16. Поцелуй василиска
Нас с Дитером везли порознь: его в клетке, связанного, с повязкой на глазах, все еще в полубессознательном состоянии, меня же в крытой повозке, тоже со связанными руками, как преступницу. Поддев мой подбородок наманикюренным ногтем, королева наслаждаясь моим отчаянием, моей болью, и я кусала губы, изо всех сил сдерживая слезы. Я не могла доставить ей такого удовольствия! Ни за что!
— Решила, что слишком умна для соперничества с фессалийской королевой? — вкрадчиво спрашивала Анна Луиза, и меня перекручивало от ее насмешливого голоса. — Думала, можешь забавляться с Его Величеством, как с куклой? Бедная девочка! Ты так и не выросла из детского платья, а пытаешься играть во взрослые игры. Здесь главный кукловод я, — улыбка королевы превратилась в хищный оскал.
— И только мне решать, казнить или миловать, развязывать войну или прекращать ее.
— Вы предаете собственную страну, — сказала я и тут же заработала шлепок по щеке.
— Не заговаривайся, малышка! — глаза Анны Луизы сверкнули холодным блеском. — Иначе вместо спины пострадает твоя шейка.
Она недвусмысленно провела ногтем под подбородком.
— Вы следили за Его Величеством, не так ли? — выцедила я.
— А что в этом плохого? — изогнула бровь королева. — Я его жена, мое место рядом с мужем.
— Но только не в супружеском ложе.
Вторая пощечина была сильнее предыдущей. Я всхлипнула и опустила голову. Слезы все-таки полились из глаз, капая на пылающую щеку.
— Дерзкая курица! — злобно выплюнула королева. — За такие слова пострадает еще и твой язык! Я сначала вдоволь позабавлюсь, глядя на твое унижение, а потом вырежу язык! Своими собственными руками! О, этому я хорошо научилась в Кентарии…
Тут она замолчала, сообразив, что ляпнула лишнее. Я устало рассмеялась, качнув головой.
— Если слишком долго играть с огнем, — произнесла я, — рано или поздно обожжешься. Вы, должно быть, воспользовались состоянием вашего супруга, чтобы отменить его приказ.
Анна Луиза промолчала, но по ее вспыхнувшему взгляду и поджатым губам я поняла, что угадала, и снова едва не заревела от отчаяния, но стерпела, только искусала губы в кровь.
Как нелепо! И как обидно…
Я отвернулась, вздрагивая от предутренней свежести. Ночь таяла, горизонт серел, тускнели городские фонари. Я слышала, как в отдалении тоскливо ревут трубы, созывая горожан на показательную казнь. Колеса грохотали по брусчатке, хлопали ставни и двери. Сонные взгляды провожали меня как невиданного зверя, привезенного на потеху публике. И я могла только гадать, где сейчас находится Его Величество. Нашел ли он перстень? Поверил ли в предательство супруги? И если поверил, почему не спешит?
На площадь уже собрались немногочисленные зеваки, ежились от ветра. Меня вытолкали без церемоний и повели к деревянному постаменту, установленному посреди площади. Я вздрогнула, увидев высокий столб с горизонтальной перекладиной. Виселица? Пот покатился по спине. Неужели это конец? Неужели моего Дитера казнят вот так, по-простому, тихо, без громких слов? И все это на моих глазах?!
Я застонала, стиснув кулаки так, что ногти впились в ладони. Под пальцами шершаво натянулась веревка и что-то еще… браслет Шэна? На мгновенье забрезжила надежда. Альтарский браслет — передатчик, он обязательно среагирует на мое эмоциональное состояние и пошлет Ю Шэн-Ли сигнал тревоги! Он обязательно прилетит! Но время шло, близился рассвет, а помощь не шла…
Надежда погасла, едва я увидела, как клетку с Дитером на специальном подъемнике водружают на постамент.
— Вира! Майна! — меланхолично покрикивал палач, облаченный в алую робу. В прорезях черной маски зияла тьма. Не человек, орудие в чужих руках, исполнение королевской воли.
— Кого казнят-то? — услышала я вопрос какого-то горожанина.
— Дракон его знает! — пожал плечами другой, я обернулась и увидела, как тот позевывает и чешет спину, с любопытством поглядывая на меня. — Не то предателя, не то самого генерала.
