ГЛАВА 18

О том, что во сне время идет вовсе не так, как наяву, мне известно давно, но никогда раньше я не чувствовала себя обманутой, вернувшись из туманной страны снов.

А в этот раз, распахнув глаза и разглядев устремленные на меня ждущие взгляды друзей, почувствовала себя обчищенной ловким мошенником, одним из тех, которые толпами снуют на осенних ярмарках, показывая нехитрые, но очень убыточные для селян фокусы.

— Не вышло, — хмуро сообщил Доганд и тут же поспешил меня успокоить: — Но не переживай так, никто и не надеялся, что получится с первого раза. Он наверняка дремлет, голод и жажда неизбежно вызывают слабость. Но бывают и минуты пробуждения, попробуем через полчаса.

— Может, чайку пока выпьешь? — с сочувствием смотрела настоятельница. — Соберешься с мыслями. Ты же сообразительная, должна что-нибудь придумать.

— Матушка, — говорить негромко и почтительно мне стоило больших усилий, — я бы придумала и слова бы нашла. Но сон длился всего мгновение! Вот маг сказал «спи» — и тут же я открываю глаза и вижу, как странно вы на меня смотрите!

— Так, в этом что-то есть… — Магистр явно пытался меня успокоить, но я готова была уцепиться и за соломинку.

— Ну так придумайте, не я же тут старый и опытный маг! Я вообще всего несколько дней как научилась щиты ставить.

— Стоп. — Доганд, прищурившись, смотрел на меня. — А попробуй-ка кастовать свой щит, как только я скажу «три». Обещать не буду, но, возможно, его эхо заденет Танрода, в ответ на проявление магии он должен обязательно проснуться. У всех магистров на такой случай стоят в мозгу будильники, чтобы не прозевать нападение.

— Только схожу воды напьюсь, — согласилась я, внезапно почувствовав, как просто пересохло во рту.

— Иди, — согласился магистр, как-то странно глядя мне вслед.

И только через пару минут, жадно глотая прямо из-под крана ледяную родниковую воду, я поняла, почему он так глядел. И о чем умолчал. Это был не мой голод, и не моя жажда, и коленка болела тоже не у меня. И значит, мое сознание все же побывало там, в теле мужа, валяющемся в неизвестном уголке катакомб, испытало ощущения Рода и принесло их моему собственному телу. И его горькую тоску по мне самой, а также мечты о большой, прожаренной горбушке хлеба, накрытой толстым ломтем холодного мяса.

Да, я отлично понимала, как глупо и смешно поступаю, когда, заскочив на минуту в столовую, торопливо заворачивала в салфетку плетеную хлебницу, куда поверх аккуратно нарезанных ломтиков каравая сложила всю ветчину и мясо, какие нашла на столе. И бутылку с дорогим целебным вином с местных виноградников сунула туда же.

А войдя в кабинет и усевшись в кресло, привязала этот узелок к себе концами пояса с таким мрачным и неприступным видом, что даже насмешливо фыркнувший Кэрдон не решился сказать ни слова.

И снова мой лоб холодил усыпанный синими камнями обруч, а стоящий напротив магистр с самым невозмутимым видом медленно считал:

— Один, два, три!

Последнее слово совпало с движением снова скользнувшего вперед кресла и началом действия самого простого из придуманных мной щитов, в котором разъяренный Кыш носится вокруг меня, время от времени делая резкие выпады в сторону возможных врагов. Мой слух еще уловил встревоженные вскрики матушки и Гили, но я думала уже не о них, всей душой стремясь оказаться возле мужа.

И мои усилия увенчались успехом — почти сразу обнаружила себя стоящей у знакомой решетки, но не с той стороны, где прежде. В этот раз я появилась рядом с Танродом. Всего один шаг, и я опустилась на колени возле мужа, торопливо развязывая затянувшийся узелок пояса. А еще через несколько секунд уже прикладывала к потрескавшимся губам любимого драгоценную бутыль. В тот миг я не думала, что мое вино так же эфемерно для мужа, как и я сама, но через минуту, когда жадно присосавшийся к горлышку дознаватель распахнул наконец сонные еще глаза и уставился на меня с недоумением, как на привидение, начала подозревать истину.

— Много сразу не пей, — сказала с нарочитой озабоченностью. — Как бы плохо не стало. Лучше поешь, я принесла мясо и хлеб.

И стараясь не выдать свое волнение дрожью пальцев, развернула перед ним узелок.

— Ты кто? — явно не поверил он в истинность происходящего.

Ну так мне и самой пока не верилось в это чудо.

