15. Спасти генерала Дитера!

День, когда вернулся Ю Шэн-Ли, был окрашен солнечным золотом, пах цветущими сливами и обещал скорую встречу с Дитером, а значит, был самым счастливым.

Альтарец тоже выглядел довольным, хотя имел уставший вид, его одежда взмокла и запылилась, волосы выбивались из гладкой прически.

— Зелье Гиш, госпожа, — с поклоном он протянул мне маленький пузырек из зеленого стекла. Я приняла его с осторожностью, схватилась за тугую пробку, но Ю Шн-Ли цокнул языком и предупреждающе выставил ладонь: — Нет, нет! Не так быстро! Даже запах может вызвать кратковременные галлюцинации или слабость. Лучше на время задержать дыхание, но не теперь, не теперь. Магия зелья, к тому же, быстро выветривается.

Я послушно остановила руку и замерла, рассматривая орнамент на пробке: причудливое сочетание кругом, треугольников и квадратов.

— Шэн! — срывающимся голосом проговорила я. — Что это за знаки?

— Это древние письмена, госпожа, — глаза Ю Шэн-Ли превратились в темные прорези. — Язык наших прародителей-драконов, он един и для Альтара, и для Фессалии, и для Кентарии, и для других стран. Но пользоваться древним языком могут только мудрецы или маги.

— Маги, — повторила я и вспомнила потайной шкафчик в будуаре Ее Величества. Там воздух был наэлектризован магией, от колбочек и склянок шел едва ощутимый, но дурманящий аромат. — Я видела уже подобные знаки. Точно такие же, Шэн!

— Где же?

— В королевском дворце, — сказала я и пытливо заглянула в лицу Ю Шэн-Ли.

Альтарец выдержал взгляд, ничем не показывая свое удивление, пощипал подбородок и, наконец, ответил:

— В жилах королей течет кровь потомков Небесного Дракона, кто-то из них вполне может обладать тайными знаниями. Вы уверены, что видели именно эти знаки, госпожа?

— Совершенно, — кивнула я. — Я заметила их на прозрачной колбочке с темным смолистым веществом, — я взболтнула пузырек и, сощурившись, глянула на свет. За плотным зеленым стеклом плескалось что-то густое, темное. — Зелье подчинения, значит…

Возможно, Анна Луиза подливает это и супругу? А если она воспользуется им и подольет Дитеру? Меня бросило в жар. Я спрятала колбочку и потрогала состриженный локон.

— Странно, что вы не знаете древнего языка, госпожа, — нараспев протянул Ю Шэн- Ли. — Когда я передал монахам ваши волосы, они долго рассматривали их, жгли на жертвенном огне и вдыхали запах. Они спросили, откуда вы пришли в наш мир. Что это значит, госпожа?

Теперь по телу побежали мурашки. Я отвела взгляд и растерянно передернула плечами:

— Не понимаю…

— Ваше тело родилось в Фессалии, — продолжил Ю Шэн-Ли. — Но ваша душа пришла издалека. В этом уверены монахи-отшельники, а они никогда не ошибаются. Возможно, вы посланы нам Небесным Драконом.

— Я не знаю, — прошептала я, и, чтобы перевести разговор в другое русло, достала перстень. — Шэн, ты знаешь, что написано здесь?

Альтарец взял украшение, повертел перед глазами, шепча незнакомые слова, потом медленно произнес:

— Это кентарийские иероглифы. Здесь написано: «Возлюбленная А.Л., да будут едины сердца и королевства. Навеки ваш слуга и господин, Э.»

— Слуга и господин, значит! — вспыхнула я праведным гневом.

— Откуда у вас этот перстень? — спросил Ю Шэн-Ли.

— Ах, это совершенно неважно! — фыркнула я, забирая трофей. — Зато я знаю, как спасти моего Дитера.

Ю Шэн-Ли вопросительно поднял брови, но я, отвечая на невысказанный вопрос, лишь замотала головой:

— Нет, нет. Это моя война, Шэн! Ты очень мне помог, но дальше я все сделаю сама! Пусть птицелов расставляет силки, он не знает, что в его ловушку попадется не трепетная канарейка, а орлица!

В этот же вечер я написала Его Величеству послание:

«Я к вам пишу… Чего же боле? Это письмо как знак моего расположения к вам, как смирение перед судьбой и робкая надежда, что ваше предложение еще в силе. Поэтому если вы храните ко мне хоть каплю жалости, не оставьте меня… Ваша подданная, герцогиня М. фон М.»

В конце размашисто подписала листок, хорошенько надушила и приложилось напомаженными губами. Конверт запечатала и вручила Гансу, упросив его полететь поскорее.

