3. Боевые ботаники

Альберт Гаррик сидел, сгорбившись, на холодном полу и жмурился, чтобы не потревожить запечатлевшуюся в его глазах картину: тающий призрак, сотканный из оранжевых искр.

Поистине революционная мысль в просвещенный индустриальный век логики и разума. Трудно поддерживать в себе веру в только что увиденное чудо, если единственное его доказательство тут же исчезло. Было бы куда проще списать все эти фантастические события на галлюцинацию… но он не станет этого делать.

«Это было испытание, – решил он. – Сегодня наступила моя ночь возможностей, и я должен найти в себе силы не упустить шанс».

Гаррик всегда верил только в кости, плоть и кровь – одним словом, в материю, которая не вызывает сомнений, которую можно потрогать руками. Но сегодня в его жизни появилось нечто иное… нечто небывалое.

Магия.

Сколько Гаррик себя помнил, магия манила и зачаровывала его. Еще мальчишкой он часто таскался за своим отцом в лондонский театр «Адельфи» и из-за кулис смотрел, как отец стирает пыль с декораций или метет сцену, подобострастно лебезя перед актерами. Даже тогда раболепное преклонение отца вызывало у юного Альберта Гаррика злость. Да кто они такие, эти люди, которые смеют обращаться с ним с таким пренебрежением? Жалкие ремесленники, поденщики от искусства, бездари…

Среди актеров существовала своя иерархия. Самую вершину ее занимали оперные солисты, за ними следовали комики, затем – красотки из хора, фокусники и дрессировщики. Маленький Альберт увлеченно наблюдал за мелкими драмами закулисного мирка, которые разыгрывались на его глазах чуть ли не каждый вечер: дивы бились в истериках из-за того, что отведенное им место в гримерке оказывалось не таким удобным, как они ожидали, или букет в день премьеры оказывался не таким огромным, как у соперницы. Звенели пощечины, хлопали двери, вдребезги разлетались разбитые вазы.

Один особенно чванливый тенор, итальянец по имени Галло, счел, что фокусник из их труппы не выказывает ему должного почтения, и решил выставить его на посмешище во время празднования собственного дня рождения в пивной «Угольная яма» на Стрэнде. Гаррик наблюдал за их стычкой, притулившись возле камина, и она врезалась ему в память так ярко, что он мог припомнить все до последней мелочи даже сейчас, почти сорок лет спустя.

Фокусник, носивший имя Великий Ломбарди, имел сложение жокея: невысокий и жилистый, с чуть великоватой для такого тщедушного тела головой. Тонкие, ниточкой, усы придавали ему несколько суровый и строгий вид, а гладко причесанные напомаженные волосы еще больше усиливали это впечатление. Ломбарди тоже был итальянцем, только родом с юга, из Апулии, которую римлянин Галло считал краем простоватых селян, и очень любил делиться этим своим мнением по поводу и без. А поскольку Галло был одним из ведущих актеров, Ломбарди оставалось безропотно терпеть постоянные насмешки и издевательства. Вот только Галло следовало бы помнить, что все итальянцы – люди гордые, и проглоченные обиды разъедают их изнутри, точно желчь.

Тем самым вечером, усладив для начала собрание чуть хриплым исполнением «Застольной песни» из «Травиаты», Галло неторопливо прошелся через зал к месту, где сидел фокусник и фамильярно похлопал его своей мясистой ручищей по костлявому плечу.

– А скажи-ка нам, Ломбарди, правда ли, что апулийским беднякам приходится драться со свиньями за съедобные коренья?

Присутствующие захохотали и зазвенели бокалами, поощряя Галло к дальнейшим выходкам.

– Молчишь? Ладно, синьор Ломбарди, тогда поведай нам, как южные женщины одалживают у своих мужей бритвенные приборы, чтобы прихорошиться перед воскресной службой.

Это было уже чересчур: всегда невозмутимый и молчаливый иллюзионист молниеносно выхватил из рукава длинный кинжал и, как всем показалось, вонзил его Галло под подбородок, однако вместо струи крови перед ошарашенными глазами публики заалела лишь гирлянда шелковых носовых платков. Галло завизжал, как перепуганный ребенок, и рухнул на колени.

– Кстати, о бритвах, – сказал Ломбарди, спокойно убирая в карман свое обманное оружие, – кажется, синьор Галло немного порезался при бритье. Но не волнуйтесь, он выживет… на этот раз.

Победа безусловно осталась за фокусником, а тенор, не выдержав унижения, следующим же утром сел на паром из Нью-Хейвена во Францию, разорвав контракт и заявив, что ноги его больше не будет в мюзик-холлах Великобритании.

Месть, подкрепленная удачной фразой, удалась на славу, и в тот вечер, сидя у огня, юный Гаррик дал самому себе клятву: «Настанет день, и я тоже обрету силу требовать к себе такого же уважения».

После этого Альберт Гаррик целых полгода служил у фокусника на побегушках, пока наконец Великий Ломбарди не согласился взять его к себе в ученики. Для Гаррика распахнулась дверь в новый мир.

Сейчас Гаррик снова размышлял о своей клятве, сидя на полу мрачного дома на Бэдфорд-сквер, в комнате, где только что произошло убийство.

«Настанет день, и я тоже обрету силу…»

Наконец-то этот день настал.

Гаррик обмакнул кончики пальцев в натекшую на постель лужицу крови и долго смотрел, как густая жидкость медленно стекает по его бледным кистям. Темные потеки напомнили ему о боевой раскраске дикарей в постановке «Буффало Билл на Диком Западе». Помнится, он водил на Райли.

«Кому-то придется прийти сюда, чтобы хорошенько прибраться», – подумал он, и провел пальцами по щекам, вымазав их кровью убитого.

Они непременно явятся, и тогда он отнимет у них всю магию и силу… и возьмет себе.