— Думаю, Эвелина Бенро, — задумчиво сообщила в ответ и сунула ему в приоткрытый рот ломтик ветчины. — Только ей из двух живущих во мне личностей присущи дерзкие и смелые решения и невероятно отчаянные поступки, когда события неожиданно сворачивают в сторону с предначертанного пути.

Потом так же нахально сунула ему в рот кусочек хлеба и наконец не сдержалась, обхватила мужа за шею и изо всех сил прижала к груди лохматую и пыльную голову.

— Они говорят, — перемежала я бурными рыданиями не менее яростные поцелуи, — что выходов семь, и все завалены… и никто не знает, где копать. А ты амулет снял, меня в сон не пускал! Вот накормлю, подлечу и побью, чтобы никогда больше так не делал! Он, видите ли, сам привык решать! А я, значит, не человек и никакого права на выбор не имею? Ну и зачем мне тогда такой муж? И перестань смеяться, а то побью голодного!

— Вели… — приподнявшись со своей каменной лежанки, Род стиснул меня в стальных объятьях, — я не смеюсь, я радуюсь, хотя мне плакать нужно. Отсюда нет выхода, вон тот гад со злости все завалил. Я пытался расчистить, по они сыплются и сыплются. А теперь дай еще глоток вина и рассказывай, как ты умудрилась сюда попасть.

— Какой еще гад? — мгновенно насторожилась я, оглянулась и на несколько секунд настороженно замерла, разглядывая представшую передо мной картину.

За решеткой, с той самой стороны, где прежде стояла я… вернее, мое сознание, виднелся широкий проход с гладкими стенами, округло переходившими в такой же зеркально поблескивающий потолок. В глубине этого прохода сиял загадочный свет, но до грубо вырубленных стен продолговатой пещеры, где находились мы, доходили только его слабые отблески. Они довольно уверенно вырывали у мрака перегораживающую пещеру решетку с врезанным посреди странным символом, но потолок и стены тонули в густом сумраке. Поэтому я не сразу рассмотрела у стены лежавшее на довольно толстом тюфячке мужское тело, а обнаружив его, начала догадываться, как неверно представляла ранее события, забросившие сюда моего мужа.

Неподвижный сокамерник Танрода был гоблином, теперь я мигом узнавала их по крючковатым носам и низко нависающим над узкими глазами густым бровям.

— Что с ним? — одними губами спросила мужа, отворачиваясь от шпиона.

— Попытался швырнуть в меня сон, — на миг оторвавшись от еды, буркнул Танрод, — но я успел отбить. Ты извини, любимая, я позже все расскажу, а пока объясняй, как ты сюда попала?

— Доганд принес амулет. — Стараясь не смотреть, как он пытается сдерживаться и не глотать мясо непрожеванными кусками, деликатно отвернулась и принялась искоса рассматривать ту часть пещеры, которая была за решеткой.

С нашей стороны рассматривать было нечего, всюду лишь груды больших и малых камней да пыль. Несколько довольно крупных осколков валялось и за решеткой, но понять, каким именно образом они оказались там, я так и не смогла. Хотя фигурно вырезанные отверстия особенно маленькими не были, но проскочить сквозь них корявым обломкам казалось, на мой взгляд, невозможным.

— Ну и дальше?

— И сказал — спи. — Объяснять ему, как сильно я хотела оказаться здесь, рядом с ним, теперь почему-то стало неловко.

Ведь уже поняла, как опрометчиво поступила, прорвавшись сквозь неведомые заслоны всего лишь с жалким узелком, в котором еды Танроду хватит от силы на два раза… если он сумеет устоять перед искушением проглотить все сразу. Я-то недавно завтракала и вообще привыкла есть мало.

Смутное движение, скорее мгновенный отблеск света, внезапно привлекло мое внимание, и я внимательнее вгляделась в спящего за решеткой гоблина. Танрод ведь не сказал, когда тот может проснуться, наверняка и сам не знает. А это значит — в любой момент.

Однако сколько я ни смотрела, гоблин так и не пошевельнулся, и тогда я решилась осторожно взглянуть на примолкшего мужа.

Оглянулась и замерла, чувствуя, как на глазах снова выступают непрошеные слезинки. Танрод снова спал, одной рукой крепко прижимая к себе узелок с недоеденным хлебом, а второй так же цепко ухватившись за мой пояс. Выражение лица у него было по-детски удивленное и до того искренне-счастливое, что мне снова до спазма перехватило дыхание. Не знаю, сколько я так сидела, роняя слезинки и отчаянно боясь спугнуть этот миг откровения, но точно зная, как старательно буду хранить его в душе всю жизнь.

Вырвал меня из этого блаженного созерцания тихий, бесстрастный голос, раздавшийся почти рядом, всего шагах в трех:

— Кто ты и по своей ли воле пришла?