Но я и не думала, что ответ придет настолько быстро. Через каких-то полчаса адъютант вручил мне ответное послание, запечатанное королевским перстнем, и состояло всего из двух слов: «В полночь жду!»

— Однако! — озадаченно сказала я себе, спрятала конверт в корсет и позвала Жюли.

— Дорогая! — сказала я ей. — Изобрази-ка из меня что-нибудь романтичное и глупое. И давай попробуем смыть эту краску, она почти облезла, но волосы все еще выглядят тусклыми, а я должна сиять!

— Куда вы собрались на ночь глядя, фрау? — заворчала служанка. — В темницу вас не надейтесь, не пустят. А Гретхен передает, что Ее Величество пока не заметила пропажу, так что можно не волноваться…

— Я не волнуюсь, но и ждать не собираюсь, — твердо ответила я. — Сегодня все, наконец, решится. Я должна быть прекрасна, как Афродита, мудра, как Афина, и смертоносна, как Геката!

— Не знаю, кто эти добрые фрау, — прощебетала Жюли, у которой уже загорелись глазки в ожидании очередной авантюры, — но если вам так угодно, то я в лепешку расшибусь, а сделаю из вас конфетку!

И мы расшиблись. В короткие сроки меня хорошенько вымыли, умастили благовониями, обрядили в лучшее белье и самое открытое платье, какое только нашлось в моем гардеробе — зеленое, с глубоким вырезом, отлично подходящее к моим отмытым от красителя волосам, усыпанным золотыми блестками. На левую руку я надела браслет Ю Шэн-Ли, спрятав его под многократно перевитой нитью жемчуга, на правую надела тончайшую золотую цепочку с подвеской в виде лунной капли, она хорошо гармонировала с лунным кулоном, спокойно лежащим в моей яремной впадинке и выгодно подчеркивающим шею и линию плеч. Я подкрасила ресницы, ярче обычного подвела губы и в целом выглядела как…

— Богиня! — всплеснула руками Жюли.

— Содержанка, — кивнула я, едва удерживаясь, чтобы не сказать словечко похлеще. Жюли немного обиделась, но я осталась довольна: только такая расфуфыренная девица и подходит сластолюбивому королю. Какая я настоящая — знает только Дитер, и больше никто.

— Будьте осторожны, госпожа! — напоследок напутствовала меня девушка.

— Я всегда осторожна, моя дорогая, — улыбнулась я, поцеловала ее в лоб, оставив на коже отпечаток помады, и выдвинулась в путь.

У ворот меня уже ждала карета с кучером.

Ехать через город совсем не то. что лететь над ним, поэтому и путешествие оказалось столь же скучным, сколь и долгим. Кучер угрюмо молчал, молчала и я, укрывшись за темной вуалью. Мои нервы были напряжены, чувства обострены до предела, сердце тосковало по Дитеру. Если все получится, сегодня же он будет со мной! Король подпишет помилование и мы вернемся в Мейердорфский замок. Если же не получится… тогда Ю Шэн-Ли получит сигнал с моего браслета и вместе с Гансом прилетит на вивернах, мы умчимся далеко-далеко, где нас не найдет ни король, ни королева, ни противная мачеха с предателем-сынком. Я буду цвести только для Дитера, а Дитер будет оберегать только меня, и никто не нужен нам больше, а потом… кто знает, что случится потом? Небесный Дракон двигался по своему бесконечному пути, звездная Роза цвела, в черном Зеркале клубилась непроглядная темень, пряча бесконечные осколки бесконечных миров, а я держала в корсете склянку с зельем и кольцо с кентарийским гранатом, и надеялась, что этой улики будет вполне достаточно. «Анне Луизе от Элдора» — вот, что скрывалось за скромными инициалами.

Меня подвезли не к парадному, а к черному ходу. Там же я встречалась с Гансом, и там же встретил меня статный кавалер в маске, целиком закрывающей лицо.

— Прошу вас, фрау! — глухим измененным голосом проговорил незнакомец. Я робко подала руку, он помог мне выйти из кареты и галантно поклонился. Из-под широкополой шляпы выбилась витая прядь, лунный свет блеснул на многочисленных перстнях, и я, наконец, поняла, кто ведет меня по лестнице в королевские покои. Конечно же, сам Максимилиан Сарториус Четвертый! Большой любитель переодеваний и глупых игр.

Сдерживая смех, я, тем не менее, поддержала его маскарад, и позволила провести себя по извилистым коридорам в покои, обставленные довольно скромно, совсем не по-королевски, но, видимо, это была гостевая комната, предназначенная для подобных свиданий. Усадив меня в кресло, Его Величество запер за мной дверь на два оборота, положил ключ в карман камзола и только тогда упал передо мной на одно колено и таинственно произнес:

— О, прекрасная госпожа! Вы, верно, не на шутку оробели, когда увидели, что вас подвозят не к парадному входу и встречает вовсе не тот, кого вы ожидали увидеть!

