордость Эми ощетинилась, как сторожевой пес, готовый сорваться с цепи.

– Ты еще смеешь трепать его имя? Да мой отец отходил бы тебя кнутом за одни только мысли о разводе! Он убил бы тебя на месте, если бы услышал, что ты предлагаешь мне подобные гадости!

– Ошибаешься! Твой отец хорошо знал свое место, – не сдержался Роберт. – Он и пальцем не посмел бы тронуть придворного.

– Жаль, я тогда не прислушалась к его словам. Правильно он называл тебя хвастуном и говорил, что я стою десятерых таких, как ты! – заявила Эми, плюнув ему под ноги. – Я не верила, спорила с ним. Но как же он был прав. Ты действительно хвастун, да еще и лжец. Тебе сказать, что любишь меня, – раз плюнуть.

Роберт едва видел ее. Ярость застлала ему глаза.

Слова с трудом вылетали из его горла:

– Эми, еще никто и никогда не оскорблял меня, как ты, оставаясь безнаказанным. Скажу больше – живым.

– Что ты, муж! Я еще мягко тебе сказала. Другие найдут слова похуже. Они назовут тебя ее пажом, живой игрушкой, жеребцом, с которым она удовлетворяет свою похоть.

– Королем Англии! – закричал Роберт.

Эми резко повернулась и схватила его за воротник рубашки, которую с такой тщательностью и любовью штопала.

– Никогда! – в бешенстве закричала она, впиваясь ему в горло. – Прежде чем она тебя получит, тебе придется меня убить!

Роберт оторвал ее цепкие пальцы от своей шеи, толкнул Эми на стул и заявил:

– А вот этого я тебе никогда не прощу. Я хотел поговорить с тобой как с разумным человеком. Без угроз, без крика. Но ты перешла все мыслимые пределы. Из мужа, человека, который тебя любил, ты превратила меня в своего врага.

Эми запрокинула голову и вдруг с силой плюнула ему в лицо, исторгнув из себя целый ком слюны. Роберт бросился на нее, но она успела схватиться за спинку стула и обеими ногами ударить его в живот.

– Можешь убить меня прямо сейчас. Тогда развод не понадобится. Но знай, я тебя не боюсь. Что мне твоя ненависть? Ты похотлив, как хряк. Ты ложишься с нею, потом едешь сюда, занимаешься этим со мной и каждой из нас говоришь: «Я тебя люблю». Может, и не только нам?

– Я тебе вчера ничего не говорил! – заорал Роберт.

У него за спиной открылась дверь. Леди Робсарт молчаливо застыла на пороге.

– Уходите! – крикнула ей Эми.

– Нет, леди Робсарт, вы как раз вовремя. Идите сюда. – Он торопливо отер плевок жены и расправил воротник рубашки, скрученный ею в жгут. – Пожалуйста, проводите Эми в ее комнату, уложите и дайте чего-нибудь успокоительного. Я лягу в комнате для гостей, а завтра, едва рассветет, уеду.

– Нет! – закричала Эми. – Ты придешь ко мне, Роберт, и ляжешь со мною. Ты сам это знаешь. Грязная похоть не даст тебе уснуть. Ты снова меня захочешь, будешь шептать: «Я люблю тебя». Лгун! Грязный и порочный!

– Леди Робсарт, уведите ее, иначе я за себя не ручаюсь. Я больше не позволю изливать на меня оскорбления и плевать мне в лицо. Если вы не уведете вашу падчерицу, я ее просто убью.

– Ты придешь ко мне, или я тебя убью! – закричала Эми.

Леди Робсарт удерживала обезумевшую женщину. Руки Эми извивались как змеи, норовя вцепиться в Роберта. Он бочком пробрался к двери, взбежал по узкой лестнице, заскочил в комнату для гостей и заперся изнутри.

Эми лежала в постели, не в силах подняться. Впрочем, супругам Дадли обоюдно не хотелось видеть друг друга. Леди Робсарт ледяным тоном сообщила Роберту, что Эми всю ночь проплакала навзрыд, а под утро упала на колени и стала молиться, прося Бога освободить ее от этой муки, называемой жизнью.

Люди Роберта ждали во дворе, готовые тронуться в путь.

– Полагаю, она вам потом расскажет, что это вдруг на нее нашло, – сказал он леди Робсарт.

– Я тоже на это надеюсь.

– Я рассчитываю на ваше благоразумие, – продолжал Роберт. – Если поползут сплетни, королева будет очень недовольна.

– Они исходят не из нашего дома, а из Лондона, – все тем же ледяным тоном заметила ему леди Робсарт. – Королеве не стоило бы давать такую богатую пищу для разговоров.

– Эми должна реально взглянуть на вещи. Ей стоит согласиться на развод. Я не желаю принуждать ее силой, высылать в какой-нибудь отдаленный монастырь, хочу получить ее добровольное согласие. Ее уступчивость будет вознаграждена.

По оторопелому лицу леди Робсарт он понял, что напрасно столь откровенно высказался о своих замыслах. Нужно было срочно подсластить пилюлю.

– Вы бы тоже не остались внакладе, леди Робсарт. Знаю, у вас нет оснований симпатизировать мне. Но я благодарен вам за все хорошее, что вы для меня сделали. Я готов оставаться вашим лучшим другом, если вы убедите Эми, что в ее же интересах перестать упрямиться и согласиться на предлагаемые мною условия. Я говорил с ее родственником Джоном Эплъярдом. Он целиком согласен со мной.

– Джон так думает? Он считает, что Эми должна дать тебе развод?

– Ваш сын Артур придерживается того же мнения.

Леди Робсарт сразу поняла, что Эми, упрямо твердящей о своей клятве перед Богом, противостоит мужская солидарность.

– Честно сказать, я сама не знаю, что для нее сейчас будет лучше. Особенно в таких делах, – больше для вида возразила она.

– То, что я сказал, – с привычной бесцеремонностью заявил Роберт. – То, что говорим мы, мужчины. Либо она добровольно соглашается на развод и получает неплохую сумму на содержание, либо я все равно добьюсь своего, но тогда ее ждут монастырские стены и ни гроша за душой. Третьего не дано.

– Я же ей не мать. – Леди Робсарт отступила еще дальше. – Даже не берусь гадать, что присоветовал бы ей отец, будь он жив. Я пробовала с нею говорить, но она только плачет и зовет смерть.

– Это не первые слезы, пролитые ею. Боюсь, что не последние, если она не образумится, – мрачно подытожил Роберт и вышел, более не сказав ни слова.

Приехав в Вестминстерский дворец, Роберт Дадли попал на импровизированную репетицию нового мадригала, происходившую в приемной королевы. Автор не был ему знаком. Роберту пришлось встать среди других придворных и благосклонно улыбаться, слушая длинное сочинение, изобилующее музыкальными завитушками. Сесил, стоявший в уголке, сразу подметил, что настроение у сэра Роберта отнюдь не радужное, а маска улыбки не может до конца скрыть хмурое выражение его лица. Даже когда он приветственно кланялся королеве, эта угрюмая мина не изменилась.

«Что же еще они могли задумать? – терялся в догадках главный советник. – Но видно, что у них это не получилось. Нашему лошаднику не скрыть своей досады. Королева заметила, каким он вернулся, и тоже изменилась в лице».

Едва окончилась репетиция, Елизавета подала Роберту знак. Они отошли к оконной нише и встали так, чтобы придворные их не слышали.

– Что она сказала? – сразу же спросила Елизавета, даже не поздоровавшись с ним. – Согласилась?

– Где там! Взбесилась как кошка, которой опалили хвост. Заявила, что лучше умрет, чем даст мне развод. Никаких моих доводов и предложений слушать не пожелала. Крики, слезы, упреки. Рыдала всю ночь, а под утро стала просить у Бога смерти. Что было дальше, не знаю. Я уехал на рассвете.

Рука Елизаветы потянулась к его щеке, однако королева вовремя опомнилась, не стала обнимать его на глазах у придворных, лишь сказала:

– Бедный мой Робин.

– Представляешь, она плюнула мне в лицо, – заявил он, еще сильнее помрачнев от такого воспоминания. – Я пытался ее успокоить, так она меня – ногами в живот. Если бы не ее мачеха, у нас бы до потасовки дошло.

Несмотря на серьезность всего, что приключилось с Робертом, Елизавета прыснула со смеху. Она легко представляла себе слезы и упреки, но чтобы леди Дадли вела себя как подвыпившая торговка рыбой!

– Она никак умом тронулась? – спросила королева.

– Хуже того, – ответил Дадли и слегка обернулся, чтобы проверить, не пытается ли кто их подслушать. – Я слышал от нее такие мнения и суждения, которые иначе как подрывными и еретическими не назовешь. Упаси нас Господи, если она начнет кричать об этом на каждом углу. Я не шучу. Сплошное недовольство королевской властью и изменениями в церкви.

– Так надо услать ее подальше, и дело с концом, – простодушно сказала Елизавета.