Я неверяще подняла голову, огляделась и недоверчиво нахмурилась, никого не обнаружив в том месте, откуда исходил голос.

— А ты кто, чтобы меня спрашивать? — огрызнулась недружелюбно, но почти тотчас, припомнив свое вечернее решение свято исполнять наказы мужа, потянулась к подвешенному на поясе зеркальцу.

— Что там у тебя? — равнодушно поинтересовался невидимка, однако я уже расстегнула чехол и заглянула в темное стекло.

Хотя уже начинала догадываться, кто это может быть, и в глубине души была готова к тому, что увижу, но все равно на целую минуту потеряла дар речи, обнаружив плавно покачивающуюся над обломками призрачную фигуру красавца-блондина в белом одеянии и венке из ромашек.

— Ну? — В безликом голосе блондина прорезалось нетерпение.

— Всего лишь зеркальце, — примирительно протянула в сторону фантома подарок мужа. — Вот оно. Вот только без него я не вижу ни иллюзий, ни личин, ни магически изготовленных вещей.

— Но ты же одаренная, — возразил эльф недоверчиво и резко смолк.

Молчала и я, ошарашенно рассматривая невероятное существо, сидевшее как раз под фантомом. Серенькое и лохматое, на вид чуть крупнее кошки. Однако тельцем, мордочкой и особенно ручками оно больше походило на обезьянку с Южных островов. Только уши были лопушками, как у медвежат, да глаза круглые, совиные. И носик маленький, аккуратный.

— А ты кто? — набравшись смелости, тихо шепнула, глядя ему прямо в глаза.

— А ты кого видишь?

— Медвежонка… очень маленького и глазастого, с человечьими ручками.

Соседний с существом камень шевельнулся, сел и распахнул круглые глазки. Потом еще один и еще. Это что, они меня напугать хотят?

— Так вот, значит, кто охраняет сокровищницу эльфов, — задумчиво кивнула сама себе. — И стало быть, вы сильные маги, раз можете не пускать сюда гоблинов. А дорогу на волю вы случайно не знаете?

— А ты сюда зачем шла? — неподкупно уставился на меня самый первый страж.

— За своим, мне чужого не нужно. Вон тот гоблин как-то исхитрился моего мужа сюда затянуть… вот он лежит, Род мой. Только выхода отсюда я не знаю, я ведь хотела только посмотреть издали, как он тут, а путь сам открылся.

— Не сам, — сурово сообщил маленький маг и махнул лапкой в сторону Танрода. — Это он и открыл, во сне тебя увидел.

— Но раз он открыл сюда, — затаила я дыхание, — значит, может и на волю вывести?

— Не может, сил у него мало. И еще вот эта решетка — видишь печать? Она из всех, кто сюда попадает, силы тянет.

— Что же нам делать? — Мой голос против воли расстроенно дрогнул.

— Сначала ответить на вопросы. — Мой собеседник был непоколебим.

— Да с удовольствием, задавай.

— Ты признаешь, что пришла по собственной воле?

— Не признаю. Я даже не догадывалась, что путь может получиться таким способом. Но могу сказать честно — если бы знала заранее, то пришла бы сюда еще вчера.

— А какие вещи ты хотела бы отсюда вынести?

— Только мужа, ваших камней и артефактов мне и даром не нужно.

— Вот как… — задумался он и вдруг сердито зыркнул на сидевшего рядом с ним сородича, втихомолку пихавшего его в бок темным кулачком: — Не мешай, сам знаю. И как тебя зовут?

— По рождению Вельена ле Морнье, по службе — Эвелина Бенро, а по семейному положению — Вельена Ледхар.

— А мы пикси, слышала о таких?

— Очень немного, но в наших легендах они меньше вас и имеют крылья.

— Мы горные, но крылья открывать тоже умеем — в крайнем случае. И раз тебе ничего не нужно, кроме спасения мужа, давай торговаться. Что отдашь за то, чтобы мы вынесли его наверх?

— Да все, что захотите.

— А мы все и хотим, — хитренько хихикнул эльфийский охранник.

— Берите. — Как-то резко перестали мне нравиться эти малыши.

И мне не амулетов сейчас жаль и не украшений, за эти три дня на всю жизнь осознала яснее ясного, какие вещи нужно ценить и беречь из последних сил, а о чем и вспоминать не стоит. Нет в мире ничего дороже людей, которых любишь и которые любят тебя.

А вот мохнатеньких пикси жаль, и эльфов, которые их создали, тоже. Ведь по повадкам хитрых созданий будут судить и о них самих.

— А вон то? — рассматривая кучку снятых мной украшений, подозрительно поджал губки старший страж.

— Оно не снимается, — отстегнув серебряную обманку, показала я четки.