— И впрямь, — пробормотала я. — Это так… неожиданно… и странно!

— И, наверно, жутко, — в голосе Максимилиана послышалось удовлетворение. — Однако, не бойтесь! Вы сами понимаете, что от вас требуется инкогнито.

— Я понимаю, — ответно согласилась я. — Но где же Его Величество?

— Он сейчас прибудет! — задыхаясь от восторга, проговорил король. — Нежнейшая роза райских садов! Посланница неба! Богиня! Приготовьтесь же удивиться!

С этими словами он выдержал паузу, и я замерла, словно бы испугавшись. Сердце действительно заколотилось от волнения, мысли снова завертелись по кругу: «Получится ли…?»

— Вуаля! — с апломбом заправского фокусника воскликнул король и сорвал маску, явив мне самодовольное и сразу узнаваемое лицо. Я делано вскрикнула и приложила ладони ко рту. Максимилиан довольно засмеялся, сорвал и шляпу и встряхнул своею густой гривой.

— Вы удивлены, не так ли? — промурлыкал он.

— Весьма! — с жаром поддакнула я, а про себя подумала: «Напыщенный павиан!» — Кто бы мог подумать? Ах! Ваше Величество!

И попыталась вскочить с кресла, чтобы воздать все дворцовые почести, которым научилась за последние дни, но король со смехом удержал меня за плечи, погладил широкими ладонями, нежно, лаская, и покачал головой:

— Нет, нет! Сегодня вы моя гостья, и я буду прислуживать вам. Поэтому расслабьтесь, моя нежная роза, и, наконец, снимите эту траурную вуаль! Ваш муж, — тут он поморщился, — еще жив, а я хочу любоваться вами каждую секунду этой ночи! И пусть она длится и длится, нескончаемо, как путь Небесного Дракона.

Я осторожно отняла от лица вуаль, и тут же Максимилиан вскочил, припал к моей руке и, осыпая ее поцелуями, зачастил:

— Как вы прекрасны! Точно сама луна спустилась с небосклона в мою обитель! Вы действительно румяны, как роза! Волосы словно огонь! А губы как гранат!

Я едва стерпела его лобызания, опасаясь, что король сейчас же полезет пробовать «гранат» на вкус, но на мое счастье, сластолюбец решил смаковать каждую минуту.

— С тех пор, — продолжал он, — как я увидел вас в Мейердорфском саду, мои мысли были только о вас! Сейчас я действительно испытываю большое облегчение, что вы больше не в руках этого чудовища!

— Вы имеете в виду своего кузена и моего мужа? — холодно произнесла я, на сей раз не сумев и не пожелав подыграть Его Величеству. — Вы ведь понимаете, что я здесь ради него?

— Вполне понимаю! — бодро ответил король, совсем не смутившись моими словами.

— И так же понимаю, насколько я был прозорлив, когда сосватал вас Дитеру в жены.

Он улыбнулся, уловив мое недовольство, и добавил:

— Сколь была бледна и безвольна баронесса Адлер-Кёне, столь оказалась прекрасна и ярка герцогиня Мейердорфская. Пусть я не стану первым мужчиной, который сорвал ваш бутон, — тут я возмущенно вскинула голову, — зато королю куда более пристало выводить в фаворитки герцогиню, нежели баронессу.

— А вы уже все распланировали, не так ли? — ровным тоном спросила я, хотя внутри меня так и клокотало негодование.

— Отнюдь! — возразил Максимилиан. — Я преследую интересы только своей страны и короны!

— И мы с Дитером входим в них?

— Вы входите в круг моих личных интересов, дорогая, — король снова с улыбкой поцеловал мою ладонь. — А Дитер… — тут он вздохнул. — Боюсь, все не так просто, в деле появились новые осложняющие обстоятельства.

— В виде чего, например?

— В виде показаний вашего сводного брата, барона Кёне.

Ах вот как! Якоб все-таки наклеветал на генерала, как и предупреждал Ганс! Я задохнулась от злости, жалея, что в свое время не вдарила ему хорошенько промеж ног, чтобы выбить у мерзавца любое желание пакостить мне и мужу! Да лучше бы Дитер превратил в камень его вместо Игора!

— Да, свидетельства не в пользу кузена, — печально повторил Максимилиан. — Не думайте, моя прелестная герцогиня, что я назло держу Дитера взаперти, — тут я вздрогнула, потому что именно это я и думала. — Нет, нет! — король тряхнул волосами. — На самом деле, я нахожусь меж двух огней. С одной стороны мне грозит войной кентарийский вождь, с другой — я не хочу потерять лучшего генерала в истории Фессалии.

