13. Заговорщики
Совершенно не хотелось возвращаться во дворец, даже несмотря на то, что надо было собрать вещи, забрать Жюли и Ганса и постараться не попасться на глаза королевской чете. А потом… что потом? Мейердорфский замок пуст без Дитера, да и не могла я уехать, бросив мужа на произвол судьбы. Поместье Адлер-Кёне, хотя юридически все еще принадлежало мне, по сути никогда моим не было. А Ю Шэн- Ли… где его искать?
Пока я раздумывала, застыв перед воротами королевской тюрьмы, по мостовой зацокали копыта, и я увидела, как по дороге приближается карета, запряженная парой вороных. Ярко-алый дракон, змеей изогнувшийся на гербе, сиял издалека, как и покрытая позолотой выгнутая крыша кареты, напоминающая буддийскую пагоду. Приблизившись к воротам, карета остановилась. С козел свесился кучер с уже привычной мне альтарской внешностью, раскосыми глазами и редкими усиками над верхней губой, отвесил поклон и проговорил с сильным акцентом:
— Сян-Шэн ждать! Господин ждать, ой! Скорей-скорей!
Он смешно зацокал языком, покачивая головой, как гипсовый болванчик. Однако я не спешила бежать к карете. После свидания с Дитером голова казалась чугунной и совершенно пустой, сама себе я казалась на перепутье. Направо пойдешь — Дитера потеряешь, налево пойдешь — себя потеряешь. Позади — решетка королевской тюрьмы, а что было впереди? Только туман и неопределенность.
Дверца кареты приоткрылась, полыхнув на солнце золоченой отделкой, точно дракон облизнулся хищным языком, и к моей радости я увидела самого Ю Шэн-Ли.
— Госпожа Мэр-Он! — позвал он. — Не бойтесь, я приехал за вами! Скорее забирайтесь сюда!
И крикнул что-то на своем прерывистом цокающем наречии. Кучер заволновался, соскочил с козел и метнулся ко мне, смешно приседая, хватая меня за руки и повторяя что-то вроде:
— Тай-тай! Скорей-скорей! Ой, господинка!
Я позволила ему подсадить себя на высокий порожек кареты, кони фыркнули, мотнули хвостами, и я в испуге схватилась за деревянные лакированные поручни, совсем как в родных маршрутках. На вивернах, впрочем, путешествовать было куда страшнее, так что я справилась с равновесием и с помощью кучера и Ю Шэн-Ли забралась на обшитое бархатом сиденье.
— Вы тоже приехали навестить Дитера? — спросила я первое, что пришло в голову, метнув тоскующий взгляд в маленькое окно, но у тюрьмы были высокие стены и неприступные казематы, я не могла увидеть Дитера сквозь слои земли и камня, не могла докричаться до него, дотянуться, погладить по небритой щеке, пообещать, что все будет хорошо…
Слезы снова подступили к горлу, и я опустила голову, давя приглушенные рыдания.
— Успокойтесь, госпожа Мэри-Он, — услышала я ласковый голос альтарца. — Иногда над лесом проносится буря, и вырывает с корнем старые и гнилые деревья, а молодые, напитанные соком, гнутся, но не ломаются. Вы напитаны любовью, госпожа. Вас не сломить никакой бурей, потому как вы мудры, а основа всякой мудрости есть спокойствие и терпение.
— Спасибо, Шэн, — поблагодарила я сквозь слезы. — Я не ожидала, что бал закончится… так трагично… так…
— Никто не ожидал, госпожа, — ответил Ю Шэн-Ли. — Но буря однажды минует, помните об этом. К сожалению, увидеться с другом мне не дали. Я приехал за вами.
— За мной? — всхлипнула я, украдкой вытирая воспаленные уголки глаз.
— Да, — альтарец слегка поклонился.
Я почувствовала, что карета тронулась с места и услышала цокот копыт и окрики кучера.
— Как же вы узнали, что я здесь?
— Ваш браслет, — улыбнулся Ю Шэн-Ли, взял мою руку и провел пальцем по плетеным нитям. — Хороший подарок, хороший маяк.
— Маяк! — воскликнула я, сразу вспомнив странное свечение, когда меня уводили от Дитера. — Выходит, вы следили за мной?
