ЮГО-ВОСТОЧНАЯ РУМЫНИЯ, ДАКИЙСКИЕ ГОРЯЧИЕ ИСТОЧНИКИ

Британский «Лэнд Ровер» медленно двигался вверх по извилистой дороге, петлявшей то на солнце, то в тени в двух милях над недавно построенным клубом внизу – «Замком Дракулы». Две группы вооруженных мужчин проехали через вторую деревеньку и головной автомобиль остановился. Глава разношерстной группы охотников вышел из машины и потянулся, глядя на обрывистые скалы, обрамляющие следующую милю дороги до того места, где, по слухам, жили самые выносливые пастухи во всей Румынии. Перевал Патинаш был опасным, но красивым местом, где редко появлялся кто-либо, кроме самих жителей этих гор. Легенды о Карпатских горах редко делают честь этой местности. Один из самых прекрасных и живописных горных хребтов Восточной Европы описывается в фильмах и литературе мрачно и ошибочно. Вместо угрюмых, резких и темных горных склонов, среди которых могло скрываться что угодно, здесь были маленькие долины, раскинувшиеся между хребтами, где люди жили тихой и спокойной жизнью, ухаживая за большими стадами коров, овец и коз, и окружающий мир даже не представлял, что именно такую жизнь ведут обитатели этих таинственных гор.

Мужчина, который коротко пообщался с Яношем Важичем на курорте, знал, что его задача проста: нужно дождаться ночи, а затем его встретят, и он передаст сообщение от Дмитрия Залласа. Люди, которые приехали с ним, были просто декорацией для работников в замке и внизу. Залласу было нужно только, чтобы эти работники думали, что пока они занимаются строительством этого чудовищного сооружения, русский защищает их. Их реальная безопасность не имела значения, а вот сроки сдачи проекта – имели. Приехавшие сюда теперь мужчины думали, что они будут охотиться на волков, но русский знал, что в этом регионе Румынии волки не водятся. Залласу было плевать на животный мир, ему просто нужно было, чтобы его сообщение передали человеку, ответственному за исчезновения. Именно это само по себе должно было прекратить убийства вокруг замка, а не охота за волками – животными, которых в этом регионе не было и быть не могло.

Русский наемник окинул взглядом румынскую местность, которую защищали как избранное правительство Румынии, так и «неофициальное» правительство тех областей, в которых власть одного человека была абсолютной. Он посмотрел на деревню, где все больше жителей выходило на выложенную потрескавшимися и облупившимися булыжниками улицу, чтобы посмотреть на небольшую процессию автомобилей. Русский ухмыльнулся в густые усы, увидев, что, как минимум, у двух жителей деревни были старомодные пастушьи посохи, с которыми они выглядели так, словно только что выскочили из сборника сказок.

Водитель первого «Лэнд Ровера» высунул закамуфлированную руку из окна и три раза быстро постучал по двери машины, чтобы привлечь внимание своего работодателя. Кивком головы он показал, что к ним кто-то приближается по небольшой дорожке над быстрой речкой, ведущей в деревню. Предводитель двух машин и шестерых мужчин увидел, как селянин с белой бородой в ярко расшитой одежде медленно пересек небольшой мостик. Наемник прищурился, глядя, как яркое солнце приближается с западному краю гор. День близился к концу, и он хотел подобраться поближе к перевалу, чтобы встретиться с самым теневым партнером Залласа и передать ему конверт. Он посмотрел на старика с длинными белыми волосами и такой же длинной бородой. Житель маленькой деревеньки поднял руку.

– Джентльмены, вы заблудились? Это деревня Тирелл, – сказал старик на своем родном румынском языке. Вопрос был задан с искренней озабоченностью в выражении лица и голосе, что эти здоровые, плохо одетые мужчины на новых машинах на самом деле заблудились.

Русскому потребовалось пару секунд, чтобы попытаться перевести смысл сказанного, используя свои ограниченные знания румынского. Он нахмурился, когда ему не удалось понять достаточно, чтобы ответить старику, и вздохнул с облегчением, когда подошел его румынский водитель. Местный житель терпеливо ждал, скрестив руки на груди.

– Скажи этому старому дураку, что мы приехали посмотреть перевал наверху и, возможно, поохотиться там. И что нас попросили об этом очень влиятельные люди внизу.

Шофер сначала смутился, пытаясь сообразить, как перевести старику сказанное, не обидев его, а затем медленно передал слова на румынском. На шее этого пожилого человека переводчик увидел большой крест. Ветер растрепал его седые волосы, когда он встал в твердую позу, опустив руки, а когда солнце зашло за облако, в небольшой долине неожиданно стало холоднее, словно от переведенных слов. Хотя водителю было неловко и он не заметил изменения температуры и порывов ветра.

– Вы не можете охотиться на перевале. Перевал Патинаш – неподходящее место для подобных развлечений. Единственные животные, которых вы там найдете, – это козы и овцы. И, может, несколько коров. – Местный обитатель перевел взгляд с двоих мужчин перед собой на их «Лэнд Роверы». – Ничего более опасного для таких людей, как вы.

– Волки, старик, волки, – сказал русский.

Старому румыну не нужен был перевод слова «волки». Он засмеялся, повернулся и посмотрел назад через мостик на мужчин и женщин, собравшихся на небольшой площади и наблюдавших за разговором. Старик громко прокричал: «Луп!» – и румынский охотник подпрыгнул от неожиданности.

Жители деревни, человек двадцать пять в общей сложности, начали смеяться.

Некоторые женщины задрали передники и начали махать ими, словно упоминание волков было самым смешным, что они слышали в своей жизни.

Русский не дрогнул, наблюдая за представлением, которое устроили жители гор. Он просто повернул голову и посмотрел в направлении перевала, который был всего в полутора милях над ними.

– На высоте нет волков. Они исчезли сто лет назад. На них охотились наши предки, чтобы защитить свои скромные запасы. Нас никогда не трогали, а мы… – Пожилой мужчина кивнул в направлении горного хребта и перевала Патинаш, возвышавшегося над ними, – никогда не трогали их.

– Скажи старику, что мы не собираемся больше общаться с румынами на перевале. Нам нужен луп, горный волк, – велел русский переводчику.

Старый горец снова засмеялся при упоминании волков. Он покачал головой и собирался уже отпустить мужчин из своей деревни, как из-за поворота дороги, ведущей к другой деревне ниже, послышался шум. Вскоре стало видно, как пять машин разных марок и моделей медленно поднимаются вверх по горе. Головной машиной была старая помятая «Тойота Лэнд Крузер», видавшая лучшие времена. За ней следовали четыре полноприводных внедорожника, все помятые и расшатанные. Головная машина замедлилась, приближаясь к небольшому сборищу у мостика, и когда трое мужчин увидели ехавших в ней людей, к ним пришло понимание происходящего. Один из пассажиров облокотился локтем на открытое окно машины – его темные глаза торчали из-под ярко-красного платка, уменьшенной версии женской косынки, завязывающейся на затылке и фиксировавшей длинный черный хвост. Из открытого окна была слышна музыка, и русский узнал американскую песню 60-х годов, осквернявшую горный воздух. Пока человек с черными глазами наблюдал за встречей на обочине дороги, старая кавер-версия песни Боба Дилана «All Along the Watchtower» в исполнении Джими Хендрикса эхом отзывалась по маленькой долине.

Старик нервно поднял руку в знак приветствия, пока «Лэнд Крузер» медленно проезжал мимо охотников и мимо последней деревеньки перед перевалом.

Мужчина на пассажирском сиденье посмотрел на этого старика, но не пошевелился, чтобы ответить на приветствие. Со своей идеально постриженной бородкой, усами и чисто выбритыми щеками и скулами он был похож на одного из приспешников Сатаны. Рука цыгана в рукаве из пурпурного материала, не вписывающегося ни в какие каноны моды, так и не пошевелилась, пока он проезжал мимо, что можно было расценивать как полнейшее пренебрежение.

– Цыгане, – сказал русский по-английски и повернулся с румынскому охотнику. – Спроси его, много ли цыган живет на перевале.

Старику, видимо, снова не понадобился переводчик, потому что он повернулся и поднял руку, удаляясь к небольшому мостику и своей деревне внизу.

– Какая вам разница, сколько их там, вы же приехали охотиться на большого волка, а не на цыган. Желаю вам удачи, господа, на кого бы вы ни охотились.

Переводчик передал этот ответ своему русскому боссу дословно и опустил голову.

– Цыгане и отсталые румынские крестьяне – что может быть лучше. Пошли, – сказал он и вернулся в свой «Лэнд Ровер».

– Поехали искать человека, с которым нам нужно встретиться, – согласился русский.

Солнце зашло час назад, а две машины так и не достигли перевала. Русский приказал водителю остановиться у обочины, но когда мужчина, сидевший за рулем, посмотрел направо, он не увидел ничего, кроме обрыва. То же самое было и слева. По обе стороны от дороги крутые обрывы. Теперь все члены группы охотников думали об одном – внезапно Карпаты стали выглядеть угрожающе, как их описывали в легендах. Им понадобилось немного времени, чтобы поверить в детские стишки, которые им читали много лет назад.

Русский достал чехол с американской винтовкой «Спрингфилд» с прибором ночного видения. Он расстегнул чехол и подождал, пока соберутся его люди. Все шестеро оглядели скудный пейзаж вокруг, который сильно изменился за небольшое расстояние между деревенькой внизу и тем местом, где они находились теперь. Русский включил прибор ночного видения, поднес винтовку к глазам и осмотрел территорию. Все вокруг было зеленым, а темнота казалась серо-зеленой.

– Отсюда до перевала пойдем пешком, – решил предводитель группы. – На Патинаш мы не пойдем, нет необходимости. Будем избегать пастухов и цыган и найдем человека, на встречу с которым меня послали сюда.

– Мы приехали охотиться, разве нет? – спросил один из более опытных румынских охотников-следопытов.

– Единственный, на кого вы будете охотиться – это человек, которого я ищу. Вы здесь, чтобы гарантировать мою безопасность, – и все. А теперь давайте закончим с этим делом, чтобы я мог насладиться своими длинными выходными.

Некоторые из румынских охотников нервно огляделись. Ветер стал холоднее и принес запах дыма из нескольких старых деревень, примостившихся на склоне по пути вниз к курорту. Свет в замке все еще был виден внизу, и можно было даже различить фигуры рабочих, заканчивающих строительство. Мужчины зачехлили свои винтовки и приготовились подниматься к перевалу Патинаш. Русский видел, что его спутников ни капли не беспокоил тот факт, что им наврали насчет охоты – их больше заботило то, что солнце уже исчезло за западными горными хребтами.

Темные глаза следили за шестерыми мужчинами с высоты. Человек в красном платке увидел приезжих и их оружие, оставленное в деревне внизу, и шмыгнул носом. Он покачал головой, наблюдая из-за огромного, искривленного и давно мертвого дерева.

– Им не будет причинен вред.

Мужчина повернулся на мягкий голос, прозвучавший из темноты.

– Бабушка, что ты делаешь, ты хочешь сломать себе шею в темноте? – сказал он, глядя на хрупкую фигуру пожилой женщины, навалившейся на старую деревянную трость. Он увидел рваную шерстяную накидку, прикрывавшую ее тонкие плечи. Ее золотые сережки блестели в свете восходящей луны.

– Я живу в этих горах уже больше восьмидесяти лет. Думаю, что могу пройтись ночью, не сломав себе шею. – Старуха шагнула к мужчине, который кивнул и снова отвернулся, чтобы наблюдать за людьми, которые приехали из кощунственного замка внизу. – Две последние ночи тебя не было дома. Где ты был, мальчик?