– Нет, любовь моя, – покачал головой Дадли. – Это большой риск. Нам и так хватает сплетен, а тогда и вовсе начнется большой скандал. До сих пор в ней теплилась надежда вернуть меня. Теперь, думаю, нет ничего, кроме желания отомстить мне. Сторонников у нее будет предостаточно. Во-первых, мои враги. Они увидят отличный повод расправиться со мною чужими руками. К ним могут примкнуть и те, кто недоволен твоим правлением. У нас что, мало забот?

Лицо Елизаветы вспыхнуло от тревоги за Роберта, страсти к нему. Даже несколько дней, проведенные без него, казались ей пыткой.

– Роберт, я не могу без тебя жить. Когда тебя нет рядом, я не могу управлять Англией. Тебе ли не знать, в каком тяжелейшем положении я сейчас нахожусь. Лорд Грей ведет мою армию на север. Английский флот – да поможет ему Господь – вчетверо уступает французскому. Никто не знает, чем кончится осада Лейтского замка. Роберт, я и так хожу по лезвию ножа. Эми перешла опасную грань. Я понимаю, что любить меня она не обязана. Я была готова простить ей женскую ревность и все обидные слова в мой адрес. Но подстрекательство к государственной измене, да еще когда страна находится в состоянии войны… этому я потакать не намерена. Эту особу нужно арестовать, отправить в Тауэр и забыть о ее существовании.

– Так и забудь о ней, любовь моя, – быстро ответил ей Роберт, охваченный желанием приласкать и успокоить Елизавету. – Я же рядом, буду с тобой постоянно, днем и ночью. Мы станем жить как настоящие супруги, только пока еще не вступившие в брак. Когда победим в Шотландии, в страну вернутся мир и спокойствие. Тогда-то мы и поступим с Эми так, как она заслуживает, и поженимся.

– Ты больше к ней не поедешь?

Роберту вдруг вспомнились полусонные ласки Эми и его собственный шепот в темноте. Неужели он действительно говорил ей «Я люблю тебя»? Если и так, то под напором страсти, охваченный желанием, а не корыстным расчетом.

– Мне больше не о чем с нею говорить, – добавил он. – Я твой, Елизавета, сердцем и душой.

Королева улыбнулась. Дадли постарался ответить ей тем же, ободрить, и вдруг перед ним снова мелькнуло сонное, полное желания лицо Эми.

– Она просто дура, – заявила Елизавета. – Ей бы взять пример с моей мачехи Анны Клевской. Та поначалу и слышать не желала о разводе с отцом, говорила, что заставит его жить с собой. Ей намекнули, что терпение короля небеспредельно, все может кончиться для нее гораздо хуже, и она запросила себе кругленькую сумму на содержание. Эми – дура, причем опасная, если осмеливается встать на нашем пути. Она глупа вдвойне, если не потребовала от тебя отступного и не выговорила себе содержание.

– Да, – согласился Роберт, хотя знал, что с Анной Клевской все обстояло по-иному.

Та женщина выходила замуж не по любви, и король откровенно брезговал ею. Она не ждала его по ночам, ворочаясь в одинокой постели. Уж конечно, накануне разговора о разводе он не удостоил ее любовной близостью.

Двор ждал новостей от Томаса Говарда, юного дяди королевы, отправленного на границу с Шотландией, чтобы не мешать любовникам. Его нынешняя резиденция находилась в Ньюкасле. Ему вменялось в обязанность вести переговоры и подписывать соглашения с шотландскими лордами. Время шло, однако никаких донесений от генерал-лейтенанта Говарда не поступало.

– Почему он молчит? – спрашивала у Сесила обеспокоенная Елизавета. – Не мог же Томас обмануть меня. Неужели это все из-за сэра Роберта?

– Ни в коем случае, – успокаивал ее Сесил. – Он сознает свой долг перед страной. Переговоры требуют времени.

– Которого у нас нет! – огрызнулась королева. – Из-за тебя мы вляпались в войну, будучи к ней совершенно неподготовленными.

По первоначальным замыслам Сесила, английская армия под командованием лорда Грея должна была еще к началу января прибыть в Ньюкасл, а к концу месяца двинуться на Шотландию. Однако январь давным-давно прошел, а солдаты не покидали казарм.

– Почему все так затягивается? – донимала Сесила Елизавета. – Ты дал ему распоряжение двигаться прямо на Эдинбург?

– Да, ваше величество. Лорд Грей знает, что нужно делать.

– Тогда почему он бездействует, не идет вперед или не отступает, если атака невозможна? – с нескрываемым отчаянием крикнула она. – Мы дни напролет должны только ждать! Сколько еще я буду выслушивать туманные оправдания?

Она вновь принялась царапать кожицу вокруг ногтей, иногда до крови. Прежде Сесил просто брал ее за руки и мягко напоминал, что ногти ни в чем не виноваты. Сейчас он подумал, что не стоит отбивать хлеб у сэра Роберта.

– Иногда нам приходится быть терпеливыми, – ответил он, будто говорил с капризной, упрямой девчонкой. – Кстати, лорду Грею было приказано ни в коем случае не отступать.

– Мы должны заключить дружественное соглашение с французами, – решила Елизавета.

Сесил оглянулся на Дадли и напомнил:

– Ваше величество, мы находимся с ними в состоянии войны.

– Нужно обратиться к ним с воззванием. Если их солдаты вернутся домой, то мы не будем с ними воевать, – сказала Елизавета, продолжая терзать свои ногти. – Пусть знают, что мы готовы к миру даже сейчас, перед началом сражений.

Дадли, слышавший их разговор, подошел ближе и сказал, желая успокоить Елизавету:

– По-моему, это прекрасная мысль. Против такого довода трудно возразить. Ты набросай это на бумаге.

«Конечно, трудно, когда в этом доводе нет никакой логики, – мысленно усмехнулся Сесил. – Неужели она не видит внутренних противоречий?»

На лице Дадли тоже мелькнула улыбка, и Уильям понял, что тот не хуже его улавливает всю абсурдность предложения королевы.

– Мне некогда сидеть за письменным столом, – призналась Елизавета. – Я даже думать не могу. Вся как на иголках.

– Времени много. Задень напишешь. – Роберт ободряюще улыбнулся. – Никто не сделает этого лучше, чем ты.

«Он ее лелеет, как одну из своих любимых кобыл, – с удивлением подумал Сесил. – Но на нее это действует.

Его глупости успокаивают королеву лучше, нежели мои рассуждения».

– Если не хочешь сама, продиктуй мне. Я запишу, с удовольствием стану твоим секретарем. Потом мы опубликуем это воззвание, и все будут знать, что ты не разжигаешь войну, даже сейчас стараешься выступать миротворцем. Пусть дело и дойдет до сражений, но все будут знать, что твои намерения были миролюбивыми. Вина целиком падет на французов.

– Да, – воодушевилась Елизавета. – Возможно, это предотвратит войну.

– Есть такой шанс, – согласился Роберт, и Сесил поддержал его.

Единственной хорошей новостью марта было известие о выступлении французских сторонников Реформации против королевской семьи. В Париже запахло мятежами, тамошним вельможам стало не до войны.

– Нам это все равно не поможет, – предсказывала пессимистически настроенная Елизавета. – Теперь гнев Филиппа Испанского обратится на всех протестантов. Он усмотрит в этом распространение ереси, и я больше не смогу рассчитывать на его дружбу.

Однако Филипп был слишком умен, чтобы хоть как-то помогать французам. Опасения Елизаветы не оправдались. Король Испании предложил посредничество в улаживании конфликта между Англией и Францией. В апреле для встречи с Елизаветой прибыл посланник Филиппа сеньор де Глахон. Его приезд был обставлен с большой помпой.

– Скажи ему, что я нездорова, – шепнула Сесилу Елизавета, поглядывая на испанского дипломата сквозь щелочку в двери, ведущей из ее покоев в приемную. – Займи его чем-нибудь. Я никак не могу сейчас выйти к нему. Посмотри, в каком состоянии мои руки.

Сесил мариновал испанского дона несколько дней. За это время пришла весть о том, что армия лорда Грея пересекла границу с Шотландией. Самые страшные опасения Елизаветы стали реальностью. Англия и Франция оказались в состоянии войны.

За эти дни Елизавета привела свои руки и ногти в безупречное состояние, однако посланника короля Филиппа встретила со скорбно поджатыми губами.

– Они заставят нас заключить мир, – шепнула она Сесилу после встречи с де Глахоном. – Он почти угрожал мне. Этот напыщенный дон предупредил меня, что Филипп пришлет свои войска и помирит нас насильно, если мы не сумеем договориться с Францией.

Эти слова ужаснули Сесила, который заявил:

– С какой стати Филиппу посылать войска? К нему это не имеет никакого отношения.

– С какой стати? – сердито переспросила Елизавета. – У него есть сила. Ты сам виноват, что просил Испанию о поддержке. Вот и допросился. Филипп счел эту войну своим делом. Теперь он чего доброго вторгнется в Шотландию. Если там окажутся французская и испанская армии, что будет с нами? Понятное дело, победитель завладеет Шотландией, через какое-то время поддастся искушению и двинет свои войска на юг. Ты понимаешь, что мы оказались в двойной ловушке: зависим от милости Франции и Испании? Как ты мог это допустить?