Специальный агент Шеви Савано негодовала. От нее скрывают важную информацию, держат ее за дурочку! Поэтому, едва посадив странного мальчишку под замок в камеру предварительного заключения, она ринулась в подвал, где находился аппарат, с намерением немедленно разобраться с агентом Оранжем. Но ее возмущение тут же схлынуло, как вода из отжатой губки, при виде напарника, который стоял на коленях у открытого люка, угрюмо уставившись на лежащее внутри модуля тело.

– Это… мой отец, – сказал он, не поднимая головы. – Должно быть, умер при прохождении червоточины или еще до нее. Быстрая потеря энергии объясняет многочисленные мутации.

Шеви никогда не думала, что ей придется услышать слова «червоточина» или «мутация» кроме как в фантастических фильмах.

– Вы должны рассказать мне все, агент Оранж.

Оранж кивнул, а может, просто обессиленно уронил голову.

– Да, знаю. Конечно. Но сначала нужно вызвать команду чистильщиков. Я не знаю, что мой отец мог оставить после себя. Позвоните в Лондонское отделение и скажите им, чтобы прислали аварийно-санитарную группу из Службы внутренней безопасности. Возможно, оснований для тревоги нет, но я все же должен вернуться туда и проверить.

– Вернуться куда? Что такое этот аппарат? Какое-то транспортирующее устройство? Если мы обладаем такими технологиями, общественность наверняка докопается до этого.

Агент Оранж глухо рассмеялся:

– В сети существуют тысячи сайтов, посвященных всяким запрещенным технологиям. На двух из них даже выложены чертежи этого модуля. Люди верят тому, что им навязывает реклама, а не чокнутые теоретики всемирного заговора спецслужб.

– Так значит, это транспортное устройство?

Оранж явно затруднился с ответом.

– В некотором роде, пожалуй. Я намерен расширить ваш допуск к материалам ПАУКСа. Войдите в мою сетевую папку. Пароль ГДУЭЛЛС. В одно слово, заглавными буквами. В этих файлах есть все, что вам нужно знать.

Шеви уже миновала половину лестницы, направляясь к своему компьютеру, когда сообразила, почему пароль показался ей знакомым.

Г. Д. Уэллс. Машина времени.

«Машина времени? – подумала она. – Бред».

Хотя едва ли больший бред, чем обезьянья рука и желтая кровь.

Шеви позвонила в Лондонское отделение, чтобы оформить вызов команды из Службы внутренней безопасности. Минут пятнадцать ее перебрасывали с одного номера на другой, изматывая уклончивыми ответами, пока она не назвала имя агента Оранжа. Ее тут же соединили напрямую с нужным отделом и заверили, что аварийно-санитарная бригада будет на месте менее чем через час. Едва она успела положить трубку, из дыры, оставшейся на месте входной двери, вынырнула бригада бравых лондонских пожарных с непреклонным намерением проложить себе путь через здание с помощью топоров. Их вежливо, но решительно отправила восвояси дюжина мускулистых федералов в черной форме, которые прибыли значительно раньше аварийной бригады и тут же занялись установкой ограждения вокруг особняка на Бэдфорд-сквер.

Как только Шеви удостоверилась, что периметр надежно обезопасили, она отловила командира этих здоровяков и, глядя в его зеркальные очки, заявила, что ей нужно отлучиться на десять минут в командный центр.

Этого времени ей вполне хватит, чтобы разобраться, что за чертовщина тут происходит.

Шеви с удивлением обнаружила, что весьма неплохо справляется с потрясениями этого дня. Впрочем, она всегда хорошо держалась в экстремальных ситуациях, но сегодняшние события, пожалуй, можно было смело отнести к незаурядным. Похоже, здесь творится какая-то научная фантастика. А значит, мир на самом деле совсем не такой, каким она его себе воображала.

«Помни об этом, – велела она себе. – И прочти файлы».

Шеви наткнулась на папку Оранжа среди других сетевых файлов еще тогда, когда впервые попала на Бэдфорд-сквер, но до сих пор ей ни разу не удавалось получить к ней доступ. Наводя курсор на заветную иконку, Шеви почувствовала, что всерьез разволновалась.

Что же ей предстоит узнать? Если существуют путешествия во времени, то почему бы не быть инопланетянам? Или вампирам? Ей совсем не хочется превращаться в одну из тех киношных девиц из ФБР, которые охотятся за всякими монстрами. Они всегда плохо кончают, эти девицы.

Шеви открыла папку и с некоторым замешательством обнаружила в ней более двухсот файлов, расположенных в алфавитном порядке. Шеви изменила представление файлов так, чтобы они выстроились по дате изменения, и выбрала один под названием «Обзор проекта Оранж». Она начала читать, заставляя себя не спешить и тщательно впитывать каждое слово. Через двадцать минут полной сосредоточенности она откинулась на спинку офисного кресла и прикрыла рот ладонью, чтобы сдержать рвущееся наружу истерическое хихиканье.

«Вы меня разыграли», – подумала она, затем отняла руку от лица и крикнула в раскрытую дверь коридора:

– Вы меня разыграли!

Оранж был внизу, в малой операционной. Он выволок своего мертвого отца из модуля и уложил на стальную каталку, прикрыв все тело, кроме лица, белой простыней. Когда Шеви вошла, он нежно обмывал губкой лоб старика.

– Как вы думаете, почему тот мальчишка убил вашего отца?

– Я не знаю. Видеозапись почти ничего не показывает. То мальчишки не было, а в следующую секунду он уже появился. Скорее всего, этот малый просто воришка.

– Воришка из прошлого. И что мы будем с ним делать?

Оранж сжал губку так, что костяшки его пальцев побелели.

– Этого я тоже не знаю. Никто и никогда не приводил с собой местных. Можем просто пристрелить его – оружие у меня есть.