Ее внук медленно повернулся, и из-за лунного света женщине показалось, что его глаза ярко горят, собирая свет, спрятанный в темноте, как и у его отца, а до этого – у его деда.

– Я уже давно не мальчик, и ты это знаешь. – Он стал следить за тем, как мужчины далеко внизу начали подниматься по дороге почти в полной темноте.

– О да, мальчик, который станет королем! – Его бабушка засмеялась и медленно присела на сломанное и искривленное дерево. Она глубоко вздохнула и поправила прядь седых волос, выбившуюся из платка у нее на голове. – Терпение, мальчик, твоя королева все еще среди живых.

Мужчина, наконец, повернулся, подошел к старухе и опустился перед ней на одно колено.

– И ты будешь среди живых еще много лет. Я терпеливый человек.

Пожилая горная жительница положила правую руку на его гладко выбритую щеку и большим пальцем легонько погладила его волевой подбородок.

– Две лжи за один вдох, – улыбнулась она ему. – Мужчина, чья судьба – возглавить народ.

Ее двадцатисемилетний внук выглядел растерянным, как и всегда, когда бабушка начинала высокопарно разговаривать с ним. Этот мужчина никогда не мог понять логику ее речей, как это удавалось его младшей сестре. Он знал, что ему было далеко до сестры – он отставал от нее и в умственных способностях, и из-за своего нежелания быть тем, кем ему, как и сестре, суждено было стать.

– Как я сказала, эти охотники, они вернутся домой, не пострадав от тебя, Марко, ты меня понял? – Старая женщина хотела похлопать внука по коленке, но он встал так резко, что ее рука нашла лишь пустоту.

– Они пришли к перевалу, чтобы встретиться со мной, бабушка.

– Или они пришли, чтобы найти зверя, который убил их людей внизу? – Старуха тоже так неожиданно поднялась на ноги, что мужчина невольно отступил назад. Она указала тростью с золотым символом на рукояти ему на грудь. – Я знаю, что это были вы со Станусом – его всегда было тяжело контролировать, совсем как моего внука. Вы покинули нашу территорию и пошли туда, куда голиа запрещено ходить. Если наши люди узнают, что вы нарушили древние законы, мне будет непросто усмирить их гнев.

– Древние законы были придуманы для того, чтобы ослепить истинно верующих и давать им приказы – этому безвольному стаду, которое ты называешь нашим народом. Это был легкий выход. Но нас обманули. Они покушаются на наши земли, на наши горы. – Мужчина активно жестикулировал, но его голос оставался ровным, хотя он впервые говорил с бабушкой о желаниях своего народа. – Я воспользовался возможностью обезопасить наше будущее. Сделать так, чтобы наши земли оставались нашими…

– Нам не нужно, чтобы люди с равнин отдавали нам то, что и так наше. Тебе не нужно заключать сделок, пока я еще твоя королева. – Перебив его, пожилая женщина протянула руку и нежно положила ее на его ладонь. – Мальчик, мы должны ждать возвращения сестры, тогда мы сможем начать менять старые правила на новые, сможем…

Мужчина продолжил говорить, как будто старая королева и не перебивала его:

– Эта земля, которая была передана нам еще во времена Колосажателя, эти горы, где наши предки поселились, еще когда хеттеи прятались за каждым камнем, захвачены ими, – он кивнул на группу мужчин, – и мы не должны защищаться? Быть может, королева слишком боится людей, которые идут сюда? – Внук посмотрел на бабушку, а та опустила голову. – Ты сидишь и ждешь, пока сестра не даст тебе совет. Но мне не нужно ждать чего-то, что никогда не случится. Она не вернется – никогда! Поэтому я взял на себя ответственность сделать так, чтобы наш народ оставили в покое.

Старуха снова облокотилась на свою старую деревянную трость.

– Нам объяснили, – сказала она, – что те люди внизу находятся на земле, на которой, возможно, по закону нельзя строить. Может быть, они покинут горы, не узнав про голиа. Если этот план не сработает, мы уведем голиа и наших людей вглубь перевала. Я согласна с моим внуком, что времена требуют, чтобы мы изменились. Теперь послушай меня, мальчик, твоя сестра скоро выполнит свою сложную задачу и вернется домой. Я сейчас этим занимаюсь, и старый друг отправит ее к нам.

– Бабушка, мы просто сидим и ждем, как дураки. Чем больше людей сюда придет, тем больше вероятность, что наша тайна будет раскрыта. Я не позволю этому случиться. Если сделка, которую я заключил, чтобы защитить наш народ, провалится, я соглашусь с тем, что предлагаешь ты. Все должно быть именно так, и голиа в этом со мной согласятся. – Горец слегка улыбнулся. – Я не уверен, что тебе удалось бы убедить Стануса куда-либо увести свою семью. Это их дом, и они, скорее всего, будут сражаться за него – с нами или без нас.

– И ты это точно знаешь, внук? – спросила старая женщина, делая шаг к нему. – Ты провел со Станусом две последние ночи, не так ли? Ты и Станус – это добыча, за которой охотятся эти люди. Скажи мне, Станус знает, что ты разговариваешь с людьми с равнины?

– Да, мы со Станусом – добыча для этих грязных людишек. Станус знает, что происходит и как все может закончиться после того, как мы скрывались три тысячи лет. Да, королева-мать, Станус и голиа движутся вниз. Они чувствуют, что приближается война, и готовятся к ней. Если соглашение, заключенное мной, не сработает, голиа будет не остановить. – Мужчина склонился над своей бабушкой, чтобы она могла четко видеть его лицо в лунном свете. – И если бы ты могла соединиться с голиа, как часто делала, когда была моложе, ты бы знала, что животные испуганы тем, что происходит. Я сдерживаю их. Если бы я не контролировал их альфа-самца, Станус не стал бы ждать, и голиа убили бы всех мужчин, женщин и детей рядом с этим курортом. То, что я предлагаю, – единственный способ сохранить нас и голиа в безопасности. Нам нужны союзники, бабушка. А эти люди – представители человека, который нужен нам, чтобы сохранить наш дом и обеспечить себе будущее. Дни, когда можно было просто пасти овец, доить коров и скитаться по миру без дома, для нашего народа закончились. После того, как мы заключим сделку с этими людьми, у нас, наконец, будет официальный документ, доказывающий всему миру, что эти горы – наши.

– Пока я еще королева, голиа будут оставаться на перевале или выше него. У твоей сестры, мальчик, будут ответы. Когда она приедет, она найдет мои ответы. Дары, которые ты распространяешь среди людей, – откуда берутся эти дорогие подарки, Марко? Как могут такие бедные люди, как мы, шиковать и позволять себе такие подарки, как музыкальные плееры, скрипки, новая одежда для детей на перевале и в деревнях внизу? Откуда ты берешь эти подарки, кто пытается тебя подкупить ими? Нет, мы подождем твою сестру, прежде чем пытаться что-то предпринять.

– Моя сестра так же глупа, как и королева, – сказал мужчина, после чего повернулся и ушел от старухи, смиренно опиравшейся на свою трость.

Королева цыган смотрела, как он затерялся среди утесов и расселин, без сомнения, в поисках Стануса. Но она не могла знать, что ее внук плакал, уходя от единственной женщины в своей жизни, за исключением сестры. Она не знала, что мальчик любил ее и свою сестру, но не хотел оставаться ослепленным устаревшими законами и правилами.

Где-то наверху, на перевале Патинаш прозвучал первый вой за эту ночь. Он эхом отозвался в горах, заставив ночных животных попрятаться в своих норах или гнездах.

Пятеро мужчин остановились и прислушались.

– Не говорите мне, что это была собака. Черт побери, я знаю, как звучит волчий вой! – шепнул один их охотников, стоящих на горной дороге.

– Тихо! – шикнул русский, разглядывая территорию над ними через прибор ночного видения на своей винтовке. Он не видел ничего, кроме качающихся от ветра кустов. Заметить рядом с ними движение было практически невозможно.

Мужчины продолжили медленно подниматься по обеим сторонам дороги. Через каждые шесть футов русский прислонял прицел к правому глазу и изучал местность. Когда он сделал это в очередной раз, его внимание привлекло движение в небольших зарослях кустов. Он увидел, как что-то черное мелькнуло в темноте, взлетело на большое дерево и исчезло, словно никогда и не появлялось. Из-за его опыта охоты на опасную добычу волосы у русского встали дыбом – он почувствовал опасность. Опустив винтовку, он увидел, что румыны начали держаться ближе друг к другу. Их предводитель видел это раньше, не только на охоте, но и во время службы в Советской армии в Афганистане в восьмидесятых – люди начинали сбиваться в группы, как испуганные овцы.

– Вы двое, идите в лес со своей стороны – давайте, вперед! Ты смотри с этой стороны, а мы с тобой возьмем на себя середину дороги и будем смотреть по сторонам через прицел, – распорядился русский. Человек, который раньше выполнял роль переводчика, кивнул и испытал облегчение от того, что будет рядом с тем, у кого есть прибор ночного видения.

Мужчины на мгновение задержались на своих местах, но потом решили, что лучше, наверное, столкнуться с бешеной овчаркой, чем с недовольством русского. Они выполнили приказ, но гораздо медленнее, чем могли бы.

Их предводитель подождал, пока они разобьются на команды. Наконец, он поднял винтовку и прицел и начал вглядываться в крутые стены из камня, возвышавшиеся по обеим сторонам дороги. Человек, с которым ему нужно было встретиться, уже должен был быть здесь. Его инструкции были четкими: остановиться и ждать, не приближаясь к наивысшей точке – самому перевалу. Заллас предупредил своего наемника, что если он пойдет дальше, то уже на свой страх и риск.

– Что это? – шепотом спросил русского оставшийся с ним румын.

– Музыка, – ответил тот. – Да, должно быть, это музыка доносится с перевала. Слушай. Я даже слышу скрипку, колокольчики, нет, бубен, гитары и… Хм, прекратилась.

– У них там деревенская вечеринка, что ли? Как они услышат, что кто-то идет, с таким шумом…

Русский почувствовал, как что-то горячее и мокрое ударило его по лицу, и струю воздуха, созданную существом, выскочившим из зарослей и напавшим на них. Он упал, безуспешно пытаясь пустить в ход свою винтовку. Румынский охотник исчез. Вставая на ноги, русский заметил один из его слабо завязанных ботинков на дороге. Потом он вытер влагу, покрывавшую всю правую сторону его лица. Кровь пахла медью так сильно, что здоровяк мгновенно вытер руку о штаны, чтобы удалить липкую жидкость со своей кожи. Он попытался поднять винтовку, но громкий удар слева заставил его повернуться.

– У-у-уф, – это было единственное, что прозвучало, когда мужчина кверху ногами взлетел на высокую толстую сосну.

Испуганный охотник рядом споткнулся, быстро прицелившись и выстрелив из своей старой винтовки в дерево. Звук выстрела громко прозвучал в темноте, но не настолько громко, чтобы заглушить вопли схваченного человека, закричавшего, когда пуля случайно попала в него. Все еще лежа на спине, охотник снова выстрелил в дерево. Прицеливаясь для третьего выстрела, он услышал громкий удар и содрогание земли, когда безжизненное и безголовое тело его партнера шлепнулось на твердую землю. Открыв рот в беззвучном вопле, он услышал, как деревья вокруг них и скалы над ними ожили и зашевелились. Некоторые тени были размером с обычного человека, другие казались чернее и крупнее.