— Это мы делали, — впервые подал голос страж, сидевший рядом с главным. — И сможем снять.

Протянул крохотные лапки и ловко стащил мой артефакт, только светлая нитка следа на коже осталась.

— Теперь с него, — требовательно ткнул лапой в Рода старший пикси. — И бутылку давай, и чашу.

Я молча поставила перед ними хлебницу с остатками еды и бутыль, начала осторожно снимать с мужа браслет, и тут он проснулся:

— Вели? Ты что делаешь?

— Рассчитываюсь. Пикси пообещали выпустить нас на волю, если я отдам все украшения.

— Да? — нахмурился он, посмотрел на горку лежащих прямо на камнях драгоценностей, на мои лишившиеся браслетов запястья и принялся молча снимать с себя амулеты.

И только сложив все в ту же кучку, бесстрастно осведомился, где я вижу пикси.

— Там, где ты видишь эльфа. На самом деле он — иллюзия, а создают ее эти существа. Они сильные маги.

— Понятно. А гоблина ты тоже выкупила?

— Нет, он же за решеткой. А она тянет из тебя силу, — стараясь не смотреть на притихших стражей, спокойно рассказывала мужу последние новости.

— Эти решетки когда-то поставили гоблины, — усаживаясь, пояснил Танрод и притянул меня на колени. — Не сиди на камнях. Когда они убедились, что в сокровищницу им проход закрыт, то перекрыли все главные входы вот такими уловителями. Люди с магическими способностями, пытавшиеся добраться до артефактов, возле них становились беспомощнее детей и попадали в лапы гоблинов. Однако для себя хозяева Саар-кана оставили в решетках калитки, через которые могли пройти немного дальше. И через некоторое время, заключив с пленником взаимовыгодный договор, отпирали для него проход, чтобы потом, когда он добудет амулет, отработал на своих хозяев лет двадцать… или даже тридцать.

— Но ведь не каждый приносил отсюда добычу? — засомневалась я, начиная понимать, что вовсе неспроста дознаватель так подробно мне об этом рассказывает.

— Гоблины хитры. Скоро они вычислили, как нужно отвечать на вопросы фантома. Мне вон тот желтоглазый рассказал, предлагая сделку. Как я начинаю подозревать, на южном континенте большие перемены, и гоблинам срочно понадобились мощные артефакты. Я пытался захватить его в плен, и как только гоблин открыл проход сюда, утащил его в империю. Однако он меня переиграл — притворился потерявшим сознание и искривил мой путь. Портальный амулет у него артефактный. Едва мы оказались в какой-то роще, он первым открыл свой путь и притащил меня в проход. Я снова попытался его обмануть и снова проиграл. Гоблин успел запереть калитку, а едва я направился к центральным залам, решив взять какое-нибудь оружие и разнести решетку, он обрушил передо мной потолок.

— Ну и зачем он нам в таком случае? — задумчиво смотрела я на мужа. — Одного уже поймали магистры цитадели, допросят его — и все узнаем.

— Чтобы не обманул этих пикси. Они никого не убивают, это тоже он рассказал. Просто ждут, пока человек потеряет сознание, и выносят его по своим путям куда подальше.

— Добрые малыши, — съехидничала я.

— Мы не малыши, — строго оборвал меня старший страж, сверкнув желтыми глазищами. — И не добрые, а справедливые. Вас сюда никто не зовет и ничего не обещает, а ты сама пришла, сама договорилась и сама пожалела.

— Неправда, — разозлилась я. — Ничего я не пожалела, я все себе сама заработала и еще не раз заработаю! Жаль мне только эльфов, ведь о них будут судить по вашему поведению. Вряд ли им будет приятно узнать, какими их представляют себе жители огромного материка.

— Им все равно. — В голосе маленького создания неожиданно прозвучала острая печаль.

А в следующий момент нас подхватил внезапно налетевший откуда-то вихрь, тесно прижал друг к другу и со скоростью урагана потащил по всевозможным переходам и пещерам. Мимо мелькали то светлые, то темные пятна, резкие повороты и спиральные подъемы. Танрод давно уже обхватил меня руками и прикрыл своим плечом мою голову, сердито шикая каждый раз, когда мне хотелось рассмотреть мелькнувшее мимо светлое помещение. Потом вдруг на несколько мгновений стало совсем темно, но не успела я испугаться, как вихрь выбросил нас на ярко освещенный солнцем крутой склон. От толчка мы перевернулись и покатились вниз по каменистой осыпи, но очень скоро остановились, зависнув над струившимися вниз камушками. А затем неспешно и плавно, как перышки, опустились на дно небольшого ущелья, где весело бежала мимо синих булыжников мелкая, прозрачная речушка.