9. Голгофа, Голгофа!

В какой-то момент специальному агенту Савано пришло в голову, что она могла стать жертвой масштабной фальсификации. Ей доводилось читать о подобных операциях в документах времен Второй мировой войны, например, о пленниках, которых помещали в военный госпиталь, где специально обученные англоговорящие враги с помощью сложных инсценировок убеждали их, что война уже окончилась победой, и затем вытягивали из них все нужные сведения. Правда, во всех случаях речь шла о высокопоставленных офицерах, и каждая такая операция обходилась крайне дорого. А она была всего лишь малолетним фанатом ФБР с жестяным жетоном. Вряд ли кто-то станет вкладывать столько труда, чтобы получить доступ к ее пустяковым секретам.

Последние сомнения в том, что она и в самом деле оказалась в Лондоне конца XIX века, рассеялись, как только Шеви выбралась из своей подвальной темницы прямиком в притон, битком набитый ворами, головорезами и прочим сбродом из банды Отто Маларки.

Райли вцепился ей в локоть.

– Агент… то есть Шеви, давайте здесь, в логове Таранов, разговаривать буду я. Я знаю эту публику.

– Расслабься, малыш, я вполне в состоянии говорить сама за себя.

На лице мальчика появилось страдальческое выражение.

– Я знаю. Из-за вашего горячего нрава вы способны влипнуть в неприятности независимо от эпохи.

– Это психология, Райли, – огрызнулась Шеви, прекрасно понимая, что это правда лишь наполовину. – Впрочем, тебе не понять.

Тайное Логово Таранов не слишком походило на укромную нору, и еще меньше было похоже, что собравшиеся в нем люди намерены от кого-то прятаться. Хлипкая лестница, ведущая из подвального склада, выходила прямиком в обширное помещение, занимающее весь первый этаж большого дома, без всяких перегородок или опорных столбов, так что потолок в нем угрожающе провис и давно уже обрушился бы, если бы не массивный кирпичный дымоход камина. При этом концентрация всяческих мошенников, воров и громил в этом просторном зале достигала уровня, едва ли достижимого вне стен какой-нибудь крупной тюрьмы.

По залу беспрепятственно сновала и всякая прочая живность, включая кур, собак и даже баранов, которые то и дело затевали шумные бои, с треском сталкиваясь массивными рогами, под громкие ободряющие вопли двуногих «таранов».

В средней части зала высилось несколько небрежно сооруженных из бочонков и досок помостов, на которых распевали сомнительные куплеты размалеванные девицы или подогревали азарт публики уличные наперсточники. На хрустальных люстрах восседали как минимум четыре тропических попугая, громогласно ругаясь на всевозможных языках.

– Ничего себе, – пробормотала Шеви, когда зал завертелся вокруг нее мелькающим калейдоскопом. – Это что-то нереальное.

– Молчите, – прошипел Райли. – Может быть, мне еще удастся вытащить нас отсюда.

Прошмыгнув между дрессированной обезьянкой и ее хозяином, он нагнал Маларки.

– Мистер Маларки, ваше величество, разрешите обратиться. Знаете, я умею показывать отличные фокусы. Голуби, кролики, всякое такое. Задумайте карту, любую карту!

Маларки, не задерживаясь, решительно шагал к центру зала.

– Нет, парень. Мы с тобой договорились на бой, так что кончай ловчить. Разве не ты сам предложил, чтобы я сделал ставку на твою воинственную леди?

Тут он был прав.

– Верно, – согласился Райли, – но это было…

Маларки равнодушно переступил через вусмерть пьяного матроса, который валялся на полу, так и не выпустив из рук жареного поросячьего окорока.

– Понимаю. Это было, когда ты торчал в подвале для расправ, с заляпанным кровью полом и отсыревшими стенами. И тогда ты готов был пообещать что угодно, лишь бы снова увидеть солнечный свет. А сейчас, когда ты его наконец увидел, ты сказал себе: «А ну-ка, я просто обдурю бедного простофилю Маларки, и мы с моей красоткой по-тихому смоемся отсюда».

– Нет, правда, – попытался возразить Райли, – я в самом деле отличный фокусник.

Он сорвал с пояса у одного из матросов угрожающего вида кинжал и вонзил его между ребер стоящего рядом мужчины, по какой-то неведомой причине одетого в полосатый купальный костюм. Клинок ударил жертву, однако не причинил ей никакого вреда.

– Видели?

– Неплохая попытка, – кивнул Маларки. – Но я уже настроился на драку.

Тут его посетила какая-то неожиданная мысль, и он резко повернулся к Шеви.

– Тебе известны правила маркиза Куинсберри?

Шеви медленно расправила плечи.

– Нет. Не знаю ничего такого.

Маларки одобрительно похлопал ее по макушке рукояткой своего хлыста.

– Вот и славно. Мы тоже. Никаких ограничений, никаких правил – вот наше главное правило.

Одним прыжком Маларки взлетел на центральное возвышение, где стояло грубоватое на вид кряжистое кресло с бархатным сиденьем, на которое была наброшена баранья шкура с пышной, хоть и несколько косматой шерстью и внушительными рогами. Маларки легким пинком согнал с этого трона устроившуюся на нем обезьяну, а затем торжественно водрузил на него свой зад. Одарив бурлящий у его ног цвет преступного сообщества снисходительной отеческой улыбкой, он потянулся к висящему на подлокотнике трона кожаному чехлу и извлек из него блестящий латунный рупор.

– Слушайте меня, Тараны, – загремел его голос с легким жестяным оттенком. – Кто из вас, известных поклонников азарта, желает рискнуть и заключить пари со своим королем?

Призыв распространился по залу со скоростью моровой язвы, и через минуту толпа уже бесновалась у подножия трона, требуя немедленно удовлетворить ее страсть к игре.

– Прекрасно, Тараны, – провозгласил Маларки, снова вскакивая на ноги. – Сегодня вечером я припас для вас отличное развлечение. Сожалею, что оно немного задержит вас в этом зале, в то время как вам бы следовало уже отправляться на улицы, дабы заниматься привычным честным трудом.

Сочетание слов «честный» и «труд» вызвало такой взрыв хохота, что от него дрогнул потолок.

– Я, ваш избранный монарх, в присутствии этого священного руна предлагаю вам пари. И прямо говорю, ребята, что не видать вам ни пенни, ни полпенни из моих трудовых денежек. Итак, кому хватит духу принять мое пари?

В толпе взвилось вверх множество рук, на помост упало даже несколько монет.

– Не так быстро, горячие головы, имейте терпение. Позвольте посвятить вас в детали, чтобы потом никто не посмел обвинить меня в жульничестве.

