5. Замок Черного Дракона

Мы летели в горы. Постепенно лесистые холмы заостряли свои вершины и щерились внизу голым частоколом. Я почти привыкла и лежала в седле смирно, лишь изредка прикрывая глаза, когда виверну заносило на особенно крутых виражах. Генерал сидел прямой и сосредоточенный, резкими окриками и свистом направляя чудовище по одному ему известному маршруту. А я лежала и думала: что со мной будет теперь? Кольцо на пальце жгло, в ушах свистел ветер, и от холода сводило зубы. Наконец, вдалеке показались острые башни замка, притулившегося на склоне скалы, с одной стороны отвесно обрывалась пропасть, с другой вилась узкая тропа, убегающая вниз, в долину, по которой несся бурный горный поток.

Пришпорив зверя, генерал повернул к замку.

«Твой новый дом, герцогиня фон Мейердорф», — язвительно подумала я и зажмурилась от ударившего в лицо ветра. Виверна пошла на снижение.

Если бы меня спросила Юлька, на что похож замок фессалийского генерала, я бы назвала его замком киношного Дракулы. Каменные стены почернели от времени и влаги, две защитные башни, убранные черепицей, торчали как окровавленные клыки, мост через пропасть был поднят, и я едва не завизжала, когда виверна ухнула вниз, брюхом на острые зубцы крепости. Но ничего страшного не произошло. Я почувствовала жесткий толчок и задержала дыхание, слушая только стук собственного сердца и оглушающее хлопанье кожистых крыльев. Потом воздух рассек кнут и гулко ударил о каменную плитку.

— Довольно прохлаждаться, моя дорогая, — донесся язвительный голос генерала, и грубая ладонь похлопала меня пониже спины. Я возмущенно распахнула глаза.

— Что вы позволяете!

— В чем дело? — приподнял бровь Его Сиятельство. — Я ваш законный супруг и могу хлопать жену по тем местам, по каким посчитаю нужным.

Не слушая моих возмущений, он стащил меня с виверны. Я только теперь осознала, как неприлично задралось мое платье. Подбежавший горбун ростом с генерала, но вдвое шире его в плечах, ловил поводья, одним глазом косясь на виверну, другим ощупывая меня. Я встряхнулась и гордо вскинула подбородок:

— Что? Цирк приехал?

Пытаясь вывернуться из туго связавших меня лент, я дергала плечами и извивалась всем телом, производя, должно быть, приятное впечатление для мужских глаз. Зрачки горбуна довольно заблестели и он ухмыльнулся одним уголком губ, но кнут свистнул снова и перепоясал нахала прямо по горбу.

— Куда пялишься, скотина? — процедил генерал. — Я тебя на кол посажу, собаку! Распоясались, твари! Живей высказал почтение Ее Сиятельству герцогине Мейердорфской!

Горбун надсадно задышал, кривясь от боли и держась за пострадавшую спину, согнулся в поклоне, промычав что-то невразумительное.

— А теперь пшел вон, свинья! — генерал пнул горбуна под зад и, сжав мне руку выше локтя своими жесткими пальцами, потащил по аллее.

— Вы всегда так обращаетесь с женщинами? — спросила я, когда горбун с рычащей виверной остались позади. Каменный двор, почти полностью лишенный растительности, со стенами, увитыми сухим плющом, походил на колодец и навевал жуть.

— Со всеми, — сквозь зубы ответил генерал.

— Почему?

— Слишком много болтают.

— Но вы еще меня не знаете!

— Знаю достаточно, чтобы уже захотеть отрезать ваш язык.

Я вспыхнула, но промолчала. Мы свернули на боковую аллею, и тут я увидела первую статую. Сделанная из грубого ноздреватого камня, она изображала молодую женщину со стертыми чертами лица, ладони крепко прижаты к груди, голова слегка откинута назад, нагое тело до пояса обвил плющ. Я остановилась, холодея от странного предчувствия, и не могла оторвать взгляда. Мне показалось, что выемка в нижней части ее лица раньше была распахнутым в крике ртом.

— Любуетесь? — раздался тихий голос генерала. Он встал рядом, нагнув голову и нервно постукивая по бедру рукоятью хлыста. — Это Жоржетта, моя первая жена.

— А… — только и смогла ответить я.

Его губы изогнула жуткая усмешка.

— Я еще был молод и неопытен, и убивал быстро, слишком быстро. Сначала это было страшно. Теперь… теперь почти скучно.

— За что? — шепотом спросила я.

Жуткая фигура с изъеденными коррозией очертаниями вызывала во мне страх.

— Ни за что, — холодно ответил генерал. — Идемте, фройлен, я устал и хочу принять ванну.