— Так выпустите его! — сказала я. — И он выиграет войну!

— Не все так просто, — вздохнул Максимилан и снова приложился к моей руке. Скоро на ней живого места не останется от лобзаний. — А как же моя репутация? Я должен как можно тщательнее разобраться в этом деле!

— Даже если Якоб лжет?

— Сейчас его показания проверяются, — возразил король. — И если мы узнаем, что барон Кёне действительно лжесвидетельствует, им займется палач. Но довольно об этом! — Максимилиан поднял на меня блестящий взгляд. — Клянусь в одном, я сделаю все возможное, чтобы следствие поскорее закончится! И я отпущу вашего мужа и моего генерала, но время, время… ах, это проклятое время! — теперь король поцеловал мне запястье и принялся подниматься поцелуями выше, касаясь кожи слегка, хотя меня воротило от одного прикосновения. — Богиня… одно могу… обещать… вы будете… под моей… защитой!

Теперь он поцеловал меня в открытое плечо и приобнял за талию. Я напряглась и впервые порадовалась, что на мне жесткий корсет, так не особенно чувствовались касания короля.

— Да что же вы так напряжены? — промурлыкал Максимилиан прямо мне в ухо, щекоча его дыханием. — Расслабьтесь, фея! Вы ведь для этого приехали сюда…

Я попробовала улыбнуться, вдохнула, выдохнула.

«Спокойно, Маша, — сказала себе. — У тебя есть магическое зелье, все получится. Надо только поймать нужный момент, усыпить бдительность…»

— Конечно, Ваше Величество, — пролепетала я, снова прикидываясь наивной дурочкой. — Но мне хотелось бы иметь гарантии…

— Они будут, — томно шепнул король и тронул губами мою шею. — Но будет ли гарантия у меня, что ваша едва распустившаяся роза будет цвести сегодня для меня?

— Я ведь здесь, — просто ответила ему. — И я ваша…

— Роза! — восторженно выдохнул король и заключил меня в объятия.

Я едва могла дышать, во-первых из-за корсета, во-вторых из-за медвежьей хватки короля. Из такой не вырваться, сколько не пытайся. А он елозил губами по моей шее, оставляя на ней влажные дорожки, сопел на ухо и пытался ухватить мои губы своими.

— Не бойтесь! — срывающимся голосом говорил Максимилиан, пока его ладони шарили по моим плечам и пытались развязать ленты корсета, хвала Создателю, пока безуспешно. — Я очень нежный и умелый любовник!

— Я верю, Ваше Величество, — едва могла отвечать я, уворачиваясь от поцелуев, но все-таки не успела, и чувственные губы все-таки поймали мои. Я уперлась ладонями в его грудь, пискнула, но король держал меня крепко, его язык проник в мой рот и начал свой мерзкий танец. На глаза навернулись слезы, грудь тяжело вздымалась, чем еще больше распаляла сластолюбца. Застонав, он навалился на меня, почти вжав в кресло. Я почувствовала, как напряглось его мужское естество, которым он прижимался к моему боку, ладони скользили по открытой спине и все еще прикрытым грудям, но я понимала, что еще немного и бастион падет под натиском врага. От одной мысли меня бросило в пот, и будто в подтверждение самых страшных кошмаров послышался треск распускаемых лент. Корсет начал медленно съезжать, грозя обнажить мои груди, а вместе с ними и спрятанную склянку. Я вскрикнула и толкнула короля ладонями.

— Что такое? — задыхаясь, проговорил Максимилиан. Его губы раскраснелись, глаза подернулись пленкой похоти, но брови уже ползли к переносице от недовольства. — Вы передумали, моя крошка? Предупреждаю, если вы вздумали играть со мной, то…

— Ах, нет! — тяжело дыша, ответила я, судорожно соображая, как повернуть ситуацию в свою пользу. — Но вы так… так… напористы! И… пылки! — я улыбнулась настолько развратно, насколько могла. — Меня так и бросило в жар! — Откинувшись на спинку кресла, я соблазнительно выгнулась и застонала, закрыв глаза и обтирая лоб кружевным платочком. — Воды бы…

— Моя прелестница! — сразу же просиял король. — Что же вы сразу не сказали? Я приказал доставить нам лучшее вино из своих погребов!

Отстранившись от меня, он прошел к столику и зазвенел бокалами. Я воспользовалась моментом, чтобы подтянуть корсет на положенное ему место и ловко вытащила пузырек, зажав его в кулачке.

— Вот, — Его Величество вернулся с двумя бокалами. — Один вам, другой мне.