— Ваша мудрость сопоставима лишь с вашей красотой, — лукаво ответил Ю Шэн-Ли.
— Простите мою дерзость, я следил не по зломыслию, а по дружескому поручению.
— Вас попросил Дитер? — догадалась я, и на сердце стало тепло.
— Всего лишь маленькая предосторожность, чтобы знать, где находится его хозяйка. К тому же, магия браслета отзывается на эмоции. Должно быть, вы испытали сильное потрясение, что мне поступил тревожный сигнал.
— Да, Шэн, — грустно ответила я. — Мне разрешили увидеть Дитера…
И я рассказала о своем разговоре и о том, в каком состоянии нашла своего мужа. Ю Шэн-Ли слушал, не перебивая, лишь изредка понимающе кивал, и когда я закончила рассказ, сказал:
— Вам нельзя возвращаться во дворец, госпожа.
— Но там остались Жюли и Ганс, — возразила я.
— Не волнуйтесь, я все устрою. Жюли переедет в мою резиденцию, а Ганса по распоряжению Ди отправлю в Мейердорфский замок. Конечно же, я буду счастлив, если и вы окажете честь быть моей гостьей.
— Спасибо, Шэн, — искренне поблагодарила я. — Мне действительно некуда ехать. Мейердорфский замок слишком далеко, а я должна быть рядом с мужем, должна обязательно доказать его невиновность, чего бы мне это ни стоило! Клянусь, он не убивал посла!
— Я знаю, госпожа, — мягко ответил Ю Шэн-Ли. — Мой друг Ди убивает только в бою. Уверен, его подставили. Вот только кто?
Он покачал головой, а я закусила губу, ведь самого главного, про подслушанный разговор королевы и кентарийского посла, я не рассказала.
— Осмелюсь предположить, госпожа, — продолжил альтарец, слегка понизив голос, — вы неспроста затеяли игру с бокалами, не так ли?
Вопрос застал меня врасплох и я слегка покраснела, метнула встревоженный взгляд в окно, за которым проносились зеленые аллеи. Мы ехали по городской окраине, навстречу время от времени попадались запряженные экипажи и даже автомобили, пузатые, переваливающиеся по брусчатке, точно сошедшие с ретрооткрытки. Тревожно взвизгивали клаксоны, где-то гомонил рынок, по тротуарам прогуливались горожане, и я бы с удовольствием окунулась в эту новую для меня жизнь Фессалийской столицы, если бы не тяжесть на сердце.
— Вы можете довериться мне, — все тем же мягким голосом проговорил Ю Шэн-Ли. — Я еще ни разу не подводил моего друга, и вас не подведу. Расскажите, почему вы затеяли игру, госпожа. Можете не называть имен, я чту чужие тайны.
— Подслушала разговор, — наконец решилась я. — Говорил… некто говорил с послом Тураоном, чтобы тот добавил яд или зелье в бокал Дитера.
— Этот некто знает Ди?
Я утвердительно кивнула, должно быть, слишком резко, потому что и без того растрепанная прическа тут же лишилась последних шпилек, и я едва поймала ее ладонью.
— Да, знает, — подтвердила я вслух, крутя шпильку в руках.
— Яд на Ди не подействовал бы, — задумчиво ответил Ю Шэн-Ли, откинувшись на спинку сиденья и поглаживая складки своего черно-алого одеяния. — А вот магическое зелье… возможно. Если только оно, конечно, предназначалось моему ДРУГУ-
— Как? — я подняла непонимающий взгляд, и альтарец усмехнулся, отчего его узкие глаза превратились в щелки и блеснули как два темных уголька.
— Давайте поразмыслим, госпожа, — сказал он. — Ди сказал вам, что так или иначе заподозрил бы посла Тураона и вернул бокал, полученный из враждебных рук. Ди умен и хорошо знает уловки придворных интриганов, а придворные интриганы знают его. Что, если этот некто собирался отравить вовсе не моего друга, а кого-то другого? Например, меня?
— Вас? — я моргнула и нахмурилась. — Какой в этом смысл?
— Смысл убрать с дороги фессалийского генерала, — ответил Ю Шэн-Ли. — И, возможно, развязать войну. Некто знал про встречу послов, некто хотел подставить Ди-Тера, и некто передал послу Тура-Ону зелье окаменения. При этом неважно, кто выпил бы зелье. Я или кентарийский посол. Или даже вы, госпожа.