– Пристрелить. Отличная идея. Агент Оранж, вы в порядке? Мне пока принять дежурство?

Оранж криво улыбнулся, и Шеви в который раз подумала, что у ее напарника есть большой арсенал разнообразных улыбок, но ни одна не выглядит счастливой.

– В этом нет нужды, агент, я в полном порядке.

– Но ведь это ваш отец.

– Нас связывает только имя. Я не видел этого человека давным-давно. Моя настоящая семья – это Бюро.

– Ух ты. Кажется, это самое печальное, что мне приходилось слышать.

Еще одна улыбка, на этот раз страдальческая.

– Полагаю, вы правы.

– Мне по-прежнему называть вас «агент Оранж»?

– Нет. Профессор Смарт вполне подойдет. Или просто Феликс.

– Профессор Феликс Смарт. Сын пропавшего без вести шотландского гения квантовой физики Чарльза Смарта. У вас такой же нос.

– Зато кровь отличается, хвала Господу. Желтую кровь каждый сканер в аэропорту засечет.

Шеви пропустила мимо ушей эти слабые потуги на юмор.

– Так что же случилось с вашим отцом? Из файлов я этого так и не поняла.

Феликс Смарт заговорил, не сводя глаз с отцовского лица.

– Мой отец сделал открытие. Убедившись, что квантовая теория Эйнштейна в основном верна, он сумел создать стабильную червоточину… канал через пространственно-временной континуум, с помощью одного редкого вещества с отрицательной энергетической плотностью.

– Так и знала, что кто-нибудь в конце концов до этого додумается, – ляпнула Шеви с каменным лицом и тут же подумала: нельзя ли снова активировать модуль ПАУКСа, чтобы она, Шеви, могла вернуться во времени на пять минут назад и удержаться от ерничанья над своим напарником, который только что потерял отца. И, кстати, изуродованный мутациями труп этого отца лежит здесь же, на столе. – Мы не могли бы поговорить об этом снаружи?

– Да, разумеется. – Феликс Смарт вышел вместе с Шеви в коридор, продолжая говорить по дороге. – Несколько лет деятельность моего отца финансировал Эдинбургский университет, затем он перебрался в Лондон, в более крупную лабораторию, и стал работать совместно с исследовательским отделом Гарварда. Я к тому времени уже служил в ФБР в Вашингтоне. Когда стало ясно, что отец добился кое-каких успехов, я уговорил своего начальника познакомиться с его наработками поближе. По моему акценту об этом не догадаешься, но я долго жил в Вашингтоне с матерью, после того как мои родители развелись. Консультантам Бюро идея понравилась, и они стали вкладывать в отца деньги, а мне было поручено присматривать за развитием проекта. Очень скоро мы увидели первые результаты. Сначала испытали установку на животных. Потом на смертниках.

Эта новость Шеви не особенно шокировала. Она знала, что в последние годы для некоторых государственных служб сделки с приговоренными к смерти преступниками при проведении разного рода испытаний стали обычной практикой. Правительство испытывало на смертниках все что угодно, от резиновых пуль до пилюль, пробуждающих способность к телепатии.

– Испытания прошли вполне успешно. Конечно, изредка возникали кое-какие аберрации, обычно во время обратной переброски, но они составляли менее одного процента, то есть в плане статистики были вполне приемлемы. А потом чью-то светлую голову осенила идея, что можно отправлять в прошлое особо важных свидетелей.

Шеви подняла палец:

– Повторите последнюю фразу еще раз. Я хочу убедиться, что не ослышалась.

– Если человека перебросить в девятнадцатый век, до него не доберется и сам Джон Готти, верно? Мы отправляли свидетелей в прошлое в сопровождении оперативного сотрудника, а затем возвращали их домой для дачи показаний.

– То есть ФБР осуществляет защиту свидетелей, отправляя их в прошлое?

– Да. Хотите, чтобы я повторил это еще раз?

– Нет, спасибо. Я поняла.

– Разумеется, это чрезвычайно дорогостоящий способ. Энергозатраты на один-единственный запуск таковы, что их хватило бы для освещения целой небольшой страны. Поэтому данным способом защиты пользовались только те свидетели, которые подвергались наиболее высокому риску с точки зрения безопасности, и которым приходилось ждать завершения следствия несколько лет. За десять лет фактической работы ПАУКСа мы заслали в прошлое всего четырех свидетелей, на разные периоды времени. В результате некоторые высокопоставленные офицеры разведслужб сочли, что расходы правительства не покрываются эффективностью программы, и полковник Клейтон Бокс, очень энергичный тип из спецназа, предложил использовать наши технологии для особых миссий.

– Мокрая работа? Убийства?

– Совершенно верно. Представьте, мы могли бы вернуться в прошлое и остановить террористов, пока они еще ходили в школу. Отцу эта идея страшно не понравилась. Несмотря на все мои увещевания, он все больше превращался в параноика. Ему повсюду мерещились заговоры, и в конце концов он пришел к убеждению, что результаты его исследований были похищены. Однажды утром он попросту исчез – перенесся в прошлое, прихватив с собой все запрограммированные пульты и коды доступа. Отец мог вернуться в любой момент, зато мы не могли последовать за ним, не имея нужных программ и кодов, которые он хранил в собственной памяти. Именно он изобрел язык для программирования модулей, а значит, без него ПАУКС фактически прекратил свое существование. Мой отец был единственным ключом. За все это время мы так и не смогли взломать его машины. Мы потеряли Терренса Картера, ключевого свидетеля по крайне масштабному делу о коррупции. Приставленный к нему телохранитель тоже был убит вместе с ним. Не говоря уже о том, что обошедшиеся в миллионы долларов модули ПАУКСа, размещенные в местах прохождения червоточин, превратились в бесполезный хлам. По иронии судьбы, полковник Бокс и вся его группа погибли в ходе одной из операций всего несколько недель спустя, так что угроза ПАУКСу сама собой устранилась.