— Как же, генерала! — хохотнул первый, сбивая на затылок островерхую шляпу. — Наше Величество шпагу у левой руки держит, а генерала у правой. Нельзя казнить- то!
— Так он с ума спятил и какую-то важную шишку закаменил! — вмешалась старуха в нарядном чепце, видимо, нарочно достала из сундуков в честь такого события.
— Ну закаменил и что? — присвистнул первый горожанин. — На то и василиск, чтобы каменить. А фройлен-то за что?
Он кивнул в мою сторону и на всякий случай сдернул с головы шапку и поклонился. За ним повторили прочие зеваки.
— А фройлен за компанию, — уже за спиной услышала я заговорщический шепот. — Говорят, ведьма эта и на Наше Величество покушалась.
Я выпрямила спину и возмутилась вслух:
— Какая отвратительная ложь! Я никого…
Стражник ткнул мне между лопаток, заставляя молчать. Я снова опустила голову и медленно поднялась по деревянным ступенькам. Тем временем клетку распахнули и Дитера вывезли на середину постамента. Он был прикован к деревянной доске, установленной вертикально на подъемнике причудливой конструкции. Я рванулась к нему:
— Дитер!
— Мэрион! — рванулся и он. Мускулы напряглись, вздулись темные вены, генерал оскалился, завертев головой. — Отпустите ее! Можете делать со мной, что хотите, но только отпустите ее!
— Не надо! Не говори так! — закричала я.
Меня потащили к столбу, пока палач громким и хорошо поставленным голосом зачитывал приказ. Я упиралась и изворачивалась в руках стражников, один из них пыхтел, приговаривая время от времени:
— Да что вы… Ваше Сиятельство… уж потерпите… накажут да и отпустят… делов-то!
— Вы не можете казнить его! — не слушала я. — Это же ваш командир! Без генерала Фессалию разорвут на части! Эта хищная стерва разорвет вашу страну на клочки!
— Довольно! — послышался за спиной высокий голос королевы. — Я не желаю больше слышать этих лживых оскорблений! Приступайте к наказанию!
Мне завели руки вверх и прикрутили к столбу. Я пыталась выкрутиться и посмотреть через плечо, но видела только мельтешащие потные фигуры стражников, и откуда-то со стороны доносился хриплый голос Дитера:
— Отпустите ее! Я готов служить вам, я сделаю, что вы просите…
— Нет, нет, нет! — кричала я, мотая головой и вздрогнула, когда на спине разошлось платье.
— Поздно, — злорадно сказала королева. — Теперь смотри, чего стоит твое непослушание!
Деревянный настил зашатался от тяжести шагов, это подходил палач. Я прижалась щекой к гладкой поверхности столба и прикрыла глаза.
«Только не закричать, — мысленно взмолилась я. — Пожалуйста, только не…»
И выдохнула сквозь зубы, когда кожу взрезал первый удар.
— Прекратите! — зарычал генерал. Я приоткрыла глаза и сквозь слезы видела, как он пытается освободиться. В его очках полыхали и скручивались безумные золотые спирали. — Я убью вас! Убью за каждый взмах… за каждый упавший с ее головы волос!
Кнут снова просвистел над ухом. От удара я задрожала, колени стали ватными, в ушах загудело. Опершись лбом о столб, я стиснула зубы до боли в челюсти. Я выдержу это! Ради Дитера. Ради всех нас… О, Шэн! Где же ты?!
— Три! — выдохнула толпа.
Протяжный крик все-таки прорвался из моего горла и я обмякла на сдерживающих меня веревках. Спина горела, по коже растекалось жидкое пламя, и я знала, что это струится кровь.
— Ди… тер, — прохрипела я, по щекам потекли горячие слезы.
— Не надо, моя маленькая пичужка, — негромко, но отчетливо ответил он. — Не плачь. Не доставляй им такой радости…
— Я сделаю это ради тебя, — прошептала я и снова зажмурилась, но нового удара не последовало, вместо этого я услышала гневный окрик королевы:
— Герр палач! Вы еще не проснулись или умышленно работаете не в полную силу? Такие удары не повредят и котенку!
— Ваше Величество! — пробасил палач, шумно прочищая горло. — Да ведь по закону разве можно господ плетьми стегать? Не простолюдины ведь!
— Не тебе решать, мерзавец! — вспыхнула королева. — Тут я закон! И у меня королевский приказ! Извольте выполнять!