Я выпрямилась и ошарашенно глянула на Ю Шэн-Ли. Тот покачал головой.
— О, нет, нет! Не хотел вас пугать! Но посудите сами, кто бы ни выпил зелье, наш недруг остался бы в выигрыше! Убьют меня — Альтар объявит войну. Убьют Тура- Она — объявит войну Кентария. А если бы убили вас…
Он снова покачал головой и не стал продолжать, но я и так знала. Если бы умерла я, Дитер не пережил бы этого, снедаемый чувством вины за то, что не догадался, не защитил.
— Я стала бы седьмой статуей в его саду, — прошептала я. — Очередной неудавшейся женой проклятого генерала. Зачем короне василиск без его смертоносного взгляда? Он живое оружие короля. Всегда озлобленный, всегда несчастный, всегда на войне…
— Таким и нужен королю, — подхватил Ю Шэн-Ли. — Или не нужен вовсе. Но тогда наш недруг играет за чужую партию, не находите?
Я задумчиво кивнула. Если я правильно поняла подслушанный разговор, королева метила сразу на два трона, Фессалии и Кентарии. Могла ли она ради этого убить собственного союзника, а заодно воспользоваться моментом, чтобы отомстить несговорчивому фавориту и поставить его на место? Я горько усмехнулась, решив для себя: могла.
— Вот мы и приехали, госпожа, — сказал Ю Шэн-Ли, и я увидела, как за окном потянулся резной заборчик с повторяющимся орнаментом дракона и звезд, и замелькали цветущие сливовые деревья. — Добро пожаловать в мою резиденцию!
Мне выделили роскошные покои в приятной персиковой гамме. Пышная кровать под балдахином, гобелены ручной работы, бумажные цветы в высоких вазах и запах сандала создавали атмосферу расслабленности и уюта. Служанка в пестром наряде, украшенном причудливыми цветами, принесла мне зеленого чая и на плохом фессалийском предложила сделать массаж стоп. Я было отказалась, но увидела лукавую улыбку на губах Ю Шэн-Ли.
— Только в здоровом теле может родиться здоровый дух, — вежливо проговорил он.
— Не отказывайтесь от удовольствия, госпожа. Вам нужно снять… как это? — он пожевал губами, вспоминая подходящее слово, — да, снять стресс. Не думайте сегодня ни о чем более, позвольте мне подумать за вас.
— Спасибо, дорогой Шэн! — грустно улыбнулась я. — Я тронута вашей помощью!
— Мой дом — ваш дом, госпожа, — поклонился Ю Шэн-Ли и вышел.
Я позволила служанке снять с себя чулки, и откинулась в кресле, прикрыв глаза ладонью. Мягкие ванночки и масла благоухали свежестью, прикосновения массажистки были нежными и успокаивающими, и вскоре я совершенно расслабилась, плывя по волнам блаженства. Все страхи и тревоги отступили, наваливалась дремота, и я не заметила, как уснула, подложив под голову шелковую подушку.
Проснулась я от тихоньких мелодичных напевов на фессалийском о маленьких гусятах, у которых нет башмачков. Приоткрыв ресницы, я увидела Жюли, порхающую по комнате и обмахивающую метелкой пыль с гипсовых статуэток, точно она никогда и не уезжала из поместья.
— Жюли! — радостно позвала я, приподнимаясь с кресла.
— Госпожа! — девушка обернулась и присела в реверансе, ее улыбчивые глаза заблестели. — Рада снова служить вам. Спасибо, что не забываете свою верную Жюли.
— Разве можно было оставить тебя в этом ужасном месте? — всплеснула я руками. — Ты одна из немногих, на кого можно положиться. Ты приехала одна?
— Да, госпожа, — вздохнула девушка. — Гансу пришлось уехать в Мейердорфский замок по распоряжению Его Сиятельства.
Значит, пока я дремала, Ю Шэн-Ли обо всем распорядился. Мне стало радостно и немного неловко за то, что я отдыхаю вместо того, чтобы вести дела, как это сделала бы полноправная хозяйка герцогства.
