ГЛАВА 8. КАВУДУ ИДЕНИ

Тарзану, пристально всматривавшемуся в дверной проем, удалось определить по силуэту ночного гостя, что это был мужчина.

Предпринять Тарзан не мог ничего: слишком крепки были опутывавшие его веревки. Оставалось одно – ждать. Конечно, сознание своей беспомощности и мысль о том, что он может отдать жизнь без борьбы, угнетали его, но царь джунглей сохранял хладнокровие.

Когда незнакомец приблизился, Тарзан первым обратился к нему с вопросом:

– Кто ты?

Гость приложил палец к губам.

– Говори тише, – прошептал он. – Я колдун Гупингу.

– Что тебе нужно?

– Я хочу освободить тебя. Только не забудь, когда придешь к своим, кто тебя спас. Скажи кавуду, чтобы они не трогали дочерей Гупингу.

Если бы не темнота, колдун, наверняка, заметил бы, что губы Тарзана растянулись в невольной улыбке.

– Тебе нельзя отказать в мудрости, Гупингу, – заметил Тарзан. – А теперь освободи меня от пут.

– Еще одно условие, – произнес колдун.

– Что ты хочешь?

– Пообещай, что никто из моих соплеменников не узнает, кто тебя освободил.

– Им никогда не узнать этого! – заверил его Тарзан. – Но и ты должен сказать мне, что думают ваши люди о том, где обитаем мы, кавуду.

– Вы живете в северной стороне, в высоких горах, расположенных в самом центре равнины.

– Знает ли кто-нибудь тропу, которая ведет туда?

– Она известна мне одному, – с гордостью промолвил колдун. – Но я поклялся, что никому не открою этой тайны.

– А ты правда знаешь ее? – усомнился Тарзан.

– Знаю, – обиженно подтвердил Тарзан Гупингу.

– Если хочешь, чтобы я поверил тебе, объясни, как ее отыскать.

– За нашей деревней проходит тропа, ведущая на север. Хотя она часто петляет, но ведет все время в страну кавуду. На горных склонах возле вашей деревни растет много бамбука, и слоны давно повадились туда лакомиться молодыми побегами.

Рассказав все это, колдун принялся ощупывать узлы веревки, опутывавшей руки Тарзана. Он медлил.

– Когда я тебя освобожу, – сказал он, – не выходи, пока я не вернусь в свою хижину. Потом направляйся прямиком к воротам деревни, туда, где находится площадка, с которой наши воины обстреливают врагов в случае нападения. Там ты без труда перелезешь через палисад и окажешься за пределами деревни.

– Где мое оружие? – спросил Тарзан.

– Оно в хижине Букена. Но не пытайся проникнуть туда. У входа постоянно спит воин. Ты разбудишь его, и он поднимет тревогу.

– Разрезай веревки, – сказал человек-обезьяна. Гупингу освободил от пут руки и ноги пленника.

– Оставайся на месте, пока я не доберусь до дома, – напомнил он.

И, подойдя к дверному проему, колдун бесшумно исчез в ночи.

Поднявшись, Тарзан принялся тщательно разминать затекшие руки и ноги. У него было в запасе несколько минут, пока Гупингу добирался до своей хижины, и он продумывал, как бы вернуть себе оружие.

Наконец, решив, что пора, Тарзан опустился на колени и выполз из хижины. Уже на улице он выпрямился. Свежий ночной воздух и радостное чувство свободы сразу взбодрили его. Двигаясь по деревенской улице, он старался оставаться незамеченным. Делал он это больше из предосторожности, ибо был уверен, что его уже не смогут поймать, даже если и увидят.

Возле хижины вождя он замер. Желание вернуть оружие было чересчур велико, и Тарзан решил рискнуть. Войдя в широкий дверной проход, он сразу же за порогом наткнулся на спящего воина. Неподалеку от стражника Тарзан заметил и свое оружие.

Конечно, можно было бы, не мешкая ни секунды, вцепиться железными пальцами в горло спящего – тот не успел бы издать и звука. Но, поразмыслив, Тарзан отказался от этой затеи.

Во-первых, убивать кого бы то ни было без крайней необходимости было не в его натуре. Во-вторых, существовал риск, что воин все же попытается сопротивляться, и шум разбудит других обитателей хижины. Тогда – прощай, оружие.

И Тарзан решил действовать иначе.

Осторожно, без малейшего шума переступив через тело воина, он шагнул к своему оружию.

Он поднял свой нож и вложил его в ножны на бедре, колчан со стрелами повесил на правое плечо, а веревку – на левое. Наконец, взяв в руку свое короткое копье и лук, он повернулся к выходу и прислушался.