— Помилуйте! Так совсем тростиночка же! В чем душа держится…
— Тогда вместо нее сам подставишь спину под плети! — закричала королева. — Ты отстранен!
Палач отшвырнул хлыст, плюнул под ноги и с достоинством сошел с постамента.
— Теперь, — холодно сказала королева, — кто хочет тоже получить плетей, пусть выходит.
Она выдержала паузу, и я почти почувствовала, как по коже холодом стегнул ненавидящий взгляд. Толпа молчала, лишь дышала в унисон, став на время единым живым организмом, завороженным зрелищем чужих страданий.
— Нет таких, — удовлетворенно сказала Анна Луиза. — Что ж, лжесвидетельница свое получила. Мы продолжим, но позже. А теперь приступим к казни убийцы и государственного преступника! Стража!
Должно быть, она подала какой-то знак. Подъемник заскрипел несмазанными шестеренками, точно в дурном сне, я увидела, как доска с прикованным Дитером начала медленно опускаться в горизонтальное положение.
— Нет, — прошептала я и задергалась, как насаженная на булавку бабочка. — Не надо, нет!
Я еще не понимала, что должно произойти, но дурное предчувствие вымораживало изнутри.
— Все будет хорошо, — услышала я ровный голос Дитера. Теперь он лежал навзничь, как жертва на алтаре. Лицо, поднятое к небу, было напряженным и строгим, в очках золотился свет начинающейся зари. — Еще никто не смог убить василиска. Ни человек, ни сталь, ни яд… Нет такого оружия, птичка.
Его слова прервал издевательский хохот королевы.
— Есть, — услышала я ненавистный голос. — Если отразить взгляд василиска зеркалом, тот умрёт, увидев себя самого…
Крик заклокотал в горле, но так и не вырвался наружу. Застыв ледяной статуей, я только могла следить, как первые лучи солнца играют на гранях круглого, как блюдце, опускающегося на тросах зеркала.
— Не бойтесь, мои подданные! — тем временем продолжила королева. — Конструкция создана таким образом, что смертоносный взгляд василиска сейчас направлен в небо, и в данном случае не опасен для вас, а только для одного себя.
Зацокали каблучки, прошуршало по булыжнику платье. Видимо, королева подошла совсем близко, и я услышала, как Анна Луиза произнесла тихо-тихо:
— Давно хотела проверить, правду ли пишут древние гримуары?
Издав злобный смешок, она велела:
— А теперь снимите с генерала очки!
Я с трудом повернула голову, сквозь пелену слез видя, как высоко вздымается грудь моего генерала. Вены на его лбу вздувались, скулы ходили ходуном. И тут же стоящий рядом стражник одним резким движением перерезал ремешок, на котором крепились очки Дитера. Они глухо стукнулись о деревянные мостки, и вслед за ними оборвалось и покатилось во тьму мое сердце.
— Не… смотри! — простонала я.
— Не буду, — шепнул Дитер.
Потом между его лицом и зеркалом протянулась тонкая золотая нить, и меня ослепило вспышкой. Я вскрикнула и зажмурилась, ударившись лбом о деревянный столб. Вторя моему крику, по толпе прокатился многоголосый вздох. Мне показалось, небо заволокло тучами, меня накрыла исполинская тень, волосы взметнуло налетевшим ветром, потом с вышины зазвучал грозный окрик:
— Сто-ойте! Остановитесь немедленно! Приказ короля!
— Виверны! Господи, виверны! — заверещали в толпе. Послышался топот ног по брусчатке, тень наклонилась вбок, хлопнуло крыло, точно натянутый ветром парус. Я услышала знакомый скрипучий рев и заплаканными глазами проследила, как, сделав над нами круг, Крошка Цахес полоснул когтями по зеркалу. Оно лопнуло и обдало нас фонтаном колючих брызг. Я вскрикнула, выворачиваясь на путах:
— Дитер! Ди-и…
Мой крик потонул в новом реве чудовища и надменном окрике королевы:
— Что за самоуправство?! Стра-жа! Палач! Немедленно вернуться! Это приказ!
— Замолчи! — краем глаза я увидела, как из седла приземлившегося Цахеса выпрыгивает сам Максимилиан Сарториус Четвертый. Однако же, в каком виде! Грива волос встрепана, как солома, лицо мертвенно бледное, губы синюшные, под глазами тени, а плохо заправленная в брюки рубаха треплется на ветру, будто лохмотья бедняка.