— Я рада, что вы отдохнули, госпожа, — мягко сказала Жюли, точно прочитав мои мысли, но они и так были написаны на моем погрустневшем лице. — Поверьте, я разделяю вашу боль. Мы с Гансом много говорили об этом перед его отъездом, он уверен, что Его Сиятельство не убийца.
— Я тоже уверена, Жюли, — вздохнула я. — Вот только как доказать?
— Ганс говорил, за большие деньги можно достать зелье из языка или сердца василиска, и в зависимости от пропорции, жертва окаменеет сразу или в течение суток.
— Таки произошло!
— Ганс говорил, Его Сиятельство подставили самым грязным и подлым образом. Это понятно каждому, кто знает герцога.
— Но не королю, — поморщилась я.
— Если мне будет позволено заметить, Ганс говорил, Его Величество не видит дальше собственного носа.
Я приподняла бровь и с любопытством глянула на служанку.
— Вот как? А что еще говорил Ганс?
— Что Ее Величество предлагала Его Сиятельству стать ее фаворитом…
— Я гляжу, слуги многое обсуждают за спинами их господ, — усмехнулась я, и Жюли вспыхнула.
— Ах, что вы, госпожа! Не подумайте! Мы с Гансом были слишком возмущены! Простите необдуманные слова, я…
— Не нужно оправдываться, Жюли, — вдохнула я, и устало потерла лоб. — Мне просто очень тоскливо сейчас и я в совершенной растерянности.
— Понимаю, — Жюли подошла и присела рядышком, заглядывая в мои глаза и робко гладя меня по запястью. — Когда уехал Ганс, мне тоже стало одиноко и грустно. Я даже всплакнула, представляете? А ведь он уехал всего на день-другой. Представляю, как нехорошо вам, когда Его Сиятельство в тюрьме, и неизвестно, когда его впустят! Ганс говорил, что король может быть очень упрямым…
— Ты любишь его? — грустно улыбнулась я.
— Его Величество? — испуганно переспросила Жюли. — Или Его Сиятельство?
— Да нет же, молодого адъютанта.
— Ах! — Жюли зарделась и опустила ресницы, по ее губам расплылась мечтательная улыбка. — Он такой смелый и сильный. Такой умный! Он побывал во многих странах! Он знает несколько языков и так смешно говорит по-альтарски! Совсем как Его Сиятельство! С ним спокойно и хорошо, особенно, когда он обнимет сильносильно и поцелует так…
— Жюли! — догадка пронзила меня, и я сжала ее пальцы, и девушка от неожиданности вздрогнула, подняла на меня круглые как у олененка глаза. — Ты что… ты была с ним?! Была как… с мужчиной?
— Госпожа, — залепетала она, и часто-часто заморгала ресницами, а по ее щекам поползли алые пятна. — Я, право, не понимаю…
— Ну что ты! — поспешила успокоить я ее, поглаживая дрожащие пальцы. — Я вовсе не собираюсь тебя бранить. Близость с любимым мужчиной — лучший подарок, который может сделать себе женщина.
Я провела ладонью по ее темным волосам, и девушка зарделась и растаяла.
— Да, — прошептала она. — Вы… не сердитесь, госпожа?
— Ничуть! — рассмеялась я и поцеловала ее в макушку. — Он был ласков с тобой?
— Очень! — с жаром ответила Жюли, и ее глаза снова заблестели. — Как он целует, госпожа! От его поцелуев в груди все тает и кажется, ты умираешь от удовольствия! А как жарко обнимает… о, я и не смела думать, что в наше время еще остались такие мужчины! Он нежный и добрый, очень ласковый! И с вашего благословения, — тут девушка зарделась еще сильнее, — мы бы хотели пожениться, госпожа… не сейчас… когда все закончится… когда Его Сиятельство выпустят…
— Я бы очень хотела этого, — с улыбкой ответила я, не зная, чего желать больше, свадьбы верной подруги или свободы для любимого. Слова Жюли затронули натянутую струну в моей душе, и она завибрировала, отозвалась болью. Ведь и у меня была волшебная ночь, и были сладкие поцелуи и жаркие объятия, и был полет… а утром нам обоим подрезали крылья.
Слезы навернулись на глаза, и я прижала ладони к векам, стараясь сдержать рыдания. Жюли подскочила и принялась целовать меня в щеки, в ладони, в лоб, приговаривая:
— Все будет хорошо, госпожа! Вот увидите! Вы ведь любите его тоже, да? Любите?