В этот миг воин заворочался и открыл глаза. Заметив человека, стоящего рядом, он сел, видимо, и не подозревал, что перед ним – враг. Наверно, он решил, что кто-то из обитателей хижины собирается выйти. Но, видно, фигура показалась ему незнакомой и он насторожился.

– Кто здесь? – спросил он. – В чем дело? Тарзан вплотную придвинулся к нему.

– Молчи! – шепотом пригрозил он. – Один звук – и ты умрешь. Я – кавуду!

У ошарашенного охранника от испуга отвисла челюсть, а глаза, казалось, вот-вот выкатятся из орбит.

– Выходи! – велел Тарзан. – Если будешь идти тихо, я не причиню тебе вреда.

Дрожа всем телом, воин повиновался. Тарзан двигался следом за ним.

Когда они приблизились к воротам, Тарзан приказал открыть их и мгновенно растворился в темноте.

Уже отдалившись от деревни на изрядное расстояние, он услышал отчаянные крики воина, поднимавшего по тревоге обитателей деревни. Но Тарзана это уже не беспокоило. К тому же он знал, что никто не пустится в преследование по джунглям ночью.

Около часа Тарзан шел по тропе, которую указал ему Гупингу.

Ночные джунгли были полны разнообразными звуками – осторожными шорохами в кустах, ударами звериных лап, рычанием, рыкающим смехом льва. Вскоре Тарзан, который с помощью своих сверхчувствительных глаз, ноздрей и ушей, мгновенно чуял опасность, уловил запах голодного льва, шедшего на охоту.

Тарзан взобрался на дерево, где отыскал подходящее для отдыха и безопасное место. Засыпая, он думал о Нкиме с которым не виделся с тех пор, как попал в плен.

На рассвете Тарзан продолжил свой путь, а маленький Нкима в это время прятался в листве дерева неподалеку от хижины вождя Букены.

Он ощущал себя самой нечастной и самой запуганной обезьянкой на свете. Ночью его разбудили дикие звуки, которые издавали негры, бегавшие из хижины в хижину. Нкима не знал, что произошло, не знал, что его хозяин бежал из плена, и думал, что тот все еще находится в хижине, куда его отвели воины.

С трудом удалось ему снова заснуть до рассвета. Когда он открыл глаза, в деревне было еще совсем безлюдно и тихо, и Нкима, превозмогая страх, спустился с дерева и подбежал к хижине, в которую накануне отвели его хозяина.

Какая-то женщина вышла из хижины, чтобы разжечь костер и приготовить завтрак. Увидев обезьянку, она бросилась ловить ее, но Нкима ловко увернулся и пустился наутек. Выбравшись из деревни, Нкима решил ни за что на свете больше в нее не возвращаться. Ему было очень страшно одному в джунглях. Пугаясь каждого шороха и дрожа всем телом, он двинулся по направлению к дому.

Нкима не ведал того, что его хозяин тоже находился в это время далеко от деревни Букены. Целый день Тарзан шел по петляющей тропе. Лишь к вечеру он сумел подстрелить дичь и подкрепиться. После этого он устроился на ночлег.

К середине следующего дня Тарзан заметил, что джунгли стали редеть. Кое-где даже виднелись места, похожие на парки: там не было зарослей и деревья стояли довольно далеко друг от друга. Тарзану не доводилось бывать здесь прежде, и все возбуждало в нем любопытство.

Продолжая свой путь, он ни на минуту не терял бдительности. Вдруг ветром до него донесло какой-то знакомый запах. Насторожившись, он замер и принюхался. Запах напоминал запах белого человека, но что-то в нем было не так. Прежде Тарзану никогда не встречался подобный запах, и это озадачило его. Вскоре к этому запаху добавился и знакомый запах Нумы.

Одно из двух: либо лев охотился на человека, либо человек на льва. Лишние хлопоты были Тарзану ни к чему, однако, обуреваемый любопытством, он решил выяснить, что же происходит.

Решив продвигаться вперед по ветвям деревьев (благо, здесь они росли довольно тесно), Тарзан получил преимущество – появиться с той стороны, откуда его не ждут. Эта предосторожность была явно не лишней, особенно когда дело касалось незнакомых людей.

В то же время Тарзан отметил, что запах Нумы усиливается гораздо быстрее, чем запах незнакомца. Из этого следовало только одно: зверь нагоняет человека. Тарзан хорошо знал, что сытый зверь источает совсем иной запах, чем голодный. И, поскольку зверь с пустым брюхом всегда, следуя инстинкту, охотится, то Тарзан сделал вполне логичный вывод: лев преследует человека, свою предполагаемую добычу.