Он вручил мне бокал, и я приняла его, лихорадочно соображая, что делать дальше. Король коснулся моего бокала своим и хрусталь снова издал мелодичный звон.

— За самую прекрасную розу в моем розарии! — провозгласил он тост.

— За единение сердец! — ответила я и коснулась губами края, деля вид, что пью. Потом мои глаза расширились, я подскочила, опрокинув бокал на короля и завизжала, указывая в угол комнаты:

— Мышь! Смотрите, там мышь!

— Где? — подскочил Максимилиан.

— Я видела, видела! — стонала я, лихорадочно откупоривая пузырек. — Убейте же ее! Ну?!

Король метнулся к комоду, обшарил угол, даже заглянул под кровать. Тем временем, я успела плеснуть немного густой жидкости в его бокал, и снова спрятала пузырек.

— Она там точно была, — уверяла я. — Почему вы не верите?!

— Я верю, верю, — успокаивающе говорил король, поспешно скидывая испачканный вином камзол и оставаясь в одной только рубашке. — Слуги паршивцы! Давно говорил положить отраву для крыс и поставить мышеловок. Лентяи! Олухи! Что за досада! Мое лучшее выходное платье… нет, нет! — спохватился он, поймав мой насупленный взгляд. — Вы не виноваты, фея, нимфа! — подхватив бокал, он снова плеснул нам обоим вина. — Не берите близко к сердцу! Вот, выпьем за наше сближение! Как сплетаются стебли цветов, пусть так сплетутся сегодня наши тела!

Мы переплели наши руки, и я не сводила взгляда с короля, пока он пил, что Максимилиан, верно, принял за высший знак моего расположения. Допив, он потянулся ко мне поцелуем, но я ловко нагнула голову, и король чмокнул меня в висок.

— Ах, попрыгунья! Плутовка! — хихикнул Его Величество и потерся носом о мою щеку. — Все-таки играете со мной, да?

— Да, — выдохнула я, про себя гадая, как скоро подействует зелье? Достаточно ли я плеснула в вино? Как говорил Ю Шэн-Ли: «Одна капля способна придать нечеловеческих сил, две капли — погрузить в сладостные грезы, три — в неизбывное горе, а четыре сделают сознание податливым, как влажная глина». Той дозы, что я вбухала в бокал, хватит, чтобы приказывать стаду бизонов.

Максимилиан все еще елозил губами по моему плечу, но как-то лениво. Его эрекция спала, дыхание стало хриплым. Я осторожно отодвинулась, и король не сопротивлялся. Его полуприкрытые веки дрожали, по красному лицу катился пот.

— Ваше Величество! — позвала я. — Вы в порядке?

Вид Максимилиана встревожил меня. Как бы не откинул копыта прямо тут, мне вовсе не улыбалась перспектива становиться отравительницей короля, и я осторожно похлопала его по мокрым щекам.

— Ваше Величество?

— Да… — прохрипел он. — Что за… крепкое вино! — король распахнул глаза и посмотрел на меня мутным опьяневшим взглядом. — Уф, так и бросило в пот!

— Возьмите платочек, Ваше Величество, — осторожно предложила я.

Максимилиан растерянно закивал, зашарил по карманам, но ничего не находил и скривился, как маленький ребенок.

— Нету, — пожаловался он.

— Возьмите мой, — я протянула кружевной, и король с благодарностью принял его и принялся обтирать лицо, фыркая и обмахиваясь платком, как веером.

— Вы хотите прилечь? — спросила я.

Максимилиан прекратил обмахиваться и поглядел на меня все тем же растерянным взглядом.

— Не знаю, — задумчиво ответил он. — Вроде хочу. А вроде…

— Вы хотите прилечь, — с нажимом сказала я, поднимаясь.

— Конечно, — пробормотал король и тоже поднялся. Его пошатывало, волосы липли к вискам. — Я хочу прилечь. Очень хочу.

Доковыляв до кровати, он улегся, невидяще глядя прямо перед собой в потолок. Подействовало зелье ил инет? Я поспешно зашнуровала платье как могла, чтобы оно не свалилось от неловкого движения, склонилась над Его Величеством, вглядываясь в лицо.

— Поднимите правую руку, — попросила я.

— Когда просит… такая красавица… как ей отказать? — вяло улыбнулся король и поднял руку.

— А теперь ногу.

— Правую или левую?

— Левую.

Максимилиан повиновался снова.

— А теперь спойте песню про Августина! — рискнула я.

Король засмеялся в нос и принялся наигрывать на невидимой губной гармошке, насвистывая уже знакомые мне слова:

— Ах, мои милый Августин! Все прошло, все…

Я едва не рассмеялась от счастья. Зелье действует, действует! Альтарец не обманул! Дорогой, дорогой Шэн! Хотелось кружиться по комнате и петь, но я взяла себя в руки и строго сказала:

— Нет, Ваше Величество. Еще не все. Вы не сделали самого важного!