Шеви помолчала, усваивая обрушившийся на нее поток информации, а затем задала вопрос, который ее особенно беспокоил.

– Значит, желтая кровь и обезьянья рука – это еще не все возможные аберрации?

Феликс Смарт ответил совершенно невозмутимо, как будто прибытие из прошлого трупа, отчасти превратившегося в обезьяну, было самым обычным делом.

– Вероятность возникновения сразу двух аберраций чрезвычайно низка. Раньше у смертников изредка случались мутации при прохождении через червоточину. Согласно отцовской теории, временные туннели обладают памятью, которая может вызывать нарушения в квантовой пене. Молекулы перемешиваются между собой. В девяноста девяти процентах случаев наши испытуемые проходили червоточину без каких-либо заметных отклонений, хотя нам случалось наблюдать лишние конечности, возникновение экстрасенсорных способностей, а однажды даже динозавровую голову.

Шеви пришлось постараться, чтобы сохранить непроницаемое выражение лица.

– Голову динозавра?

– Звучит фантастично, верно? Думаю, это был велоцираптор. Нам не удалось выяснить точно.

– Динозавр умер?

Феликс Смарт нахмурился:

– Технически, велоцираптор покончил с собой. В нем еще оставалось достаточно ученого разума, чтобы осознать, что произошло. Так что он схватил пистолет и выстрелил себе в голову. Жуткая история.

Шеви охватило странное чувство, словно ее мозг в мгновение ока перенесся через несколько часовых поясов.

«У меня легкий шок, – поняла она. – Мой мозг не в состоянии усвоить слова, которые слышит. Если его ненадолго оставить в покое, он с этим справится».

– И что же будет дальше, Оранж… профессор?

Прежде чем Феликс успел ответить, негромко пиликнул его телефон: пришло сообщение. Агент вынул из кармана плоский серебристый аппарат и глянул на дисплей.

– Аварийная бригада из Службы внутренней безопасности уже здесь. Значит, сейчас мы скопируем координаты с отцовского пульта и вернемся туда, где он прятался. Может быть, найдем какие-нибудь записи и приберем то, что он мог после себя оставить. Мы же не хотим, чтобы, так сказать, местные жители наткнулись на папины чертежи и построили какие-нибудь суперлазеры на сто лет раньше положенного срока. А вы останетесь здесь и проанализируете видеозапись с пульта на нашей установке.

Шеви смотрела, как ее начальник/напарник решительно зашагал к лестнице, снова собранный и деловитый. А ведь еще и часа не прошло с тех пор, как он потрясенно взирал на тело своего убитого отца.

«Не человек, – подумала она. – Айсберг».

Райли лежал, вытянувшись на низкой койке в камере. Руки он держал перед самым лицом, стиснув в кулаки, чтобы они не тряслись так сильно.

Первой его мыслью было: «Я в другом мире». А второй: «Гаррик. Он придет за мной. Можете смело ставить на это последний шиллинг».

Райли попробовал подумать о чем-нибудь еще.

Сколько он себя помнил, у него никогда не было друга, так что он привык искать поддержки в своей собственной душе. Но иногда, не то во сне, не то в мечтах, он видел высокого парня с рыжей шевелюрой и широченной улыбкой и приобрел привычку мысленно разговаривать с этим парнем, чтобы успокоиться.

«Я жив, верно, Рыжик? И, может быть, эта тюрьма достаточно далеко. Так далеко, что даже Гаррику до нее не добраться».

Но сколько бы Райли ни повторял эти слова, он сам никак не мог в них поверить.

Тогда Райли решил вообще перестать думать о Гаррике, но не так-то просто успокоиться, если лицо безжалостного убийцы все время стоит у тебя перед глазами.

Что ж, тогда надо подумать о чем-нибудь другом.

Скажем, о желтой крови, истекающей из сердца того старика. И еще рука у него была какая-то странная, как будто обезьянья. А как насчет той бесстыжей девицы в длинных черных подштанниках? Какой-то он чудной, этот новый мир, и даже тюремная камера в нем выглядела необычно.

Впрочем, у каждой тюрьмы есть дверь, а у каждой двери есть замок.

Так говорил Гаррик.

Безусловно, в этих словах была своя мудрость. Райли заставил себя встать и пройти двенадцать шагов до двери. Если это в самом деле тюрьма, значит, из нее можно бежать. И он сбежит, как Эдмон Дантес из ужасного замка Иф в романе «Граф Монте-Кристо», одной из его любимых книг.

В последние годы книги сделались страстью мальчика и поддерживали его долгими одинокими часами в холборнском театре «Ориент», который он и Гаррик сделали своим жилищем. Гаррик часто исчезал на несколько дней, а к своему возвращению ожидал, чтобы дом был прибран, а на столе стоял горячий обед. Когда убийца усаживался в кухне, с аппетитом приступая к жаркому и постукивая коленями снизу по столешнице, он царственно взмахивал ложкой, и для Райли это было знаком приступать к обычному вечернему развлечению наставника. Мальчику надлежало ублажить его примерным пересказом какого-нибудь нового романа, который ему поручено было прочесть.

«Давай-ка поживее, сынок, – частенько говаривал Гаррик. – Больше чувства. Заставь меня поверить, что я сам оказался на тех страницах».

«Я тебе не сын, – думал Райли. – И на тех страницах хотел бы оказаться я».

Поначалу, когда Гаррик затеял эти пересказы, Райли терпеть их не мог и почти уже возненавидел сами книги, но «Приключения Шерлока Холмса» коренным образом изменили его отношение к чтению. Книга попросту оказалась слишком хороша, чтобы отнестись к ней с презрением. Райли уже не мог ненавидеть ни сэра Артура Конан Дойля, ни собственных родителей, которых он совсем не помнил, хоть Гаррик частенько напоминал ему, как они бросили его, подвесив в мешке из-под муки на ограде исправительной тюрьмы Бетнал-Грин. Именно там фокусник нашел его и спас от трущобных каннибалов.