Он потянул меня по аллее, выложенной темной брусчаткой и усаженной шиповником. Через несколько шагов мне попалась вторая фигура — она сохранилась лучше первой и тоже была обнаженной, одной ладонью девушка прикрывалась внизу, вторую тянула к высокой груди, окаменевшие глаза смотрели с тоской, пышный водопад волос катился за спину и тоже окаменел. За второй девушкой стояла третья — в пеньюаре, за ней — четвертая, пятая…

— Эту зовут Агата, — буднично говорил генерал, чеканно отбивая по брусчатке шаг, и его слова были такими же чеканными и ледяными. — Бедняжка боялась мышей, но василиск страшнее любого мышонка, не так ли, фройлен? А это маленькая Гретхен, слышали бы вы, как она кричала, — генерал поморщился и потащил меня быстрее, словно желая поскорее миновать это жуткое место. — Там стоят Катерина и Луиза. Они даже чем-то неуловимо похожи. Обе румяные и живые… были. А вот эта прелестница — Тереза. Видите, как она нахмурена? О, это не девица, а сущее наказание! Дочь громовержца, не иначе! По темпераменту вы с ней похожи, моя дорогая Мэрион. Вот только Тереза бесновалась лишь оказавшись в моем замке, вы же устроили представление прилюдно, да еще сумели сбежать… — он покачал головой. — Глупо, моя фройлен. Вернее, уже фрау Кёне-Мейердорф. Вы ведь понимаете, насколько это глупо?

Он не дал мне возможности ответить, и махнул рукой при виде пожилого господина в комбинезоне садовника. Мужчина рыхлил землю, очищая ее от сорняков, но часто останавливался и протирал лысину широким клетчатым платком.

— Как дела, Бруно? Все ли готово? — крикнул генерал.

— Не извольте беспокоиться, Ваше Сиятельство, — дребезжащим голосом ответил садовник. — Хвораю маленько, ревматизм замучил, едрить его в корень. Но к сроку будет готово, — он щербато улыбнулся мне, от чего морщины лучиками разбежались от его маленьких выцветших глаз. — Прелестница какая, позвольте мне заметить, Ваше Сиятельство. Будет истинное украшение для вашей коллекции.

— Коллекции? — возмутилась я, но генерал увлек меня дальше, к каменной лестнице, упирающейся в массивные резные двери.

— Вы будете седьмой, моя дорогая жена, — серьезно ответил генерал. — Бруно готовит место для вас.

Я оглянулась, и садовник снова вытерся платком и помахал мне ладонью. Мое сердце оборвалось и ухнуло куда-то вниз, я сглотнула ком и тяжело задышала, страх и гнев разрывали меня на части.

— Зачем вы это делаете? — повторила я, вырывая руку. — Почему убиваете своих жен?

— Думаете, мне приятно делать это, фрау Кёне-Мейердорф? — с неприязнью ответил генерал.

— А разве нет?

— Отнюдь! — возразил он. — Проклятие тяготеет надо мной с отрочества, я не властен над ним и не в силах ничего изменить.

— Вы могли бы не жениться, пока не проверите свои чувства!

— Это невозможно, дорогая. Я военный генерал, а на войне промедление подобно смерти.

— Но здесь не война.

— Пока еще нет, пичужка. Пока нет. Но попробуйте дать слабину, увидите, как эти псы вцепятся в ваше горло, под угрозой мой титул и моя должность.

— Неужели титул и должность ценнее чужой жизни?

— Намного. Я родился сыном герцога, но все детство провел на мельнице, потому что моей матерью была дочь мельника. Мне пришлось через многое переступить, чтобы подняться на ту вершину, где я сейчас нахожусь.

Вспомнились слова Жюли о том, что генерал откусил голову старшему брату, и я облизала пересохшие губы, но все-таки не сдавалась.

— Вы могли бы не снимать очки во время брачной ночи.

— Мог бы, но как иначе узнаю, снялось проклятие или нет?

— В таком случае, устройте фиктивный брак. Дайте, наконец, девушкам время, чтобы они полюбили вас! Добивайтесь этой любви! Вы…

Он остановился и крепко сжал мои руки, повернувшись лицом и нависнув надо мной, как скала.

— Думаете, я не делал этого? — сдерживая ярость, тихо заговорил он, сверкая золотыми точками в глубине бездонных очков. — Думаете, мы не пытались? Первую жену я задаривал подарками, покупал лучшие драгоценности и платья, носил на руках, закатывал балы, я клялся ей в вечной любви! Искренне и пылко! Но разве она полюбила меня? О, нет! Она любила только мой титул и мои деньги, вернее, деньги моего отца, будь он проклят, — генерал заскрежетал зубами и сильнее сжал мои запястья. — Она клялась в вечной любви, но не смогла снять проклятия. Потом была Агата, руки которой я добивался не меньше полугода, и она тоже водила меня за нос, распространяла грязные сплетни за моей спиной. Как они все. И Гретхен, и Катерина, и Луиза, и Тереза. И теперь вы, моя дорогая Мэрион.

