1569 год, декабрь, Ковентри: Джордж

Я не могу спать в этом грязном городе. Шум от наших солдат стоит всю ночь, точно началась война, а пронзительный визг городских девок разрывает ночь, словно лисий лай.

Я одеваюсь при свече, оставляя спящую Бесс. Тихо выходя из комнаты, я вижу, как она поворачивается и рука ее ложится поперек кровати, туда, где обычно сплю я. Я притворяюсь, что не заметил этого движения. Я не хочу говорить с Бесс. Я ни с кем не хочу говорить.

Я сам не свой. Мысли меня одолевают, пока я спускаюсь по скрипучей лестнице и отпираю входную дверь. Стражник у дверей неловко отдает честь, увидев меня, и пропускает наружу. Я сам не свой. Я не тот муж, каким был прежде, не тот слуга королевы. Я больше не Талбот, прославленный верностью и целеустремленностью. Мне больше не подходит ни моя одежда, ни мое место, ни мое достоинство. Мне кажется, что меня носит ветром, я чувствую, как меня вертят мощные порывы истории. Чувствую себя беспомощным мальчишкой.

Если восторжествует королева Шотландии, что вполне вероятно, мне придется вести с ней мирные переговоры как со своей новой королевой. Мысль о ней в роли новой королевы Англии, о ее прохладных руках, обхвативших мои, когда я опускаюсь перед ней на колени, чтобы принести клятву верности, так мощна, что я снова останавливаюсь и опираюсь рукой на городскую стену, чтобы сохранить равновесие. Проходящий мимо солдат спрашивает:

– Все хорошо, милорд?

И я отвечаю:

– Да, все в порядке. Ничего.

Я чувствую, как колотится в груди мое сердце при мысли о том, чтобы присягнуть ей, стать ее человеком, поклясться честью, служить ей до самой смерти.

При мысли об этом у меня кружится голова. Если она победит, страна снова перевернется, но люди быстро изменятся. Половина и так хочет, чтобы все было, как раньше, остальные покорятся. У Англии будет молодая прекрасная королева, Сесил исчезнет, мир будет совсем иным. Это будет похоже на рассвет. На теплый весенний рассвет, надежда не ко времени, в середине зимы.

А потом я вспоминаю. Если она взойдет на трон, то ценой этого станет смерть или поражение Елизаветы, а Елизавета – моя королева, и я ее человек. Ничто этого не изменит до смерти или поражения; и я поклялся жизнь положить на то, чтобы предотвратить и то, и другое.

Я прошел вдоль городской стены до южных ворот и там остановился на мгновение, чтобы прислушаться. Уверен, я слышу стук копыт, и вот уже часовой выглядывает в смотровое окошко и кричит: «Кто там?» – и, услышав ответный крик, распахивает одну створку деревянных ворот.

Это гонец, он мгновенно спешивается, словно очень спешит.

– Лорд Шрусбери? – спрашивает он у стражника.

– Я здесь, – отвечаю я, медленно выступая вперед, как тот, кто не торопится услышать дурные вести.

– Послание, – произносит гонец почти шепотом. – От моего господина.

Мне нет нужды спрашивать имя его господина, а своего он мне не называет. Один из тех нарядных, хорошо оплачиваемых молодых людей, что составляют тайный отряд Сесила. Я протягиваю руку за бумагой и машу, отсылая его к кухням, которые обосновались в Шамблсе; там уже горит огонь и пекут хлеб.

Сесил, как всегда, краток.