«Будь мистер Холмс сейчас рядом, он обязательно подсказал бы мне, что делать, – размышлял Райли, простукивая дверь костяшкой указательного пальца. – Гениальный сыщик – это то, что доктор прописал. Или, на худой конец, взломщик…»

Дверь камеры оказалась обычным образчиком тюремной обстановки: тяжелая стальная створка с окошком, в которое вполне могла бы пролезть средних размеров собака, не будь оно застеклено.

Или эскапологист…

Райли прикинул, что смог бы протиснуться сквозь окошко, если только найти способ убрать стекло.

Гаррик заставлял его пролезать и в более узкие щели.

Но стекло со всех сторон уходило внутрь дверной створки и выглядело абсолютно гладким: ни трещин, ни пузырьков.

«А эти люди знают толк в стекле, – вынужден был признать Райли. – Тогда остается замок».

Устройство замка окончательно поставило Райли в тупик. В него было не просунуть даже зубочистку. Райли так и сяк исследовал замочную скважину кончиком пальца, пока не сломал ноготь. Видимых петель у двери не было, а щель под ней была такой ничтожной, что в нее не мог просочиться даже сквозняк.

Непростая задачка. Даже для Альберта Гаррика.

Впрочем, Гаррик пришел бы снаружи, а не изнутри. А попасть внутрь всегда проще, особенно если убить того, кто хранит ключи от этой тюрьмы, и забрать их.

Райли вздрогнул. Сейчас он мог бы поклясться, что чувствует, как Гаррик подходит все ближе и ближе, и воздух холодеет при его приближении.

Дверь негромко щелкнула и стала медленно открываться внутрь. Райли замер, затаив дыхание: он уже не сомневался, что это Гаррик пришел за ним, чтобы увести на расправу. Но в дверном проеме стоял не фокусник, а та самая полуодетая девица, которая заперла его в камере.

– Отойди от двери, малыш, – сказала девушка. – Ложись на кровать, руки за голову.

Тон у нее был вполне дружелюбный, но при этом в тонких девичьих пальцах был зажат здоровенный пистолет, которым, по мнению Райли, можно было с равным успехом как стрелять пулями, так и копать могилу. С такими пистолетами не спорят, поэтому Райли сделал, как ему было сказано, и настороженно уставился на девушку.

Та, видимо, вполне удовлетворилась и шагнула внутрь камеры, оставив за собой заманчиво приоткрытую щель. Райли быстро прикинул возможность метнуться к спасительной двери и выскользнуть наружу, но мимолетный блик на стволе пистолета намекнул ему, что лучше подождать другого подходящего случая.

– Скажите, мисс, – сказал Райли, – неужели я попал в шоу о Диком Западе? Вы похожи на индейскую дикарку.

Шеви пристально взглянула на мальчика, не сводя с него прицела.

– Вообще-то мы уже давно не используем этих слов. Представь себе, некоторым людям не нравится, когда их называют дикарями.

– Я как-то видел представление о Буффало Билле. Вы похожи на индианку из племени апачи.

Шеви чуть улыбнулась.

– Если уж тебе это так интересно, то не апачи, а шауни. Ну да ладно, хватит болтать. У тебя за головой перекладина, возьмись за нее правой рукой.

Райли снова подчинился, однако, догадавшись, к чему идет дело, постарался растопырить кисть как можно шире. И напрасно.

– Ну разумеется, малыш. Старый фокус. Ты что, думаешь, я только что закончила школу идиотов?

– Почему вы называете меня малышом? Мы ведь почти ровесники.

Шеви наклонилась над Райли и защелкнула на его запястье наручники.

– Да? Ну, вообще-то, мне уже семнадцать. А тебе я бы не дала больше двенадцати.

Затянув один браслет потуже на руке мальчика, она накинула второй на перекладину кроватной спинки.

– Неправда, мне четырнадцать, – возразил Райли. – И я очень быстро расту. Через год я буду уже на голову выше вас, мисс.

– Я вся трепещу, малыш. Но пока этот великий день не настал, запомни, что у тебя всего одна свободная рука, чтобы есть и почесывать задницу. Так что сначала советую поесть.

Теперь, когда мальчик был надежно прикован, Шеви распахнула дверь пошире и подперла ее стулом, чтобы иметь возможность видеть, что творится в помещении с модулем. Просто на всякий случай. Вдруг оттуда появится еще кто-нибудь.

Райли несколько раз дернул за цепь, проверяя ее на прочность, и Шеви ухмыльнулась.

– Все так делают, но позволь сообщить тебе, что у этих наручников прочность на разрыв больше трехсот пятидесяти фунтов, так что не теряй понапрасну времени. – Она покачала головой и продолжила: – Сколько же времени потеряно сегодня впустую, ты даже не представляешь.

Райли чуть не расплакался, но тут же устыдился собственного малодушия. Слезы не помогут ему спастись от Гаррика. Обстоятельства как никогда требовали от него присутствия духа.

– Мисс, вы обязательно должны отпустить меня прежде, чем он доберется сюда.

Шеви подтянула к себе железный стул и уселась на него верхом, уперев локти о спинку.

– Ах, да. Он. Смерть, верно? Он есть Смерть, и Смерть идет сюда. Страшное привидение.

– Нет, не привидение. Гаррик создан из плоти и крови, как вы и я. Это он убил старика с желтой кровью, и он убьет нас тоже, если мы не поспешим покинуть это место, где бы оно ни находилось.

Шеви уже готова была проникнуться жалостью к этому чумазому заморышу, но вспомнила, при каких обстоятельствах увидела его впервые.