Наклонившись, Маларки выдернул из толпы Райли и Шеви.

– Итак, мои славные подданные, перед нами двое рекрутов, желающих пополнить наши ряды. Мелкий, но шустрый шпаненок с ловкими ручонками и его индейская принцесса. Я потребовал от них только одного боя, так что один будет драться за двоих.

– Беру щенка на себя, – заявил полосатый купальщик, жертва недавнего фокуса Райли с ножом.

Маларки небрежно отмахнулся от него.

– Нет, господа, вы еще не слышали самого интересного. Я выставляю на бой не мальчишку, а юную леди.

Новость вызвала настоящую бурю.

– Но мы не допускаем дамочек на ринг, – заспорил тип в купальнике, оборачиваясь к толпе за поддержкой.

Маларки топнул ногой.

– Вы узрели моего бойца, Тараны. А теперь покажите мне ваших!

Бойцы ответили на вызов не сразу. И дело было, конечно, не в том, что они струсили, а в том, что вступать в публичную драку с девчонкой был довольно неловко.

Однако не все оказались такими стеснительными.

– Я снесу ей башку как нечего делать.

Через толпу к подножию трона протолкался крепкий с виду лысый толстяк шести футов ростом и с кривыми, как у бульдога, ногами – вероятно, из-за тяжести его пивного пуза.

– А можно мне использовать мою биту? Я никогда без нее не дерусь. Она мне нужна для равновесия.

Маларки был явно шокирован.

– Использовать твою биту? Ну разумеется, ты можешь ее использовать, мистер Скелп. Неужто я стану лишать своего брата его излюбленного инструмента?

Скелп вытащил из-за спины здоровенную дубину размером с ногу Шеви. Как будто ее размеров было недостаточно, Скелп еще обил ее полосками металла, который, вероятно, некогда был сверкающей сталью, но сейчас заметно потускнел от разнообразных жидких и не очень веществ, покрывших дубину за годы использования.

– Какая прелесть, – сказала Шеви. – Вы такие милые ребята, это что-то.

Маларки ухмыльнулся:

– Скелп вообще один из самых образованных и утонченных наших братьев. Иногда он даже читает журналы неграмотным товарищам.

– Итак, ставки десять к одному на Скелпа. Только наличные, никаких расписок. Денежки сдавайте моему счетоводу.

Крутившегося рядом тощего коротышку в жилете немедля осадила сгорающая от яростного нетерпения свора игроков, с которой тот весьма успешно справился, прибегнув к сложной системе нервных подергиваний, тиков и утирания капель пота.

Как только ставки были сделаны, перед помостом быстро расчистили пустое пространство. Райли догадался, что это и есть традиционное место для проведения кулачных боев, и от всей души понадеялся, что темные пятна на полу – всего лишь следы пролитого вина и пива.

Шеви держалась спокойно, хотя, конечно, обстановку едва ли можно было назвать для нее привычной.

Райли уже сообразил, что, поскольку взгляды всех присутствующих в зале сейчас прикованы исключительно к Шеви, настал самый подходящий момент поискать для них с Шеви путь наружу. Само собой, он не мог ее бросить. «Мы теперь партнеры до самого окончания этой истории».

Пока Тараны теснились и толкались, стремясь оказаться поближе к импровизированному рингу, соперники занялись подготовкой к поединку. Шеви сосредоточенно разминала мышцы и сухожилия, а Скелп снял с пояса ремень и теперь что-то ласково нашептывал своей ненаглядной дубинке.

– Матч начнется по моей команде, – прогремел Маларки в свой рупор. – Последний… или последняя… кто останется на ногах, будет объявлен победителем. Оба участника готовы к бою?

Скелп вместо ответа сплюнул липкий ком жевательного табака, большей частью себе на сапог. Шеви просто кивнула и сжала кулаки.

– Тогда начали! – рявкнул Маларки.

Публика, пожалуй, ожидала, что выставленная на ринг пигалица преисполнится ярости и бросится на Скелпа, и возможно, ей даже удастся заставить его упасть, хотя бы от хохота. Публика также была готова дружески побранить товарища, если он вдруг решит треснуть нахалке по башке, чтобы законно потребовать свой выигрыш.

Ни один из присутствующих Таранов решительно не был готов к тому, что произошло в следующую секунду. Некоторые поначалу даже засмеялись, решив, что это розыгрыш, затеянный Королем Отто исключительно потехи ради.

Прежде чем стихло эхо от слов Маларки, Шеви резко пригнулась, с помощью базового разоружающего приема дзюдо выхватила биту из руки Скелпа и этой же битой провела ее несчастному хозяину мощный апперкот, так что тот мгновенно лишился трех передних зубов и отлетел прямиком в кучу зрителей. Вся компания повалилась на пол, как кегли.

– Следующий, – сказала Шеви, что, конечно, несколько отдавало мелодрамой, хоть и не больше, чем вся ситуация в целом.

Зал встретил победу Шеви молчанием, которое в последний раз случилось под этими сводами лет двадцать назад – в тот памятный день, когда Безносый Гюнтер Келли заслужил свое прозвище во время состязаний по поеданию живых крыс.

– Погоди, – негромко сказал Маларки уголком рта.

Когда же до собравшихся в зале Таранов начало доходить, что их поставленные на кон денежки грозят вот-вот уплыть из их рук навсегда, тишина сменилась дружным ревом, который вздыбился, как цунами, и обрушился градом протестующих воплей:

– Э, постойте-ка!

– Так нечестно!

– Разве можно бить человека его собственной битой?

– Ничего себе девчонка! Да она ведьма, точно ведьма!

Маларки перекрыл поднявшийся гвалт трубным окриком в рупор и обратился к потрясенному собранию:

– Похоже, вы, ребята, малость удивлены прытью моей неистовой индианки. А ведь я вас предупреждал! Но вы, конечно, решили, что вам виднее, чем вашему любимому правителю.

Маларки погладил Шеви по голове, словно она была его любимой болонкой, и усадил Райли отдохнуть на свой собственный трон.

– Здесь, – сказал он, кидая ему увесистый кошель, – доля твоей индейской принцессы. Уговора о деньгах у нас не было, но такой уж я щедрый и великодушный монарх.

Маларки снова повернулся к своим подданным:

– Слушайте же, вы, шайка висельников, что мы будем делать дальше. Вы своими глазами видели, на что способен мой боец, и наверняка уже оплакиваете свои ставки. Но я добр, и даю вам сейчас единственный шанс вернуть свои кровные без всякого ущерба. Если же кто из вас решит оставить свои неправедные монеты в банке, того ждут изрядные выгоды в виде уравнения шансов, бесплатного пунша и уважения собратьев. А уж кто примет вызов – это ваше дело. Вам всем предоставляется возможность выбрать самого отъявленного головореза из ваших рядов и выставить его против моей крошки. Мне все равно, кто это будет, решайте сами!