– Я вообще не предполагал такого варианта развития событий, – морщась, признался Сесил. – Я просил Филиппа о поддержке, а не о ведении войны вместо нас.

– Но если он заставит французов пойти на мировое соглашение, нам это будет только выгодно. – Елизавете все еще хотелось надеяться на чудо. – Де Глахон пообещал вернуть нам Кале, если мы заключим договор с испанцами.

– А вот это ложь, – сразу же охладил ее пыл Сесил. – За Кале нужно сражаться самим. Выбрасывать французов из Шотландии мы тоже должны своими силами. Нельзя допускать, чтобы там появлялись испанцы. Мы оказались втиснутыми между двумя крупнейшими державами христианского мира. Нам ни в коем случае нельзя лишиться независимости. Вы должны быть смелой, Елизавета.

С тех пор как она воссела на троне, Сесил обращался к ней только официально – «ваше величество». Забывался он редко и всякий раз получал ее упреки. Если сегодня она его не отчитала, значит, ей совсем плохо.

– Призрак, нет у меня никакой смелости, – прошептала она. – Я очень боюсь.

– Не вы одна. Все страшатся, – успокоил ее Сесил. – Вы, я. Возможно, и сеньор де Глахон тоже. Думаете, Мария де Гиз не перепугана, сидя в осажденном замке? Или французы не боятся? Каково им воевать, когда у них за спиной разгорается мятеж? Марии Шотландской тоже невесело. Она может приказывать сотнями вешать мятежников, но всех не перевешаешь.

– Только никто из них не одинок так, как я, – напомнила ему Елизавета. – Ни на кого не изливается столько ненависти, сколько на меня. Я до сих пор боюсь, что со мною расправятся в моих же покоях. Везде одна. Ни отца, ни мужа. Все решай сама: и с французами, и с королем Филиппом. Такой груз на мои плечи!

– Да, – сочувственно произнес Сесил. – Вам приходится играть трудную роль, причем одной. Но судьба предначертала вам быть королевой, и вы должны нести этот крест, нравится вам это или нет. Королева не может повести себя как обычная женщина. Вам страшно, вы мучимы одиночеством, но обязаны изображать спокойную, уверенную в себе правительницу.

– Я такова лишь в спектаклях, поставленных сэром Робертом. Теперь и ты туда же.

– Есть разница между придворными забавами и судьбой страны, – возразил Сесил. – Я очень хочу видеть, как вы играете великую королеву.

«Я лучше умер бы, чем позволил бы Дадли написать для тебя эту роль», – мысленно добавил он.

По весне в Стэнфилд-холл приехала Лиззи Оддингселл. Ей очень хотелось увезти Эми куда-нибудь, чтобы та сменила обстановку. Но сэр Роберт хранил молчание, и Лиззи не знала, где они будут проводить остаток весны и лето.

– Может, мне самой ему написать? – предложила Оддингселл.

После случившегося Эми почти не вставала. Ее лицо и руки были словно сделаны из бумаги. Глаза потускнели и ввалились. Сейчас она была похожа на ребенка, изможденного болезнью.

Услышав вопрос подруги, она покачала головой, словно не хотела тратить силы на разговор, потом все-таки сказала:

– Его больше не занимает, где я буду жить… и буду ли вообще.

– Помнишь, в прошлом году мы ездили в Кэмберуэлл? – спросила Лиззи, чтобы хоть чем-то развлечь подругу.

– Ну и что? – равнодушно произнесла Эми. – Я никуда не стремлюсь.

– Нельзя же безвылазно сидеть в Стэнфилд-холле.

– Почему? Я жила тут много лет. Мне нравилось.

– Но тогда у тебя и запросы были другие. Эми, нельзя же так. Ты – его жена, а ютишься в этом тесном доме. Однообразная еда, скучные вечера. Ни музыки, ни танцев, ни общества. Ты не можешь жить как жена фермера, будучи замужем за одним из величайших людей Англии. Что соседи скажут?

Эми приподнялась на локте и заявила:

– Люди зачастую говорят страшные и гадкие вещи. Ты сама знаешь. А что постыдного в том, если у нас на столе скромная пища? Неужели кому-то до этого есть дело?

– По правде говоря, сейчас всех занимает война с французами в Шотландии, – сказала Лиззи.

– Нет, Лиззи. – Эми покачала головой, снова легла и закрыла глаза. – Я пока еще все слышу, хотя лучше бы мне оглохнуть. Люди говорят о том, что мой муж и королева через год поженятся.

– Так что ты сделаешь, если он настаивает на разводе, оставил тебя, отбросил, как соломенную куклу? – осторожно спросила Лиззи. – Так и будешь лежать, вздыхать и лить слезы? Эми, жизнь на этом не кончилась. Подумай о своем будущем! Ты же молодая женщина…

– Он не вправе меня оставить, – тихо возразила Эми. – Я не соломенная кукла, а его жена и таковой останусь до дня моей смерти. Я не в силах это изменить. Бог соединил нас, и только Он способен разлучить. Роберт может услать меня куда-нибудь и обвенчаться с ней, но тогда в глазах каждого честного человека он станет двоеженцем, а она – шлюхой. Замуж я выходила по доброй воле, а не по принуждению. Никто не тянул меня за язык, когда я перед алтарем давала брачную клятву. Поэтому я была и останусь его женой до самой своей смерти.

– Эми, послушай…

– Мне нечего слушать, Лиззи. Господь милостив. Скоро Он заберет меня к себе и всех нас освободит, – едва слышно прошептала Эми. – Моя нынешняя жизнь хуже смерти. Знать, что он любил меня, потом вдруг отвернулся и теперь готов услать меня как можно дальше. Знать, что я больше его не увижу. Утром я просыпаюсь и сразу вспоминаю, что эту ночь Роберт опять был с ней. Ложась спать, я знаю, что мой супруг снова будет обнимать и ласкать ее, а не меня. Зачем он клялся мне в любви, когда просил у отца моей руки? Ведь Роберт и тогда любил ее. Получается, он с самого начала меня обманывал? Лиззи, эти мысли не дают мне покоя. Они пожирают меня изнутри, губят, но я ничего не могу с собой поделать. Горе хуже смерти. Потому я молю Бога даровать мне ее.

– Эми, а ведь в Библии сказано, что надо смиренно принимать то, чего ты не в силах изменить. Он к тебе не вернется. Так признай это и смирись. Тебе сразу станет легче.

Лиззи Оддингселл старалась говорить как можно убедительнее, хотя сама не слишком-то верила в это библейское поучение.

– Разве я не приняла? Не смирилась? – тем же шепотом спросила Эми. – Никому не жалуюсь, ни о чем не прошу. Тихо угасаю в здешней глуши. Никто не вправе требовать от меня большего.

Лиззи встала, чтобы перевернуть полено в очаге, устроенном на старинный манер. Когда в нем зажигали огонь, комнату заполняла пелена едкого дыма. Она вздохнула, вспомнив, как покойный сэр Джон противился новомодным удобствам. Дым он считал полезным для собственного здоровья, а значит – и для самочувствия всех домочадцев.

– Я все-таки напишу своему брату, – сказала Лиззи. – Там тебя всегда рады видеть. В случае чего, поедем в Денчворт.

Вестминстерский дворец

Марта четырнадцатого дня, 1560 года

От Уильяма Сесила

командиру королевской лейб-гвардии

Сэр!

1. Мне стало известно, что французы замышляют покушение на жизнь нашей королевы и благородного господина, сэра Роберта Дадли. По моим сведениям, злоумышленники рассчитывают убить кого-то из них или сразу обоих, считая, что это обеспечит им перевес в войне с Шотландией.

2. Посему, зная о существующей угрозе, я настоятельно прошу Вас удвоить охрану королевы во всякое время дня и ночи.

Прошу также внимательно следить за всяким, кто приблизится или последует за упомянутым сэром Робертом, и за теми, кто может находиться возле его покоев и помещений конюшни.

Боже, храни королеву!

Фрэнсис Ноллис и Николас Бэкон, до которых тоже дошли разговоры о готовящихся покушениях, поспешили к Уильяму Сесилу с расспросами. Тот подтвердил, что эти слухи отнюдь не являются досужим вымыслом.

– Боже мой, неужели не будет конца этим угрозам?

– Пока что нет, – невозмутимо ответил Сесил.

К ним подошел Роберт Дадли.

– Опять угроза покушения на жизнь королевы, – сказал ему сэр Фрэнсис. – На вашу тоже.

– На мою?

– Теперь со стороны французов.

– А им-то я чем помешал? – спросил Дадли, заметно испугавшийся.

– Они считают, что ваша смерть сильно подействовала бы на королеву, – дипломатично ответил Николас Бэкон.

Сэр Роберт раздраженно повернулся к нему и спросил:

– А мы сами будем лишь наблюдать, как ее величеству угрожают со всех сторон? Мало нам бед от Папы Римского, так теперь еще и французы! Я уж не говорю о нападках со стороны англичан. Неужели у нас не хватает сил обезопасить королеву и самих себя?