Мужчины, прикрывавшие правую сторону дороги, замерли всего в нескольких футах от грунтовой тропы. Как они ни пытались, им ничего не удавалось разглядеть в густых зарослях и скалах. Луна начинала играть с их рассудком и зрением, сливаясь с деревьями и туманом, спускавшимся на землю с гор над ними. Как будто Бог послал облако, чтобы прикрыть охотников погребальным саваном.

– Я так и знал, что легенды об этих горах – правда, – сказал один из мужчин, целясь в темноту.

– Подожди, пока что-нибудь увидишь, идиот, – ответил русский, притягивая напарника, стоявшего слева, поближе к себе. – И убедись, что стреляешь в зверя, а не в человека, с которым я пришел встретиться.

– Тут, кроме нас, никаких людей больше нет, и, думаю, что выстрелить в деревья прямо сейчас и убежать было бы лучшей стратегией из возможных, – возразил испуганный румын.

– Конечно, у нас нет твоего опыта, – сказал один из охотников похрабрее, переводя глаза слева направо и обратно.

– Успокойтесь! – практически прокричал русский, который сам уже начал терять уверенность в том, что доставить сообщение, лежавшее в его нагрудном кармане, человеку, контролирующему перевал, было так уж важно. – Мы вернемся к машинам. Заллас может сам передать свои сообщения.

Оставшихся трех охотников уговаривать не пришлось. Они повернулись как один и направились вниз по дороге.

Но не успели они пройти и десяти шагов, как впервые увидели голиа. Удивительные существа появлялись из расселин в каменных стенах справа и слева от перепуганных людей. Они спрыгивали с высоченных сосен, перескакивали с дерева на дерево, чтобы, в результате, упасть на землю и затем подняться на ноги. Когда русский поднял винтовку с прицелом, чтобы выстрелить, все животные исчезли, и предводитель группы опустил оружие, чтобы лучше видеть дорогу и туман, который начал расползаться по горе.

– О боже! – сказал один из охотников по-румынски.

Все четверо его соотечественников повернулись и увидели фигуру, поднимающуюся из клубящегося горного тумана. Зверь рос все выше и выше, пока не стало казаться, что он смотрит на людей сверху вниз, как какой-нибудь злой бог, готовящийся выпустить свою ярость. Темная фигура полностью выпрямилась, свесив руки вдоль своего мускулистого туловища. Животное глубоко вдыхало и выдыхало с глухим клокотанием, от которого у мужчин стыла кровь в жилах. Его желтые светящиеся глаза посмотрели на каждого из охотников по очереди. Когда он открыл пасть и обнажил зубы, они увидели, что из нее идет пар.

Чудовище закинуло свои длинные уши назад, опустилось на колени и испустило вой, сотрясший землю и разбудивший людей, спокойно спавших в своих постелях в пяти милях оттуда.

Стоило мужчинам зажмуриться от этого ужасного шума, как он прекратился – так же неожиданно, как и начался. Они огляделись и увидели, что огромный зверь исчез, словно его никогда и не было. Ночь вокруг них стала настолько тихой, насколько можно представить.

Русский сглотнул, посмотрел на свою американскую винтовку и решил, что не очень хорошо вооружился для подобной прогулки. Опустив оружие, он услышал низкий голос, звучавший из-за зарослей и скал, от которого в жилах у него застыла кровь. Румыны услышали слова на своем языке, а русский – на родном русском. Если бы кто-нибудь из них догадался, что они слышали разные языки, они бы навсегда поверили в магию Карпатских гор.

Предводитель охотников торопливо залез в карман куртки и вытащил то, что дал ему Заллас. Он поднял руку в воздух и бросил конверт на середину дороги.

– Я принес то, что вы просили. За подписью самого мистера Залласа. Вы показали свою недовольство, и теперь он хочет, чтобы нападения прекратились. Документы на владение этими горами прибудут из столицы в ближайшие два дня.

– Передай русскому, что это было последнее предупреждение, – послышалось в ответ. – Сделка должна быть завершена до того, как известные члены моей семьи вернутся на перевал. Если нет, то я отменю сделку и верну то, что было даровано нам Богом. Ты понимаешь мои слова, славянин?

– Да… да… мы передадим ему твое послание.

– Не мы, славянин, валахи останутся здесь со мной. Они ступили на землю, запретную для них, и унесут тайну с собой в могилу. Теперь уходи, славянин, передай фараону мое предупреждение.

Не колеблясь и не понимая, причем тут древние египетские фараоны, русский повернулся и вслепую побежал вниз по горе. Румыны видели это и оцепенели: ночь вокруг них превратилась в море черных теней, пока они пятились назад. Охотники повернулись и бросились бежать за своим предводителем.

Снова стало тихо, и все они услышали, как издалека, с перевала Патинаш над ними, через горы и деревья, доносятся звуки скрипок, бубнов и гитар. Окруженные и современными, и более старыми, и очень древними звуками, мужчины, пришедшие с человеком, который принес послание, начали кричать. Голиа сделали то же, что и всегда – обеспечили безопасность народа и самих себя.

Карпатские горы по-настоящему проснулись впервые со времен расцвета Римской империи.

В нескольких милях вниз по горе, ниже рабочих, завершающих строительство нового «Замка Дракулы», и даже ниже склона горы, ведущего к курорту «Край света», мужчины и женщины посмотрели друг на друга: их внутреннее чутье проснулось и кое-что подсказало им. Они поняли: что-то было там – в лесах и горах, что-то, что человек не должен видеть. Это чутье сохранилось в них с тех древних времен, когда человек не был наверху пищевой цепи. И вот теперь то, что однажды хозяйничало в горах, снова вышло на охоту.

Дмитрий Заллас осматривал интерьеры казино и шикарных номеров отеля наверху. Все было выполнено в готическом стиле из материалов, стилизованных под камень, благодаря чему создавалось впечатление, что весь курорт выпрыгнул из романа о Средневековье. Экскурсию для Залласа проводили его партнер Янош Важич, и управляющая курортом Джина Лувински. Заказчик был доволен обучением служащих, которое в тот момент проводилось в четырехзвездочном ресторане и в казино. Весь персонал отеля должны были доставить на самолете из Праги, где у Яноша Важича была еще одна гостиница. Организация частной вечеринки на две тысячи двести гостей обходилась им почти в восемнадцать миллионов долларов, и это была только оплата персонала, еды и напитков, не считая дохода с номеров, который отель не получал от посетителей.

Когда они остановились перед водопадом у входа в гигантскую теплицу и самый дорогой в мире сад, Заллас посмотрел на личную армию ботаников и садовников, тоже занимающихся последними приготовлениями к вечеринке, до которой оставалось всего два дня.

– Итак, как продвигается работа над моей гордостью и отрадой? – спросил Дмитрий, но когда Важич начал говорить, поднял руку. – Короткую версию, пожалуйста, мой друг.

– Замок закончен. Последнюю партию еды и напитков доставили сегодня утром на фуникулере, который работал без остановки, чтобы все успеть. Вагончики спускались и поднимались по горе без остановки, – доложил Янош.

– Хорошо-хорошо. Ну а могу ли я увидеть этот великолепный фуникулер, чудо инженерной мысли?

– Да, сюда, пожалуйста, к лифту.

Проходя мимо пальм и других растений, которым было не место в этом отдаленном регионе Карпат, Заллас увидел самую дорогую в мире подъемную систему в мире. Она была широкой в основании и сужалась, поднимаясь на шесть этажей к верхушке купола, откуда гостям открывался прекрасный вид на сад и казино через стеклянную перегородку высотой в восемьдесят пять футов. Поднимаясь на прозрачном лифте наверх, Важич и Джина видели, что им удалось впечатлить русского бандита. Двери лифта открылись, и все трое вышли на площадку, напоминающую широкую платформу метро, только гораздо лучше оборудованную.

– Вот это да, брат Важич, это впечатляет! – признал заказчик.

Он увидел роскошно украшенный вагончик длиной сорок пять футов.

Все механические детали вагончика были спрятаны от глаз, и он выглядел, как декорация к фильму об Индиане Джонсе. Вход в помещение, где находились сами вагончики, был отделан натуральным камнем и напоминал вход в огромную пещеру. Два длинных отделанных панелями из красного дерева вагончика должны были двигаться вниз по склону, а два других – вверх по склону, и их не было видно оттуда, где они стояли. Хранились вагончики в гроте, похожем на естественные пещеры, которыми знамениты Карпаты, но на самом деле эти пещеры были построены специально для вагончиков и для создания у гостей особого впечатления. Заходя в вагончики, чтобы подняться на три тысячи миль к ночному клубу, они должны были ощущать себя так, будто они попали в «Диснейленд».

– Ты и твоя прелестная помощница проделали отличную работу, Важич. Думаю, что выходные пройдут как по маслу, – сказал Заллас. – Вы меня успокоили.

Янош перевел взгляд со своего партнера на Джину и поморщился, зная, что один скользкий вопрос нужно задать до осмотра курорта. Указав на очень толстые канатные линии, необходимые для поддерживания таких тяжелых и богато украшенных вагончиков, он осмелился затронуть деликатную тему открытия через два дня.

– Дмитрий, прошу прощения, но что с нападениями в окрестностях замка?

– Предполагаемыми нападениями, ты хочешь сказать? – парировал Заллас, заходя в ближайший вагончик. Он подошел к бару, установленному в углу, нашел там, что выпить, налил себе дорогой водки и уставился на Важича взглядом, который вселил страх во множество людей от Санкт-Петербурга до Чечни.

– Те люди, которых вы отправили на перевал, – они решат эту проблему? – продолжил расспросы Янош. – Или нам придется нанимать дополнительную охрану на ту ночь, когда в отеле будут ваши гости?

Заллас опрокинул рюмку и налил себе еще водки, после чего вышел из-за барной стойки и подошел к одному из больших окон в конце вагончика. Он открыл окно и глубоко вдохнул хлынувший снаружи воздух. Высунувшись в окно, можно было увидеть вход в пещеру и едва разглядеть «Замок Дракулы», построенный в трех милях вверх по горе. Там ярко горели огни, и ночь была тихой.

– Я обеспечу любую дополнительную охрану, какая понадобится. Мои гости… – Дмитрий заколебался, а затем улыбнулся, прежде чем опрокинуть вторую рюмку водки. – Мои гости – такие господа, – он отвесил небольшой поклон Джине, – и дамы, которые предпочитают находиться вдали от органов правопорядка, но при этом развлекаться в полной безопасности. У них будет своя собственная охрана, но наша охрана будет еще более многочисленной.

– А нападения? – настаивал Важич, стараясь не показывать, что информация о том, что все мужчины и женщины в его отеле будут вооружены до зубов, пугала его больше, чем любые детские сказки.

– Хватит беспокоиться о сказках, Важич. Я сделал несколько запросов, еще до того как отправил охотников на гору. В этих горах уже двести лет нет следов волков. Похоже, местные перебили их всех, потому что предпочитают хищникам овец.

– Тогда зачем вы послали туда охотников на поиски животных, которые давно уже не обитают в горах?

Заллас отвернулся от открытого окна и посмотрел на своего партнера и управляющую. Русский бандит взмахнул рукой перед собой, словно он был волшебником.

– О, истинное искусство – это искусство иллюзии, братишка! Заставь людей поверить, что они в безопасности, – и, скорее всего, так оно и будет. Нужно лишь дать им уверенность, что их защищают.

– То есть они не собираются охотиться? – спросил Важич, переводя взгляд с Дмитрия на Джину, которая не могла поверить своим ушам.

– Охотиться на кого, Янош? Овчарку, которая зла на весь мир? Маньяка, который сошел с ума от выпаса овес в течение пятидесяти лет и живет в одной их тех деревушек на горе? Нет, мой человек доставит кое-что нужное другому человеку, который живет на перевале, и все – проблема будет решена.