Продолжая насвистывать песенку, Максимилиан глядел на меня круглыми глазами как телок.

— Можно прекратить петь, — сказала я, и он сразу перестал. — Сейчас вы встанете, найдете свою лучшую гербовую бумагу и напишете приказ. Вам все понятно?

— Понятно, прекрасная роза! — глуповато хихикнул король, с кряхтеньем поднялся с кровати, загребая ногами. Прошел через комнату к секретеру, достал гербовый лист. Я подвинула кресло, предложив королю сесть.

— Атеперь пишите…

Максимилиан замер над бумагой, внимательно слушая мой приказ. Я сглотнула, пригладила встрепанные волосы и продиктовала:

— Пишите так: «Я, король Фессалии Максимилиан Сарториус Четвертый, приказываю немедленно освободить Его Сиятельство герцога Дитера фон Мейердорфа. Сим удостоверяю, что вышеозначенный герцог невиновен в смерти кентарийского посла Тураона Эл'Мирта, о чем и свидетельсвуют показания очевидцев и данная бумага…» — подумала немного, потом добавила: — «Барона Якоба Кене привлечь к суду за лжесвидетельствование против государства и короны, назначить ему наказание в виде тридцати плетей и выслать из страны как предателя и труса. Число, подпись, печать».

Дождавшись, пока Максимилиан допишет последнее слово, я выхватила из-под его пера еще не просохшую бумагу, подула на нее.

— Теперь, — строго сказала я, — вы останетесь здесь еще на час и не будете преследовать ни меня, ни Дитера. Повторите!

— Я останусь здесь и не буду преследовать ни вас, моя прекрасная роза, ни Дитера,

— послушно повторил король, улыбаясь и с восхищением разглядывая меня, но не делая попытки ни встать, ни приблизиться, ни как-то помешать мне.

— И сразу же по прошествии часа ляжете спать, потому что устали.

— Я устал, — закивал головой Максимилиан, потер глаза кулаком и зевнул.

— А когда очнетесь, — тут я наклонилась к королю, достала перстень с кентарийским гранатом и покрутила его перед носом, — вы предъявите Анне Луизе этот перстень. «Возлюбленная, да будут едины сердца и королевства. Навеки ваш слуга и господин…» Подарок от кентарийского вождя вашей супруге, Ваше Величество, — с этими словами я опустила перстень в его карман. — Она предательница государства и страны. Подумайте над этим.

Хлопнув по карману, я улыбнулась Его Величеству самой очаровательной улыбкой, и, прижимая к груди бумагу, выпорхнула из комнаты. Теперь нужно было спешить!

Я молила Создателя, Небесного Дракона и всех известных богов, чтобы король не бросился за мной в погоню. Ночь перевалила за середину, дорогу устилали тени, луна качалась над головой как круглый газовый фонарь, и громада тюремной крепости выступала на фоне звездного неба как утыканный иглами зубов рот глубоководного хищника. Ночная прохлада остужала спину, но я почти не чувствовала этого, от волнения кидало в жар, но на первом же посту стражник пропустил меня без вопросов, едва завидел гербовую печать короля. Книголюб. нет

— Проезжайте! — простуженно прохрипел он и ворот заскрипел, распахивая обитые железом ворота.

На проходной ко мне привязался дежурный.

— Почему ночью? — с подозрением спрашивал он, крутя бумагу и так и сяк. — Почему, так сказать, без подписи начальника тюрьмы? Надо чтоб тут, — он тыкал пальцем в нижний угол, — было написано «Принято к исполнению». Число и подпись начальника, и входящий номер, так сказать.

— Что за бюрократия? — возмутилась я. — Рука Его Величества Максимилиана Четвертого! Вот тут его подпись! Тут королевская печать!

— А все же мне документ зарегистрировать надо, так сказать, — не сдавался стражник. — Вот тут, — он хлопнул ладонью по пыльной стопке журналов, — все записано. Вызовет меня начальство, спросит, по какому такому праву отпустил государственного преступника? А я ему что покажу?

— Королевский приказ, болван! — я выхватила из его рук драгоценную бумагу. — Ты что, препятствия чинить? Против королевской воли идти? Ах ты, крыса канцелярская! Да я!

И погрозила ему свернутым листом. Стражник отступил, почесал в затылке, сдвинув фуражку.

— А все таки, — проворчал он, — дайте хоть время запишу… так сказать, когда прийти изволили, да от какого числа.