— Люблю, — сквозь слезы ответила я. — Мне кажется… нет, совершенно точно, Жюли! Если его казнят, я умру!
— Никого не казнят, и вы не умрете! — девушка обняла меня, погладила по распущенным волосам. Я качнула головой и высморкалась в кружевной надушенный платок.
— Не знаю… мне больно даже подумать об этом. Я просто не знаю, как доказать невиновность Дитера!
— Разве это так трудно, госпожа? — наивно спросила служанка. — Ведь вы полюбили его, вы были с ним, как жена с мужем. Проклятие должно быть снято!
— Но оно не снято! — простонала я, и Жюли замерла с приоткрытым ртом, недоверчиво глядя в мое лицо.
— Как?! Вы шутите! Вы ведь сказали…
— Вовсе не шучу, — я упрямо и зло тряхнула волосами. — Проклятие не снято, Дитера проверили на крысах, они все окаменели, и теперь моего мужа держат в кандалах и с повязкой на глазах, а он сам думает… думает, — я снова всхлипнула, — что я его не…
— Ах, госпожа, нет! — перебила Жюли. — Как можно сомневаться в вас?! Я ведь вижу, что вы страдаете, вы плачете. Ваше сердце полно жалости и любви! Тут что-то не
так…
— Что? — умоляюще заломила я руки. — Где найти ту книгу, где написано, как снять это проклятие? Может, в комнате Его Сиятельства? Той, запертой, где висят портреты его родителей?
— Ганс говорит, оно не записано нигде, — покачала головой Жюли, — а передалось устно от проезжего мага. Может, он что-то напутал?
— Или наврал, — мрачно произнесла я и привычно затеребила кулон. — С этих шарлатанов станется.
Я вдруг замолчала, сжав кулон в кулаке. Он отозвался теплой пульсацией, и озарение вспыхнуло в голове как зажегшийся во тьме фонарик.
Проклятие снимет наследница знатного, но обедневшего рода, которая полюбит василиска всем сердцем…
Я полюбила Дитера, провела с ним ночь, вот только я — Маша, не Мэрион. И, конечно, не наследница знатного рода.
— Я не баронесса Адлер-Кёне! — проговорила я вслух, продолжая сжимать кулон. Книголюб. нет
— Конечно, — осторожно ответила Жюли. — Вы теперь герцогиня фон Мейердорф!
— Нет, нет! Ты не понимаешь! Я вовсе не Мэрион! Вернее, не та Мэрион, за которую меня все принимают!
На этот раз Жюли отстранилась и поглядела на меня с тревогой.
— Госпожа, — начала она, — если вам дурно, я принесу зеленый чай и мокрое полотенце, и тогда…
— Тебе это покажется смешным, — перебила я, — но это действительно так! Вспомни, я многого не помню из своей прошлой жизни, из детства! Не помню родителей, не умею танцевать, да ты и сама говорила, что я изменилась после болезни.
— И правда, — признала служанка. — Но кулон Белого Дракона признал вас, госпожа. Он оберегает вас как хозяйку и наследницу рода. Смотрите, как сияет!
Я опустила взгляд вниз и с удивлением обнаружила, что лунный кулон мерцает ровным белым светом.
— Он защитил меня и в первый раз, — произнесла я. — Когда с Дитера случайно упали очки… Может, он служит телу Мэрион, а не ее духу?
— Или знает, что и ваш дух — это дух настоящей хозяйки рода, госпожа, — улыбнулась Жюли. — Кем бы вы ни оказались, хоть спустились со звезд, теперь вы наша любимая Мэрион фон Мейердорф-Кёне, и Белый Дракон защищает вас. Может быть, у проклятия действительно есть какие-то оговорки, о которых не сказал проезжий маг. Или снятие проклятия — всего лишь дело времени. Мы не узнаем, пока Его Сиятельство в тюрьме. Но я знаю одно, мы ни в коем случае не должны опускать руки! Слышите? — она снова сжала мои ладони. — Ни за что! Вы не одна, и вместе мы обязательно что-нибудь придумаем!