– Дмитрий, у нас здесь серьезная проблема с рабочими: до них доходят слухи, люди начинают верить в старые сказки жителей Южных Карпатских гор.

– Хватит! – сказал Заллас, бросив Джине свою пустую рюмку. – В этих горах нет ничего сверхъестественного. Все, что есть, – это суеверия отсталых людей, которые так и не поняли, что начался новый век. Важич, там нет ничего, кроме мужчин и женщин с такими же слабостями, как и у всех остальных в этом мире.

Они стояли у открытого окна, и эти слова услышали все.

Янош выглянул в окно, но вид из входа в пещеру был ограничен. Он видел только основание замка. Дикий вопль животного, которое вышло из горных недр, казалось, раздался с еще большей высоты, с перевала Патинаш. Важич выпрямился и посмотрел на своего партнера.

– Зверь, существование которого невозможно, только что ответил на наш вопрос.

– Вы это чувствуете? – спросила Лувински, сделав шаг к открытому окну.

– Чувствуем что? – спросил Заллас.

– Здесь что-то изменилось. Словно горы вышли из многолетнего сна.

– О, во имя Сталина, мне что, придется найти замену всем, кто верит в эту чушь?! – Дмитрий вышел из себя, а затем повернулся и покинул вагончик. Важич посмотрел на Джину, и они оба поняли, что впереди их ждут очень тяжелые выходные. Они вышли за русским. – Слушайте, люди, у которых мы приобрели эти соглашения, живут там, наверху. Я здесь единственный человек, который общается с ними. Мне нужна определенная информация, которую я смогу использовать против них, и тогда вся земля здесь станет нашей.

– Вся земля? – переспросил Важич, пытаясь не отставать от Залласа.

– А ты думаешь, что мы остановимся на замке, дружище? Нет-нет! Я планирую построить всеохватывающий курорт с лучшими лыжными трассами во всей Европе.

– На перевале Патинаш? – спросила Джина, опустив папку-планшет, с которой она не расставалась, ниже своей немаленькой груди, из-за чего взгляд русского моментально сосредоточился на ее блузке. – Насколько я понимаю, местные жители не собираются продавать свои дома или пускать нас на свою территорию.

– Это моя проблема, а не ваша. После выходных, думаю, мнение многих людей, в том числе живущих здесь, изменится к лучшему, – заявил Дмитрий.

Лувински посмотрела на Важича, и они оба поняли, что у Залласа были планы, о которых они раньше даже не догадывались. Расширение курорта на перевал было чревато проблемами не только с местными жителями, но и с правительственными структурами.

– Э, Дмитрий, румынское правительство только что подписало хартию Североатлантического союза, – напомнил Янош своему партнеру. – Мы теперь в НАТО, и они проводят там аварийные пути. Они заключат с жителями перевала договоры, и он навсегда перейдет в их собственность. Больше того, представители НАТО будут в горах в эти выходные.

– Тогда нужно пригласить их на торжественное открытие «Края света». – Заллас улыбнулся, но когда увидел, что его шутка не произвела нужного эффекта, улыбка мгновенно исчезла с его лица. – Политика – это моя проблема, Янош. Получение земли – тоже моя проблема, и все идет отлично. Мы не только устроим прекрасное открытие для многих влиятельных людей, но и хорошо проведем время.

С этими словами русский ушел, и Важич с Джиной снова обменялись обеспокоенными взглядами, глядя из огромного купола на гору над собой.

В эту туманную и темную ночь в горных долинах прозвучало несколько громких выстрелов. Через двадцать минут выстрелы прекратились, но вой продолжался всю ночь.

Голиа спускались с пиков Карпат.

КОМПЛЕКС ГРУППЫ «СОБЫТИЕ», ВОЕННО-ВОЗДУШНАЯ БАЗА «НЕЛЛИС», НЕВАДА

Двое смельчаков из группы снова нарушили правила распорядка. Чарльз Хиндершот Элленшоу III и Пит Голдинг проникли в «Ковчег» в обход системы безопасности. Никого из работников темного питейного заведения в половине пятого утра не было, и оно было в их полном распоряжении. Выговор, полученный за помощь Элис, расстроил и ошарашил обоих ученых.

Мужчины пили из высоких стаканов нечто, смешанное Элленшоу, что, по его словам, стоило жизни Джиму Моррисону в 1971 году. Проглотив разноцветный напиток, Пит сморщился и усилием воли удержал желудок там, где ему положено было быть – в своем теле.

– Боже, какая гадость! – простонал Голдинг.

Чарльз выглядел потрясенным. Он отпил еще немного из своего стакана и начал лихорадочно искать очки в своем мятом белом халате.

Две руки магически появились над плечами Элленшоу и опустили очки ученого ему на нос оттуда, где они были все этого время – с его головы. Только после того, как очки в проволочной оправе оказались у Чарли на носу, перед ним появилось четкое изображение Уилла Менденхолла. И у него, и у Пита глаза расширились настолько, что лейтенант подумал, что еще чуть-чуть, и они выскочат у них из головы. Рядом с ним стоял зоолог из зоопарка Сан-Диего, которого оба ученых лично никогда не встречали. Однако они слышали о его работе и встречали его имя в списке сотрудников.

– Док, почему вы с доктором Франкенштейном не пришли к Райану или ко мне с этим расследованием Элис? – спросил Менденхолл. – Если бы вы это сделали, то сейчас бы не оказались в немилости директора Комптона.

Компьютерный гений выглядел почти настолько же уязвленным, насколько пьяным.

– Мы… мы думали… вы с Райаном донесете на нас, – пробормотал Пит Голдинг, безуспешно пытаясь сфокусироваться на лице Уилла.

– Тогда вы не очень хорошо знаете нас с Райаном, не так ли? – сказал Менденхолл, глядя на двух ученых. – Разница в том, что нас с Райаном никогда бы не вычислили. А вас вычислили. Теперь вставайте и идемте со мной, вы должны быть на собрании.

Голова Элленшоу поднялась с барной стойки.

– Но… – Он посмотрел на свои наручные часы, но не смог сфокусировать взгляд на циферблате. – Но… но… черт, еще рано!

– Пошли, полковник вас ждет.

Оба ученых обменялись обеспокоенными взглядами, оценив перспективу дальнейшего унижения – на этот раз, от человека, которого они уважали и боялись больше всех на свете: Джека Коллинза.

– Пошли, будет больно всего мгновение, а потом ваш мозг отключится, почти как сейчас, – сказал Менденхолл, пытаясь скрыть улыбку.

– О боже! – одновременно произнесли Пит и Чарли.

Джек пришел в ячейку первым. По дороге туда он отпустил сотрудника службы безопасности у входа и отправил его заниматься другими обязанностями на других уровнях. Это должна была быть закрытая встреча лучших сотрудников Группы «Событие» или, как думал сам Коллинз, людей, которые с большей вероятностью могут нарушить правила внутреннего распорядка. Переступив через стальной порог ячейки, Коллинз посмотрел в центр помещения и увидел стеклянный купол, под которым хранился один из самых странных экспонатов животных, который когда-либо попадал в группу. Этот экспонат и был причиной собрания.

Полковник поднял взгляд с образца на темноту, за которой скрывалась зона для наблюдения, возвышавшаяся над ячейкой. В этой зоне были установлены кресла для ста студентов, как и в большинстве ячеек комплекса. Глаза Джека на секунду задержались на темноте, но затем его внимание отвлекли двое вошедших в ячейку.

Элис Гамильтон прошла в небольшую дверь через стальной порог. За ней следовали ее самые близкие друзья, Вирджиния Поллок и Сара Макинтайр. Коллинз кивнул в знак приветствия, а затем показал им на стол, установленный по его приказу, улыбнулся Элис и отодвинул для нее стул. Миссис Гамильтон улыбнулась в ответ, но полковник видел, что она напугана. Он был уверен: она думала, что ее подставят, что он и, возможно, Найлз попытаются убедить ее и остальных, что ее доказательств, гласящих, что это животное существовало среди людей тысячи лет, недостаточно для начала операции.

Затем Джек поднял глаза и увидел, как в ячейку зашел пошатывающийся Чарли Элленшоу в сопровождении Пита Голдинга. Они оба встали у входа, будучи не в силах сфокусировать взгляд ни на одном предмете внутри герметизированного помещения. Коллинз покачал головой.

– Лейтенант, проводите Малыша Нельсона и мистера Диллинджера к их местам, пожалуйста.

Менденхолл и Вирджиния Поллок улыбнулись, а Элленшоу и Голдинга тем временем провели к столу, словно целью встречи было допросить именно их.

Джек встал во главе стола и взял толстую папку Элис. Он подошел к куполу, под которым хранился экспонат, найденный в Бордо сразу после Первой мировой войны, открыл папку, глубоко вздохнул, а затем поднял глаза на Элис, которая не дрогнула и ответила на этот взгляд без капли стыда.

– «Европа», ячейка два-два-восемь-семь-один – опиши историю содержимого, пожалуйста, – произнес полковник.

– Экспонат, хранящийся внутри ячейки два-два-восемь-семь-один, был обнаружен в Бордо, Франция, одиннадцатого декабря тысяча девятьсот восемнадцатого года американскими экспедиционными войсками после окончания Первой мировой войны, – начал докладывать компьютер. – Предположительно, экспонат является частью волка, но сотрудникам отдела пятьдесят шесть – пятьдесят шесть не удалось это подтвердить. Объект был найден во время раскопок американских войск и доставлен в США для анализа. Экспонат был признан подделкой, созданной для запугивания жителей этого региона три тысячи лет назад. Указанный экспонат будет перемещен в хранилище в Вирджинии по запросу отдела пятьдесят шесть – пятьдесят шесть.

– Профессор Элленшоу, – сказал Джек чуть громче, чем обычно, напугав Чарли настолько, что всем присутствующим показалось, что у него инфаркт. – Пожалуйста, подойдите к стеклянному колпаку и расскажите, что вы знаете об экспонате, находящемся внутри.

Чарльз Хиндершот III уже был в этой ячейке и исследовал «волка» раз пятьдесят, не меньше. Этот объект всегда занимал особое место в сердцах всех, кто занимался его изучением. Элленшоу также знал, что экспонат высмеивали все ученые в группе и некоторые – за пределами организации, поэтому он никогда не озвучивал своего мнения на этот счет до тех пор, пока Элис не попросила его о помощи. Сам он всегда боялся, что его довольно нестандартный отдел криптозоологии начнут высмеивать еще больше обычного.

Останки странного зверя находились на белой атласной ткани под стеклянным колпаком. Животное лежало, свернувшись в позе эмбриона. Оно было покрыто остатками иссиня-черного меха, который раньше явно был густым. Череп существа лежал на его передних лапах, из-за чего можно было подумать, что зверь просто свернулся клубком и умер. Удивительным в экспонате было то, что этот волк должен был весить не меньше восьмисот фунтов при жизни. От возраста и разложения размер животного, конечно, уменьшился, но все равно было видно, что эти «волки» явно были больше шести с половиной футов в высоту, или, в этом конкретном случае, почти семь футов.

– Внутри находится животное, обычно называемое «волк обыкновенный», родственник шакала, койота и даже домашних собак. Этот конкретный экспонат был исследован уже раз пятьсот, и был сделан вывод, что он больше всего напоминает северо-американского серого волка. Однако анализ останков не показал, какой именно вид волков перед нами. – Чарли пытался, но не мог прекратить икоту, которая постоянно прерывала его рассказ.

– «Европа», слайд семь-восемь-семь-девять-ноль-девять-восемь, пожалуйста, – сказал Джек, бросив быстрый взгляд на зону для студентов над ними, а затем отвернулся.