— Я не…

— Молчите! — он прижал палец к моим губам. — Молчите, ради бога, или я прикажу высечь вас прямо здесь, на глазах у слуг и конюхов. Вы думаете, я поведусь снова на прелестное личико? На юное тело? На пылкие клятвы и фальшивые слезы? Как бы не так! — на губах генерала зазмеилась кривая усмешка. — Вам не удастся завладеть ни моим имуществом, ни моим титулом, ни моим сердцем. Вы, все вы, моя дорогая, весь ваш лживый женский род, начиная со сводных сестер, которые тянут с меня благотворительность, и заканчивая последними альтарскими шлюхами, которые мать родную продадут за брильянтовое колечко. Вы просите милосердия, но сами готовы вонзить в спину нож. О, я хорошо вас изучил! — он больно сжал мой подбородок, заставляя смотреть в свое лицо. Золотое сияние его глаз клубилось в зеркальной глубине, и я снова почувствовала уже знакомое головокружение. — Довольно глупостей и пустых надежд. Милосердия не будет, моя пичужка, оно умерло в моем окаменевшем сердце, а теперь умрете и вы. И знаете, — тут генерал вздохнул и погладил меня по щеке, придав своему лицу задумчивость. — Мне даже будет вас немного жаль. Немного! — он сложил большой и указательный пальцы в щепотку. — Совсем чуть-чуть. Ну а сейчас вы можете сполна насладиться богатством замка Мейердорфского, замка Черного Дракона!

Перед нами распахнулись массивные двери, и дворецкий в черном строгом облачении низко поклонился старому хозяину и новой госпоже. Галантно, будто и не было никаких угроз, генерал взял меня за руку и ввел в огромный холл, выложенный черным мрамором. Напротив входа во всю стену мозаикой был выложен черный дракон — гребень острый, как зубья пилы, пасть оскалена, янтарные глаза полыхают злобой.

— Кристоф, проводите фрау Кёне-Мейердорф в ее комнаты, — холодно приказал генерал. — Весь верхний этаж в ее полном распоряжении, пусть ходит, куда хочет и делает, что хочет. За исключением одного… да вы знаете! О правилах замка сообщите без меня, меня сильно утомили эти бессмысленные приготовления.

Хлопнув дворецкого по плечу, генерал вложил мою руку в его.

— А вы, моя пичужка, — обратился он ко мне. — Если вновь вздумаете улететь, помните, что мост поднят, обрывы круты, а виверны голодны. И слуги отвечают за вас головой.

С этими словами дворецкий поклонился сначала генералу, потом мне, и со словами:

— Прошу вас следовать за мной, фрау, — повел через холл к витой лестнице наверх.

Я шла и считала ступени, шаги гулом отзывались в голове. Пичужка попала в золотую клетку, что ждет меня теперь? Я кусала губы и не особенно вслушивалась в бурчание старого дворецкого Кристофа:

— Внизу у нас столовая, госпожа. Там же кухня и комнаты прислуги. На втором этаже библиотека и приемная, но обе комнаты закрыты под ключ и вам лучше не ходить туда.

— Почему? — машинально спросила я.

— В библиотеке много умных книг, которые не пристало читать юной госпоже, чтобы не засорять прелестную головку, — ответил Кристоф.

Я вскинула подбородок и возмутилась:

— Не думайте, что я дура!

— Вовсе нет, — дворецкий слегка поклонился. — И все же лучше не раздражайте хозяина, он бывает вспыльчив. А в приемной уже давно никого не принимают. С тех пор, как умер Его Сиятельство герцог Готтлиб фон Мейердорф и его несчастный сын, герр Мартин.

Видимо, старший брат генерала, тот самый, которому…

— Это правда, что ему откусили голову? — шепотом спросила я, на всякий случай обернувшись, но внизу в холле никого не было, двери закрыты а по бокам как темные статуи стоят часовые. Я вздрогнула и тронула лунную подвеску, с ней почему-то было теплее и спокойнее.

— Отрезали, госпожа, — тем временем ответил дворецкий Кристоф. — Всего лишь отрезали.

— И генерала не привлекли за убийство? — я вскинула бровь.

— Это было не убийство, а поединок, моя госпожа, — возразил Кристоф. — Его Сиятельство бросил вызов Его Сиятельству, и Его Сиятельство этот вызов принял, но проиграл.

— Какой из Сиятельств проиграл? — иронично хмыкнула я, хотя и так было понятно. Проиграл Мартин, истинный наследник замка Черного Дракона, а победил Дитер, бастард, сын мельничихи. Законы в этой стране не уставали меня поражать!