Райли с каждой секундой чувствовал себя все неуютнее. С Таранами пока все складывалось удачно, однако они с Шеви превратились в легкую добычу для Гаррика. Если фокуснику удастся (а Райли почти в этом не сомневался) протащить свое искалеченное тело через временной тоннель, пикантные слухи о том, как некая воинственная скво устроила побоище в известном лондонском притоне, достигнут его ушей очень быстро.

«И тогда на рассвете крысам достанутся еще два лишних утопленника, прибитых к берегу мутным течением Темзы».

Поерзав на подушке трона, Райли перегнулся через подлокотник.

– Шеви, – зашептал он, – управься с этим делом побыстрее, как сможешь, а потом нам лучше убираться отсюда. Меня холодом продирает при мысли, что сюда вот-вот явится Гаррик.

– Ясно. Значит, пора брать ноги в руки, – отозвалась Шеви. До сих пор предчувствия Райли относительно Гаррика ни разу его не обманули.

От Маларки их беседа не ускользнула. Он сдернул Райли с трона и усадил у своих ног, как собачку или шута.

– Об Альберте Гаррике можете не беспокоиться. Самые отборные убийцы из всего этого сброда поджидают сейчас в засаде в его логове, и их рабочее время оплачено тем же чудаковатым джентльменом, который заказал и вас самих. А что насчет вашего намерения брать ноги в руки, то вы, ребятишки, кажется, совсем забыли о нашем соглашении.

Шеви звучно ударила кулаком по ладони, так что несколько рослых мужчин опасливо отскочили в стороны.

– Каком еще соглашении? – спросила она.

У Райли отвисла челюсть, и после краткой паузы он сам ответил вместо Маларки.

– Мы участвуем в поединках за право вступления в «Тараны». Единственная другая возможность – быстрая насильственная смерть, твоя и моя. Если же нас принимают в банду, мы поступаем в распоряжение Маларки – на всю оставшуюся жизнь.

Маларки торжественно указал на мальчика:

– Шиллинг пацаненку за сообразительность. Знайте, юная леди, – вы деретесь за право дышать этим грешным воздухом. И даже если вы отвоюете у меня свою смерть, ваша жизнь все равно принадлежит мне. Не забывайте об этом.

Он плавно развернулся на пятках, как опытный фехтовальщик, и ткнул своим хлыстом в Райли:

– Заберите его и поставьте на него метку. Отныне он наш.

Из толпы к Райли тут же протянулось множество рук, словно его собиралась проглотить особенно крупная и хваткая актиния. Райли пытался отбиваться и даже умудрился свалить несколько особо ретивых «щупалец», но на месте каждого упавшего тут же появлялся новый исполнитель приказа властелина. Тараны подхватили его и потащили сквозь толпу в самый дальний угол зала, где в окружении книг, коробочек с иголками и пузырьками с яркими, густыми чернилами восседал дряхлый, облезлый старичок с сухонькими лапками. Пальцы у него были тонкие, как у ребенка, но скрюченные и загрубевшие, с глубоко въевшимися в морщинки чернилами, так что каждая узловатая костяшка казалась разноцветной, как радуга.

– Новенький, надо полагать? – спросил старик дребезжащим голосом.

– Верно, Фарли, только что принят, – ответил басом тот, кто держал Райли.

Фарли подтянул к себе набор иголок и принялся с тихим звоном задумчиво перебирать их.

– Какой же он Таран, – бормотал он про себя. – Совсем еще ягненок, а его уже прочат в бараны. Впрочем, мое ли это дело…

Он выбрал иглу потоньше и приготовился заняться наколкой.

– Эй, мистер, а разве вы сначала не сделаете набросок? – нервно поинтересовался Райли.

Фарли прокашлялся:

– Набросок, говоришь? Мальчик, я накалываю головы баранов уже многие годы и могу сделать это хоть во сне, уж поверь. А теперь хватит трястись, а то получишь портрет козла вместо барана.

– А игла у вас чистая? Не хотелось бы лишиться руки из-за заражения.

– Спокойно, у меня все инструменты стерилизованы лучше, чем в больнице Святого Варфоломея. Никто и никогда не видел и самого крохотного нарывчика от иголок Энтона Фарли. Я все сделаю ловко и быстро, ты даже не заметишь, как время пролетит. А я потом выберу еще одну, чистую и свеженькую, промытую в спирту иголку для твоей подружки.

Услышав о подружке, Райли вытянул шею, как аист, стараясь разглядеть, что происходит на боксерском ринге, не двигая плечом, которым занялся Фарли. Со своего места он видел только макушку Шеви, окруженную толпой Таранов, которые хором выкликали какое-то имя:

– Голгофа! Голгофа! – надрывалось преступное братство. И снова: – Голгофа, Голгофа!

– Ох ты, – с печалью сказал Фарли. – Значит, вторая игла не понадобится.

Шеви никак не могла привыкнуть к едким испарениям викторианского Лондона. Даже в воздухе витал буроватый оттенок сепии, и какие-то загадочные хлопья сыпались ей на голову и плечи, пятная кожу.

«Вряд ли это что-то хорошее, – думала она. – Даже знать не хочу, откуда эти хлопья берутся».

Тараны окружали ее неплотным кольцом, стараясь не приближаться к неистовой индианке слишком близко из соображений разумной осторожности, чему отчасти способствовала болтающаяся на ее тонком запястье здоровенная дубинка и капающая с ее рабочего конца кровь.

Теперь же, когда толпа принялась скандировать имя Голгофа, Шеви заподозрила, что ее ожидает встреча с наихудшим воплощением боевого Тарана.

«Тараны. Этим бы ребятам еще чуть-чуть крутизны – и они могли бы вести собственное шоу для настоящих мачо на каком-нибудь кабельном телеканале, починяя мотоциклы или тягая железо».

Людской океан внезапно расступился, пропуская здоровенного и малосимпатичного громилу с осанкой платяного шкафа, который важно вплыл в круг ринга настоящим олицетворением буйства и жестокости.

«Так вон он какой, этот Голгофа, – оценила Шеви. – Пожалуй, одним ударом тут не отделаешься».

Голгофа с неожиданной деликатностью взял себя указательным и большим пальцем за волосы на макушке и вдруг сдернул их, выдав тем самым, что носит на темени накладку.

– Не подержишь для меня, Марвина, Пустячок? – спросил Голгофа, бросая накладку в руки своего куда более мелкого и щуплого приятеля, который без всяких возражений сделал то, что ему было сказано. На чем, по всей видимости, и были основаны их дружеские отношения.