– Да, полковник Коллинз, – ответил компьютер.

Не успел Джек поблагодарить «Европу», как вся стена заполнилась слайдами с изображением рентгенограмм и томограмм животного за последние сто лет. Слайды были расположены по кругу на экранах с высоким разрешением. Когда они появились, свет приглушили, и это позволило Коллинзу бросить быстрый взгляд на Элис, которая стоически сидела между Сарой и Вирджинией. Она выглядела как человек, сидящий на скамье подсудимых, и Джек переживал, что, возможно, старая женщина сдалась, а это его совершенно не устраивало.

– Профессор Элленшоу, какова самая очевидная аномалия этого конкретного экспоната? – спросил он ученого.

Чарли поднес руку ко рту, пытаясь взять контроль над икотой.

– Что ж, каждый, кто когда-либо изучал, как волк действует, играет и ест, легко заметит, что этот конкретный экземпляр был рожден с двумя тазовыми костями и двумя разными бедренными костями. Благодаря этому кость могла легко выскакивать из одной вертлужной впадины и легко вставляться в другую. Другими словами, у него было две сильно отличавшиеся друг от друга тазовых и бедренных кости. Эти кости должны работать, как челюсти змеи, раздвигающиеся при необходимости проглотить добычу, размер который больше, чем ее рот. Так вот, у этого животного тазовые и бедренные кости работают по тому же принципу. На этой рентгенограмме вы видите пустую вертлужную впадину чуть-чуть впереди задней вертлужной впадины. Понятно, вот эта кость должна всегда оставаться на месте, потому что волк – четвероногое животное. Он должен бегать на всех четырех ногах. Что же касается этого животного, – Эленшоу сменил позу и указал на рентгенограмму, – если глаза нас не обманывают, то, что лежит перед нами, могло вынимать свою бедренную кость из вертлюжной впадины, а затем вставлять ее во вторую впадину, находящуюся впереди первой. Тут даже можно увидеть борозды, созданные постоянным перемещением костей между разными вертлюжными впадинами.

– Его ноги выравнивались вдоль тела, благодаря чему животное могло ходить и бегать на двух ногах, – сказала Элис с вызовом в глазах, который Джек был очень рад видеть.

Чарли кивнул ей.

– Да, мэм, результат именно такой.

– Но вы не согласны? – спросил Коллинз, зная, что слепая вера Элленшоу в миссис Гамильтон не помешает ему сказать, что он на самом деле думает об этом животном и его подлинности.

– Я… я… да, я не согласен. Этот вид животных никогда не существовал. В палеонтологической летописи нет ничего о животных с такой способностью. Больше всего оно напоминает медведя, который может вставать на две лапы, когда защищается, но медведь не способен долго поддерживать эту позу.

– Потому что он не предназначен для этого природой, – вставила Элис, – а это животное явно приобрело эту способность за миллионы лет, чтобы выживать в самых суровых условиях.

Все повернулись к Гамильтон, глаза которой блестели из-за отражавшегося в них света слайдов.

– Я цитирую ваши собственные записи, Элис, а вы процитировали профессора зоологии из Торонтского университета. «Ни одно животное не могло делать то, на что был способен этот зверь. Если бы оно существовало, то речь шла бы о том, что в наших легендах называют оборотнями», – сказал Джек и снова повернулся к Элленшоу. – Какая еще аномалия бросается в глаза, профессор?

– Ну, вот эта сканограмма лап животного, или, в данном случае, скрытых лап. Как вы знаете, считается невозможным, чтобы за пределами научно-фантастических произведений существовали хищники с развитыми пальцами. Такими же развитыми, как у людей и приматов. Это удивительно. На этой рентгенограмме вы видите, как кости сворачиваются внутрь, пока не получается форма лапы. На внешней части пальцев, которые, по нашим предположениям, сворачиваются для бега, расположены так называемые подушечки, такие же, как у собак, толстые подушечки для защиты от твердого покрытия, по которому такое животное могло бегать. Мы полагаем, что когда этот волк выпрямлялся, эти подушечки были ему не нужны, он мог использовать свои длинные и хорошо развитые пальцы.

Коллинз остановился перед Гамильтон и кивнул.

– Ладно, Элис, это ваш шанс. Убедите меня.

Чарли и Пит обменялись взглядами, но их сообщница с вызовом посмотрела на Джека, а затем улыбнулась своей старой улыбкой. Она словно включила режим учительницы, как часто делала во время своей работы в группе. Она встала и забрала у полковника свою папку, а затем открыла ее и положила поверх стеклянного колпака.

– Меня никогда не привлекала эта ячейка, даже когда я увидела ее впервые в сорок шестом году. Она меня абсолютно не интересовала. Но одной ночью в Гонконге все изменилось. Мы с Гаррисоном были…

Коллинз слушал рассказ Элис о яхте «Золотое дитя» и о катастрофе, которая произошла той давней ночью в холодных водах Тихого океана. Она закончила речь, показав всем небольшой осколок камня, внутри которого находилась кость животного.

– И именно той ночью вы заинтересовались этой предполагаемой подделкой? – спросил Коллинз.

– Да.

– Доктора Элленшоу и Голдинг, поскольку вы оба – служители науки, я знаю, что вы не верите в это животное. Но я вижу сомнение на ваших лицах… почему? – повернулся Джек к ученым.

Пит и Чарли обменялись взглядами, а затем Голдинг повернулся к полковнику и заговорил:

– Потому что в него верит Элис. – Он снова посмотрел на нее и кивнул. – И потому что она самая умная женщина, которую я когда-либо встречал. Поэтому мы и сомневаемся в палеонтологической летописи. Возможно, мы не можем полностью поверить в то, что это животное настоящее, но мы верим в эту леди.

Джек снова повернулся к Элленшоу.

– Профессор, вы верите в совершенные дикости. Вы дошли до того, что пытаетесь доказать существование подобных животных, найденных нами в ходе различных миссий по всему миру. Чарли, я спрошу вас напрямую, верите ли вы в оборотней?

Этот вопрос застал всех, кто находился в ячейке, врасплох. Сара, в свою очередь, выглядела разъяренной из-за того, что Коллинз отнесся к этому разговору настолько легкомысленно, что превратил все в шутку, чтобы показать, какой глупой была Элис, а Вирджиния Поллок даже встала в знак протеста. Но Гамильтон засмеялась и махнула рукой, чтобы Вирджиния села на свое место.

– Нет. Я много во что верю, – ответил Элленшоу, – но животное, которое может менять внешность и превращаться во что-то другое, а не просто маскироваться или менять цвет, существовать не может.

– Но несмотря на это, вы верите в этого зверя, потому что этим занимается миссис Гамильтон? – настаивал полковник.

– Да, как сказал Пит, я верю в нее.

– Спасибо, Чарли. – Джек посмотрел на Элис и показал на ее папку. – Элис, когда подвергли опасности нашего агента, вы открыли дверь, которая должна была остаться закрытой. Рискнуть раскрыть нашего человека в Ватикане ради того, что не является вопросом национальной безопасности, для сохранения которой мы, прежде всего, и поместили его в Ватикан – это поступок, который может раз и навсегда уничтожить этот отдел. Президент в момент закрыл бы нас, если бы узнал, что мы, возможно, пожертвовали таким оперативником. И ради чего? Ради оборотней?

Взглянув на Сару, Коллинз заметил, что ее и всех остальных начинает злить его атака на Элис. Он продолжил:

– Но с другой стороны, вы охотитесь не только за оборотнями, не так ли? – Джек отошел влево и поднял взгляд на затемненную зону наверху, а затем снова посмотрел на Элис. – Вас что-то подталкивает, миссис Гамильтон, что-то, что вы скрывается за этой историей с волком. В этой сказке есть что-то еще – я прав? Есть реальная причина, из-за которой была бы моментально организована операция Группы «Событие», но поскольку там доказательств у вас еще меньше, вы решили пойти путем, связанным с этими животными. Но теперь вы поняли, что этого не достаточно. – Он посмотрел на старую женщину и встретился с ней взглядом.

Элис, наконец, поняла, что пытается сделать полковник. Она улыбнулась так, чтобы это заметил только Джек, и подмигнула ему, после чего на мгновение взглянула наверх, в темноту зоны наблюдения. Она подняла левую бровь и покачала головой, а затем кивнула Коллинзу.

– Да, в сказке есть еще кое-что.

– Начнем с середины. Что было в отчете, отправленном агентом Голиафом из Ватикана? – спросил Джек, опуская руку в карман за сообщением, отравленным капитаном Эвереттом меньше, чем за час до начала этого собрания.

Элис открыла свою толстую папку и вытащила из нее трехстраничный отчет.

– Это было найдено в Греции. Записи римского солдата, который позднее стал сенатором. Они укрепляют мою веру в существование животного, лежащего под этим стеклом. «Европа» прочтет записи этого солдата. Вам придется отложить то, во что вы верите, в сторону, и попытаться сложить все это в своей голове. Эти записи были найдены в развалинах дома сенатора в Македонии упакованными в кувшины и хранящимися так бережно, словно сенатор хотел, чтобы их прочли, но стыдился обнародовать их при жизни. Позже оригинальный журнал с записями подвергся критике папы и Священной Римской империи, и про него забыли, пока наш агент не нашел его в списке предметов, которые мы хотели найти. Ключевое слово «волк» добавила я. Голиаф провел поиск и нашел вот этот рассказ очевидца, центуриона Марка Палитерна Тапио, будущего сенатора Рима.

Джек облокотился на стену и посмотрел на отчет, появившийся на мониторах, установленных на стенах ячейки по кругу, с рассказом времен Ренессанса, написанным знаменитым сенатором Тапио.

– Это исторические факты, поскольку римские военачальники не создали ни одного ложного отчета о сопротивлении ни разу за все существование империи, – продолжила Гамильтон. – Итак, то, что вы услышите, – это описание той ночи. Погода тогда была, возможно, самой ужасной за последнее столетие, и…

ДАКИЙСКОЕ ЦАРСТВО, 12 г. до н. э.

…Дождь шел, не переставая. Вода не хотела впитываться в твердую горную породу, и из-за огромного объема стекающих по земле потоков повсюду образовались небольшие озера, перекрывшие путь восьмидесяти восьми мужчинам – это было все, что осталось от экспедиционной армии V Римского легиона. Тридцать пять дней назад им было приказано отколоться от основного войска и идти на север от реки Дунай.

Воины были не в настроении из-за нападений на их ряды, которые происходили уже три ночи подряд после захода луны. Они ждали восхода солнца, уже не веря, что оно решит показаться римлянам, а затем подсчитывали, сколько людей погибло предыдущей ночью. За несколько самых темных часов прошлой ночи было растерзано и подвешено на мелких низкорослых местных деревьях шестнадцать человек. Это было напоминанием, что римляне или кто бы там ни был, ступили на землю, которую местные жители этого мрачного горного хребта будут защищать до последнего.

Центурион Марк Палитерн Тапио возглавлял экспедицию, отправленную в не нанесенную на карты дикую местность Дакии, чтобы наказать людей этого региона за то, что они поддерживали проконсула Гнея Помпея вместо его бывшего друга и брата Гая Юлия Цезаря во время четырехлетней гражданской войны, потрясшей Рим и его легионы. Пока за два месяца разведывательной кампании на их пути не встретилось ни одной деревни и даже ни одного человека, который когда-либо слышал о Юлии Цезаре или хотя бы о Римской империи, которая захватила их страну. Центурион пришел к выводу, что население Карпатского региона не имело никакого отношения к опрометчивому союзу с Гнеем Помпеем. Карательная кампания была организована по приказу законного наследника богатства и власти Цезаря, Октавиана, теперь известного как Август Цезарь, правителя Римской империи и самого могущественного человека в мире.