Следом за ним королем на постамент спрыгнул Ю Шэн-Ли, и мое сердце заныло от волнения и радости.
— Пришел! — выдохнула я и обмякла на веревках.
Альтарец подхватил меня за талию, заглянул в лицо.
— Вы живы, госпожа?
— Почему… так долго? — прохрипела я. Мир почему-то размазался, посерел. Такие важные, такое необходимые слова — Дитер! Спаси Дитера! — рвались из горла, но выходили только хрипы. Я только услышала, как лезвие клинка лязгнуло о ножны, почувствовала, как веревки натянулись и лопнули, и ответ Ю Шэн-Ли прозвучал издалека:
— Браслет сработал, госпожа. Но в королевском дворце случился невероятный всплеск магической силы… в браслете произошел сбой, и я потерял ваш след. Пришлось срочно вылетать во дворец…
Я приоткрыла глаза, пытаясь сфокусировать внимание. Одежда Шэна расплывалась красным пятном, виверна сопела, порыкивая на зевак, рядом продолжала грозно кричать королева:
— Ты сам подписал приказ, Максимилиан! Своей собственной рукой! Ты…
— Я был невменяем! — в ярости заорал король. — Ты травила меня, ведьма!
Опираясь на плечо Ю Шэн-Ли, я поднялась, покачиваясь на слабых ногах и придерживая разорванное платье. Мои руки дрожали, по щекам текли слезы, и в голове колотилась только одна мысль: Дитер!
— Что с Дитером? — вслух, наконец, проговорила я, едва ворочая тяжелым языком. Оттолкнув альтарца, я ухватилась рукой за столб, с которого все еще свисали обрывки веревки. Сделала шаг, другой. Ю Шэн-Ли оказался быстрее меня. Бросившись к генералу, он снова взмахнул своим отточенным ножом и взрезал веревки — раз! Два! Дитер кулем скатился со своего импровизированного эшафота и остался лежать, неподвижный и молчаливый.
— Ди…тер, — позвала я, холодея от нехорошего предчувствия. За спиной притопнула ногой королева:
— Стража! Вы должны исполнять приказ! Слышите?! Немедленно!
— Приказ недействителен, дорогая, — холодно ответил король. А я, пошатываясь, подбежала к Дитеру. Он лежал на спине, с плотно закрытыми глазами, и мелко дрожал, точно в ознобе.
— Мэрион, — сорвалось с посеревших губ. — Не вижу… ты тут?
— Я тут, любимый, — едва не плача, ответила я, падая перед ним на колени. — Не умирай, слышишь?! Ты не можешь!
Он захрипел, царапая пальцами помост, а слух все резал ненавистный голос королевы:
— На каком основании?!
— На том, что ты предательница и ведьма! — отвечал Максимилиан.
— Ложь! — расхохоталась Анна Луиза. — Наглая, отвратительная ложь! Я никогда…
— А как ты объяснишь это?! «Да будут едины сердца и королевства»! Вот доказательство! Кольцо твоего любовника!
— Ах, ты! Слюнтяй! — не сдержалась Анна Луиза, и следом за ее словами послышался звонкий хлопок пощечины.
Я всхлипнула и погладила Дитера по щеке. Его кожа была холодна как лед и столь же тверда. Она серела на глазах, черные волосы выцветали до пепла, на щеках выступали капилляры, скрюченные пальцы, царапающие доски, застыли.
— Нет, — прошептала я и замотала головой, не в силах поверить в происходящее. — О, Дитер! Нет, нет!
— Стража! — продолжал король. — Возьмите Ее Величество под конвой! Она обвиняется в убийстве кентарийского посла и покушения на Мое Величество и корону! И освободите пленников! Я отменяю все предыдущие приказы! Живо! Немедленно! Сию минуту!
— Поздно, — горестно проговорил Ю Шэн-Ли. — О, горе, добрая госпожа! О, горе, друг мой! Все кончено… Василиск посмотрел в зеркало…
— Этого не может быть! — закричала я, хватая Дитера за плечи. — Проклятие должно быть разрушено! Оно спадет, когда василиска полюбят всем сердцем! А я люблю тебя, слышишь?! Люблю, люблю!