В Голгофе Шеви удивили две вещи.

Во-первых, раньше она никогда не слышала, чтобы у парика было собственное имя.

И второе: почему-то никому, кроме нее, прозвище Пустячок не показалось смешным.

– Ладно, Голгофа, – сказала она, с хрустом разминая кулаки, – постараюсь уложить тебя как можно гуманнее.

– Я не Голгофа, – сказал верзила. – Я его меньшой брательник.

Это было последнее, что она услышала, прежде чем нечто размером с хороший кирпич ударило ее в грудь со скоростью разогнавшегося товарного поезда.

Бесспорно, Шеви была сильной и быстрой, но при этом маленькой и легкой. Удар неведомо чьего кулака швырнул агента ФБР с такой силой, что она проехалась по полу через весь зал, по пути собрав на себя несколько заноз.

Боль была такой чудовищной, что Шеви поначалу решила, что ее легкие превратились в кашу, и с большим облегчением обнаружила, что все-таки еще может дышать.

– Ооооох, – простонала она, сплевывая струйку крови и оцепенело глядя на разлетевшиеся по полу осколки пульта.

«Я застряла здесь».

– Так нечестно.

– Голгофа! Голгофа! – радостно распевали Тараны, притоптывая ногами так, что половые доски тряслись и подскакивали.

Шеви с трудом поднялась на четвереньки, пытаясь понять, не треснул ли у нее череп, а заодно недоумевая: «Где же этот чертов Голгофа? Неужели в викторианские времена существовали невидимки?»

Пошатываясь, она сумела наконец встать на ноги, потрясла головой, чтобы прогнать вертящиеся перед глазами искры, и осмотрелась, соображая, кто же на нее напал. В кругу для поединков не было никого, кроме Отто Маларки.

– Где он? – растерянно спросила Шеви. – Покажите мне этого Голгофу.

Маларки с виноватым видом прижал к губам пальцы.

– Боюсь, принцесса, что Голгофа – это я. Мое старое цирковое прозвище, еще с тех пор, когда я выступал там с силовыми трюками.

«Вот сволочь, – подумала Шеви. – Но ведь ты сам выставил меня на ринг!»

Маларки отнял ото рта ладонь и приветственно помахал ею присутствующим Таранам.

– Я сказал, что они могут сами выбрать любого из Таранов, и мои толковые головорезы выбрали меня. В конце концов, кто тут дерется лучше меня? И теперь я должен сделать выбор между кошельком и гордостью.

«Дайте-ка догадаться, – подумала Шеви. – Гордость наверняка победит».

– А в этой борьбе всегда побеждает гордость. Мне придется пожертвовать своей ставкой, чтобы сохранить положение.

Шеви встала в боксерскую стойку, прикрыв подбородок выставленными вперед кулаками.

«Хотя какое это имеет значение. С такими кулачищами Маларки пробьет любую мою защиту. Придется полагаться исключительно на скорость».

Громкие поощряющие вопли толпы сменились молчаливым беспощадным предвкушением. Ставки были серьезные. Оба участника поединка проявили себя достойными бойцами, но если Шеви дралась за свою жизнь, то Маларки должен был проявить верность своим людям, прекрасно сознавая при этом, что не один Таран сейчас надеется на его поражение, после которого местечко на троне окажется вакантным.

Бойцы принялись настороженно кружить по рингу, присматриваясь друг к другу. В ушах у Шеви звенело нечто подозрительно напоминающее мотивчик из «Стартрека», что ее ужасно отвлекало. Маларки ссутулил широкие плечи и, как профессиональный боксер, легко пританцовывал вперед-назад, как будто репетировал какую-то сложную джигу, что отвлекало ее ничуть не меньше.

На оценку ситуации у каждого ушло примерно с минуту, после чего оба атаковали одновременно, под оглушительный крик Таранов. Из-за массивного телосложения Маларки немного не хватало быстроты, так что лишь его глаза поспевали за стремительными движениями Шеви, которая поднырнула под его похожий на окорок кулак и дважды ударила его в солнечное сплетение. Что, впрочем, оказало на великана примерно такой же эффект, как если бы она вздумала швыряться снежками в Эверест.

«Удары кулаком не работают», – осознала Шеви и, распрямив пальцы, с силой ткнула ими Маларки прямо в почку. Всем известно: даже если человек могуч, точно кирпичный дом, стоит хорошенько врезать ему по почкам, как он непременно это почувствует.

Маларки хрипло охнул и рефлекторно дернулся, отчего Шеви отлетела прямиком на живое оцепление вокруг ринга.

Грубые руки взъерошили ей волосы, а один особенно наглый ублюдок даже шлепнул ее по заднице.

– Видали? Что это она сотворила своими пальчиками? – задал вопрос кто-то из Таранов позади нее.

– Пальчиками? Готов поклясться, она действовала одним большим пальцем, – отозвался его приятель.

– Да нет же, осел. Четыре пальца. Распрямила и сделала вот так, – пояснил первый Таран, продемонстрировав прием прямо на Шеви и отправив ее в спазматических корчах обратно на ринг, где слегка очухавшийся Маларки успел схватить ее рукой за горло.

«Конец игры», – подумала Шеви, чувствуя, как ее ноги отрываются от пола.

Она ударила Маларки по руке ребром ладони и, стиснув пальцы, прищемила ему нерв на сгибе локтя, что, по заверениям Корда Валликозе, заставит разжать хватку «даже самого здоровенного вооруженного подонка на этой зеленой планете». Судя по всему, главари преступных банд викторианского Лондона в его расчеты не входили.

Маларки громко расхохотался ей в лицо, но Шеви успела заметить, как в его глазах промелькнуло облегчение.

– Тебе помогли, Отто. Не забудь об этом, когда будешь торжествовать на своем троне.

Маларки крепче сжал ее горло, пресекая слова обвинения вместе с током воздуха. Шеви вцепилась руками в его лапу, стараясь ослабить нагрузку на шею, чтобы не повредить позвоночник, но от нехватки кислорода в глазах у нее мутилось, и сила стремительно покидала мышцы.

– Райли, – прохрипела она, хоть и знала, что мальчик сейчас под охраной и далеко от нее. Даже если он заметит, что происходит, то все равно ничем не сможет ей помочь.

– Мне больно делать это, малышка, – сказал Маларки, поводя свободной рукой. Конечно, я в который раз доказал свою непобедимость, но это обойдется мне в немалую кучу фунтов, учитывая потерю поставленных на тебя денег и мой собственный проигрыш. Как же так, детка? Я поставил на тебя, а ты меня прокатила.

Маларки сжал кулак, хрустнув суставами.