Я закатила глаза, но спорить с чинушей оказалось бесполезно. Пришлось ждать, пока стражник, пыхтя и сопя, возит перьевой ручкой по разлинованным листам.

— Распишитесь, пожалуйста, тут и тут, — он сунул мне обгрызенную ручку и ткнул грязным пальцем в нужные клетки. — Ага, вот так. Пожалте! Сейчас я вам ордер на освобождение выпишу да и…

— Какой ордер! — завопила я. — Отпустить генерала немедля! Сию минуту! Прямо сейчас!

— И незачем так кричать, — насупился стражник и, высунув нос в коридор, закричал сам: — Эй, Рольф! Отведи Ее Сиятельство герцогиню в казематы! Там ейный муж сидит, отпустить велено!

— Сде-елаем! — зевая во всю пасть, ответил плечистый и небритый Рольф, прикрыл рот ладонью, махнул мне, приглашая проследовать за собой. — Идемте, фрау!

Снова те же мрачные коридоры, бесконечные и извилистые как пустая требуха, снова дрожащие отблески лампы и запахи пота, сырости и прелой соломы. Дитер, бедный Дитер! Как ты выдержал все эти дни? Кого я увижу перед собой сейчас?

Скрипнула очередная дверь, поворачиваясь на петлях. Рольф повыше поднял лампу и проворчал:

— И пристало вам, фрау, в такое место тащиться! Подождали бы наверху, я бы вам супруга и вывел, как миленького.

— Что ты! — испуганно ответила я, напряженно вглядываясь в полумрак. — Мне совсем не трудно… я хочу поскорее увидеть его…

— Тогда сюда пожалуйте, да не споткнитесь.

Затхлый воздух густел в легких, затрудняя дыхание, на обнаженные плечи с потолка время от времени капала вода, и я каждый раз вздрагивала, точно меня кто-то трогал мокрой призрачной ладонью.

— Дитер! — позвала я негромко, как в первый раз своего пребывания здесь, и каменные стены поглотили мой голос, исказили до неузнаваемости, и я еще крепче сжала бумагу, в которой было наше спасение и наше счастье.

— Дитер! — повторила я громче.

Где-то кашлянули, завозились, забряцали кандалами, и я услышала слабый, полный неверия шепот:

— Мэрион?

Я бросилась на голос, сердце зашлось в галопе, в ушах застучало, но, не добежав до решетки, остановилась, дрожа от волнения, слабости и злости.

— Дитер, — простонала я. — Бедный Дитер, что они с тобой сделали?

Генерал, гроза и ярость, василиск, убивающий взглядом, зарос щетиной и качался, как голая осинка на ветру. От его белой рубахи остались лохмотья, вытатуированного дракона покрывали засохшие кровоподтеки.

— Мэрион, — хрипло проговорил генерал, вжимаясь серым лицом в решетку. — Это правда ты? Или очередная галлюцинация? Игра воспаленного сознания? О, Мэрион…

— Это правда я, — ответила, сдерживая слезы, потом повернулась к стражнику: — Ну что стоишь?! Открывай эту вонючую клетку! Я не желаю оставаться тут ни одной лишней минуты!

Рольф бросился к решетке.

— Прошу отойти, Ваше Сиятельство, — бубнил он, брякая ключом в замке.

Я насилу дождалась, когда решетка откроется, и, подобрав юбки, бросилась к моему Дитеру.

— Любимый!

Я уткнулась в его грудь, всхлипывая и вдыхая запах его пота, ни на секунду не морщась, не думая о крови на его коже, царапая щеку о небритый подбородок. А Дитер осторожно целовал меня в висок, в лоб, в макушку, повторяя:

— Ну что ты, пичужка. Не нужно плакать. Главное, ты жива. Да и я пока жив.

— И останешься живым, — сказала я. — Потому что я пришла тебя освободить!

Зажав бумагу подмышкой, я принялась развязывать ткань, закрывающую его глаза. Дитер терпел, немного морщился, слипшиеся от грязи и крови волосы присохли к куску материи, и я кусала губы, стараясь не причинить Дитеру еще большую боль. Когда повязка упала на пол, я протянула пальцы к его очкам, но Дитер сказал:

— Стой.

Я замерла, жадно вглядываясь в его изможденное лицо. Какое-то время в стеклах клубилась непроглядная тьма, но, наконец, в глубине вспыхнули золотистые искры и Дитер произнес:

— Теперь я вижу… Как же ты прекрасна, моя Мэрион!

— Твоя! — с жаром ответила я. — Целиком и полностью твоя!

— Я так тосковал по тебе, — тут генерал впервые улыбнулся. — Иногда мне казалось, я слышу твой голос на грани реальности и сна. Ты звала меня по имени, и я откликался, но не получал ответа. Только крысы шуршали в соломе, а иногда приходила…

Он сглотнул, повернул голову, и золото в его очках засияло жарче.