– Это вам не поле сражения, – заметил Сесил. – Там враги явные и открытые. А тут не знаешь, кто, когда и где. Мы можем удваивать, утраивать, удесятерять охрану. Безопаснее всего было бы не выпускать королеву за пределы ее покоев, окружить их кольцом охраны. Но представьте, каково будет ее величеству! У меня есть надежный человек, проверяющий ее пищу, и люди, наблюдающие за окнами и дверями. Без поручительства никого ко двору не допускают, и все равно что ни день, то слухи о новом заговоре, замысле убийства.

– А французам понравилось бы, если бы мы расправились с их юной королевой Марией? – спросил сэр Роберт.

Уильям Сесил и сэр Фрэнсис переглянулись.

– Нам к ней не подобраться, – признался главный советник. – Когда Трокмортон был в Париже, я поручил ему изучить такую возможность. Увы, любое покушение на их королеву сразу указало бы на причастность англичан.

– Только это вас и остановило? – с вызовом спросил сэр Роберт.

– Да, – учтиво ответил Сесил. – Если рассуждать теоретически, устранение некоторых фигур порою идет на пользу государству. Убивая одного, можно спасти и гарантировать безопасность десятков, если не сотен других.

– Я целиком и полностью против таких действий, – с благородным негодованием заявил Дадли. – Это противоречит заповедям Господа и понятиям о человеческой справедливости.

– Вы, быть может, и против, а те, кто собирается вас убить, – нет, – без особого сочувствия сказал ему сэр Николас. – Теленок вряд ли разделяет воззрения мясника. Возможно, он мыслит благороднее человека. Но у того в руках тесак, и это все решает. Вот так-то, друг мой.

В Денчворт Эми приехала не только в сопровождении Лиззи Оддингселл. Роберт послал туда Томаса Блаунта и несколько своих слуг, одетых в ливреи с гербом Дадли. Процессия тихо подъехала к дому Хайдов. Дети хозяев радостно выскочили навстречу и вдруг застыли, не понимая, что случилось с их любимой тетей Лиззи. Вместо радостных возгласов она приветствовала их лишь печальной улыбкой. Но еще больше детей удивила желанная гостья – красивая леди Дадли. Та вообще как будто спала наяву.

Из дома выбежала Алиса Хайд, торопясь поздороваться с приехавшими. Увидев Эми, она невольно вздрогнула. Ей показалось, что в этот солнечный и теплый апрельский день вдруг повеяло ледяным холодом, но Алиса сердечно поздоровалась с золовкой и леди Дадли.

Лица Эми и Лиззи были бледными от напряжения, словно они не ехали верхом, а шли пешком. Понимая, что сейчас все расспросы неуместны, Алиса помогла золовке спешиться. Тем временем Уильям Хайд подхватил на руки Эми и снял ее с седла.

– Я могу пройти в свою комнату? – шепотом спросила она его.

– Конечно. Там все приготовлено, – учтиво ответил Уильям. – Я сам вас туда провожу и велю затопить камин. Не желаете ли бокальчик бренди, чтобы согреться с дороги? Это вернет румянец вашим щекам.

Эми посмотрела на него так, словно он говорил на иностранном языке, и сухо сказала:

– Я не больна. Все слухи о моем недомогании – ложь.

– Я очень рад. Вы просто утомились с дороги, и не более того, – тоном заботливого хозяина произнес он, ведя ее по лестнице, а затем и по коридору в лучшую комнату для гостей. – Ждать ли нам сэра Роберта по весне?

Эми остановилась на пороге комнаты и совсем тихо ответила:

– Нет. Я не жду мужа ни весной, ни летом, вообще никогда.

Удивленный возглас Уильяма Хайда заставил ее обернуться и протянуть к нему руки.

– Но он остается моим мужем, – почти умоляюще произнесла она. – Это никогда не изменится.

Уильям растерянно сжал ее холодные пальцы и впервые подумал, что Эми тронулась рассудком.

– Конечно-конечно. Он остается вашим мужем, очень хорошим, заботливым.

Уильям случайно попал в точку. На бледном лице нынешней Эми – покинутой жены – вдруг заиграла милая улыбка прежней, наивной и влюбленной женщины.

– Да, он такой, – сказала она. – Я очень рада, что вы, дорогой Уильям, это тоже понимаете. Сэр Роберт – прекрасный муж. Он скоро обязательно навестит меня.

Обеденный стол был накрыт на четверых, но Эми спускаться вниз отказалась, сказав, что вообще не хочет есть и лучше поспит. После обеда, когда слуги убрали посуду, Уильям Хайд поплотнее закрыл двери столовой. Его и Алису распирало от вопросов.

– Боже милостивый, в кого ее превратили? – воскликнул он, обращаясь к сестре. – Ведь и года не прошло. Просто тень прежней Эми. Такое ощущение, что она при смерти.

– Твой предсказания исполнились, – вздохнула Лиззи. – Помнишь, как весело ты улыбался в прошлом году, строя предположения о возможном браке сэра Роберта и королевы? Уж не знаю, уловил ли он твои мысли, однако все случилось точь-в-точь так, как ты говорил. Роберт отказался от своей супруги и намерен жениться на королеве. Он так и заявил Эми. Прямо в лицо.

Уильям Хайд тихо присвистнул. Алиса ошеломленно смотрела на золовку.

– Королева сама предложила ему взять себя в жены? – спросил Уильям. – Она думает, что сумеет получить согласие обеих палат парламента?

Лиззи пожала плечами.

– Насколько я понимаю, все упирается в согласие Эми. Послушать сэра Роберта, так они с королевой уже выбирают имя для своего первенца.

– Значит, он станет консортом. Елизавета даже может провозгласить его королем, – рассуждал вслух Уильям Хайд. – Роберт наверняка не забудет все то, что мы сделали для него. Всю нашу доброту.

– А с нею что будет? – сердито спросила Лиззи, кивком указав наверх. – Мы соберемся в Вестминстерском аббатстве и будем кричать «ура». А куда денется бедная Эми?

– Не знаю. – Уильям почесал затылок. – Лондонская жизнь не по ней. Может, останется в старом отцовском особняке или поселится в доме Симпсона, который присмотрела в прошлом году.

– Новый брак сэра Роберта ее доконает, – сказала Алиса. – Она ни за что не переживет уход мужа.

– Я тоже так думаю, – подхватила Лиззи. – Как бы сэр Роберт ни хорохорился, в глубине души он это понимает. Уверена, что и дьяволица королева тоже.

– Тсс! – шикнул на сестру Уильям. – Такие слова, Лиззи, нельзя произносить даже за закрытыми дверями!

– Всю свою замужнюю жизнь Эми болталась на дыбе его амбиций, – со злостью прошипела Лиззи. – Никогда, ни единым словом, никаким поступком не опозорила мужа. А как она его любила! Как ждала! Ночи напролет молилась о его благополучии. Надо же, такая насмешка судьбы. Муж набрал силу и власть. Зачем ему верная супруга, если он любит другую женщину, а у той хватит власти, чтобы сгноить законную жену своего избранника в Тауэре или услать неведомо куда?

– Как Эми все это перенесет? – сокрушалась Алиса. – Я увидела ее во дворе – чуть в обморок не упала. Живая покойница, да и только.

– Так все-таки, Лиззи, она больна? – спросил практичный Уильям Хайд. – Правду говорят, что у нее в груди рак и эта болезнь ее губит?

– Она страдает от мучений сердца, – ответила Лиззи. – Отсюда и боль в груди. Роберту, быть может, этого не уразуметь, а вот королева наверняка понимает. Она знает, что Эми Дадли сляжет и умрет, если долго играть с ней в кошки-мышки. Или же она покончит с собой.

– Что ты говоришь? – воскликнула Алиса. – Это же смертный грех!

– Англия погрязла в них. – Лиззи тяжело вздохнула. – Куда уж хуже? Если королева ложится с женатым мужчиной, так уж ли велик грех законной супруги, если она бросится с лестницы вниз головой?

Сесил написал шифрованное письмо в Антверпен, своему старому другу Томасу Грэшему.

Томас!

1. Я получил твои сведения о военных кораблях, которые, как ты предполагаешь, испанцы вооружают для отправки в Шотландию. Большое количество виденных тобой судов должно означать, что Филипп замышляет вторгнуться и в Англию.

2. Появление испанцев в Шотландии обставлено предлогом установления там мира. Полагаю, что они уже приступили к осуществлению своего замысла.

3. Получив мое письмо, прошу тебя сообщить всем своим клиентам, торговым партнерам и друзьям, что испанцы вот-вот вторгнутся в Шотландию и будут вынуждены воевать с тамошними протестантами, французами и нами. Предупреди всех самым настоятельным и серьезным образом, что тогда вся английская торговля переместится из Антверпена во Францию. Рынок тканей навсегда покинет Испанские Нидерланды, и это повлечет за собой неисчислимые потери.