— В западное крыло вам тоже ходить нельзя, — продолжал экскурсию Кристоф, зажигая лампу и поводя ей из стороны в сторону. Тени разбегались, прятались по углам, как неуспокоенные призраки. Было прохладно, жутко и тихо, как в склепе. Правда, чисто, убирались тут на совесть, нигде ни паутинки, ни сора. Стерильная, каменная красота. Мертвая. — Там покои Его Сиятельства и его рабочий кабинет. Здесь ходите с осторожностью, господин не любит, когда нарушают его уединение.

— Скажите, какие мы нежные! — пробормотала я, но Кристоф меня не слушал и повел лампой вправо:

— А вот в восточное крыло господин строго-настрого ходить запрещает. Видите? Двери закрыты под ключ.

Действительно, я увидела узкие двустворчатые двери, украшенных резьбой с изображением драконов и языков пламени.

— Там тоже покои Его Сиятельства? — спросила я, но Кристоф качнул головой и поджал губы.

— Нет.

— Еще одна библиотека? Кабинет? Спальня? Пыточная?

— Нет и нет.

— Что же тогда?

— Этого я сказать не могу. Просто запомните, что каждый, кто без спроса посмеет заглянуть в эту комнату, поплатится жизнью.

— Как интересно, — уныло ответила я и покосилась на двери. Драконы с нее подмигивали и дразнились раздвоенными языками, точно кричали мне: «Видишь? Тут есть какая-то тайна! Хочешь узнать ее?»

— Совершенно нет, — буркнула я под нос.

— Простите? — удивился Кристоф, но я мотнула головой и ответила:

— Ничего. Скажите, а есть в этом замке места, где ходить можно, не опасаясь гнева хозяина?

— Например, в ваших покоях, — угодливо ответил дворецкий и повел меня на третий этаж. — Здесь есть все, что так необходимо юной фрау. Господин позаботился о вашей безопасности и убрал окна решетками. Видите? — он поднял лампу повыше.

— Чтобы жены не сбежали? — спросила я, мрачно осматривая витые решетки.

— Чтобы не выпали из окон, — улыбнулся Кристоф. — Там отвесная скала, а внизу острые камни и бурный поток. Но пройдемте же в спальню!

Он повел меня через анфилады и комнаты, украшенные гобеленами с изображениями драконов и рыцарских поединков, с прекрасными дамами и дикими зверями, склонившими головы на обнаженные колени дев. Маленькие фонтанчики в нишах журчали, истекая чистой родниковой водой.

— Ее можно пить, — будто прочитав мои мысли, сказал Кристоф. — Здешние воды богаты минералами, способствуют здоровью и долголетию, улучшают цвет лица, избавляют от мигреней и быстро заживляют раны.

— Но окаменевшим девушкам не возвращают жизнь, не так ли?

— Увы, — вздохнул дворецкий. — Зато Его Сиятельство позаботился о гардеробе и украшениях для своих жен. Вы можете найти себе платья на любой фасон и вкус, подобрать диадемы, ожерелья, кольца, браслеты и серьги с бриллиантами, жемчугами, сапфирами, изумрудами, гранатами, рубинами, из золота, серебра и платины.

— Какая щедрость! И все это носили мертвые дамы до меня?

— Что-то носили, а что-то не успели.

— И спали в этой кровати? — я покосилась на огромную кровать под балдахином. Комната здесь была украшена так же богато, как и предыдущие, но что-то тревожило меня, что-то казалось неправильным.

— Не волнуйтесь, госпожа, белье меняют каждый день, но если вам не нравится именно эта кровать, в вашем распоряжении еще три. Хотите взглянуть?

— Не хочу, — я вздохнула и опустилась на ближайшую софу. — Я тоже устала, Кристоф. И хотела бы отдохнуть и принять ванну.

— В таком случае, вы можете дернуть за этот колокольчик и позвать служанку.

— А я могу позвать Жюли? — встрепенулась я, вспомнив про верную подружку. Бедняжка так просила забрать ее с собой, а теперь осталась наедине с отвратительной мачехой и ее недалеким сынком.

— Я доложу о вашем желании Его Сиятельству, — поклонился дворецкий и собрался уходить. Я вздохнула, вытянула ноги и повернулась к трюмо, чтобы поправить прическу. Но наткнулась на пустые фанерные вставки и вдруг поняла, что было неправильным в каждой комнате, через которую меня проводил Кристоф.

— Эй! — окликнула я его. — А где же зеркало?

Он остановился на пороге, выкатив на меня бесцветные старческие глаза, и ответил как само собой разумеющееся:

— Их нет, моя госпожа. В замке Черного Дракона нет ни одного зеркала с тех пор, как Его Сиятельство принял титул.