— И… я, — шевельнулись каменеющие губы. — Всегда буду… любить тебя… пичужка…
Дитер выдохнул, изо рта вылетело облачко пыли, потом грудь замерла и больше не поднималась. Я в панике схватила его за руку, но ощутила камень.
— Люблю! — повторила я и, застонав, упала на гранитную грудь.
Знакомо обожгло шею, наверное, это проснулась магия кулона, но был ли в этом смысл теперь? Мир раскололся и умер.
Я больше ничего не видела и не чувствовала. Наверное, где-то надо мной по- прежнему летел Небесный Дракон, убегая от круглого, оранжевого, как апельсин, солнца, и звездная Роза по-прежнему цвела в недосягаемой вышине. Не для нас с Дитером. Ни для кого больше. И я рыдала безутешно, отдавая камню всю нерастраченную любовь, всю тоску и боль, прощаясь с надеждой на счастье. А мертвый камень молчал, и я не знала, как дальше жить одной…
— Как жить? — простонала я вслух. — Прости, что поздно поняла, как ты мне дорог, любимый! Прости, что не смогла спасти…
Дрожа от горя, я снова коснулась своими губами холодных губ Дитера. Слезы покатились по моим щекам и капнули на каменный лоб, и по нему ползла паутинка трещин. Кулон ожог меня снова, да так, что я вскрикнула и откачнулась, схватившись за шею ладонью. Теперь треснула щека Дитера, с его окаменелых волос полетела пыль. Застывшая рука задрожала, пальцы согнулись и разогнулись, с них посыпалась сухая каменная крошка. Я вскрикнула от неожиданности, почувствовав, как они сомкнулись вокруг моего запястья.
— Проклятие снимет… — проскрипел утробный голос, и похожий на голос Дитера, и одновременно чужой, — наследница знатного… рода… которая полюбит… всем сердцем…
И камень открыл глаза.
Полыхнула золотая молния. Я вскрикнула, инстинктивно пытаясь закрыться рукой, но Дитер держал меня крепко. Кулон накалился и гудел от напряжения, вокруг нас копилась магическая энергия, воздух трещал, кружились и вспыхивали золотые искры. Потом что-то толкнуло меня в грудь. Я выгнулась и закричала, чувствуя, как сквозь меня проходит многократно усиленный магический разряд. Кулон обуглился, как прогоревшая головешка.
— Но ты… другая, — договорил чужой голос.
Меня тряхнуло в последний раз, и я в изнеможении упала рядом с Дитером, все еще одной рукой держась за него, другой — за раскаленный кулон. Кожу жгло, но я почти не ощущала боли.
— Ты… другая, — повторил голос, скрипучие нотки из него пропали, и я вдруг поняла, что слышу тихий и немного усталый голос своего Дитера. — И все-таки моя…
Не веря своим ушам, я приподнялась на локтях и в ступоре смотрела, как идет трещинами, лопается и осыпается каменная крошка. Сердце зашлось в бешеном танце, я села рядом с Дитером, пытаясь отряхнуть с его лица пыль. Она лезла в нос, я чихала, кашляла и размазывала по щекам грязь и слезы.
— Дитер! — звала я. — Дитер…
— Мэри… он! — откликнулся он и, весь дрожа, приподнялся на локтях.
И я замерла, увидев его глаза: серьезные, серые, словно с портрета его отца. Умные и совсем человеческие. Вот только где-то в глубине зрачков мелькнули и сразу же погасли золотистые искры.
— Мне так приятно смотреть на тебя без очков, — сказал Дитер и улыбнулся. — Ты очень красива в лучах рассвета…
Я рассмеялась сквозь слезы.
— Дурачок! Я вся в крови и грязи…
— Зато живая. Как тебе это удалось, пичужка?
— Сама не знаю, — призналась я и, опустив взгляд, умолкла, заметив кулон. Лунный камень почернел до угля, и постепенно остывал, становясь гладким и матовым, как агат.
— Ди! Мэри-он! — услышала я голос альтарца. — Нужно уходить! Скорее!
Он помог мне подняться. Дитер кашлянул, отплевываясь от каменной пыли, и поднялся сам. Волосы, брови и ресницы генерала все еще были пепельно-серыми, и при каждом шаге от его фигуры поднималось пылевое облачко.