4. Если ты, распространяя эти вести, сумеешь посеять ощутимую панику в местных торговых и финансовых кругах, я буду бесконечно тебе признателен. Если бедняки вобьют себе в головы, что без английской торговли они обречены на голод, и взбунтуются против своих испанских господ, это будет даже лучше. Если же испанцы поймут, что им грозит общенародный мятеж, то твоя помощь окажется поистине неоценимой.

Подпись свою Сесил, по обыкновению, не поставил, а на конверт налепил простую, неопознаваемую печать.

Через десять дней Уильям, похожий на длинноногого торжествующего ворона, вошел в покои королевы и положил письмо на ее пустой стол. Чрезмерная тревога за положение в Шотландии не позволяла Елизавете заниматься другими делами. Только Роберт Дадли мог отвлечь королеву от ужасающих расспросов на военные темы, лишь он мог ее успокоить.

– Что ты мне принес? – спросила она.

– Мой антверпенский друг описывает панику, возникшую в городе, – тихо радуясь, ответил Сесил. – Вы только представьте, ваше величество! Уважаемые коммерсанты и крупные купцы сотнями покидают город, а беднота перегораживает улицы и поджигает трущобы. Испанские власти были вынуждены издать воззвание к торговцам и всем горожанам, где написали, что не пошлют свои войска в Шотландию и не выступят против Англии. С отъездом состоятельных людей уменьшился оборот денег. Мой друг пишет о полнейшей панике, охватившей всех. Испанцы опасаются мятежей, поскольку те могут быстро перерасти в гражданскую войну. Им пришлось дать клятву, что все отплывающие корабли не держат курс к шотландским или английским берегам. Власти были вынуждены несколько раз заверить купцов Испанских Нидерландов в том, что не вынашивают замыслов вторжения в Шотландию. Что бы там ни случилось, Испания останется нашим другом и союзником. Они слишком испугались за свои коммерческие интересы. Представляете, ваше величество? Испанцы во всеуслышание заявили о союзе с нами и невмешательстве в шотландскую кампанию.

– Как здорово, Призрак! Мы спасены! – Щеки Елизаветы зарделись.

– Но нам еще придется воевать с французами, – осторожно напомнил ей Сесил. – Однако мы можем не опасаться одновременного вторжения испанцев.

– Мне теперь незачем выходить за эрцгерцога. – Елизавета весело засмеялась. Сесил промолчал, а королева поспешно добавила: – Хотя от меня ждут этого шага. Я же дала слово.

Сесил кивнул, прекрасно понимая, что она лжет, и спросил:

– Вы разрешаете мне написать лорду Грею, чтобы он начинал штурм Лейтского замка?

Сесил точно рассчитал момент. Елизавета находилась в приподнятом настроении, была почти полностью уверена в победе.

– Да! – воскликнула она. – Наконец-то судьба решила подарить нам удачу. Напиши лорду Грею, чтобы начинал штурм и одержал быструю победу!

Удача, подаренная судьбой, была недолгой. Майский штурм Лейтского замка с позором провалился. Штурмовые лестницы оказались слишком короткими, и более двухсот солдат, пытавшихся забраться на стены замка, нашли свой бесславный конец на раскисшей земле, обильно политой английской кровью.

Елизавету ужасали не только потери ее армии, но и унижение, испытываемое всеми, от лорда Грея до последнего солдата. Потерпеть поражение на глазах Марии де Гиз! Рассказывали, что эта жестокосердная француженка смотрела из окна и смеялась, видя, как английские солдаты, пронзенные копьями и стрелами, падали со своих шатких лестниц, словно подбитые голуби.

– Они должны вернуться домой! – кричала Елизавета. – Недопустимо, чтобы мои люди умирали в грязи, под ее окнами. Она сущая ведьма. Это Мария наслала на них дождь.

– Англичане не могут уйти оттуда, – говорил ей Сесил.

Ногтям Елизаветы и кожице вокруг них доставалось почти так же, как солдатам у стен Лейтского замка. Кэт Эшли постоянно смазывала пальцы Елизаветы какой-то мазью, но на следующий день издевательства над ногтями возобновлялись.

– Мои солдаты должны вернуться домой, – упрямо твердила Елизавета. – Нам суждено лишиться Шотландии. Но почему лестницы оказались коротки? Грей не знал, какова высота стен Лейтского замка? Его нужно отдать под военный суд. Герцога Норфолкского отозвать и отправить сюда, пусть тоже держит ответ. Хорош дядюшка! Это и его вина. Он был послан не на охоту. Подумать только, под стенами Лейтского замка я потеряла целую тысячу человек! Да меня на каждом углу станут называть убийцей. Скажут, что я по собственной глупости угробила столько прекрасных солдат.

– Война – всегда смерти и увечья, – сухо напомнил ей Сесил. – Мы знали об этом еще до начала шотландской кампании.

Он тут же осекся. Что было известно о войне этой порывистой и пугливой девочке? Она же никогда не видела поля сражения, не ходила между ранеными солдатами, умоляющими о глотке воды. Женщине не понять, какие муки выдерживают солдаты и их командиры. Елизавета не способна править как король. Ей неведома решимость мужчины, созданного по образу и подобию Бога.

Но сейчас Англией владела королева.

– Вы должны обрести мужество, – вновь сурово напомнил ей Сесил. – Нынче это особенно важно. Я понимаю ваш страх. Поражение под стенами Лейтского замка заставляет вас думать, будто вся война проиграна. Однако в сражении чаще всего побеждают те, кто не теряет уверенности. Чем больше сомнений и страхов у вас внутри, тем храбрее и тверже вы должны себя вести. Говорите все, что приходит вам в голову, но держите ее горделиво поднятой. Все должны видеть, что в решительные минуты прекрасная королева превращается в сильного, беспощадного короля. Ваша сестра это умела. Я видел, как она в мгновение ока завоевала поддержку всего Лондона. Вы тоже сможете.

– Не упоминай при мне ее имя! – вспыхнула Елизавета. – Правил ее муж, а не она.

– Потом, но не тогда, – возразил Сесил. – Вспомните, когда мятежники Томаса Уайетта подошли к городу и встали лагерем в Ламбете. Тогда она была одна, называла себя королевой-девственницей. Но лондонские ополченцы поклялись отдать жизнь за свою королеву.

– У меня нет ее способностей! – огрызнулась Елизавета, заламывая руки. – Мне не найти в себе мужества. Я не могу выступить перед толпой и заставить людей мне поверить.

Сесил крепко сжал ее руки и сказал:

– Вам придется. У нас нет шансов отступить, не потеряв лица. Поэтому мы вынуждены двигаться вперед.

– Что мы должны и можем сделать сейчас? Ты просто не хочешь сознаться, что война нами проиграна. – Взгляд Елизаветы был жалким и растерянным.

– Ни в коем случае. Драка только началась. Нужно объявить новый набор, учесть ошибки прежнего штурма и подготовиться к новому.

– Ты уверен?

– Готов положить за это свою жизнь.

Королева неохотно кивнула.

– Вы позволяете мне разослать приказы? – спросил Сесил, не забывая о делах. – О дополнительном наборе солдат и подготовке ко второму штурму Лейтского замка?

– Позволяю, – выдохнула она, словно девчонка, которую взрослые силой заставили согласиться с ними.

Только Роберту Дадли удавалось успокоить Елизавету. Они все реже выезжали на верховые прогулки. Тревоги лишили королеву сна, она заметно теряла силы. День и ночь поменялись у нее местами. Елизавета нередко бродила по своим покоям часов до четырех утра, затем ложилась, погружалась в тяжелую дрему и вставала вскоре после полудня, совсем не отдохнув. Чтобы не плодить сплетни, Роберт закрывал двери ее покоев и садился вместе с нею у камина. Весна выдалась холодной и пасмурной. Роберта и самого не тянуло на улицу. Елизавета откидывала капюшон платья, украшенный драгоценными камнями, и укладывала голову ему на колени. Он гладил длинные бронзовые волосы до тех пор, пока напряжение и тревога не покидали ее лицо. Иногда Елизавета закрывала глаза и спала у него на коленях.

Для соблюдения приличий в покоях присутствовала Кэт Эшли. Она садилась у окна, но почти сразу утыкалась глазами в рукоделие или книгу. Лишь временами бывшая гувернантка позволяла себе украдкой взглянуть на любовников. Картина почти не менялась. Роберт баюкал Елизавету, напоминая заботливую мать. Кэт боялась, что от напряжения ее величество может слечь. Такое она уже видела не однажды. Эшли привычно осматривала тонкие пальцы и запястья королевы – не появились ли первые вздутия, предвещавшие водянку. Кэт входила в число немногих людей, особенно близких к Елизавете. Она знала, что страх быстрее, чем любые другие потрясения, может нагнать на королеву эту болезнь.