— Спасибо, милая, милая Жюли! — с улыбкой ответила я, слезы высохли, и на сердце потеплело от этих слов. Вся жизнь в один миг пролетела перед глазами: вот я студентка, опаздывающая на экзамен, вот болезненная баронесса, отданная на откуп чудовищу. Где мой настоящий дом?
«Он там, где сердце», — шепнул кто-то в уши, кулон нагрелся и обдал меня теплой волной. Я вздохнула, откинувшись на подголовник. Кем бы я ни была раньше, та жизнь ушла, и мое сердце по-настоящему забилось здесь, в Фессалии. Лишь рядом с Дитером я расцвела, а, значит, мой дом здесь. Я буду бороться за свою любовь и счастье.
— Я обещаю, Дитер! — прошептала я в пустоту и, встряхнувшись, уже спокойнее сказала служанке: — Ты права, нам повезло уже в том, что удалось уехать из этого змеиного гнезда, который все называют королевским дворцом!
— Совершенно с вами согласна, — хихикнула Жюли. — Гретхен тоже так говорит. — Гретхен? — переспросила я. — Кто это?
— Горничная Ее Королевского Величества. Мы с Гансом познакомились со многими слугами, а Гретхен наиболее близка к королеве Анне Луизе.
— Вот как! — протянула, я и мысли замелькали как в калейдоскопе. — Жюли, ты могла бы время от времени видеться с ней? Ненавязчиво расспрашивать про последние сплетни, а заодно узнавать, чем занимается, куда ходит, с кем общается и кому пишет Анна Луиза.
— О, госпожа! — Жюли сразу поняла, куда я клоню. — Вы хотите установить за королевой слежку?
— Хочу, — холодно улыбнулась я. — Пусть мы уехали из королевского дворца, но оставили там глаза и уши. Его Величество желает, чтобы виновный в убийстве посла понес наказание? Что ж, я предоставлю ему эту возможность!
А про себя подумала: «Вот только вы вряд ли обрадуетесь, Ваше Величество, когда узнаете, что собственная жена наставляет вам рога с Кентарийским вождем и провоцирует войну! Хотите поиграть в кошки-мышки? Я принимаю ваш вызов!»
Ужинала вместе с Ю Шэн-Ли, подавали лапшу, рыбу в кисло-сладком соусе и овощи. Блюда оказались острыми на мой вкус, но все равно вкусны, и я поблагодарила гостеприимного хозяина и повара.
— С завтрашнего дня мы разнообразим меню фессалийской кухней, — пообещал альтарец. — Завтра попробую попасть к королю, я уже подал прошение принять меня, но пока не получил ответа.
— Он и не встретится с вами, я уверена! — в возмущении ответила я. — Вы ведь станете просить его помиловать Дитера!
— Король и сам понимает, что без генерала его армия развалится, а страну просто разорвут на части завоеватели, — возразил Ю Шэн-Ли. — Империи Солнца это было бы на руку.
Я отложила вилку и выпрямилась, но поймала печальную улыбку альтарца.
— О, нет, нет, госпожа! Я служу Императору, но так же являюсь другом Ди. Его жизнь слишком большая цена за освобождение колоний, и я клянусь вам сделать все, чтобы освободить его.
— Но если король понимает, что без Дитера стране может грозить крах, почему не снимет обвинения? — я закусила губу и качнула головой, снова вспомнив исполосованные плечи генерала.
— Должно быть, он преследует свои цели, — предположил Ю Шэн-Ли. — Дитер слишком опасен и у него слишком крутой нрав, чтобы позволять ему разгуливать на свободе. Некоторые считают, что василиска нужно посадить на цепь и в случае малейшего неповиновения пороть кнутом. Только тогда, госпожа, дикий зверь будет послушным, как ручной котенок, — тут альтарец задумчиво постучал вилкой о тарелку, накручивая на нее длинную лапшу, и заметил: — Но вот появились вы, Мэри-Он. И вы приручили зверя без кнута.
Мы оба знали, что эти слова были правдой. И хуже всего, об этом знала королевская чета.
На новом месте я долго не могла уснуть, ворочалась в постели, взбивая мягкие подушки, и думала о Дитере. О его сильных руках, о сладких поцелуях, о нежных словах, которые он говорил мне на крыше и в ту ночь, когда мы стали с ним единым целым, когда я отдала себя всю, растворилась в нем. Теперь же было пусто и зябко, и мысль о том, что я лежу в мягкой постели, а мой муж в подземелье на соломе, сводила с ума.