— Но почему? — растерялась я и снова сжала спасительный кулон.

— Потому что наш хозяин василиск, — ответил дворецкий. — Я думал, вы знаете.

Он снова поклонился и вышел из комнаты.

Я сразу же скинула неудобные туфли. Как только не потеряла их, пока путешествовала на спине виверны? Потерла гудящие и не очень чистые ноги. Чулок на большом пальце прохудился, оборки платья представляли жалкое зрелище. Я отцепила от юбки пару репьев и подумала, что вот бы сейчас в ванну! И черт с ним, с василиском. Как говорила Скарлетт О'Хара, об этом подумаю завтра. Зеркала… интересная деталь, которая могла бы мне пригодиться. Только где их найти? У меня не было даже завалящего карманного зеркальца.

Я потянула за шелковый шнурок, где-то в недрах дома прозвенел колокольчик, и вскоре я услышала торопливые шаги. Вошла служанка, совсем не похожая на Жюли, полноватая и пожилая, с волосами мышиного цвета, забранными на затылке в пучок. Она поклонилась и спросила низким грудным голосом:

— Чего фрау пожелает?

— Желаю купаться! — важно сказала я и содрала с ноги рваный чулок.

— Сейчас сделаю ванну, госпожа, — покладисто ответила служанка и поманила меня пухлой рукой. — Пожалуйста, пройдемте за мной!

Я оставила туфли у софы и пошла следом, на этот раз основательно глазея по сторонам. Вдруг мне снова удастся сбежать, несмотря на все предостережения генерала и его прихлебателей.

Ванная комната походила на другие. Те же гобелены на стенах, один из них изображал стайку женщин в восточных нарядах, они гуляли в цветущем саду и кокетливо прикрывались веерами. Под восточной картиной — камин с чем-то, напоминающим сушилку. Видимо, она ею и была, на рогатине висели махровые, в несколько раз сложенные полотенца. Пол устилал кафель, а сама ванна пряталась в деревянном футляре. Пышнотелая служанка, выставив круглый зад, разводила в воде какое-то эфирное масло, пахнущее чем-то восточным и успокаивающим. Я не очень любила ориентальные запахи, предпочитая свежие морские и изредка цветочные, но сейчас мое уставшее тело обволокла нега, я увидела теплые струйки, поднимающиеся от воды, и, поборов стеснение, позволила служанке раздеть себя и усадить в ванну.

Это ни с чем несравнимое наслаждение, после долгого дня расслабиться и предаться неге среди мыльной пены и обволакивающих запахов. Служанка растирала мое тело мочалкой, а я едва не мурлыкала от удовольствия, подставляя ей спину и плечи. Надоевшие шпильки безжалостно выдернула из волос, и долго полоскала их, натирая бальзамом, который служанка лила мне на ладони. Потом, посвежевшая, разрумянившаяся и горячая после пара, я долго обтиралась огромным полотенцем, а служанка принесла мне платье, не такое пышное, как мое свадебное, но и не простое домашнее, в котором я щеголяла в доме фрау Кёне. Оливкового цвета, с удобным корсажем, оно село на мне, как влитое.

— Скажите, — я замялась, поняв, что не знаю, как обращаться к служанке. — Скажите, милая, носил ли кто-то это платье до меня?

— Нет, нет! — замахала пышечка руками. — Это платье из последнего модного показа, Его Сиятельство купил его по случаю аукциона специально для вас, госпожа. Глядите, как оно прекрасно подходит к вашим волосам!

— Поглядела бы, да зеркал нет, — посетовала я, расчесывая рыжую гриву.

— Они вам и не нужны, — с легкостью ответила служанка. — Нарядить вас и я могу, а вам видеть себя и незачем, женская красота предназначена, чтобы услаждать взгляды мужчин.

— Например, в виде статуй в герцогском саду? — не удержалась я от подколки. Служанка вздохнула и завела глаза.

— Ах, фрау! Если бы вы хотя бы попробовали!

— Попробовала что?

— Влюбиться в Его Сиятельство…

Я фыркнула, и служанка вздохнула опять.

— Не стоит огульно осуждать нашего хозяина и верить слухам, молодая госпожа. Вы ведь знаете только то, что о молодом герцоге говорят злые языки. А ведь в Фессалии слишком много желающих очернить деяния его рук.

— Скажите пожалуйста! — возмутилась я, даже прекратив расчесываться. — Выходит, все очерняют вашего доброго господина? А в чем его доброта? Наверное, в том, что он погубил шестерых невинных девушек? Или в том, что мое нежелание выходить за него замуж совершенно не играло для него никакой роли? Он привез меня сюда как пленницу, как жертву, как приговоренную к смерти! И наговорил такого… такого!