В приемной, возле дверей, ведущих в покои ее величества, сидела Екатерина Ноллис, делая вид, будто все идет как надо. Чтобы не пребывать в праздности, она шила мужу рубашку, краем уха слушая разговоры, долетавшие до нее. Двор пребывал в растерянности, поглядывая на пустующий трон. Екатерина ловила слухи о том, что королева половину дня проводит взаперти с сэром Робертом и выходит только к обеду. Миссис Ноллис сохраняла на лице маску невозмутимости и отказывалась отвечать на вопросы о том, какие такие дела заставляют ее двоюродную сестру постоянно уединяться с сэром Робертом.

Мэри Сидни, все еще дувшаяся на брата и не представлявшая, куда его заведут непомерные амбиции, тем не менее хранила верность семейству Дадли. Она обедала с Екатериной Ноллис, гуляла с Кэт Эшли, избегала всякого, кто мог бы пристать к ней с расспросами по поводу сэра Роберта.

Тайный совет, высшая знать, да и всякий, кто не получал жалованье у Дадли, утверждали, что вскоре кто-нибудь непременно пронзит кинжалом этого зарвавшегося выскочку, который позорит королеву и способствует тому, что ее имя полощут в любом трактире. Поговаривали, что Томас Говард, поглощенный укреплением замков на северной границе и набором людей в армию, нашел-таки время послать ко двору убийцу, поручив тому прикончить Дадли, чтобы раз и навсегда прекратить этот позор. Никто не отрицал, что без сэра Роберта мир станет более приятным местом. Пока же королевский шталмейстер представлял для Англии куда большую угрозу, нежели французы. Его постоянное пребывание рядом с Елизаветой могло окончательно испортить ее репутацию. Пусть при этом кто-то находился вместе с ними и по другую сторону дверей, но это не имело никакого значения.

Однако никто не мог остановить Дадли. Если его упрекали те, кому он доверял, например сэр Фрэнсис Ноллис, то Роберт говорил, что постоянно успокаивает королеву, старается избавить ее от губительного беспокойства. Если этого не делать, она просто свалится. Всем своим верным друзьям он напоминал, что Елизавета – молодая женщина, у которой нет ни родителей, ни покровителей. Только он, Роберт Дадли, на правах старого и верного друга заботится о ней, окружает своей любовью.

Всем остальным он лишь дерзко, мрачновато улыбался и язвительно благодарил за заботу о его самочувствии.

Летиция Ноллис вошла в покои Сесила и села на стул возле его стола со всем достоинством, какое полагалось иметь помолвленной женщине.

– Слушаю тебя, – произнес Уильям свою обычную фразу.

– Она хочет вступить с французами в переговоры о мире, – сказала Летиция.

– Ты уверена? – спросил Сесил, пряча испуг.

– Да, в том, что она спрашивала об этом сэра Роберта, – ответила юная фрейлина, пожав худенькими плечами. – Я собственными ушами слышала, как он говорил, что подумает на этот счет. А вот что у королевы на уме сейчас – сказать не могу. Разговор был утром, а сейчас почти вечер. Когда она оставалась в одном настроении больше двух часов?

– Мир на каких условиях? – спросил Сесил, игнорируя всегдашнюю непочтительность Летиции.

– Если французы вернут нам Кале и Мария Шотландская уберет со своего герба леопардов, пусть забирают себе Шотландию.

Каждое слово Летиции заставляло Сесила все плотнее сжимать губы.

– Я так и думала, что вам это не понравится. – Ноллис улыбнулась. – Целая страна в обмен на город. Но иногда королева ведет себя так, будто потеряла рассудок. Она плакала, цеплялась за него и умоляла спасти Англию.

«М-да, ваше величество, – с горечью подумал Сесил. – Позволить себе такое при девчонке, которая разболтает о тебе по всему дворцу».

– А что сказал он?

– То же, что говорит всегда: «Не бойся. Я о тебе позабочусь и все устрою».

– Дадли что-то обещал ей или выдавал только общие фразы?

Летиция снова улыбнулась и ответила:

– Он слишком умен, знает, стоит ей что-нибудь пообещать, и она тут же передумает.

– Ты правильно сделала, что пришла и рассказала мне, – похвалил ее Сесил, полез в ящик стола и вытащил мешочек потяжелее. – На платье.

– Спасибо, сэр Уильям. Портные заламывают немалые деньги, а я должна быть одета наилучшим образом. Как-никак фрейлина королевы.

– А разве ее величество не дарит тебе что-то из своих старых платьев? – спросил Сесил, которому вдруг стало любопытно.

Летиция озорно посмотрела на него и заявила:

– Думаете, она рискнула бы, чтобы ее с кем-нибудь сравнивали? Ведь королева не может жить без Роберта Дадли, не допускает, чтобы он хотя бы мельком посмотрел на другую женщину! Я на ее месте ни в коем случае не стала бы отдавать мне старые платья. Нет уж, если бы я была ею, то ни за что не допустила бы, чтобы меня с кем-то сравнивали.

Шпионский круг, созданный Сесилом, кропотливо собирал слухи и сплетни о королеве. Половина страны думала, что она уже вышла за Дадли, а другая считала ее опозоренной сэром Робертом. Сесил не брезговал и угрожающими шепотками по поводу королевы и Дадли. К нему тянулись сотни нитей и ниточек незримой паутины. Он, словно тот самый паук, моментально настораживался при малейшем дрожании самой ничтожной из них. Сесил знал, что десятки мужчин угрожали расправиться с Дадли и клялись, что убьют его. У них имелись сотни сочувствующих, готовых прийти на помощь. Еще были тысячи и десятки тысяч тех, кто не отказался бы взглянуть на это зрелище, но и пальцем не пошевелил бы, чтобы защитить сэра Роберта.

Глядя, как за обедом Елизавета и Дадли перешептываются на глазах у придворных, Сесил с трудом удерживал на лице любезную улыбку. Видя, как рука Роберта оглаживает под столом ногу королевы, главный советник ее величества молил Бога, чтобы нашелся смельчак и одним метким ударом кинжала или шпаги прекратил это позорище.

Но даже Сесил понимал, что Елизавета не в состоянии править, если рядом не будет Дадли. Пока что она слишком молода, а вокруг хватает опасностей. Ей нужен друг. Сесил был готов денно и нощно находиться рядом с королевой, однако ей требовался не наставник, а близкий друг, влюбленный в нее, готовый без конца ободрять и уверять, что все будет хорошо, беспокоиться не о чем. После пряного общения с Дадли всякие иные отношения казались Елизавете пресными. Сесил имел свои принципы. Он не был трусом, однако Елизавете требовалась смелость иного рода. Только человек, способный каждое мгновение публично предавать свою жену, мог удовлетворить ненасытное тщеславие королевы.

Сведения, принесенные Летицией, нуждались в уточнении.

По окончании обеда Сесил перехватил Дадли и спросил:

– Сэр Роберт, можно вас на минутку?

– Вообще-то я спешу, чтобы дать указания музыкантам. Королева желает услышать мелодию, которую я для нее сочинил, – в своей всегдашней небрежной манере ответил сэр Роберт.

– Я вас надолго не задержу. Простите мое любопытство. Королева не говорила вам о возможности заключения мира с Францией? Я спрашиваю вас, потому что слышал от нее такие мысли.

– Это разговоры, не более того. – Дадли улыбнулся. – Мы ведь оба знаем, сэр Уильям, что такое просто невозможно. Я не перебиваю ее, даю выговариваться. Страхи Елизаветы на какое-то время ослабевают. Потом я объясняю ей, что к чему.

– Вы меня успокоили, – учтиво улыбнулся Сесил.

Впрочем, его мысли деликатностью не отличались:

«Как же, главный лошадник объясняет королеве государственную политику! Да что ты вообще можешь растолковать, если привык к двурушничеству и изменам?»

– Сэр Роберт, отвлеку вас еще на минутку. Я составляю список послов для европейских дворов. Война ведь не будет затяжной. Она закончится нашей победой. Европа по-другому взглянет на Англию. Я подумал, что в нашей дипломатии должны появиться новые лица, вот и хочу спросить, не желаете ли вы посетить Францию? Нам очень нужен надежный человек в Париже, а сэр Николас говорит, что хотел бы остаться на родине.

Он сделал паузу. Дадли вежливо улыбался, будто предложение было сделано вовсе не ему.

– Требуется не просто верный слуга ее величества, – продолжал Сесил. – Этот человек должен убедить французов примириться с поражением. Если кто и может вскружить голову их королеве и отвлечь ее от государственных дел, так это вы.

Двусмысленный комплимент Роберт пропустил мимо ушей и спросил:

– А вы говорили с Елизаветой?

«Какой смысл мне с ней беседовать? – подумал Сесил. – Я же знаю, что она ответит. Королева не согласится отпустить тебя от своей юбки. Но если я сумею убедить тебя, то ты сможешь уговорить ее. По-моему, самое прекрасное занятие для такого вертопраха, как ты. Волочись себе за Марией Шотландской и получай нужные нам сведения».

– Нет, сэр Роберт, с королевой я пока не говорил. Я решил вначале спросить вас – понравится ли вам такое предложение.

Дадли улыбнулся ему самым обворожительным образом и ответил:

– Вынужден вас огорчить, не понравится. Скажу вам по секрету, сэр Уильям. Ровно через год я буду занимать совсем другую должность.