– Скажи-ка мне лучше вот что, малыш. Почему бы нам не отвлечься на минутку от этого мрачного типа, которого ты называешь Смертью, и не сосредоточиться на том, зачем ты убил старика?

– Это не я, мисс, – затряс головой Райли. – Я бы никогда этого не сделал. Это Гаррик.

Шеви была неплохим физиономистом. У парнишки было открытое лицо с густыми бровями и остреньким подбородком. Нечесаные волосы могли оказаться какого угодно цвета, если их помыть. Глаза были поразительно синие, по крайней мере правый, левый сейчас казался черным из-за сильно расширенного зрачка. Одним словом, невинное лицо ребенка, а не убийцы. Если, конечно, он не психопат.

– Ах да, Гаррик. Мистер Смерть. Или, скорее, мистер Никто.

– Вы насмехаетесь надо мной, мисс. Вы думаете, я лгу.

Шеви сердито нахмурилась:

– Брось эти свои штуки насчет «мисс», малыш, а то я чувствую себя героиней старого романа. Называй меня агент Савано. Только не думай, что мы заделались друзьями, я всего лишь стараюсь вести себя воспитанно и не выносить суждений на твой счет, пока мне не известны все факты. А на твой географический вопрос отвечаю: мы в Лондоне, Англия.

Мальчишку эта новость явно взволновала.

– Вы сказали, в Лондоне? Это правда? Но это значит, что он уже где-то здесь. У нас нет времени, агент Са-ва-но. Мы должны срочно уходить отсюда. Вы не могли бы воспользоваться той оранжевой магией?

«Оранжевая магия. Агент Оранж, – дошло вдруг до Шеви. – Теперь я поняла».

– Послушай, малыш. Даже если этот твой Гаррик существует на самом деле, если он застрял на той стороне оранжевой магии, никакие божественные силы не перенесут его сюда.

Поразительные глаза мальчика таращились все так же широко и испуганно.

– Божественные, может быть, и не перенесут, но дьявольские могут.

– Вы, викторианцы, любите пафосно выражаться, верно? – фыркнула Шеви. – Как тебя зовут, малыш? Не могу же я называть тебя малышом вечно.

– Меня зовут Райли, – ответил мальчик.

– Как-нибудь Райли? Или Райли как-нибудь?

Райли пожал плечами:

– Этого я не знаю, агент Савано. И Гаррик тоже не знал. Мне вполне хватало одного имени. В записке, которую нашли при мне, было сказано только: «Это Райли, беспризорник. Позаботьтесь о нем». Когда он меня нашел, каннибалы собирались сварить меня. Он убил их всех, а последнего заставил сжевать кусок своей ноги в назидание.

– Смело могу сказать, что этот твой маг и чародей по кличке Смерть, который к тому же называет детей единственным именем и якобы способен путешествовать во времени, на редкость неприятный тип.

Райли вздохнул. Эта леди не понимает, кто такой Гаррик, да и откуда ей знать, на что он способен? Гаррик был по-своему уникальным существом, и неистовство его гнева мог осознать лишь тот, кто видел его или испытал на себе. Значит, придется ему разрабатывать план спасения самостоятельно. Хорошо бы отвлечь тюремщицу хоть ненадолго, чтобы выиграть время для размышлений. Райли слегка приподнялся и указал на татуировку на бицепсе агента Савано.

– А что означает эта стрелка, агент? Вы что, моряк?

Шеви хлопнула по синему рисунку ладонью.

– Этот знак называется шеврон, меня назвали в честь него. Но эту захватывающую историю я расскажу тебе в другой раз. Скажем, когда приду навестить тебя в тюрьме.

Леди определенно не попалась на его удочку.

– Я невиновен, мисс… агент. Вы должны отпустить меня.

Шеви поднялась, крутанув стул ладонями за спинку.

– Мы еще вернемся к этому вопросу, когда я просмотрю видеозапись. Через часок я притащу тебе пару гамбургеров, а ты смотри, никуда не уходи, путешественник во времени…

Райли в задумчивости смотрел, как за ней закрылась дверь. Путешественник во времени?

И еще: что такое видеозапись?

И еще: зачем она притащит сюда немцев? Что ему с ними делать?

Прибывшая бригада ничуть не походила на обычные отряды по ликвидации всяких утечек опасных веществ и прочих аварий, которые Шеви доводилось видеть. Вместо белых противочумных комбинезонов на них были костюмы из какого-то странного материала вроде неопрена, и для группы ученых они выглядели несколько воинственно.

Шеви устремилась по подвальному коридору к агенту Смарту, который прилаживал на плечо ремень от арбалета.

– Кто эти парни? Химические ниндзя? И зачем вам этот лук?

– Как много вопросов сразу, агент Савано.

– Да, пожалуй, я немного отстала от жизни. До сегодняшнего дня, знаете ли, никто не упоминал о защите свидетелей путем перемещения их в прошлое. А теперь все так и скачут в это самое прошлое, а меня с собой не берут.

– У тебя нет специальной подготовки по работе с разнообразными опасными веществами, Шеви. А у этих парней есть, плюс серьезные боевые навыки. А что касается нашего снаряжения, то костюмы изготовлены на основе пеньки и полностью разлагаются на открытом воздухе, а оружие изготовлено по новейшим технологиям, но специально выглядит так, чтобы не слишком шокировать местных жителей, если нам придется с ними встретиться. Мы отправимся назад, приберемся там и вернемся домой. А если после нас там вдруг что-то останется, оно не вызовет эффекта домино.

– При всем уважении к… э-э-э… эффекту домино, почему вы не хотите вернуться в момент чуть раньше и спасти своего отца? Ведь теперь у вас есть его пульт со всеми координатами, и вы точно знаете, где он скрывался.