— Дитер, — шептала я, сжимая в кулаке лунный кулон. — Я люблю тебя…
Кулон пульсировал теплом, и мне казалось, что генерал тоже отвечает мне, шепча на ухо:
— Я тоже люблю тебя, птичка…
Потом провалилась в сон.
Утро одарило меня новыми силами, ароматом зеленого чая и возвращением Ганса. Я было обрадовалась, но адъютант оказался угрюм и немногословен.
— Все ли в порядке с замком? — заволновалась я, глядя в его молодое, но слишком серьезное лицо.
— В замке да, — отрывисто ответил Ганс. — С конюхом нет.
— Это с каким? — удивилась я, вспомнив окаменевшего Игора, и вздрогнула, когда адъютант мне ответил:
— Якоб покинул замок незадолго до моего прибытия.
— Покинул? Почему?
— Слуги говорят, он поехал во дворец, — Ганс совсем помрачнел и глянул исподлобья. — А до этого болтал, что якобы подслушал разговор Его Сиятельства со мной, где герцог нелестно отзывался о короне, высмеивал Его Величество и грозился показать подлым кентарийским свиньям… — тут адъютант запнулся и наморщил лоб, — грозился показать раков.
— Показать, где раки зимуют, — машинально поправила я, и затеребила подаренный браслет. — Но это наглая ложь!
— Отчасти правда, — уныло вздохнул Ганс. — Его Сиятельство не всегда сдержан в словах, особенно под опиумом, и тогда у него на языке то же, что и на уме.
— Но ведь Дитер никогда не грозился убить посла! — нахмурилась я. — Это несусветная глупость!
— Глупость, — мрачно кивнул Ганс. — Но эти лживые показания могут сыграть против Его Сиятельства. Зато Якоб хвалился перед всеми слугами, что после того, как с Его Сиятельством будет покончено, он сам получит титул герцога и будет верно служить королеве.
Опять королева! Конечно, с Анны Луизы станется подкупить Якоба красивыми обещаниями в обмен на клевету.
— Поехали во дворец, Ганс! — лихорадочно вскричала я. — Надо перехватить его, рассказать Его Величеству, он должен…
Я запнулась, тяжело дыша и прижимая ладонь к ходящей ходуном груди. Что изменят слова какого-то баронета, что изменят мои слова? Его Величество властен казнить и миловать, и если он заинтересован в Дитере, как в своем генерале, то помучает и отпустит. Если же нет, если поддастся на уговоры Анны Луизы, то я ничем не смогу помочь своему мужу, если только… Замотав головой, я зажмурилась. Мысль о том, чтобы отдаться королю, вызывала во мне волну протеста. Но под бушующими волнами возмущений проклевывалась шальная мысль: «А если это будет последний шанс на освобождение Дитера? Ты сделаешь это?»
Я со стоном опустилась в кресло, почувствовав, как ослабли колени.
— Не знаю, — прошептала я. — Не знаю, Дитер!
— О чем изволит говорить госпожа? — послышался мягкий и напевный голос Ю Шэн- Ли. Он подкрался как всегда незаметно, наверное, так ходят альтарские воины, ступая бесшумно, как кошки.
— Ни о чем, Шэн, — рассеянно отозвалась я, накручивая локон на палец. — Тебе удалось встретиться с Его Величеством?
Альтарец вздохнул и качнул головой.
— Увы, госпожа. Фессалийский король непреклонен как могучий дуб в бурю, хотя я и чувствовал его страх, чувствовал, как гниют его корни. Он осознает, как важен для страны василиск, и осознает, что под угрозой войны может рухнуть в любой момент, но все равно цепляется за почву, чего-то ждет… Знать бы, чего.
«Моего решения, — мелькнуло в голове. — Максимилиан ждет моего решения, он воспользуется ситуацией, чтобы заполучить новую фаворитку».
— Со мной он будет говорить, — медленно проговорила я, подбирая слова, — я уверена. Если бы я могла каким-то образом повлиять на него. Убеждением ли, магией ли… чем угодно, Шэн! Только не так, как он действительно жаждет!