Мысли Сесила лихорадочно закружились. Нет, главным советником Елизавета его не назначит. Тогда кем? Неужели отдаст шотландский трон? В чьих руках окажутся северные земли? Это ж тебе не дворцовые конюшни!

Увидев озадаченное лицо Сесила, сэр Роберт весело рассмеялся и негромко сказал:

– Вы увидите меня на очень высокой должности. Возможно, на самой важной. Лорд-секретарь, вы меня понимаете? Если вы останетесь моим другом сейчас, то я отвечу вам тем же в будущем. Надеюсь, я понятно выразился?

Сесилу почудилось, что у него под ногами разверзается бездна, куда он может рухнуть в любое мгновение.

Теперь Уильям понял сэра Роберта и прошептал:

– Думаете, вы женитесь на ней?

– Да, сэр Уильям. – Дадли улыбнулся, уверенный в себе и своей любви. – Непременно женюсь, если только меня не убьют раньше.

Он хотел отойти, но Сесил осторожно взял его за рукав и поинтересовался:

– Простите, вы не шутите? Вы получили согласие королевы?

«Успокойся! – мысленно скомандовал себе он. – Она не впервые собирается выйти замуж. Только вот где ее обещания? Она же не умеет держать слово».

– Королева сама попросила меня об этом. Мы все обсудили. Ей тяжело одной нести ношу управления государством. Я люблю ее, а она – меня. – Лицо Дадли потеплело. – Вы же все знаете, Сесил. Вам даже не представить, насколько сильно я обожаю ее. Я сделаю нашу королеву счастливой. Ее благо станет целью моей жизни.

«Только не приплетай сюда любовь, – угрюмо подумал Сесил. – Елизавета – не пастушка, да и ты не пастушок. Никто из вас не волен соединиться браком по любви. Она – королева Англии, а ты – женатый мужчина. Если вы не остановитесь, то как бы ей не оказаться королевой в изгнании, а тебе – не лишиться головы».

Вслух же Уильям, как всегда, сказал другое:

– Вы твердо решили пожениться?

– Только смерть может нас остановить. – Дадли улыбнулся.

– Поехали на прогулку верхом, – предложила Лиззи Оддингселл. – Речные берега – все в желтых нарциссах. Удивительно красиво. Съездим туда, соберем букеты для дома.

– Я устала, – слабым голосом отозвалась Эми.

– Но ты же целыми днями никуда не выходишь, – посетовала Лиззи.

– Наверное, я очень скучная гостья. – Эми улыбнулась одними губами.

– Речь совсем не об этом. Мой брат обеспокоен твоим здоровьем. Он все время предлагает позвать семейного лекаря.

– Ты же знаешь, в чем мой недуг. Лекарства от него нет. – Эми покачала головой. – Лучше скажи, есть какие-нибудь новости от двора?

Лиззи виновато отвела глаза, поэтому Эми все поняла без слов и сказала:

– Значит, она не выйдет за эрцгерцога. Они с Робертом снова вместе?

– Эми, люди говорят об их браке как о решенном деле. Родственница Алисы бывает при дворе. Она просто уверена, что это вопрос времени. Тебе стоит хорошенько обдумать, что ты будешь делать, когда он принудит тебя к разводу.

Эми молчала. Лиззи Оддингселл тоже не решалась заговорить с нею.

– Я хочу поговорить с отцом Уилсоном, – наконец сказала леди Дадли.

– Прекрасная мысль! – обрадовалась Лиззи, надеясь, что святой отец хотя бы частично снимет с нее моральную заботу об Эми. – Послать за ним?

– Не надо. Я сама пойду в церковь, – решила Эми. – Завтра утром я с ним увижусь.

Задворки сада Хайдов граничили с церковным кладбищем. Эми было приятно пройтись, глядя на цветущие желтые нарциссы. Вскоре она достигла знакомой калитки, вошла внутрь и направилась к церкви.

Отец Уилсон стоял на коленях перед алтарем. Услышав скрип открываемой двери, он поспешно встал, пошел навстречу и с трудом узнал Эми.

– Леди Дадли?

– Святой отец, мне нужно исповедоваться в своих грехах и спросить у вас совета.

– Священнику теперь не разрешается выслушивать исповеди прихожан. Им велено обращаться непосредственно к Богу.

Эми рассеянно огляделась. Прекрасные витражи, так дорого стоившие приходу, были заменены обычными стеклами. Исчезла и перегородка.

– Что тут у вас случилось? – прошептала она.

– Как видишь, у нас забрали витражи, свечи, чашу и перегородку.

– Можно ли нам поговорить здесь? – спросила Эми, указывая на скамью.

– Бог услышит нас везде. Преклоним колени и попросим Его о помощи.

Отец Уилсон опустил голову на руки и истово молился о том, чтобы найти слова утешения для этой несчастной женщины. Задача невыполнимая, учитывая слухи о событиях при дворе, достигавшие ушей священника. Он прекрасно понимал, что ему нечем успокоить покинутую жену сэра Роберта. Но Господь милостив и, быть может, подскажет ему нужные фразы.

Эми молилась рядом.

Через какое-то время она подняла голову, поглядела на священника сквозь сомкнутые пальцы и сказала:

– Мой муж сэр Роберт вознамерился жениться на королеве. Мне он сказал, что таково ее желание. Еще он заявил, что во власти Елизаветы развести нас, поскольку сейчас она главенствует над английской церковью точно так же, как Папа Римский над католиками.

Священник кивнул и спросил:

– А что ты ответила мужу, дитя мое?

– Я согрешила, позволила себе ревность и гнев, наговорила ему злых и обидных слов. – Эми вздохнула. – У нас чуть до драки не дошло. Я раскаиваюсь в том, что говорила и как тогда себя вела.

– Да простит тебе Господь эти прегрешения, – мягко ответил священник. – Уверен, ты испытывала величайшие душевные муки.

Эми отняла руки от лица, мрачно поглядела на отца Уилсона и заявила:

– Я и по сей день их терплю. Думаю, они сведут меня в могилу. Я постоянно молю Бога избавить меня от них и взять к себе.

– Господь сам определяет, когда призвать каждого из нас.

– Я готова умереть хоть сейчас, – призналась Эми. – Святой отец, поверьте, каждый день для меня – лишь продолжение страданий. Вечером я закрываю глаза в надежде, что ночью умру, но наступает утро, и я вижу, что Бог не ответил на мои молитвы. Меня ждет очередной пустой и никчемный день.

– Дочь моя, призывать смерть – грех. Ты должна выбросить все эти мысли из головы, – твердым голосом ответил ей отец Уилсон.

Эми вдруг подарила ему свою прежнюю улыбку и заявила:

– Святой отец, эти мысли – мое единственное утешение.

Он вновь понял, что ничего не сможет посоветовать леди Дадли, и спрятался за знакомыми словами:

– Бог должен быть твоим утешением и пристанищем.

Эми кивнула, но отец Уилсон чувствовал, что традиционные поучения ее не убедили.

– Должна ли я согласиться на развод? – спросила она. – Тогда сэр Роберт станет свободным мужчиной. Он сможет жениться на королеве, слухи и сплетни прекратятся, люди успокоятся и начисто забудут обо мне.

– Нет, – решительно ответил священник.

Это слово само вырвалось из него. То, что задумали сэр Роберт и королева, выглядело как святотатство, хула на истинную церковь, которой он и по сей день служил втайне.

– Вас с сэром Робертом соединил Господь. Только Он вправе вас развести. Никакому человеку этого не дано, что бы ни говорил тебе супруг. Нравится ему или нет, он остается твоим мужем. Да и она… пусть королева, у нее нет власти Папы.

– Так я, значит, должна жить в вечных муках, продолжать считать Роберта своим мужем, но обходиться без его любви?

– Да, – почти сразу ответил отец Уилсон.

– Даже если я не увижу от него ничего, кроме злобы и ненависти?

– Да.

– Святой отец, но ведь она – королева Англии. Какой мести мне ждать от нее?

– Не думай об этом. Бог защитит и охранит тебя, – сказал отец Уилсон, весьма сомневаясь в том, что так оно и будет.

Королева послала за Сесилом. Он вошел в ее покои, увидел Кэт Эшли, сидевшую у окна, сэра Роберта за письменным столом и нескольких фрейлин возле камина.

Уильям учтиво поклонился им всем, затем подошел к королеве и спросил, предчувствуя неприятный разговор:

– Вы меня звали, ваше величество?

– Да, Сесил. Я приняла решение. Я хочу, чтобы ты занялся подготовкой мирного договора с французами, – выпалила она.

Уильям мельком взглянул на сэра Роберта. Тот устало улыбнулся, но ничего не сказал.

– Французский посол говорил мне, что они отправляют к нам своего человека для переговоров о мире, – продолжала королева. – Хочу, чтобы ты встретился с мсье Ранданом и нашел… подыскал бы слова для пунктов договора. Ты же знаешь, как много зависит от того, в каких выражениях составлен документ.