Они уже успели сжечь больше пятидесяти небольших деревень на своем пути к северу от Дуная. Все так и шло, пока римляне не попали в горный регион, известный местным, как перевал Патинаш. Эта местность была расположена высоко в Карпатских горах, и раньше считалось, что она находится под властью Буребисты, дакийского царя, но, попав туда, они обнаружили, что Карпатский перевал Патинаш неподвластен ни одному правителю. Здешние крестьяне не почитали никого и ничего, кроме земли, неба и животных, обитавших на суровом горном хребте. Именно в этом месте они впервые услышали предсмертные крики римских караульных посреди ночи. Вне зависимости от высоты частокола, увенчанного остро заточенными копьями или стрелами, ширины рва и растянутой колючей проволоки, призванных обеспечить безопасность лагеря ночью, защититься от кошмара, обрушивающегося на людей и разрывающего их на куски, не получалось.

Центурион Тапио посмотрел на список людей, которых он потерял. Число участников экспедиции снизилось с восьмидесяти восьми до сорока девяти. Опытный римский военачальник знал, что пришло время бежать из этих гор.

Центурион посмотрел на примипила и помощника командующего, Юлия Антипу Крицио. Этот мужчина был покрыт шрамами, полученными в сражениях, которые он вел сначала во имя Юлия Цезаря, а теперь – во имя Августа. Высокий воин стоял по стойке смирно при слабом свете жирового светильника, вокруг которого скакали резкие тени.

– Кампания заканчивается завтра. Частокол сожжем на рассвете. Я хочу, чтобы огонь был таким ярким, чтобы каждый мужчина, женщина и ребенок узнал, что мы уходим их этого проклятого места, – распорядился Марк Палитерн Тапио. – Пускай оставят его себе и заберут его с собой в ад.

Примипил посмотрел на своего командующего. Вместо того чтобы послать хотя бы еще за одной когортой или кавалерией, этот отряд Пятого легиона трусливо подожмет хвост и сбежит обратно на юг, побежденный, покрытый стыдом и бесчестьем, потерявший уважение остальных воинов Пятого легиона.

– На нас нападают три или четыре человека. Если проявим терпение, то сможем заманить их в ловушку в ближайшие ночи. Нам не стоит отступать из-за этого. Мы опозорим гордое знамя Пятого легиона, – сказал Крицио, надеясь что мысль о позоре, который падет на знамя с золотым орлом, заставит командующего передумать.

– Тогда закрой этого чертового орла мешком, когда будем отступать, примипил. Меня не волнует честь орла. Я хочу увести остатки своих людей из этих гор. Мы не найдем тут никакой чести и славы.

– Мы сбежим от крестьян? Римских легионеров прогонят обычные люди, которые с фантазией подходят к своим нападениям. Мы не сможем загладить это, центурион, и я прошу, чтобы ты внес мои возражения против твоего решения в свой рапорт. Мы должны остаться и выполнить приказы, отданные нам Сенатом, народом Рима и Августом Цезарем.

– Я не сделаю этого, дружище, но я позволю тебе вести арьергардные бои, пока мы будем уходить с этого перевала. Так ты сможешь попытаться уничтожить зло, которое свалилось на нас в тот день, как мы вошли в эти горы.

– Я учту приказ, и если мне удастся прекратить эти ночные атаки, могу я ожидать, что приказы изменятся?

Центурион улыбнулся впервые за несколько дней.

– Если ты уничтожишь зло, с которым мы столкнулись, то этой экспедицией будешь командовать ты, а не я. Тогда ты покажешь императору Августу, на что способен.

Примипил улыбнулся в ответ.

– Сколько людей я могу взять в арьергард?

– Возьми с собой четверых берсеркеров. Посмотрим, боятся ли жители этой отсталой страны своих легенд так же, как мы. Дунайские берсеркеры, возможно, лучше подготовлены к борьбе с тем, что бродит по ночам в этом дьявольском месте.

– Тогда их и возьму. – Антипа Крицио накинул свой красный плащ, чтобы укрыться от дождя, и перед уходом повернулся к старому другу. – Ты же знаешь, что это всего лишь легенда, в которую верят только дураки. Животные, которые ходят прямо, как люди? – Он засмеялся, несмотря на то что эти слова вызывали чувство горечи в нем самом. – Думаю, что мы найдем там пятерых или шестерых солдат, которые догадались, что пугает могучую Римскую империю – неизвестность. Я вернусь к рассвету. Не уводи остатки когорты слишком далеко вниз по горе, я принесу тебе головы наших таинственных врагов.

Марк Палитерн только кивнул и отвернулся, бросив последний взгляд на дождь.

– Я подожду рассвета, а затем двинусь в путь вместе с остатками моих людей. – Он снова посмотрел своему другу в глаза. – Будь осторожен в ночи, примипил Антипа Крицио, потому что в ней скрывается тихий и быстрый убийца наших людей. А теперь оставь меня скорбеть о погибших воинах.

Глядя, как его старый боевой товарищ уходит, Тапио понял, что больше никогда его не увидит. Глубоко вздохнув, он позвал своего адъютанта.

– Господин, – произнес тот, ударив себя правым кулаком в грудь.

– Нужно снести лагерь меньше, чем за час. Мы выдвигаемся до восхода луны, с полным оснащением, без палаток и посуды.

– Слушаюсь! – воскликнул адъютант и поспешно вышел.

Центурион Тапио остался слушать все сильнее барабанящий дождь.

Когда он подошел к пологу палатки, один из множества волков, водившихся в этих горах, издал вой, от которого у Марка Палитерна мурашки побежали по коже.

«Остерегайтесь ночного зверя и бойтесь его, ведь он знает, чего вы боитесь». Тапио тряхнул головой, вспомнив местную поговорку, которую он услышал еще до того, как его отправили к северу от реки Дунай, и опустил полог палатки до земли. Пока он думал об этой поговорке, низкий вой снова пронзил ночное небо.

На этот раз он донесся с горы высоко над ними. Темнейшая из ночей приближалась к римлянам.

Рожки и барабаны зазвучали через час после того, как примипил и четверо берсеркеров заняли свои места в засаде. Крицио вглядывался в темноту ночи, пытаясь увидеть спрятавшихся дакийцев. Они были известны своим бесстрашием и непреклонностью в бою. Один человек должен был встать перед врагами и ждать, пока они нападут, а трое других берсеркеров в это время атаковали бы из засады. Пока Антипа не мог разглядеть никакого движения. Продолжая наблюдать, он заметил, что дождь наконец начал немного утихать.

Звук рожков пронизывал ночной воздух на перевале в нескольких милях вверх по горе. Они напоминали Крицио рожки, которые он со своими соратниками использовал перед боем в Сирии и Фракии для того, чтобы напугать и сбить с толку врага, и это означало, по крайней мере по его военной логике, что против его людей выступает не какая-то магическая или сверхъестественная сила. Это должен был быть просто опытный командующий, который знал, как вести партизанскую войну. Антипа улыбнулся при этой мысли. Если его враги знали, как вести такую войну, значит, они были обычными людьми, а не чудовищами, которые являлись каждому легионеру в кошмарах. В конце концов, их можно было убить, и Крицио знал это.

Неожиданно дождь прекратился, и к ужасу примипила луна вышла из-за черных облаков, нависших над горами. Он только что потерял половину преимущества, которое было у него всего мгновение назад. Рожки внезапно смолки после шквала барабанной дроби и тарелок. Ночь стала тихой.

Крицио медленно вытащил свой гладий. Прохладная покрытая кожей рукоятка удобно лежала у него в руке. Когда первый луч лунного света отразился от острого клинка, Антипа услышал звуки, чуждые лесу. Низкое рычание, которое, казалось, исходило со всех сторон из зарослей вокруг. Неожиданно римлянин заметил движение в лунном свете. Один из берсеркеров выскочил из засады с боевым топором наперевес, вопреки своему предназначению – он был тем воином, который должен был дождаться нападения на своего товарища, стоящего на виду. Крицио подумал, что он, вероятно, решил, что эта атака даст ему большое преимущество. Неожиданное движение берсеркера было быстрым и бесшумным. Маленький комок мускулов не издал ни звука. Анипа услышал громкое кряхтение, когда мужчина ударил что-то, чего ему не удавалось разглядеть в темноте. Раздался дикий вопль, а затем он услышал, как воин кричит что-то на своем языке, которого он не понимал.

Подойдя ближе, Крицио увидел, как еще один берсеркер бросился в сгущающемся тумане к той же самой цели. Четверо дакийских берсеркеров нарушали свои собственные правила атаки. Они не давали врагу попасть в западню – они просто атаковали, быстро и жестко. Пока Антипа думал об этом, третий берсеркер тоже бросился в атаку, и Крицио побежал вперед на звуки битвы.

Примипил ухватился за толстый ствол дерева и прислушался. Трое берсеркеров сражались в темноте с чем-то плюющимся, скулящим, ворчащим и визжащим. Затем он услышал звук, от которого кровь у него застыла в жилах. Вой заполнил ночное небо и пронесся по перевалу, долетев до вершин горных хребтов. Затем этот страшный звук пронесся еще раз тридцать в разных направлениях. Крицио опустил меч, когда вой растворился в ночи. Выйдя на небольшую поляну, мокрую от непрекращающегося дождя, он увидел троих берсеркеров. Один из них лежал на спине, а двое других не обращали внимания на своего товарища и стояли на коленях перед какой-то черной фигурой. Подойдя ближе, Антипа увидел, что раненый берсеркер двумя руками пытается удержать свои внутренности на месте. С каждым биением сердца из этого сумасшедшего человека хлестала кровь. Его голова дико тряслась, и примипил знал, что несчастный скоро умрет, и подозревал, что и сам берсеркер это понимает.

Крицио отпихнул от себя руку умирающего, который попытался схватить его за ногу. Подходя к двум другим воинам, он увидел, что глубоко в спину животного был воткнут топор. Антипа склонился, чтобы поближе рассмотреть своего врага, который до этого оставался невидимым, и с удивлением увидел огромную лапу животного.

Сначала лапа размером с человеческий кулак показалась ему нормальной, но как только луна вышла из-за облаков, Крицио увидел, что она была крайне необычной.

– Это не волк, – сказал он, протягивая руку и прикасаясь к огромной лапе мертвого зверя. Луна снова осветила поляну, и примипил поднял голову. Кончиком маленького ножа о развернул пальцы на лапе животного и пришел в ужас, разглядывая эту странную лапу. Крицио поднял сначала один, а потом второй палец зверя. Продолжая тянуть за лапу, он развернул длинные и изящные пальцы. Сверху на каждом свернутом пальце была подушечка, как у собаки, поэтому когда зверь бежал, пальцы сворачивались внутрь.

Антипа услышал, как берсеркеры неожиданно затараторили, увидев то же, что и он.

– Тихо! – прошипел он сквозь зубы и медленно поднялся на ноги над животным, весившим не менее восьмисот фунтов. Крицио осмотрелся и заметил, что берсеркеры застыли. Носком сапога он поднял морду животного кверху, чтобы рассмотреть ее. Пасть была открыта, и оружие, которое этот зверь использовал для убийства, было хорошо видно. Зубы у него были длинными и загнутыми, а вся пасть выглядела так, что, казалось, ею легко можно было прокусить сталь, из которой был сделан меч примипила. Уши животного были длинными и острыми и больше напоминали рога. Глаза были полузакрыты, и Крицио видел в них отсутствие жизни. Глядя вниз на своего врага, он отчетливо видел его когти – они были восемь дюймов в длину и толщиной с человеческий палец. По прикидкам Антипы, это животное достигало почти семи футов в высоту, когда не передвигалось на всех четырех лапах.