— Это правда, Его Сиятельство бывает не сдержан, — согласилась служанка. — Зато хороший хозяйственник. Герр Мартин фон Мейердорф был отъявленным картежником и едва не спустил наследство с молотка. Наш новый господин сумел расплатиться с кредиторами и восстановить замок, вы наверняка видели, на северной стороне все еще ведутся реставрационные работы.

— Откуда же генерал взял столько денег, если герр Мартин почти разорился?

— Он выиграл две военные кампании, — с улыбкой ответила служанка. — Одну в Кентарии, другую в Альтаре. Теперь Альтарская империя — колония нашего королевства, а Его Сиятельство стал королевским послом. А еще, моя госпожа, у нас самые знаменитые конюшни. Его Сиятельство привез из Альтара невиданные породы лошадей и занялся этой… как его? Селекцией! Теперь только у нас самые выносливые, красивые и быстрые лошади породы Мейердорфская Черногривая.

— А еще виверны, — пробормотала я.

— Именно так. Его Сиятельство одним из первых приручил диких виверн и гидр, и это оказало большое значение на исход войны с Альтаром.

— А еще я видела, как ваш добрый хозяин избил кнутом горбуна.

— Ах, фрау! — всплеснула руками служанка. — Если побил, так было за что! Горбун Игор мелочный, завистливый и озлобленный человек, сплетник и подхалим. Опасайтесь его, моя госпожа.

— Буду, — рассеянно пообещала я.

Часы пробили три пополудни, когда позвали на обед.

— Спасибо, но скажите Его Сиятельству, что я наелась на всю оставшуюся жизнь вперед! — передала я Кристофу, он как ни в чем не бывало поклонился и исчез в глубине замка. А я начала кружить по комнатам и думать, что делать теперь? Решетки на окнах прочные, обрывы действительно глубокие, я выглянула в окно и ощутила головокружение: скала отвесно обрывалась вниз, а внизу тонкой серебристой лентой текла река. Где-то в небесной голубизне кружили горные орлы, и совсем далеко, за холмами, видимая только с южной стороны замка, лежала долина с уютными красными крышами и церквушкой, чья маковка золотисто отсвечивала на солнце.

Я глубоко вздохнула и в изнеможении опустилась посреди комнаты, бездумно таращась в пустоту, как вдруг послышались шаги.

Это снова был Кристоф. Остановившись на пороге, но не переступив его, он почтительно склонил седую голову и проговорил:

— Госпожа, Его Сиятельство изволит повторить, что ожидает вас на праздничный обед в честь вашей свадьбы.

— Пусть ждет, — равнодушно сказала я. — Передайте генералу, что я утомилась и желаю отдохнуть.

— Его Сиятельство изволил передать, что в случае вашего отказа, он самолично явится к вам.

— К чему такие сложности? — насмешливо приподняла я бровь. — Разве Его Сиятельство не говорил, что все эти обеды, свадьбы, подвенечные платья и обмен кольцами раздражающая чепуха? — я покачала головой. — Скажите генералу, что я не приду. Обед можете принести сюда, Кристоф. Впрочем, я обещаю подумать, если сегодня ко мне приедет моя Жюли.

Поклонившись, он удалился, но ненадолго.

— Что такое? — недовольно сдвинула я брови. — Где мой обед?

— Его Сиятельство велел передать, что гневается, — дворецкий привычно поклонился, а у меня от его бесконечных поклонов голова пошла кругом.

— А что насчет Жюли?

— Его Сиятельство велел передать, что правила в его замке устанавливает только он сам.

— Неужто? — холодно ответила я. — Пусть его хоть на части порвет, я не пойду! И если! — я выпрямилась и вскинула руку в предупреждающем жесте, — если ты еще раз поклонишься, Кристоф, клянусь, я тоже разгневаюсь!

— Как вам будет угодно, госпожа, — ответил дворецкий, и на этот раз от поклона воздержался. Я поднялась с пуфика и зашагала по паркету, отстукивая шаги новыми туфлями в цвет платья.

— Поразительно! — вслух возмущалась я. — Какой мерзавец! Думает, все ему можно? Думает, здесь самый главный? Посмотрим, кто тут главный! Не пойду и все! — я притопнула каблуком. — Забастовка! Голодная забастовка! Пока не привезет Жюли и не поклянется, что отпустит меня!

Воодушевленная решением, я заперла двери и принялась подтаскивать к ним кресла, комод и трюмо. Да уж, это не наша мебель из спрессованных опилок, здесь еще умели делать вещи на совесть. Резные ножки из лакированного дуба елозили по паркету, пол скрипел на все голоса, а я обливалась потом. Вот так! Результат меня вполне удовлетворил: у дверей красовалась баррикада из мебели, которую я только смогла сдвинуть с места. Я торжествующе улыбнулась и вытерла лоб рукавом, как заслышала шаги.