— А как же Их Величества… — начала я, но Ю Шэн-Ли указал рукой в толпу. Я обернулась и увидела, как люди расступаются, пропуская бегущую женскую фигуру в темном платье. За ней огромными прыжками несся сам Максимилиан, выкрикивая что-то нечленораздельное. Стража бежала не намного быстрее него, распихивала зевак, которые не слишком-то обращали внимания на беглянку, зато тысячей любопытный глаз смотрели на нас.
— Это все она! — быстро сказала я Дитеру. — Королева настоящая ведьма! У нее перстень, подаренный кентарийским вождем! И куча колдовских зелий, которыми она опаивала короля!
Мне не нужно было продолжать. Дитер лихо вскочил на Крошку Цахеса, Ю Шэн-Ли помог подняться мне и уселся сзади, ухватившись рукой за поручни.
— Вперед, вперед! Пошел! — закричал Дитер, присвистнул, пришпорил виверну. Крошка прыгнул, хлопнув по деревянному помосту гигантскими крыльями, трухлявые доски разлетелись в щепы. Я крепче вцепилась в генерала, глядя, как земля уходит из-под ног. Остался внизу и позорный столб, и осколки зеркала, и люди, задирающие вверх бледные лица. Поднятый крыльями виверны вихрь срывал с голов чепцы и шляпы, завивал пыльные вьюны.
— Стой, ведьма! — закричал Дитер, на бреющем полете проносясь над площадью. — Смотри на меня!
Королева завизжала, путаясь в платье, рухнула на брусчатку.
— Будь ты проклят! — выкрикнула она. — Чудовище! Будь проклят!
— Уже давно, — расхохотался Дитер, привставая на стременах. — И буду рад разделить проклятие с тобой!
Его глаза вспыхнули золотом. Королева отвернулась, закрываясь ладонью, но не успела. По ее гладкой мраморной коже побежали черные трещины, один глаз выкатился и остекленел, шея быстро покрылась каменной коркой, и один палец хрустнул и отломился, рассыпавшись в пыль.
— Довольно! — выдохнул Дитер и золотое сияние погасло. Крошка Цахес заревел, хлестнул по мостовой хвостом, сбил с волос Анны Луизы корону, и она покатилась по булыжнику, как никому не нужная блестяшка.
— Ты не убьешь ее, Ди? — спокойно спросил Ю Шэн-Ли.
— С нее хватит и этого, — сквозь зубы ответил мой генерал, пришпоривая Крошку. — Жить наполовину чудовищем и знать, что тебя все презирают и ненавидят… что может быть хуже? Уж я-то знаю!
Свесившись с седла, я видела, как к лежащей королеве подбежала стража, заломила ей руки за спину. Король что-то говорил, махал руками, словно звал нас вернуться.
— Он… — начала я, указывая вниз.
— Разберется сам, — холодно ответил Дитер. — Макс изо всех сил пытался показать мне, кто из нас важней. Что ж, теперь у него появился хороший шанс узнать это на практике.
— Из вас двоих важнее тот, — подхватил Ю Шэн-Ли, — кто без другого проживет!
Дитер рассмеялся и потерся о мою щеку своей.
— А мне придется выяснить, почему проклятие снялось лишь наполовину. Кажется, из нас двоих я не единственный бастард, хмм?
— Боюсь, все намного сложнее, чем ты думаешь, — вздохнула я, размышляя, как рассказать любимому, кто я такая и откуда пришла. — Ты не поверишь…
— О, у нас будет много времени для разговоров! — заверил меня Дитер. — И после всего, что произошло, я готов поверить во что угодно.
— Мы отправимся в Мейердорфский замок? — задыхаясь от бьющего в лицо ветра, спросила я.
— Лучше на время скрыться в надежном месте, госпожа, — возразил Ю Шэн-Ли. — Предлагаю вам убежище на моей родине, пока все не утрясется. И вам, и вашим верным слугам.
— Спасибо, друг мой, — ответил Дитер. — Что скажешь, пичужка?
— Я не оставлю тебя, — ответила я, прижимаясь к любимому. — Ведь я полюбила всем сердцем…
— А я тебя, — ответил Дитер, поцеловал меня в висок, присвистнул, и Крошка Цахес рванул в рассветное небо. А навстречу нам, выныривая из прозрачных облаков, покатилось новорожденное солнце.