Агент Смарт покачал головой:

– Я вижу, вы не дочитали файл до конца, верно, Шеви? Любая червоточина имеет стабильную протяженность, вплоть до наносекунды. Попробуйте представить себе ее как полую соломину: если вы двигаете один конец, второй двигается вслед за ним. Это означает, что если здесь прошел час, то и в прошлом тоже прошел ровно час. Эта конкретная червоточина имеет протяженность чуть менее ста двадцати лет, значит, именно на это время мы можем вернуться.

– И как долго вы там пробудете?

– Недолго. Допустимый максимум составляет десять минут. Малейшая задержка – и мы погибнем, а вам останется отключить питание, демонтировать модуль и отправиться домой в Калифорнию.

– Вот что я называю позитивным мышлением, агент. И что мы на этот раз скажем пожарным?

Смарт натянул на лицо сплошную черную маску.

– Никаких проблем не будет. Я подрегулировал демпферы, так что на этот раз перебоев в электропитании не предвидится.

Шеви оглядела приготовившуюся к отправке команду, с ног до головы одетую в черные рельефные скафандры и ощетинившуюся клинками и луками.

– Выглядите очень футуристично, ребята, хоть и работаете под старину. А что будет, если вас поймают прежде, чем эта конопляная одежка растает? Тот мальчишка, Райли, божится, будто на той стороне вас поджидает какой-то убийца-волшебник.

Из-за маски голос Смарта звучал приглушенно.

– Ах, да. Злой призрак. Классический случай психологического перенесения, агент Савано. Виноват не я, виноват мистер Никто. Но даже если этот неведомый Фейгин действительно караулит нас на той стороне, я думаю, мои парни с ним справятся.

Шеви тоже так думала. Парни выглядели так, будто могут без проблем захватить небольшую страну.

– Ладно, а если случится землетрясение и вас погребет под обломками?

– Что ж, именно на этот случай и предусмотрена красная кнопка. Хоть эти костюмы и пролежали на складе пятнадцать лет, надеюсь, ртутные выключатели все еще работают.

Это заявление придало ситуации неожиданную серьезность.

– Самоуничтожение? – поразилась Шеви. – Вы опять меня разыгрываете? Это же не эпизод из «Сумеречной зоны».

Агент Смарт усмехнулся, передернув плечами.

– Это именно он, Шеви. Он самый и есть.

Шеви усмехаться не стала. С чувством юмора у нее было все в порядке, но шуточки про самоуничтожение были не в ее вкусе.

– А мне, значит, просто сидеть и ждать, ковыряя в носу, пока эти ваши боевые ботаники будут ставить на место это временно́е домино?

Смарт застыл.

– Боевые ботаники? Ставить на место временно́е домино? Знаете, что я вам скажу, агент Савано? Полагаю, вы ухватили суть происходящего здесь, хотя, честно говоря, никогда не думал, что это случится. У некоторых людей главные мышцы – это те, которые управляют курковым пальцем, но вы отлично держались все это непростое время и даже ни разу никого не пристрелили.

Шеви уставилась на Смарта. Он что, смеется над ней? Или он просто-напросто робот?

– Вы уверены, что вам стоит возглавлять эту операцию? Может быть, мне вас сменить?

Внезапно все четверо ниндзя-ботаников потянулись к кобурам, прилаженным у них на поясах, и вынули оружие.

– Не говорите лишнего, Шеви, – посоветовал Феликс. – Эта операция чрезвычайно важна. Никто не хочет кануть в небытие из-за того, что мой отец нарушил ход времени.

Шеви не отступила ни на дюйм:

– Ага, отлично, тогда скажите вашим парням: когда они вернутся, я буду ждать их в спортзале, по двое за раз.

Аварийная бригада дружно опустила оружие, таращась на Шеви с перекошенными от изумления лицами, как львы, которых вызвал на бой мышонок.

– А они неразговорчивые, эти ваши лабораторные герои.

Смарт тем временем включил несколько компьютеров, выставленных в ряд на длинном металлическом столе. От них по полу тянулись толстые провода, уходя куда-то под аппарат ПАУКСа. Из-под пальцев профессора потекли длинные цепочки кодов.

– За это я их и люблю, агент. Они просто делают свою работу, а не болтают.

Компьютеры выглядели старыми и громоздкими, с выпуклыми буквами на клавишах, которые светились зеленым. Шеви обратила внимание, что раскладка у них другая, не как на обычной клавиатуре. Она ткнула пальцем в одну из клавиш, просто чтобы убедиться, что она и в самом деле сделана из дерева.

Смарт оттолкнул ее руку.

– Поаккуратнее с оборудованием, агент, – посоветовал он. – Оно очень старое, такие технологии уже не используются. У нас даже нет запасных частей, чтобы его чинить.

– Да бросьте, у меня в комнате полно всяких деревяшек.

Смарт проигнорировал ее комментарий, продолжая тестирование систем. По мере того как он вводил все новые и новые коды, аппарат будто просыпался, вибрируя и исходя паром, как неисправный холодильник. Застрекотали и замигали квадратные огоньки, складываясь в сложные узоры, мощные силовые кабели загудели от несущихся по ним мегаватт энергии. Резиновая изоляция кое-где расплавилась, обнажив потрескивающие провода.

В целом все это напомнило Шеви старые фантастические фильмы, которые иногда крутили по кабельному.

«Именно так люди и считали нужным изображать будущее по телевизору в минувшем веке: дешево и кричаще».

Из разных сегментов модуля вырвались лазерные лучи, соединяясь между собой и образуя вокруг него световую решетку.

«Лазеры? – подумала Шеви. – Прямо как и положено в машине времени. Я как будто попала назад в семидесятые».