На этот раз шел явно не Кристоф. Лестница стонала под сапогами, а я привалилась спиной к баррикаде и ждала.

Вот сапоги протопали по этажу. Вот крепкий кулак заколотил в дверь и ледяной ненавистный мне голос прогрохотал:

— Фрау Мэрион! Что за самоуправство?

— Какое? — невинно ответила я из-за двери и для убедительности похлопала глазками. Конечно, генерал меня не видел, но надеялась, что мой тон сумел его достаточно взбесить.

— Я трижды велел спуститься к обеду! — глухим от ярости голосом ответил генерал.

— Почему вы ослушались приказа?

— Приказывать солдатам будете, — нагло ответила я. — А даму нужно просить.

Мне показалось, что генерал зарычал.

— К тому же, — продолжила я, — вы тоже не слушали меня, когда я говорила, что не собираюсь выходить за вас. Не слушали ведь?

— Открывайте! — в дверь стукнули, и баррикада дрогнула. Я стиснула зубы и выдохнула:

— Ни за что!

— Откройте, Мэрион, пока я прошу по-хорошему!

— А что мне за это будет? — я сощурилась, разглядывая подпиленные служанкой ноготки.

— Лучше спросите, что за это не будет, — глухо ответили за дверь. — Я вас не убью. Сегодня. Может быть.

— Вы меня разочаровываете, Ваше Сиятельство, — вздохнула я. — Придумайте что- нибудь пооригинальнее. Например, вы могли бы пообещать мне новое ожерелье или хрустальные туфельки как у Золушки. Или полцарства и виверну в придачу. Или на крайний случай привезти Жюли и заставить мачеху прилюдно извиниться передо мной за то, что оттаскала меня за ухо.

— Мало она вас таскала, — прорычал генерал и саданул по двери снова. — Открывайте, упрямица!

— Иначе что?

— Иначе…

За дверью установилась тишина. Я навострила уши и различила тяжелый вздох.

— Ладно, непослушная ослица, — глухо донеслось до меня. — На этот раз победа за вами.

— Неужели? — насторожилась я, но с удивлением действительно уловила удаляющиеся шаги и голос, полный усталости:

— Да, да. Я вынужден отступить, но знайте, что еще вернусь.

— Всегда пожалуйста! — пробормотала я, с легкой улыбкой вслушиваясь в шаги, а сердце пело: победа! Победа! Хоть маленькая, но моя! Потом на некоторое время установилась тишина, но была совершенно недолгой. С ужасом я услышала, что шаги возобновились, но теперь шли из глубины моих собственных покоев!

Черт!

Я подпрыгнула, с ужасом осознав, что позабыла о второй двери. Метнулась через комнату, и едва успела повернуть в замке ключ, как створки содрогнулись от мощного удара.

— Осторожно! — закричала я. — Сломаете двери! А ваши слуги только что расписывали мне, как тщательно вы проводите реставрацию!

— Плевать! — зарычал генерал. — Генерал Фессалии никогда не отступает! Считаю до трех! Раз!

Я метнулась к баррикаде и принялась лихорадочно оттаскивать столик, как назло, путаясь в пышной юбке. Столик упрямился, но я была упрямее. За столиком по паркету поехало трюмо.

— Два!

Удар!

На этот раз задрожал пол и стены, люстра под потолком закачалась, с громким хрустом одна из дверных створок надломилась и я увидела, как в проеме мелькнул кованый каблук и со всей силы пнул в створки.

— Три!

Дверь разлетелась в щепки. Я вскрикнула и рванула ручку на себя.

Поздно.

Генерал в два прыжка пересек комнату и перехватил меня за талию железной рукой. Я закричала, пытаясь вывернуться.

— На помощь! На помощь!

Он зажал мне ладонью рот и прижал к стене, дыша яростно и хрипло.

— Пичужка, — просипел он. — Куда же ты снова собралась?

Я пыхтела, выворачиваясь из железных объятий, но это было все равно, что выворачиваться из медвежьих лап.

— Не трепыхайтесь, моя прелестница, — прошептал генерал, горячо дыша на ухо. — Вам же хуже будет.

Я попыталась укусить его за руку, но генерал вовремя отдернул ладонь и снова, как тогда под лестницей, заломил мою руку до черных мушек перед глазами. Я всхлипнула и замерла.

— Умница, — хрипло произнес он. — Вот так, не дергайтесь. И не кричите. Здесь давно все привыкли к женским крикам, никто не поможет.

— Чудовище, — прошептала я. — Ненавижу!

Он хрипло вздохнул и немного ослабил захват.

— Хотите что-то сказать, пичужка? Так говорите сейчас. Выплесните обиду!