– Я не стану тебя убивать, – пообещал он. – И, когда очнешься, у тебя все еще останется большая часть зубов и даже мозги.

Шеви попыталась вывернуться, но Маларки держал ее крепко. Звон в ушах девушки сменился с темы «Стартрека» на что-то более пронзительное. Простой протяжный звон. Может, это подсознание стремится что-то ей сообщить?

Маларки насторожился, так что Шеви на секунду подумала, что он может слышать то, что происходит у нее в голове, но тут король Таранов рявкнул:

– А ну цыц! Заткните свои болтливые глотки. Не видите, что ли, что я слушаю?

Тараны мгновенно умолкли – все, кроме мистера Скелпа, который как раз пришел в себя.

– Эй, ребя, чо тут творится? Я помню, как ел кашу на завтрак, а после этого… ваабще ничо.

Маларки сделал три шага в толпу и угомонил Скелпа пинком сапога в подбородок.

– Я сказал заткнитесь, болваны!

В зале установилась мертвая тишина, нарушаемая только непонятным звоном.

Вдруг Маларки вытаращил глаза, очевидно, связав наконец объект с издаваемым звуком.

– Телефоникус! Это Телефоникус!

Толпа единым выдохом грянула общее «ой!», прокатившееся по всему Тайному Логову, и все головы дружно, как у леммингов, повернулись к трону Маларки. На невысоком ореховом столике возле него помещалось отделанное слоновой костью устройство, состоящее из двух частей: массивного основания и цилиндра, соединенного с ним извитыми проводами. Оба колокольчика на устройстве разрывались от звона.

Маларки торопливо сунул Шеви в руки толпы.

– Подержите ее. Но не слишком крепко, парни. Никто не смеет калечить эту девчонку, кроме меня.

Он ринулся к Телефоникусу и ответил на звонок, деликатно держа трубку двумя пальцами и отставив мизинец, словно герцогиня за чашечкой чая.

– Аллооу, – сказал он без привычной грубой хрипотцы. – Мистер Маларки говорит из Тайного Логова. А кто на другом конце?

Маларки немного послушал, затем прижал трубку к груди и громко прошипел, обращаясь к присутствующим:

– Это Харизмо. И я слышу его так же ясно, как если бы он был феей в моем собственном ухе.

Никто особенно не удивился тому, что из трубки устройства доносится голос Харизмо, потому что именно мистер Харизмо и установил «Телефонический Переговорник» в Тайном Логове. И все равно, при упоминании этого имени несколько громил чертыхнулись, а парочка католиков рухнула на колени. Кто-то из Таранов поспешно составлял треугольники из больших и указательного пальца – древний жест, призванный отгонять злых духов.

– Да ладно вам, братцы, вы же знаете, что мистер Харизмо – друг Таранов, – сказал Маларки, но его слова прозвучали несколько делано и без большой уверенности.

Маларки послушал еще немного, и его лицо вытянулось. Когда Харизмо договорил, предводитель Таранов кивнул, как будто удаленный собеседник мог его видеть, и аккуратно поместил трубку обратно на держатели в верхней части устройства.

– Вот что, Тараны, – сказал он. – У меня есть плохие и хорошие новости. Мистер Харизмо каким-то образом узнал про индианку и мальчишку. И велел нам доставить их прямиком в его резиденцию. И ни на ком из них не должно быть клейма, сказал он.

– А хорошая новость какая? – поинтересовался какой-то Таран из передних рядов.

– Хорошая? Хорошая новость состоит в том, что поединок не может быть завершен по техническим причинам, а значит, все ставки отменяются, – Маларки широко ухмыльнулся. И это в самом деле отличная новость. Для вашего короля, то есть меня.

Кое-кто из Таранов заворчал, но не слишком громко, так что Маларки не сомневался, что его везение никто не станет оспаривать. В конечном итоге для короля Таранов это был самый лучший из возможных исходов: его репутация не пострадала, кошелек не полегчал, да и мистер Харизмо был в куда лучшем настроении, чем можно было ожидать, учитывая обстоятельства. Одним словом, день удался.

Фарли закончил работу над схематичным изображением головы барана на плече Райли и протер свежую наколку спиртовым тампоном.

– Только не сдирай корочку, когда подсохнет, – посоветовал он. – От этого получаются шрамы, из-за которых моя татуировка выглядит некрасиво.

Райли все еще не понимал, что произошло.

– Моя подруга… она жива? Бой уже закончился?

Фарли наложил на татуировку чистую повязку.

– Бой был приостановлен. Один клиент выразил желание с вами встретиться. Как я и думал.

Райли нахмурился. Похоже, тут не обошлось без политики.

– Значит, это вы дали знать о нас тому человеку? Так это вы спасли нас, мистер Фарли?

Фарли туго затянул узел повязки.

– Потише, малыш. Я получил пару монет за то, что передал краткое послание куда следует, вот и все.

Райли осторожно потрогал повязку.

– А кто этот клиент? И чего ему от нас нужно?

Фарли аккуратно и методично закрыл все пузырьки с чернилами крышечками и убрал их в деревянный ящик.

– Этот клиент – крайне незаурядный человек, – сказал он. – Можно даже сказать, гений во многих областях, и он очень щедр к тем, кто держит его в курсе происходящего. А насчет того, что ему нужно от вас… этот вопрос ты сможешь задать ему лично.

– А могу я попросить вашего совета, мистер Фарли? Насчет этого клиента, и как сделать, чтобы он был добр с нами?

Фарли улыбнулся, показав необычно белые и крепкие для такого старого человека зубы.

– А ты очень сообразительный парень. Наверное, это самый лучший вопрос, какой можно задать, если у тебя есть время только для одного вопроса. – Фарли подумал немного, протирая спиртом иглу. – Так вот, мой совет: постарайся его заинтересовать. Покажи себя остроумным, когда беседуешь с ним. Вряд ли мистер Харизмо вернет тебя сюда, пока твое общество будет казаться ему занимательным.

Райли встал со стула и высмотрел вдали Шеви, которая в данный момент терроризировала пытающихся ее удержать Таранов.

«Занимательным, – подумал он. – Что ж, вряд ли это будет так уж трудно».

И тут его мысли споткнулись на имени, которое назвал Фарли.

«Мистер Харизмо? Быть такого не может. Тайбор Харизмо, самый знаменитый человек во всей Англии. Ему-то какой интерес во всем этом деле?»

Но какими бы ни были намерения мистера Харизмо относительно их скромных персон, едва ли они более смертоносные, чем намерения Альберта Гаррика и Отто Маларки.

«Может быть, мы получим небольшую передышку. И даже какую-нибудь еду».

Райли помахал рукой Шеви и ободряюще улыбнулся.