Первым Тарзан заметил человека и тут же замер от неожиданности.

По виду незнакомец, который действительно оказался белым человеком, отличался от всех, кто когда-либо встречался Тарзану. Парень был в одной набедренной повязке, изготовленной, видимо, из шкуры гориллы. Ноги, руки и запястья его были унизаны браслетами. Грудь незнакомца украшало ожерелье из человеческих зубов, а в уши были вдеты тяжелые кольца. Голова была обрита, и только от лба до затылка тянулась тонкая грива волос, в которую были вплетены перья. Лицо парня было ярко раскрашено. В то же время этот человек со всеми признаками дикого негра был, несомненно, белым, что не мог скрыть даже густой загар, покрывавший его кожу.

Он сидел, прислонившись спиной к дереву, и ел что-то, доставая еду из кожаной сумки, прикрепленной к ремню, поддерживавшему его набедренную повязку.

Судя по выражению его лица, он и не подозревал о грозящей опасности.

Тарзан бесшумно приблизился к незнакомцу и, оказавшись на дереве прямо над ним, принялся тщательно разглядывать его, вспоминая все рассказы о кавуду, которые ему довелось слышать. Сопоставляя их с увиденным, Тарзан решил, что незнакомец вполне мог оказаться кавуду. Впрочем, ничего удивительного в этом не было – он же шел в их сторону. Размышления его нарушило страшное рычание, раздавшееся совсем рядом. Белый дикарь тоже моментально вскочил, сжимая в одной руке толстое копье, а в другой – грубый нож. Стремительным прыжком лев выскочил из зарослей.

Расстояние между ним и человеком было столь мало, что об отступлении не могло идти и речи. Воин сделал единственное, что ему оставалось – свист копья мгновенно прорезал воздух.

Но, видимо, от неожиданности нападения рука его дрогнула, и копье пролетело мимо цели. В тот же миг, не раздумывая, Тарзан бросился с дерева на льва.

Вцепившись в спину хищника, он, как тисками, стал сжимать его голову и заставил льва припасть к земле. Оглашая окрестности диким ревом, зверь пытался вырваться, но человек-обезьяна впился в него железной хваткой.

Совершенно ошеломленный, белый дикарь наблюдал за этим увлекательным поединком. Он глядел, как, сплетясь телами, катались по земле зверь и человек. В руке у последнего блеснуло лезвие ножа. Рев льва, становившийся все отчаяннее и злее, наконец, оборвался последним предсмертным воплем.

Человек-обезьяна поднялся с земли. Поставив ногу на тело поверженного врага, он огласил джунгли торжествующим победным криком.

От этого душераздирающего вопля белый дикарь невольно отпрянул назад, судорожно сжимая в руке нож. Тарзан обратил свой взор на незнакомца, которого только что спас от смерти. Их взгляды встретились.

– Кто ты? – первым нарушил молчание дикарь. Он говорил на языке, напоминающем диалект Букены.

– Я – Тарзан из племени обезьян. А кто ты?

– Я – Идени-кавуду.

При этих словах Тарзан испытал чувство удовлетворения. Это действительно была удача. По крайней мере, он наконец получил возможность узнать не по слухам, что за существа эти кавуду. И, как знать, может, парень приведет его в свою страну, на поиски которой Тарзан потратил столько времени.

– Зачем ты убил льва? – спросил Идени.

– Если бы я этого не сделал, он растерзал бы тебя, – ответил Тарзан.

– А тебе-то что? Почему ты заботишься обо мне? Разве ты меня знаешь?

Человек-обезьяна удивленно пожал плечами.

– Может, я и поступил неправильно, но лишь потому, что ты – белый.

– Странно, – покачал головой Идени. – Никогда не встречал похожих на тебя. Ты и не негр, и не кавуду. Кто же ты в таком случае?

– Я ведь сказал, что я – Тарзан, – повторил человек-обезьяна. – Я пробираюсь в деревню кавуду, чтобы поговорить с вашим вождем. Может, ты проводишь меня?

В ответ Идени снова покачал головой.

– Чужие приходят в деревню кавуду лишь для того, чтобы найти там смерть, – хмуро сказал он. – Я не собираюсь вести тебя на гибель, потому что ты только что спас меня. И убить тебя немедленно, как следовало бы по нашим законам, не хочу. Так что лучше иди подобру-поздорову, Тарзан, и остерегайся даже близко подходить к деревне кавуду.