— Ненавижу! — повторила я и продолжила, повышая голос: — Убийца! Проклятое чудовище! Монстр! Катись к черту и ты, и…

Продолжая держать за талию, другой рукой он вдруг повернул мою голову к себе и впился поцелуем. Я пискнула и забилась, пытаясь сжать губы, но он властно раздвинул их языком. Жар волною прокатился по телу, все напряглось во мне, задрожало, я попыталась его оттолкнуть, как вдруг генерал сам прервал поцелуй и зашептал в мои приоткрытые губы:

— Говорите, Мэрион. Говорите. Вы теперь моя жена, дорогая. А у жены не должно быть секретов от мужа.

— Я вам… не жена! — простонала я и с ужасом почувствовала, как его ладони скользят по моему телу, оглаживают приподнятую корсажем грудь и живот.

— Вам не удастся… — задыхаясь, произнесла я, — не удастся снова подчинить меня!

— Посмотрим, — улыбнулся генерал и обвел пальцами мои воспаленные от поцелуя губы. — Поднимите глаза, дорогая.

Я затрясла головой, плотно зажмурившись и ощущая, как на ресницах набухают злые слезы.

— Посмотрите, — сказал генерал тихо, почти ласково, и взял меня за подбородок. — Прошу…

Не знаю, что подтолкнуло меня, но я против воли медленно распахнула глаза. Его лицо было совсем близко, его щека прижата к моей щеке, его губы напротив моих губ. И глаза… нет, я не видела их, генерал щадил меня, не снимал очки, но золотое верчение в глубине темных стекол обожгло меня огнем. В ушах зашумело, сердце затрепыхалось, и я обмякла в его руках.

— Хорошая пичужка, — промурлыкал генерал на ухо и поцеловал меня в шею щекочуще и жарко. По коже пробежали мурашки, я выдохнула и жалобно захныкала, когда услышала шорох взметнувшихся юбок и ощутила, как пальцы терзают шнуровку на платье.

— Что вы… собираетесь сделать? — прошептала я, вся дрожа от неясного предчувствия.

— Я собираюсь доставить удовольствие своей законной жене, — выдохнул мне в шею генерал и накрыл ладонью высвобожденную из выреза грудь.

Платье на мне вспыхнуло, гобелены вспыхнули, комната завертелась в пьянящем водовороте. Жаркие ладони ласкали умело и медленно. Голова кружилась, томительно и сладко пульсировало в животе.

— Пожалуйста… не надо, — вслух просила я, а тело плавилось от сладости и умоляло: «Пожалуйста, еще…»

Я закусила губу, едва сдерживая стон, когда рука генерала скользнула под юбки, огладила мои бедра и коснулась самого сокровенного.

— Вы так прекрасны, моя пичужка, — шепнул он. — Прекрасны и… невинны.

Я вспыхнула мгновенно и откинулась на его плечо, млея от возбуждения и постыдной ласки. Мои бедра трепетали, подаваясь навстречу его рукам, перед глазами расходилось жаркое марево, жар тек по венам, вспенивая кровь.

— Нет, нет, моя дорогая, — задыхаясь от страсти, шептал генерал. — Еще слишком рано… еще не время… я не хочу так быстро…

Из моего горла вырвались всхлипы, я бредила, тая в ощущениях, и чувствовала, что это произойдет сейчас, вот-вот… Горячая дрожь, прокатившаяся по телу, оборвалась вдруг ослепляющей вспышкой. Я закричала, растворяясь в сладостной пульсации, теряясь во времени и пространстве, и очнулась на полу, дрожащая от невообразимого томления.

— Прелестно, — сквозь обложившую уши вату донесся насмешливый голос генерала. — Вы страстная особа, Мэрион. Вижу, вам понравилось.

Я всхлипнула и стиснула зубы. Генерал холодно улыбнулся и повернулся спиной, скрывая свое возбуждение.

— Но за все приходится платить, — бросил он через плечо. — За вашу глупую выходку вы останетесь без обеда. И без ужина, разумеется. А за доставленное удовольствие — о, не сомневайтесь, пичужка! Мне понравилось не меньше вашего!

— я снизойду до ваших просьб и не только прикажу доставить сюда вашу горничную, но и дарую еще один день жизни. Не благодарите.

Я подняла мокрое лицо, откинула со лба налипшие волосы и процедила:

— И не… собираюсь. Если вы смогли получить… мое тело, не значит, что вы властны над моим сердцем! Я не полюблю вас! Никогда! Никогда!

Генерал полоснул по мне огненным взглядом, и я замерла, но он промолчал. Отпихнув сапогом баррикады, герцог фон Мейердорф вышел из комнаты, оставив меня раскрасневшейся и опустошенной.