Я поняла, что сболтнула лишнего, и прикусила язык, побелев. Ю Шэн-Ли внимательно глянул на меня, блеснув масличными глазами, но ничего не сказал. Быть может, все понял по моему лицу, и только пощипал себя за подбородок и ответил:
— В моей стране, госпожа, в величественных горах, макушкой подпирающих небо, там, куда раз в каждый сезон спускается Небесный Дракон и отдыхает на облаках, растет священное дерево Гиш. Оно зацветает лишь раз в десять лет, и пыльца ее цветов заставляет забыть о земных горестях. Во время цветения эту пыльцу собирают монахи-отшельники, они растирают ее со смолой, травами и молоком горных коз, прячут в маленькие бочонки, где отвар настаивается еще десять лет. После чего его можно употреблять…
— Почему вы рассказываете это мне? — спросила я, подняв вопросительный взгляд.
— Потому что этот отвар способен изменять сознание человека, — лукаво улыбнулся Ю Шэн-Ли. — Одна капля способна придать нечеловеческих сил, две капли — погрузить в сладостные грезы, три — в неизбывное горе, а четыре сделают сознание податливым, как влажная глина. Такому можно приказывать, что угодно, и он исполнит.
Мое сердце заколотилось быстрее, я вскочила с кресла и бросилась к альтарцу, сжала его плечо.
— Зелье подчинения? О, Шэн! Это рискованная затея, но…
— Но если вы сможете подлить его королю в напиток, он будет выполнять, что вы ему скажете, в течение двадцати минут, не более и не менее.
— Мне хватит, чтобы подписать помилование Дитера! Где это зелье, Шэн? У тебя есть оно?
Ю Шэн-Ли покачал головой к моему разочарованию.
— Его трудно достать, госпожа. Альтарские монахи пуще глаза хранят секрет изготовления зелья Гиш, и его использование жестко… как это? — он наморщил лоб.
— Регла… мен?
— Регламентировано, — подсказала я.
— Именно! — обрадовался Ю Шэн-Ли. — Монахи считают, что его нужно использовать лишь в крайнем случае, когда вопрос касается жизни и смерти.
— Но вопрос касается жизни и смерти, Шэн! — я схватила его за руки. — Умоляю, как можно его достать? Я поеду сама! Оседлаю виверну, и…
— Похвальное рвение, госпожа Мэри-Он, — мягко произнес альтарец и пожал мои ладони. — Но вы не знаете дороги, не знаете альтарского языка, и вы будете полезнее здесь. Я полечу сам, Грета слушается меня не хуже Ди, я достану вам зелье, Мэри-Он. Три дня. Вы дадите мне три дня?
— Дам, — с готовностью ответила я. — Но чем мне расплатиться, Шэн? Что я могу дать монахам-отшельникам? Наверняка они не примут ни золота, ни драгоценных камней.
— Вы правы, госпожа, — поклонился Ю Шэн-Ли. — Монахи отличаются крайним аскетизмом и давно отказались от земной жизни, обитая вдали от людей и питаясь лишь молитвами и солнечным светом. Вы можете дать им только то, что принадлежит вам лично, что является вашей частью. Исследуя ее энергетику, они узнают, сколь сильна ваша любовь и сколь необходима вам помощь.
— Я дам им! — решительно сказала я. Взгляд упал на столик, где стояли ароматические палочки, лежали засушенные цветы, зеркало и маникюрные ножнички. Мысль мелькнула как молния, бросившись к ним, я оттянула локон и, затаив дыхание, отхватила его у самого виска. — Вот, Шэн. Достаточно ли будет этого?
Я протянула волосы альтарцу. Он принял их с поклоном и спрятал в маленький стеклянный медальон.
— Этого будет достаточно, госпожа, — эхом откликнулся он. — Ваша задача теперь тянуть время и постараться отсрочить наказание.
— Мы справимся, — ответила я. — Я, Жюли и Ганс. Сделаем все возможное. Торопись, Шэн! И пусть твоя дорога будет гладкой, как скатерть!
В порыве благодарности я бросилась альтарцу на шею и обняла его. Он мягко и осторожно погладил меня по спине, потом поцеловал в лоб.
— Моего друга благословил сам Небесный Дракон, — тихо сказал Ю Шэн-Ли. — Вы посланы ему небом, госпожа.