– Голиа… Эстаисасурфас… Голиа, – выдавил из себя один из берсеркеров, дикими глазами глядя на темный лес вокруг.

Вспомнил ли он еще одну старую историю, которой пугают детей?

– Думаю, что это просто волк, – ответил Крицио. – Странный волк, это точно, но всего лишь волк. – Он снова достал свой гладий. – И такой волк, которого можно убить, так что…

Голова четвертого берсеркера, отсутствие которого до этого никто не заметил, прилетела туда, где стояли трое мужчин, и отскочила от тела мертвого животного. Эта голова была оторвана – не отрезана, а именно оторвана от тела воина.

Не успел никто из них отреагировать, как звери набросились на них. Крицио пригнулся как раз в тот момент, когда когтистая лапа появилась из сгущающегося тумана и сорвала с него пурпурный плащ. Он вслепую махнул мечом, и клинок ударился обо что-то твердое, как камень, и такое же жесткое. Примипил услышал резкий вдох, затем короткий стон боли животного, а потом оказался в воздухе. Он упал на землю рядом с телом первого берсеркера, который скончался несколько мгновений назад. Безуспешно пытаясь отдышаться, Крицио увидел, как животное выпрыгнуло из-за деревьев. Слушая крики и вопли своих соратников рядом с собой, Антипа понимал, что зверь сначала убьет его, навалившись всем своим весом, а потом пустит в ход когти и зубы.

Крицио замер от страха, и в тот момент, когда животное почти приблизилось к нему, а он закрыл лицо руками, в бок гигантского волка вонзилась стрела. Он взвизгнул от боли и повернулся к своему новому врагу. Внезапно поляна осветилась факелами и заполнилась кричащими людьми. Примипил подняли на ноги, пока вокруг него шла битва.

– Встаньте в круг! Встаньте в круг! – прокричал приказ центурион Тапио, одной рукой держа своего помощника, а второй размахивая мечом. Увидев золотой шлем с красной кистью, Крицио понял, что его командующий действительно вернулся за ним. Когда воины Пятого легиона окружили дрожащего Антипу, лес озарился жарким пламенем. – Больше смолы, больше смолы! – кричал Марк Палитерн. – Сожгите все!

Крицио оттолкнул руку Тапио, когда до него вдруг дошло, что случилось.

– Ты использовал меня как приманку?!

В свете факелов центурион посмотрел на Антипу, а затем жестом указал назад.

– Как ты сказал, дружище, нельзя порочить знамя с золотым орлом этого легиона. А теперь я точно уверен, что пора быстро убираться из этого богом забытого места. – Тапио неожиданно отпустил ошеломленного Крицио и опустился на колени рядом с мертвым зверем. С гримасой отвращения он стал изучать черты животного, а затем достал меч и начал рубить толстую шею зверя. Чтобы отделить голову, потребовалось шесть мощных ударов. Марк Палетерн снял свой красный плащ и завернул голову в него. – Никто не сможет обвинить это когорту в трусости перед лицом вот этого. – Он поднял плащ, с которого капала кровь, вверх и показал его своим людям.

Сорок восемь воинов Пятого легиона издали радостные возгласы, а затем быстро вернулись к работе, услышав доносящийся с гор вой других животных.

– Одним огнем нам не обойтись, если мы хотим спастись из этого проклятого места, – сказал Антипа, все еще злясь, что командующий использовал его как наживку.

– Я готов сжечь всю эту страну, если это даст нам шанс уйти. Лучники! – позвал центурион.

Десять человек вышли вперед и зажгли десять стрел. Вой на перевале становился громче, и десять горящих стрел были выпущены в гущу деревьев. Они попали в измазанные смолой стволы, и пламя быстро осветило лес вокруг них. Вой стал еще громче, когда огонь разошелся по всей длине стволов деревьев, окружавших легионеров.

– Стройся! Стройся! – громко прокричал Тапио.

Воины построились и двинулись на юг, прочь от приближавшегося врага, который в их понимании и воспоминаниях о реальном мире вообще не мог существовать.

Остатки этой когорты Пятого легиона выжили в ту страшную ночь и с боем отступили к Дунаю, где рассказы об этой битве за перевал Патинаш стерлись из людской памяти так же, как неправдоподобные легенды о животных, которые охотятся за добычей на двух ногах, исчезли из римской истории.

Все сидевшие за столом молчали, представляя свою собственную картину того, что произошло две тысячи лет назад в Дакийском царстве. Донесение с поля боя, составленное для императора, занимало три широких страницы и представляло собой подробный отчет о битве, в которой приняла участие когорта Пятого легиона. Каждый думал о своем, самостоятельно восполнив пробелы в донесении центуриона Марка Палитерна Тапио, будущего сенатора Рима.

Элис положила на крышку стеклянного колпака фотоснимок размером восемь на десять дюймов на глянцевой бумаге, присланный из Ватикана. В это момент «Европа» вывела ту же самую фотографию на круглый экран. Изображение черепа, найденное в архиве Ватикана, было точной копией того, что они видели внутри стеклянного колпака. Единственным различием было то, что на фотографии было видно, каким смертельным было бы это животное, если бы существовало на самом деле. Зубы его были длинными и острыми. Резцы достигали как минимум шести дюймов в длину, а на одном из передних зубов даже был скол. Размер черепа, измеренного на изображении рулеткой, составлял семнадцать дюймов в ширину.

– Именно этого доказательства мне не хватало, – сказала Гамильтон, отходя от стеклянного колпака и глядя на различные ракурсы черепа, появлявшиеся по очереди на больших экранах.

– Но наше доказательство… – заговорила Сара, и все заметили, что она сказала «наше доказательство», автоматически записав себя в союзники Элис. – …находится здесь, под колпаком.

– И рисковать прикрытием молодого человека, а, возможно, и его жизнью, для получения доказательств, которые у нас уже есть, за исключением донесения с поля боя, написанного давно погибшим римским легионером, – сказал Джек Элис, – довольно глупо.

– Доказательство, о котором идет речь, – это не череп, хотя отчет помог мне получить подтверждение моих собственных исследований. Это связь, которая была нужна мне – подтверждение происхождения, необходимое для того, чтобы начать операцию. – Гамильтон снова повернулась к стеклянному колпаку. – «Европа», увеличь освещение до восьмидесяти процентов, пожалуйста, и выведите на экран изображения сорок пять – шестьдесят четыре и сорок пять – шестьдесят пять из папки под кодом «Гримм».

– Да, миссис Гамильтон, – ответил суперкомпьютер «Крэй», и не успели прозвучать эти слова, как кольцо мониторов ожило, и на них появились чередующиеся изображения, выглядевшие, как фотографии какой-то ткани.

Джек только слегка кивнул, потому что он знал, к чему Элис вела свои рассуждения – ведь он видел те же самые фотографии и читал тот же римский отчет, что и она. Именно поэтому и было созвано это собрание.

– На этих изображениях вы видите ткань, так называемое, домашнее прядение, – рассказала Гамильтон. – Оно было довольно распространено в то время и в том регионе, где использовались эти куски ткани. Они были найдены в гробнице в древнем Египте – точнее, на севере Египта. Раскопки спонсировал Американский университет в Каире пять лет назад. Эту ткань обычно использовали пастухи или скотоводы. Эти два куска ткани были найдены в древнем месте, известном в современном мире, как Гошен, еврейском городе, находящемся к северо-западу от Нила.

– В гробнице? Ты хочешь сказать, что эти ткани нашли в еврейском склепе, находящемся в Гошене? – спросила Вирджиния Поллок, вставшая, чтобы поближе рассмотреть плетение и узор образцов.

– Именно это я и хочу сказать. А теперь обратите внимание, как уже это сделала Вирджиния, на узор и цвет плетения. Красный, хотя и поблекший, и вишневый, в том же состоянии. Такой узор носили в колене Левия, служившего остальным израильским племенам и исполнявшего определенные религиозные обязанности для всего народа. Именно этот узор, определяемый по второй полосе вот здесь, – Элис указала на вторую из трех красных полосок, – носили люди, поставлявшие мясо, молоко и зерно для этого племени.

– Так ты нашла связь между окаменевшим образцом животного, которого вы видели в Гонконге, и этим? – спросила Поллок. – Я ее не вижу. Где была найдена эта окаменевшая кость животного? Ты этого не упоминала.

Гамильтон улыбнулась и посмотрела на всех сидящих за столом по очереди. Под конец ее взгляд остановился на Джеке.

– Древний город, где этот образец, обтесанный камень с окаменевшей плотью и костью животного, был обнаружен, а затем украден – это город Иерихон, – объявила она. – Более точное местоположение – Телль-эс-Султан на контролируемой Палестиной территории.

– Иерихон? Город, якобы разрушенный трубой архангела Гавриила? – уточнил Коллинз.

– Он самый, но я думаю, что эта история немного сложнее, чем кажется.

– В каком смысле? – спросил полковник.

– В том смысле, что, возможно, атакующая армия, осаждавшая Иерихон, получила помощь не только от Гавриила и его трубы.

Вирджиния посмотрела на Джека и едва заметно покачала головой, чтобы только он заметил недоверие в ее глазах. Получалось, что они с Элис потеряли заместителя директора, а это означало, что и Найлз Комптон никогда не признает теорию миссис Гамильтон.

– Окаменевшая кость была частью целого животного, которого мы с Гаррисоном Ли видели на борту «Золотого дитя», – сказала Элис. – Останки были сильно повреждены, потому что оказались раздавлены двумя тяжелыми каменными глыбами, которые, как широко известно, делали тот город несокрушимым. На глыбах остались подпалины, возраст которых составляет несколько тысяч лет.

– Элис, я верю, что вы видели то, что видели, – сказала Вирджиния, – но говорить о какой-то связи в данном случае, ну, довольно опрометчиво.

Джеку пришлось согласиться с Поллок, хотя он был убежден в обратном и уже верил Элис. Но вот Вирджиния ей пока не верила.

– Да, это опрометчиво, пока не сопоставишь все это с узором ткани на экране. Это левитский материал, в этом нет никаких сомнений, – настаивала на своем Гамильтон. – Иерихон был повержен израильской армией, и это тоже исторический факт. Животное, точно совпадающее с тем, которое находится под этим стеклянным колпаком, было найдено под руинами этого города и попало туда примерно в то же время, когда его стены были разрушены. Второй образец ткани на экране не указывает на иерархию левитского племени, а принадлежит второстепенному колену Иедды, которое служило левитам.

– Я никогда раньше о нем не слышала, – сказала Сара, глядя на разницу между двумя кусками домотканой материи.

– В этом нет ничего удивительного, лейтенант. Иеддиты – одно из десяти потерянных колен Израиля, только оно исчезло задолго до того, как это случилось с остальными девятью. – Гамильтон сделала паузу для большей эффектности. – В то же время, когда пал Иерихон.

В комнате воцарилось молчание. Джек посмотрел на Элленшоу и Голдинга, которые строили ту же логическую цепочку, что чуть раньше строил он сам, рассматривая изображения. Теперь он понял, как Элис удалось убедить этих двоих ученых помочь ей.

Миссис Гамильтон видела, что теряет Вирджинию и, возможно, даже Сару. Нужно было действовать быстро.

– Доказательство того, что эти временные раскладки верны, предоставляет нам не кто иной, как сам Иисус Навин, указавший через много лет после битвы за Иерихон в ходе одной из переписей населения новой еврейской нации, что племя Иедды было уничтожено, – сказала она.

Затем Элис снова подошла к стеклянному колпаку с экспонатом.