«Кажется, ситуация меняется к лучшему, – хотел он сказать ей. – Развеселись!»

Но Шеви ни капельки не веселилась и вряд ли собиралась делать это в ближайшее время. Вместо этого она мрачно рассматривала лежащие у нее на ладони осколки пульта, раздробленного нежданным ударом Отто Маларки.

Прежде чем покинуть «Ориент» и отправиться на поиски Таранов, Гаррик удостоверился, что все его наличные по-прежнему спрятаны в стальном сейфе под дирижерским пультом в оркестровой яме. Было бы крайне унизительно вернуться сюда, сбросив трупы Персивала и его закадычных подельничков в Темзу, и обнаружить, что они разграбили тайник еще до его прибытия.

Затем Гаррик свалил все три тела на тележку во внутреннем дворе и совершил краткий вояж через низинные болота до Собачьего острова, где избавился от груза.

«Пусть рыбы жируют», – подумал он, когда его мрачная ноша скрылась под мутной водой.

Теперь, когда с грязной работой на сегодня покончено, можно было заняться и более важными делами. В частности, выяснить, кто нанял Таранов и заказал им его убрать. Был один человек, который наверняка мог ответить на эти вопросы, и Гаррик точно знал, где его следует искать.

«Тайное Логово. Разве не так Тараны называют свой разбойничий притон?»

Как будто он и впрямь был где-то спрятан. И как будто каждый бобби в Лондоне не знал его точного адреса. Как будто все до единого констебли не растягивали свои патрульные маршруты на целые мили, лишь бы только случайно не забрести в квартал, где хозяйничают Тараны.

«Итак, нетайное Тайное Логово. Следующий пункт назначения Красной Перчатки».

Солнце уже опускалось за шпили, когда Гаррик взял себе кружку кофе у торговца в конце Оксфорд-стрит, как делал обычно. Однако теперь, когда он успел распробовать кофе двадцать первого века, мутная жидкость, похожая на трюмную воду, показалась ему недостойной истинного ирландца, и Гаррик выплеснул всю кружку на мостовую, дав себе слово закупать кофе исключительно в будущем.

Неудачный напиток слегка подпортил ему настроение, но ненадолго, а воспоминание о том, как артистично он разобрался с теми тремя Таранами, которые осмелились вломиться в его любимый театр, снова развеселило его.

«Я действовал совершенно правильно, – решил он. – Злодеи явились убить меня, но я их победил».

Подобные самооправдания были необычны для Гаррика, и он принялся раздувать в себе жар праведного гнева.

«Око за око» – так сказано в Писании, – подумал фокусник, в который раз проигнорировав Новый Завет: «подставлять другую щеку» совершенно не входило в его намерения.

Улица Хэймаркет и в дневное время была весьма оживленной, в значительной мере благодаря необычно большому количеству питейных заведений, однако восход луны оказывал на нее еще более сильное действие, нежели на одержимых ликантропией.

Первыми признаками оживления являлись жаровни, которые выставляли прямо на мостовую, но зажигали не раньше, чем вокруг них собирались с полдюжины гуляк, потягивающих джин и покуривающих вонючие дымные сигары. Следом, привлеченные дымящими жаровнями, стекались всякие праздношатающиеся бездельники и игроки, а там и прочий сброд, с единственной целью напиться и предаться незаконному азарту и шулерству, пока не минула ночь.

Обычно Гаррик считал себя слишком рафинированным джентльменом, чтобы посещать Хэймаркет после заката, однако необходимость диктует свои условия. Если уж он хочет добиться, чтобы контракт на его голову был отменен, значит, ему придется посетить короля в его обшарпанном дворце.

К тому времени, когда он дошагал до Мошеннического тупика, это место было уже полностью во власти полуночников. Избыток мускульной силы возле двойных дверей Тайного Логова зашкаливал, понтеры и просто зрители толпились в очереди, чтобы оказаться поближе к рингу, на котором Тараны устраивали свои знаменитые поединки, где в темное время суток можно было полюбоваться на экзотических боксеров, бойцовых псов, петухов, а иногда, в особо интересных случаях, на карлика и маленького медведя из Австралии.

«Сейчас побеседовать с Отто Маларки не получится, – понял Гаррик. – Даже человеку с моими талантами нечего и надеяться пробиться через всю эту армию. Но ничего. Мое время придет».

От цели его прихода Гаррика неожиданно отвлекла знакомая фигура, которая слонялась от одной жаровни к другой, выпрашивая глоточек джина у отребья, гревшего возле углей замерзшие руки. Когда-то она была ему полезна, поставляя разнообразные сведения.

«Лэйси Боггс. Моя певчая птичка из Вест-Энда».

Роль Лэйси Боггс заключалась в том, чтобы отвлекать расходящихся из театров подвыпивших мужчин песенками, пока ее напарник незаметно обчищал их карманы. Однако этот трюк перестал приносить такой доход с тех пор, как однажды Лэйси пришлось провести лето за казенный счет в тюремной камере, откуда она вышла, сменив часть своих родных зубов на деревянный протез.

Гаррик ухватил Лэйси за локоть и подтолкнул к газовому уличному фонарю, так что ее затылок с гулом ударился о фонарный столб.

– Эй, к чему такие грубости? – запротестовала она. – Держи свои руки при себе, пока я не превратила их в плевательницу, приятель!

Однако возмущение на ее лице мгновенно сменилось страхом, как только Лэйси увидела лицо того, чьим рукам она только что угрожала.

– О, мистер Гаррик, к вам это не относится. Вы можете грубить сколько вам угодно, я знаю, что вы человек безобидный.

Гаррик стиснул ее локоть еще крепче.

– Нет, Лэйси Боггс, я далеко не безобиден. Поверь, во мне очень много зла и жестокости, которые только и ждут, на кого бы им обрушиться.

Лэйси нерешительно улыбнулась, и Гаррик заметил, что она немало постаралась, отбеливая свои деревянные зубы лимонным соком.

– Только не на меня, мистер Гаррик. Разве я не выполняла ваши задания всегда слово в слово? Кто, как не я, отыскал для вас тогда того французского графа? Которого потом так жестоко убили… – Лэйси внезапно расширила глаза и прикрыла рот ладошкой. – То есть, конечно, я не имею в виду, что вы имеете к этому хоть какое-то отношение. Такой благородный джентльмен… Само собой, это чистое совпадение.

У Гаррика не было ни времени, ни терпения выслушивать ее болтовню.

– Угомонись, Лэйси. Против тебя я ничего не имею. У меня просто есть для тебя работенка. Помнишь моего мальчишку, Райли?

Испуганное лицо женщины немного расслабилось.