— Не говори! — я приложила палец к его губами. — Я знаю, кто приходил к тебе.

— Знаешь? — переспросил он. — Откуда?

— Это нетрудно, — поморщилась я. — К тому же, Ганс передал мне твое послание вчера.

— Верный Ганс, — улыбнулся Дитер. — А Шэна ты нашла?

— Нашла! — заулыбалась и я, вертя на запястье браслет альтарца. — Это он помог получить приказ на твое освобождение!

— У Макса случилось просветление? — ухмыльнулся генерал и сразу стал тем Дитером, которого я знала всегда. Он оживал на глазах, плечи развернулись, голос окреп, в осанке появилась прежняя отточенность.

— Скорее, сработала привычная доза, — ответно усмехнулась я. — Мне кажется, его поят магическим зельем.

— Тем же, которым опоили кентарийского посла?

— Гораздо хуже! Зельем подчинения.

— Подумать только! — Дитер иронично изогнул бровь. — Макс и прежде не был семи пядей во лбу, можно только представить, какая каша у него теперь в голове. И как же тебе удалось?

— О, это долгая история! — рассмеялась я. — Для этого мне пришлось сбежать из дворца, отрезать волосы, побыть служанкой королевы и прикинуться влюбленной в короля… Нет, не думай! — быстро подхватила я, глядя, как между бровями генерала пролегает тревожная складка, а мышцы каменеют. — Я никогда не предавала тебя, не предам и теперь! Я все расскажу, только, пожалуйста, уйдем отсюда!

— Я верю тебе, пичужка, — ответил генерал и тут, уставившись поверх моего плеча, сказал холодным приказным тоном:

— Что медлишь, лейтенант? Приказ имеется?

— Так точно, Ваше Сиятельство! — отчеканил за спиной Рольф, о существовании которого я уже позабыла.

— Так выполняй! — рявкнул генерал. — Долго мне в кандалах сидеть? Я хочу, наконец, обнять свою жену!

— Слушаюсь, Ваше Сиятельство! — ответно рявкнул Рольф и бросился к нам с ключами от кандалов, приговаривая: — Вы уж не сердитесь, работа у нас такая. Думаете, мне радостно вас к герру дознавателю водить? Вот и нет!

— Знаю, — коротко ответил генерал, выпрямляя спину и вскидывая подбородок. — Я тебя не виню. Каждый служит короне как умеет.

— И ты послужил ей достаточно! — сердито заметила я. — Как видишь, Их Величества не торопятся вознаграждать тебя за службу.

— И я оценил это в полной мере, — сухо ответил мне генерал и с наслаждением растер наконец-то освобожденные руки. — Ах! Если бы ты знала, как я мечтал об этом!

— Оказаться на свободе? — спросила я, поднимая на Дитера взгляд.

— Оказаться рядом с тобой, — сказал он и заключил меня в объятия. Я замерла, и время остановилось, застыло между нами, заключило нас в хрупкий кокон, в котором я видела только Дитера, слышала только биение наших сердец, дышала только нашими запахами и уже не замечала смрада подземной тюрьмы. Ничего лишнего, ничего ненужного. Мне бы хотелось, чтобы так было всегда…

Поэтому я не заметила, когда в подземелье раздались чужие шаги и короткий резкий голос велел:

— Взять обоих!

Я вскрикнула. Что-то со свистом пронеслось над моей головой, потом послышался глухой стук и Дитер выскользнул из моих рук, повалившись на грязный каменный пол. Обернувшись, я увидела точно в дурном сне, как Рольф опускает алебарду, древком которой ударил Дитера по голове, как в дрожащем свете ламп вырастает высокая женская фигура, облаченная в темное платье. Искры рассыпались по королевскому венцу, и слова покатились колючие и холодные как ледяные бусины:

— Новый приказ короля! Схватить обоих преступников! — Ее Величество высоко подняла руку с зажатой в ней бумагой. — Связать и доставить на дворцовую площадь! Герцогиню для наказания в десять плетей, генерала для показательной казни! И к исполнению приступить немедленно!

Я зарычала, группируясь для прыжка. Я бы вцепилась стерве в ее светлые волосы, располосовала кожу ногтями, я бы плюнула в ее бесстыжие глаза, но сзади навалился стражник и заломил мне руки за спину, позволив только извиваться от отчаяния и, глотая слезы, кричать:

— Будь ты проклята, ведьма! У меня королевский приказ! Ты не можешь!

— Могу! — холодно улыбнулась Анна Луиза. — И сделаю. На каждого хитреца найдется свой хитрец. Признай, что в этот раз ты проиграла, птичка.