Чтобы как следует разогреться, модулю ПАУКСа понадобилось несколько минут. Он трясся, фыркал и гудел, пробуждаясь к жизни. В его основании зарокотали шесть электрических двигателей. Шеви только радовалась, что это не ей придется сейчас шагнуть в нутро этой адской машины, чтобы подвергнуться дематериализации. Внезапно аппарат чуть приподнялся над креплениями и завис на высоте где-то в полдюйма. Огоньки вспыхнули все разом, за исключением нескольких, которые лопнули и погасли.

– Порядок, – крикнул Смарт, перекрывая электрический гул. – Стабильность девяносто семь процентов. Хороший показатель.

«Девяносто семь процентов? – подумала Шеви. – Зуб даю, эти парни из бригады не знают об обезьяньей руке, иначе они бы наверняка настояли, чтобы дождаться всех ста».

Одетая в черное команда пробралась через люк в вибрирующую машину и уселась на идущую вдоль стенок низкую скамейку. Скрючившись в тесном пространстве, они сразу перестали выглядеть такими уж грозными, даже несмотря на устрашающие костюмы и обилие оружия. Шеви вдруг вспомнился ее молочный братишка и та ночь, когда он со своими приятелями решил заночевать в палатке на заднем дворе. Все они держались круче некуда, пока в два часа ночи что-то вдруг не поскреблось в тканевую крышу.

Смарт вручил Шеви пульт в виде кулона, который держал в руке.

– Я сделал копии для себя и остальной команды, но этот пульт – самый главный, со всеми кодами доступа. По сути, в нем заключена вся история проекта. Не потеряйте его.

Шеви повесила пульт себе на шею.

– Буду держать под подушкой рядом с вашей фотографией.

Смарт сдернул маску, и Шеви впервые за все девять месяцев увидела, как он улыбнулся по-настоящему.

– Мне будет не хватать вас, Савано, когда все это закончится. Ни один из этих ребят ни разу не решился надерзить мне. Но все равно учтите: если вы напортачите, я добьюсь, чтобы вас направили в Мурманское отделение.

– У нас нет Мурманского отделения.

– На самом деле есть. Очень глубоко подо льдом.

– Поняла вашу мысль. Не волнуйтесь, Феликс. Мальчишка в камере, и я никому не позволю дотронуться до пульта.

Смарт снова надел маску.

– Отлично. В таком случае через десять минут вы досрочно отправитесь домой с хорошими рекомендациями и чистым послужным списком. Но если из этого модуля выйдет кто-то чужой, не забудьте, чему вас учили: всегда цельтесь в грудь.

– Я помню, – кивнула Шеви. – В грудь. В самую большую мишень.

Они обменялись рукопожатием, хотя Шеви очень не хотелось этого делать. И вовсе не из-за боязни микробов. Просто за девять месяцев скуки она пристрастилась к просмотру боевиков, а как известно всякому киноману, стоит двум враждующим копам начать испытывать друг к другу уважение и приязнь, как второстепенный коп непременно погибает.

«А если кто здесь и есть второстепенный персонаж, – подумала она, – так это я».

Смарт, пригнувшись, нырнул в люк и уселся рядом со своей командой.

Он досчитал в обратном порядке до пяти, разгибая сжатые в кулак пальцы, и вся команда сгрудилась в середине модуля, обхватив друг друга за плечи. Смарт нажал на висящий у него на шее кулон, и модуль тут же залило оранжевым светом. Раздался громкий свист, и облако света почти мгновенно схлопнулось само в себя, породив локальный вакуум, который Шеви почувствовала даже со своего места за компьютерами.

Гул достиг почти ураганной громкости. Команда Смарта задрожала, расплываясь, когда составляющие ее молекулы стали распадаться. Размытые фигуры людей стали оранжевыми и разлетелись пузырьками, которые закружились посреди аппарата маленьким спиральным циклоном. Шеви могла поклясться, что разглядела в пузырьках отражение разных частей тела.

Откуда же, интересно, возникло это отражение? Из субатомных частиц?

Открывшаяся червоточина выглядела как труба из света и оказалась немного меньше, чем в глубине души ожидала Шеви. Однако ее вполне хватило, чтобы всосать в себя атомы членов аварийной бригады и их командира. Пузырьки продолжали вращаться по спирали вниз, постепенно оседая на полу модуля пульсирующим белым кругом. Он сверкнул, как новенький серебряный доллар, а потом начал кружиться поперек оси, разбрасывая по всему подвалу яркие блики.

Ослепленная, Шеви зажмурилась, а когда снова открыла глаза, червоточина уже закрылась, оставив после себя лишь легкое облачко дыма в форме вопросительного знака.

Шеви осторожно обошла компьютерный стол и заглянула внутрь модуля. Там было холодно, а на металлических стенках поблескивали капельки оранжевого геля.

«Надеюсь, это не какие-нибудь особенно важные части тела».

Смарт и его команда исчезли, в этом не было никаких сомнений.

«А ведь до этого момента я не верила истории Оранжа, – задумалась Шеви. – Ни на секунду не верила. И даже не уверена, что верю сейчас».

Однако было невозможно отрицать, что ее напарник исчез – может, в червоточине, как было запланировано, а может, просто испарился под этими давно устаревшими лазерами.

«Об этом можешь поразмышлять потом, когда окажешься дома, в Малибу. А до тех пор – действуй, как профессионал».

Назначенные десять минут Шеви решила потратить на просмотр видеозаписи с главного пульта. Вдруг там найдется, что добавить к отчету. А потом, кто знает – есть ведь ничтожный, призрачный шанс, что Райли говорил правду. Впрочем, даже если и так, таинственному злодею, которого мальчик боится, все равно не пробраться в будущее.

Перед внутренним взором Шеви внезапно промелькнуло лицо Райли: широко раскрытые глаза, выпачканная сажей бровь.

Она вздрогнула. Может, мальчик и лгал, но сам он был уверен, что говорит правду.