– Ага, помню, конечно. Славный такой малый, только глаза беспокойные. По-моему, он немножко нервный, вот что.

– Верно, это он. Мне нужно, чтобы ты нашла его. Задействуй любого, кого захочешь. И, если не сможешь передать весточку мне лично, скажи старому Эрнесту, чтобы послал голубя в театр.

Лэйси потянула носом, как будто могла почуять запах денег.

– Лондон большой город, мистер Гаррик. Целых три миллиона душ. Не дадите девушке какую-нибудь подсказку?

– Я буду щедр, Лэйси. Целых две подсказки. Первая: Райли может направиться прямиком в Олд-Найчол, потому что ему известно, какое отвращение я испытываю к этой помойной яме.

– А вторая?

– Возможно, он странствует вместе с девушкой-индианкой. Хорошенькая, но опасная, как змея.

Лэйси Боггс задумчиво пожевала, прищелкивая деревянными зубами.

– Индианка в Олд-Найчол. Ее и выслеживать особенно не придется, найдется сама.

Гаррик извлек из кармана соверен.

– Если справишься с заданием, получишь еще один золотой. Если нет, я заберу этот обратно из твоей мертвой руки. Поняла меня?

Лэйси Боггс вздрогнула, как будто на улице неожиданно похолодало, однако ее рука уже вынырнула из-под шали и сгребла монету.

– Поняла. Разыскать мальчишку и послать весточку.

Гаррик прихватил ее подбородок костлявыми пальцами:

– И никакого джина, пока дело не будет сделано.

– Никакого джина. Даже ни глоточка.

– Что ж, прекрасно, Лэйси, – сказал Гаррик, отпуская женщину. – А теперь проваливай в Олд-Найчол. У меня тут дела.

Лэйси потерла проступившие на подбородке пятна.

– Собираетесь поставить денежки, мистер Гаррик? В таком случае подумайте дважды, сэр. У Отто Маларки все ставки подтасованы, так что он никогда не проигрывает.

Гаррик деловито похлопал себя по пальто и штанинам, проверяя рассованные по потайным карманам ножи.

– Эту игру не подтасует даже сам всемогущий король Отто Маларки. Он ввязался в драку, победить в которой ему не дано. Так что на твоем месте я бы убрался отсюда, пока кровь не затопила улицу.

Лэйси Боггс поспешно поддернула юбки, как будто кровавые потоки уже подступали к ее ногам.

– Буду держаться подальше отсюда, сэр. В конце концов, я занятая женщина, у меня полно работы.

Гаррик некоторое время смотрел вслед ее удаляющейся спине, не сомневаясь, что весть о щедрой плате за сведения о Райли разнесется по городу быстрее, чем холера по нищим трущобам.

«Насколько я изучил моего мальчика, он будет действовать так же, как во время своих прошлых побегов. Подыщет себе какое-нибудь незаметное пристанище, чтобы дождаться, пока его след остынет, и двинется дальше. В этом случае он попытается скрыться в будущем, однако к этому пути ведут только две двери. Одна находится в подвале на улице Полумесяца, но я могу устроить там засаду, или могу просто испортить аппарат, чтобы он не смог им воспользоваться. Тогда он выждет несколько дней и попытается сбежать через Бэдфорд-сквер. Вот там-то я и буду ждать его, как только перекинусь парой слов с Отто Маларки».

Шумная попойка в Тайном Логове продолжалась до рассвета, пока Отто Маларки не положил ей конец, внезапно выйдя из себя, что случалось с ним регулярно, как по часам, перед самым восходом солнца. Разъярившись, он потребовал, чтобы каждый, кто не хочет получить хлыстом по физиономии, убирался прочь с его глаз и нашел себе ночлег где-нибудь еще.

– Кроме тебя, мистер Фарли, – обратился он к старому татуировщику. – Хочу, чтобы ты обновил мой ценник, когда я задремлю.

По замыслу, это доказывало терпимость великана к боли: по его заверениям, он безмятежно спал, пока Фарли трудился над наколкой у него на груди.

Огромный зал медленно пустел по мере того, как утомленные гуляки расползались по своим ночлежным углам.

Маларки помедлил, выдирая бутылку бренди из цепкой хватки матроса, валяющегося на полу в пьяном забытьи, и нетвердой походкой побрел в уголок Фарли.

– Итак, теперь, мой верный художник, – сказал он, повалившись в раскладное кресло, которое угрожающе затрещало под его массивным телом, – мне нужно, чтобы ты обновил цены в моем прейскуранте. Прибавь-ка по фунту за каждую услугу. В конце концов, я же теперь король.

Фарли устал, и пальцы у него болели, однако он знал, когда стоит жаловаться, а когда лучше этого не делать. Конечно, среди Таранов его услуги высоко ценились, но Маларки отличался непредсказуемым нравом, и знакомство с темной стороной его личности нередко оканчивалось печально для любого, кто плохо угадывал настроение короля.

– Значит, один фунт, – проговорил он, выставляя свои пузырьки на стол в безупречно ровный ряд. – Некоторые строчки поправить будет совсем просто, а «смотри выше» и вовсе не нуждается в переделке. Если только вы не будете против, я оставлю новые цены в шиллингах, тогда мне придется лишь немного повозиться с цифрами. Это даст мне возможность немного сэкономить на иглах и чернилах.

Конечно, Фарли и словом не упомянул, что этот метод позволит также существенно сократить мучительное время, проведенное под иглой.

Маларки откупорил бутылку зубами и сделал большой глоток.

– Делай как знаешь, Фарли. Мне-то все равно, я толстокожий. Твоя игла тонкая, как швейная булавка, не то что те гвозди, которыми меня мучили в камере Литл-Солти.

«Это потому что я действительно работаю булавкой, а не гвоздем», – хотел сказать Фарли, но предпочел воздержаться.

– Ладно, хватит болтать, принимайся за дело, – проворчал Маларки. – А мне нужно вздремнуть. Здоровый сон необходим для блеска волос. Отдых и овечья шкура. Вот почему у меня такая блестящая грива.

Роскошные кудри являлись главным предметом тщеславия Маларки. Они были его слабостью и, на взгляд Фарли, слишком уж многие знали об этом.

– Отдых и овечья шкура, все ясно, босс. В таком случае позаботьтесь о своих волосах, а я займусь вашей грудью. Когда проснетесь, все уже будет готово.

Маларки удовлетворенно рыгнул и расслабился в кресле, но тут же подскочил, когда Фарли сделал первый укол. Вообще-то, в последний раз Маларки делал наколку уже довольно давно и успел подзабыть, насколько это болезненно.

– Прошу прощения, босс. Потерпите чуть-чуть, скоро полегчает.