– Ваше величество!..

– Нас не хватит на затяжную войну в Шотландии. Тамошние лорды никогда не умели долго воевать. А Лейтский замок практически неприступен.

– Ваше величество!..

– Наша единственная надежда – смерть Марии де Гиз. Она вроде бы слаба здоровьем, но не настолько, чтобы умереть завтра. Между прочим, то же самое говорят и обо мне! Французы утверждают, что эта война подтачивает мое здоровье. Видит Бог, они правы!

В голосе Елизаветы послышались истеричные нотки, хорошо знакомые Сесилу. Он отошел от стола.

– Призрак, мы должны заключить мирный договор. Война для нас – излишняя роскошь, а поражение еще более непозволительно, – умоляюще произнесла королева.

– Я обязательно встречусь с мсье Ранданом и посмотрю, удастся ли с ним договориться, – пообещал Сесил. – Я составлю условия, предварительно покажу их вам, а потом и ему.

– Сделай это побыстрее. – Елизавета едва справлялась с тревогой, охватившей ее. – Нужно добиться скорейшего прекращения военных действий.

– Ваше величество, мы должны одержать хоть какую-то победу, иначе французы решат, что мы их испугались, – сказал Сесил. – Если они так подумают, то усилят наступление и будут диктовать нам свои условия. Пока я веду переговоры с Ранданом, осада Лейтского замка обязательно должна продолжаться. Наши корабли обязаны заграждать доступ в гавань.

– Нет! Нужно вернуть солдат домой!

– Тогда мы ничего не достигнем, – резонно заметил Сесил. – Если мы уйдем из Шотландии сами, у французов отпадет потребность договариваться. К чему дипломатия, если с нашего молчаливого согласия они смогут вытворять в Шотландии все, что только пожелают?

Королева вскочила со стула и начала беспокойно кружить по комнате, терзая свои ногти. Роберт Дадли тоже встал, обнял Елизавету за талию, что-то прошептал ей на ухо и вернулся к столу.

– Королева очень огорчена гибелью наших людей в Шотландии, – объяснил он.

– Мы все глубоко огорчены этим, но война есть война, – сухо произнес Сесил. – Осада Лейтского замка должна продолжаться.

– Я уверен, королева согласится на это, если вы встретитесь с французами и обсудите с ними условия мирного договора, – сказал Роберт. – Уверен, ее величество поймет, что нам необходимо договариваться с позиции силы. Это должно выглядеть как наш жест доброй воли, а не вынужденный шаг.

«Ты умеешь говорить правильные слова, но какую роль играешь во всем этом? – с подступающим раздражением подумал Сесил. – Конечно, хорошо, что тебе удается хоть как-то успокаивать королеву, но я не пожалел бы всего своего состояния, чтобы на твоем месте оказался кто-нибудь другой. Знать бы, какую цель ты преследуешь. Не поверю, чтобы у Дадли тут не было своих интересов».

– Но переговоры должны пройти быстро, – сказала королева. – Их нельзя затягивать. Один вид Лейтского замка удручающе действует на моих солдат.

– Сэр Уильям, а почему бы вам самому не отправиться в Ньюкасл? – вдруг предложил Роберт. – Возьмете с собой французского посланца и будете там договариваться. Места в доме герцога Норфолкского хватит. А мы будем спокойны, зная, что вы наблюдаете за всем.

– Вдали от испанского посредника, который до сих пор пытается сунуть свой нос в эти дела, – заметил Сесил.

– Зато достаточно близко от Шотландии. Мсье Рандан еще сможет получать какие-то указания от регентши, но не из Франции, – продолжал развивать свое предложение Дадли.

«Подальше от нашей королевы, вечно меняющей свои приказы, – обрадовался Сесил, но это его чувство тут же омрачилось другой мыслью: – Боже милостивый! Так ведь он и меня отправляет в Ньюкасл. Сначала заносчивый дядюшка ее величества, от которого мало толку, а теперь и я!.. Что же он намерен делать в это время? Возложит на себя обязанности главного советника? Станет членом Тайного совета и узаконит свой развод? Или ему вообще нужно убрать меня с дороги?»

– Я готов отправиться на север, однако мне хотелось бы взять обещание с ее величества.

Никогда еще Сесил не видел Елизавету такой уставшей, измученной и растерянной. Даже в Тауэре, когда ей грозила казнь.

– Чего ты хочешь, Призрак?

– Обещайте мне, что останетесь верной нашей многолетней дружбе. – Уильям старался говорить ровным, непринужденным тоном. – Заверьте меня, что в мое отсутствие не станете принимать важные решения, не будете заключать союзы и соглашения, какими бы важными и неотложными они вам ни казались.

Последние слова он произнес, не решаясь даже взглянуть в сторону Дадли.

«Хорошо, что хоть она непричастна к заговорам против меня».

– Конечно, Призрак. Я тебе это обещаю. А ты, я надеюсь, не увязнешь в переговорах и привезешь нам мир.

Сесил поклонился и заявил:

– Я сделаю все, что в моих силах, на благо королевы и Англии.

Елизавета протянула ему руку для поцелуя. Истерзанная кожица вокруг ногтей впилась ему в губы.

– Пусть Господь дарует вашему величеству спокойствие ума, – тихо сказал Сесил. – Я буду служить вам в Ньюкасле так же преданно, как здесь. Не теряйте веры в меня, ваше величество.

Отъезд Сесила был пышным и торжественным. Его сопровождал внушительный отряд солдат, слуг, а также лейб-гвардейцы, выделенные ему для личной охраны. Королева и придворные вышли проводить главного советника. Сесилу подумалось, что этой пышностью и торжественностью Елизавета давала понять всем, кто умел принимать тайные сигналы, что она не избавляется от него, а посылает с важным государственным поручением. Сесил едет туда, где он сейчас нужнее, однако его отсутствие при дворе будет ощущаться очень сильно.

Уильям подошел к королеве, опустился на одно колено и совсем тихо сказал:

– Мне хотелось поговорить с вами перед отъездом. Но когда вечером я зашел в ваши покои, мне сказали, что вы легли спать.

– Да, я… устала за день, – уклончиво ответила Елизавета.

– Тогда мне придется говорить здесь. Вопрос важный. Он касается наших денег.

Королева кивнула. Сесил встал, подал ей руку, и они удалились туда, где их не могли подслушать.

– Нам нужно заменить все монеты королевства новыми, – начал Сесил. – Но сделать это в строжайшей тайне, иначе даже последний дурак постарается избавиться от старых монет, зная, что они потеряют всякую ценность.

– Я думала, чеканка новых денег – непозволительная роскошь для нас, – сказала Елизавета.

– Так оно и есть, – заверил ее Сесил. – Но мы должны это сделать. Я знаю, как можно раздобыть золото на эти цели. Мы отчеканим новые монеты одним махом повсеместно, соберем старые, взвесим их и заменим.

Поначалу Елизавета не поняла его рассуждений и спросила:

– Но что будет с людьми? Во что превратятся их накопления?

– Смотря с какими людьми, – невозмутимо ответил Сесил. – Богатые заверещат, а простой народ скажет нам спасибо. Но торговцы, владельцы больших овечьих стад, хозяева ремесленных заведений тоже почувствуют выгоду очень скоро, когда за границей перестанут воротить нос от английских денег. Слишком громко возмущаться они не будут.

– А как же королевская казна? – забеспокоилась Елизавета, понимая, что и сама может обеднеть.

– Ею занимается ваш советник Армаджил Уэйд. С момента вашего восшествия на престол все королевские деньги переводятся в золото. Мы вновь сделаем английскую монету надежной. Вот увидите, время вашего правления назовут золотым веком.

Как он предполагал, Елизавета улыбнулась.

– Но все это должно происходить в строжайшей тайне, – напомнил Сесил. – Если об этом узнает хотя бы один человек – мы оба понимаем, кто именно, – он не преминет воспользоваться своим преимуществом и насторожит всех, кто за ним следит. Все его друзья тоже постараются извлечь свою выгоду. Даже не зная, что к чему, они начнут ему подражать. Его противники тоже захотят узнать, в чем дело. Понимаете? Либо строжайшая тайна, либо вся эта затея с треском провалится.

Елизавета кивнула, а Уильям заявил:

– Если вы ему расскажете, мы разоримся. Королева не взглянула туда, где стоял Дадли, внимательно наблюдавший за ней и Сесилом.

– Вы сможете сохранить эту тайну? – спросил Уильям. Ее темные глаза, характерные для женщин рода Болейн, посмотрели на него с тем самым цинизмом, который Елизавета унаследовала от своих предков-торговцев.

– Призрак, тебе ли не знать, что я умею хранить тайны? Сесил поклонился, поцеловал ей руку и повернулся, чтобы усесться на лошадь.

– Когда мы это сделаем? – спросила Елизавета.

– В нынешнем сентябре. Молите Бога, чтобы к тому времени мы ни с кем не воевали.

Назад: ЗИМА 1559/60 ГОДА

Дальше: ЛЕТО 1560 ГОДА