– «Европа», замени экспонаты на экране на артефакт пятьдесят шесть – пятьдесят семь – «Гримм», пожалуйста.

Компьютер снова подчинился. На экране появилось изображение, выглядевшее точно так же, как и предыдущее. Узор этой ткани был ровно таким же, как и у предыдущего образца. Это был тот же узор, что и у потерянного колена Иедды.

– Тот же самый узор и то же самое плетение – предполагаю, что это иеддиты? – спросила Вирджиния.

– Да, – ответила Элис, ожидая от нее следующего очевидного вопроса.

– Где и когда была найдена эта ткань?

– Узор, цвет и плетение материала абсолютно такие же, как и у образца племени Иедды, если не считать вот этой вертикальной полосы. Это знак воина. Мы имеем еще одно подколено левитов. Это те же иеддиты, но это племя было известно как племя воинов, защищавших северные врата Нижнего Египта. Они постоянно сражались с ливийцами и часто упоминаются в египетских документах. Этот символ и узор исчезли более трех тысяч лет назад. Ткань, изображенная на этой фотографии, была найдена три недели назад с помощью контактного лица, которое есть у нас с сенатором Ли в Восточной Европе.

Все присутствующие в ячейке, включая Джека, обратили внимание, что Элис употребила имя сенатора Ли в настоящем времени.

– Этой ткани всего один год, и она до сих пор используется в Карпатских горах в Румынии – жителями деревень, расположенных на отдаленных горных перевалах этого региона, – добавила она.

– И это связано с… – напомнил ей Коллинз.

– С этим, – сказала Элис, поднимая факс римского донесения с поля боя, поданного Марком Палитерном Тапио. – Тут сказано, что битва произошла на перевале, который в то время называли Волчьим перевалом, а сейчас – перевалом Патинаш. В свое время эта земля находилась под защитой, передававшейся из поколения в поколение со времен Влада Цепеша, которого многие знают как Колосажателя: он взял эту землю под крыло и защищал ее, как и его преемники, в благодарность за помощь, оказанную обитателями этого региона во время нашествия Османской империи с тысяча четыреста пятьдесят шестого по тысяча четыреста шестьдесят второй год. Неизвестно, какую именно помощь они оказали господарю Владу, но этот факт был тщательно задокументирован не кем иным, как святой Римско-католической церковью. Такая вот еще одна небольшая связь – или совпадение.

– Перевал Патинаш находится в… – начала спрашивать Вирджиния.

– В Карпатских горах, в регионе, раньше называвшемся древней Валахией, а теперь известном, как Трансильвания Влада Дракулы. Край вампиров и оборотней, – сказала Гамильтон таинственным и ироничным тоном, глядя на Чарльза Хиндершота Элленшоу III, который кивнул ей в знак понимания.

– Возможно, вы сможете объяснить, почему считаете, что этот регион связан с существованием ваших волков, – вставил Джек, поближе всматриваясь в ткань, изображенную на множестве экранов в ячейке.

– Вот почему. – Элис улыбнулась полковнику, молча благодаря его, потому что она только что поняла, чего он добивается. – «Европа», выведи экспонат шестьдесят семь – пятьдесят восемь – «Гримм» на экран, пожалуйста.

На мониторах вокруг ячейки появились сотни фотографий старой женщины. Они были сделаны с разного расстояния и в разных ракурсах.

– На некоторых фотографиях она выглядит, как старая цыганка, а на других – скорее по-королевски, а не по-цыгански, – заметила Поллок.

Элис улыбнулась Вирджинии, которая никогда ничего не упускала из виду.

– Правильно, она и цыганка, и королева. Ее зовут или звали, мадам Ладвина Корвески. В тысяча девятьсот сорок шестом году она была известна, как королева цыган. Немецкие солдаты охотились за ней во время войны, а солдаты коммунистической марионетки Чаушеску защищали ее во время холодной войны. Она – настоящая загадка. У нее были странные враги и еще более странные союзники.

– Что вы о ней узнали? – спросила Вирджиния.

– Я узнала то, что заставило меня попросить помощи моих друзей – профессора Элленшоу и доктора Голдинга. Нам удалось отследить ее перемещения, благодаря способности «Европы» взламывать и проникать в другие системы.

Пит Голдинг улыбнулся, но осекся, увидев сердитое лицо полковника. После этого он просто опустил глаза.

– По итогам последней переписи населения коммунистами она числилась в регионе под названием перевал Патинаш, – продолжала тем временем Гамильтон.

– Совпадение? – спросила заместитель директора.

– Едва ли. Эта женщина здесь – ключевая фигура. Мы абсолютно ничего не знаем о цыганах, в отличие о того, что нам известно о других народах Европы и Америки, но знаем, что эту женщину уважают все цыганские кланы в мире. Причина этого неизвестна.

– Кроме того, давно ходят слухи, что цыгане – одно из десяти потерянных колен Израилевых, – вмешался Чарли Элленшоу.

– Да, как и американские индейцы, и эфиопы! Это просто дурацкие гипотезы, – парировала Вирджиния.

– На первый взгляд – да, но сопоставьте это с тем фактом, что эта женщина и ее внучка прибыли на борт «Золотого дитя» с одной целью – уничтожить каменную глыбу с останками внутри. Мне кажется, что здесь слишком много совпадений, – заявила Гамильтон.

– И это ее внучка? – спросила Поллок, внимательно рассматривая темноволосую девушку.

– Да, она даже признала, что взрыв «Золотого дитя» – их рук дело, насмехаясь над нами после взрывов.

Джек внимательно вгляделся в фотографию молодой внучки, которую удалось добыть Элис в ходе ее поисков. Именно это лицо привлекло его внимание, когда, немного раньше, он увидел те же черты на другой присланной ему фотографии. Он продолжил слушать миссис Гамильтон.

– Слушайте. Все необходимые доказательства здесь, и нет никаких совпадений, – убеждала она своих коллег. – Здесь есть две загадки, из-за которых, я считаю, мы должны начать расследование чрезвычайного происшествия. Должны, потому что я думаю, что на наших глазах изменяется ход истории. Ответ к загадке животных связан с их ролью в падении Иерихона, а затем в сокрытии того, что три тысячи лет было всего лишь легендой – местонахождения и существования одного из десяти исчезнувших колен Израиля. И именно поэтому, дамы и господа, мы должны объявить о чрезвычайном происшествии, которое изменит историю.

На этот раз в комнате наступила тишина. Даже Чарли Элленшоу и Пит Голдинг подняли головы, несмотря на пульсирующую боль, и увидели, как их сообщница потребовала объявления чрезвычайного происшествия. А потом все взгляды обратились к Джеку, который встал, повернувшись к Элис.

– И что вы предлагаете, миссис Гамильтон? – спросил он.

Элис переводила взгляд с одного лица на другое, а затем посмотрела наверх, в темноту зоны для наблюдения. Она улыбнулась и взглянула на Коллинза.

– Эта старушка думает, что нам нужно отправиться на Карпаты и проверить, что за животные и цыгане там прячутся. – Не переставая улыбаться, Гамильтон снова посмотрела в темноту наверху. – И, может быть, обнаружить одно из убежищ израильского племени, которое якобы исчезло вскоре после того, как Моисей вывел свой народ из Египта. Это все.

Все присутствующие в небольшой ячейке ошарашенно молчали. Никто не мог ничего сказать, потому что таких шатких доказательств никогда раньше не было достаточно для объявления чрезвычайного происшествия. Чарли первым опустил голову.

Джек встретился глазами с Сарой и медленно покачал головой.

– «Европа», выключи мониторы, пожалуйста, – скомандовал он.

Тусклый свет наполнил ячейку тенями, когда мониторы с фотографиями двух цыганок из истории Элис погасли.

В комнате воцарилась тишина, и Коллинз посмотрел на Элис, а затем повернулся к темной зоне наблюдения.

– Что вы думаете, господин директор? У миссис Гамильтон достаточно доказательств, чтобы объявить о чрезвычайном происшествии?

– Нет, недостаточно, – послышался ответ из темноты, и все глаза посмотрели наверх.

– «Европа», свет на сто процентов, пожалуйста, – произнес Джек.

Когда в галерее наверху зажегся свет, все собравшиеся в ячейке увидели директора Найлза Комптона, который неподвижно сидел, закинув одну ногу на другую и подперев подбородок рукой. Найлз медленно поднялся со своего места, подошел к перилам и посмотрел вниз на ячейку. Рукава его белой рубашки были, как обычно, закатаны до локтей, а галстук – наполовину развязан. Комптон положил руки на перила перед собой.

– Вы знаете, как долго я пытался поверить в эту теорию? Черт, я верю всему, что сказала Элис. Но все здесь знают, как сложно объявить о чрезвычайном происшествии. Нужно гораздо больше доказательств.

– Найлз, я… – начала было говорить Гамильтон, но Найлз поднял руку. Даже Джек уже чувствовал себя не в своей тарелке, думая, что план оказался не самым удачным.

– Пожалуйста, Элис, дай мне немного времени, – попросил директор.

Миссис Гамильтон опустила глаза и кивнула.

– Спасибо. Я ненавидел эту штуку, эту кучу меха и костей с тех самых пор, когда впервые ее увидел, – признался Комптон. – Она совершенно не вязалась с тем, что мое образование полагало возможным. Даже после всего, что мы обнаружили только за время моей работы здесь. Поверить не могу, что я мог оставаться настолько глухим ко всему, что касалось… ну, что касалось оборотней. Даже Чарли много лет назад думал, что эта возможность просто смехотворна. – Элленшоу снова кивнул. – Но Элис, со временем тебе удалось убедить профессора, а затем Пита, а теперь еще и полковника Коллинза.

Джек посмотрел на Найлза и мысленно спросил себя, куда он, интересно, клонит.

Комптон убрал руки с перил, сунул их в карманы и двинулся вдоль перил над головами своих слушателей.

– Я не могу бороться со всеми. Это интригующая история, признаю. Кроме того, меня впечатлило твое расследование, Элис, но разве в этом есть что-то удивительное? Однако пока я не получу что-то, связывающее все это вместе, кроме нескольких кусков ткани, камня с окаменевшей костью внутри и историей о кучке цыган, имеющих отношение к древнему израильскому племени, мне придется ответить «нет». Это не чрезвычайное происшествие, и пока я не вижу никаких признаков того, что это был поворотный момент в истории… Извините, но сейчас я не могу ничего сделать.

Когда он договорил, в ячейке наступила тишина.

– Полковник, – снова подал голос директор, – эта ситуация может измениться, если мы узнаем больше о волках Элис в ходе этого приключения с «Моссад».

– Если можно, я хотела бы показать еще одно доказательство, относящееся к этому вопросу, – вмешалась Гамильтон.

Найлз сжал губы и кивнул.

– «Европа», покажи секретный файл два-два-один-шесть-семь – «Голиаф», пожалуйста, – сказал он.

На экране появилась фотография все той же молодой женщины, только этот снимок был цветным и выглядел гораздо более современным. Миссис Гамильтон повернулась к Джеку – ее лицо было маской, на которой были написаны вопросы.

– Этого не может быть! Когда была сделана эта фотография? – наконец, воскликнула она. – Эта та же самая девушка с «Золотого дитя», внучка!

– Ну, если ты права, Элис, то молодая женщина, изображенная на этой фотографии – это та же самая женщина, которую ты встретила в сорок девятом году, а на фотографии, сделанной вчера днем, она выглядит довольно молодо для своего возраста, – отозвался Комптон.

– Сколько ей лет, полковник? – спросила Сара.

– Этой девушке должно быть не меньше восьмидесяти семи лет, – ответил Джек.