Маларки снова попытался расслабиться. Подскакивать и вертеться – неудачная идея, когда делаешь татуировку. Буквы могут исказиться, и не самым удачным образом.

Фарли не обманул: острая боль и в самом деле скоро поутихла, терпеть стало легче. Постепенно все ощущения притупились, как бывает при сильном опьянении, и через пару минут на Маларки снизошли мир и покой.

Окружающий гвалт утих, сменившись раскатистым храпом и время от времени пронзительными вскриками, сопровождающими ночные кошмары тех, кто ночевал на верхних этажах.

«Как же я люблю это время», – думал Маларки.

Он почти совсем уже заснул, как вдруг почувствовал, что игла татуировщика воткнулась необычно глубоко, ледяной сосулькой проникая к самому сердцу. Король Таранов распахнул глаза и уже занес руку, чтобы как следует треснуть Фарли по башке за его неаккуратность; но, стащив с головы овечью шкуру, Маларки обнаружил, что над ним склонился вовсе не дряхлый Фарли, а известный наемный убийца Альберт Гаррик во фраке с белой манишкой и тяжелой бархатной мантии, которая переливалась в тусклом свете, как шкура сытой пантеры.

– Ты что, совсем спятил? – рявкнул Маларки.

– Не шуми, Маларки, – отозвался Гаррик, ввинчивая иглу еще чуть-чуть глубже в его грудь. – Или мне придется проткнуть твое сердце, как поганый гнойный нарыв.

Из своего положения Маларки не смог видеть старика-татуировщика.

– А где Фарли? Ты что, укокошил старого хрыча? – тихо спросил он.

– Зачем же, – ответил Гаррик. – Просто усыпил его эфиром и закатил под лестницу. Я же не зверь какой-нибудь.

– Ты не зверь, ты покойник, – злобно прошипел король Таранов.

Гаррик улыбнулся, обнажив желтоватые, как кукурузные зерна, зубы.

– Да, я уже был бы покойником, если бы ты справился как надо. Правда же, ваше величество?

Маларки слегка побледнел, сообразив, что раз Гаррик здесь, значит, посланные им убийцы уже наверняка скармливают собственные глаза крабам на дне Темзы.

– Это был заказ уважаемого клиента. Бизнес прежде всего.

– Я ценю подобную преданность делу, – согласился Гаррик, который и ожидал такого ответа. – Однако мне необходимо знать имя этого клиента, уважение к желаниям которого заставило ваше величество пренебречь риском от прямого столкновения с вашим покорным слугой.

– Этого имени тебе из меня не вытащить, – сказал Маларки, который уже едва терпел мучительную боль в груди.

Гаррик вздохнул, словно сокрушаясь, что люди вечно вынуждают его действовать вопреки собственной природе.

– Пока ты приводишь в порядок свои мысли, ваше величество, позволь рассказать тебе одну историю. Это библейское предание о Самсоне и Далиле. Самсон был великим воином из народа израильтян, которые преклонялись перед ним, примерно как твои подданные преклоняются перед тобой, Отто Маларки. Однако предательница Далила хитростью остригла его волшебные волосы и лишила его силы. История, как видишь, очень короткая, но, думаю, намек ты уловил, – договорил Гаррик, с каждой фразой вгоняя иглу еще на волосок ближе к сердцу Маларки.

Лицо Маларки взмокло от пота, но держался он стойко.

– Что ж, обрей мою голову, дьяволово отродье. Имени я тебе все равно не скажу.

Гаррик ожидал, что человек с репутацией Маларки не сдастся так легко, но у него был еще один козырь в рукаве.

– Лично мне кажется, что вся эта история с остриганием волос не что иное, как эвфемизм, подразумевающий утрату мужской силы. Однако я знаю, как сильно ты дорожишь своей пышной гривой, так что моя угроза состоит в следующем: если ты сейчас же не скажешь, кто заключил контракт на мою голову, я…

– Ты обреешь мою голову. Это я уже слышал, Гаррик.

Гаррик издал звук, больше всего похожий на сдавленное хихиканье.

– О нет. Я сожгу твой скальп кислотой, так что больше на твоей макушке не вырастет ни единого волоска. А позже, через месяц, когда люди уже устанут хохотать над тобой, я вернусь под покровом ночи и убью тебя.

– Вот это действительно угроза, – отозвался Маларки, кривя губы. – Надо быть полным дураком, чтобы не отнестись к ней серьезно.

– Заставляет задуматься, верно?

Маларки, прищурившись, заглянул под поля черного цилиндра, чтобы поймать взгляд фокусника.

– Вот я и думаю: вдруг господин Гаррик не прихватил сегодня с собой свою кислоту и вся его угроза – просто блеф?

– Что ж, – снова ухмыльнулся Гаррик, – если вдруг это так, значит, ты умрешь в этом кресле, а я наколю на твоей широкой груди какую-нибудь безвкусицу.

Маларки был побежден, но не сломлен. Гаррик же, благодаря новым знаниям о психологических приемах ведения допросов, почерпнутых от специалиста в этом вопросе Феликса Смарта, понимал, что гордому человеку всегда нужно предоставить какой-нибудь выход: самый верный способ получить от него нужную информацию – дать ему возможность сохранить достоинство.

– Я искренне уважаю тебя, Отто, поэтому делаю тебе следующее предложение. Я просто-напросто выкуплю у тебя этот контракт. Пятьдесят соверенов прямо в твой карман, сию же секунду. Готов поспорить, это куда больше, чем заплатил тебе твой наниматель. Пятьдесят золотых – и ты немедленно приостанавливаешь все действия, предпринятые по указанию человека, который заключил с тобой сделку на мой счет. Увесистый кошель – всего лишь за имя человека, который натравил на меня Таранов. Плюс еще бонус: мне нужна отсрочка всего в один день. Если я не решу эту проблему к закату, можешь снова открывать на меня охоту.

Предложение и в самом деле оказалось крайне соблазнительным.

– Значит, завтра мы сможем тебя убить?

Снова сверкнули желтые зубы.

– О, вы можете попытаться. Но не забывай, что трое твоих лучших наемников уже попытались, и мне жаль говорить, что мистер Персивал и компания не смогут присутствовать на следующей вечеринке Таранов.

Маларки так и думал.

– Тогда слушай мое встречное предложение, Гаррик. Я собираюсь сейчас закрыть глаза и поспать. Иногда во сне я болтаю разное… всякие вещи, которые ни за что бы не стал говорить, бодрствуя. Когда я проснусь, надеюсь, ты уже уйдешь, оставив у меня под рукой кошель с монетами. Как тебе нравится такой план?

Гаррик выдернул иглу из груди Маларки.

– Закрой глаза и узнаешь.