Гигантские деревья, растущие на берегах великой южноафриканской реки, впервые давали приют счастливым людям. Счастье было бы полным, если бы его не омрачали печальные воспоминания о понесенных утратах. Усталость, раны, болезни, заточение, физическая боль и душевные муки — все было забыто среди радостей неожиданной встречи и нежных излияний.

Обеим героиням долгих и мучительных скитаний по Южной Африке пришлось подробнейшим образом рассказать все, что они пережили, и рассказ их заставлял слушателей дрожать в одинаковой мере от ужаса и от умиления.

Эстер поведала о ночном нападении, жертвой которого пал ее отец, о загадочном и неслыханном по дерзости убийстве, о подозрениях мастера Виля, о том, как он отправился на поиски трех французов, в которых непременно хотел видеть убийц. Девушка простодушно созналась, что и сама разделяла эти нелепые подозрения. Она вспомнила также, как приняла Сэма Смита за Александра, когда бандит прискакал к фургону, найдя Библию госпожи де Вильрож.

Анна, со своей стороны, описала подлое нападение бандитов у Пемпин-крааля, и горе, которое ее постигло, и как Эстер, которая не знала ее, раскрыла ей свое сердце, предложила все, что имела, и добровольно делила с ней все муки заточения.

Беседа продолжалась долго, а тем временем оба негра занялись постройкой обширного шалаша и приготовлением ужина. Ими руководил Жозеф, на которого все единодушно возложили обязанности мажордома.

Альбер и Александр решили пока оставаться на левом берегу — отсюда было легче обозревать местность, лежавшую выше водопада. Они но забыли нападения, которому подверглись в момент, когда пересаживались в фургон и собирались покинуть лагуну.

Теперь они решили принять меры предосторожности.

— Подождем несколько дней, — говорил де Вильрож, который наслаждался своим счастьем. — Ведь мы все-таки нуждаемся и отдыхе, особенно эти бедные женщины. А потом отправимся на прииск Виктория. Мы теперь можем представить тамошним линчевателям неопровержимые доказательства нашей невиновности. И я надеюсь, что этот горе-полицейский не сможет взять наши доводы под сомнение. Они будут подтверждены такими свидетельскими показаниями…

— Зачем нам возвращаться к этим скотам? — спросил Александр.

— Да хотя бы затем, чтобы поскорей получить возможность вернуться в цивилизованные страны. Скажу тебе по чистой совести, я испытываю огромную потребность жить в доме, под крышей, видеть людей, которые одеты не в лохмотья, как мы с тобой, и попросту поесть хлеба.

— Это-то верно! Вид у нас не ахти какой. Мы скорей похожи на каких-то бродяг, чем на честных путешественников. Но ты хочешь вернуться в Кейптаун? А как же с нашей экспедицией, с ее главной целью?

— Пусть все рухнувшие планы с треском летят в преисподнюю. Я вернусь во Францию, в Вильрож, хоть и несолоно хлебавши. Кое-как я еще проживу. Я не смогу пышно обставить замок моих предков и жить в моем живописном имении… Короче говоря, я не смогу оказать моей дорогой Анне наше чудесное пиренейское гостеприимство… Шалаш и сердце — вот все, что у меня есть.

— Ты правильно рассуждаешь, и я тебя одобряю полностью. Возвращайся, дорогой Альбер, во Францию. А я еще на некоторое время задержусь. Я должен снова взяться за кирку. Ведь у меня-то нет ни гроша. Что касается сокровищ кафрских королей, то об этом мы больше говорить не будем. Я на эти сокровища махнул рукой. Из-за них пролилось столько крови!..

— И в конце концов, мы еще все-таки не дошли до крайности. Наши скитания все-таки немало нам принесли. Эй, Жозеф!

— Есть, месье Альбер.

— Ты сохранил кожаный мешочек с алмазами, который нам передал Александр, когда вернулся от батоков?..

— Конечно, сохранил. Я зашил его буйволиной жилой во внутренний карман. Вот он, месье Альбер.

Де Вильрож раскрыл мешочек, и сразу засверкали великолепные камни — подарок Магопо.

— Тут на добрых двести тысяч франков, дорогой мой Александр. Позволь мне взять столько, сколько нужно на дорогу, и положи остальное к себе в карман. Это верных десять тысяч годового дохода. Хватит на хлеб и еще кое на что, кроме хлеба…

— Это мы потом увидим, — ответил Александр улыбаясь. — Не надо забывать, что мы все-таки на берегах Замбези и нас окружают опасные враги, а до Кейптауна несколько тысяч километров. В общем, ваши приключения еще, пожалуй, не кончились.

— Это верно, — признал Альбер. — С тех пор как наш экспедиционный корпус получил пополнение в лице этих двух милых созданий, я совершенно потерял голову. Ты заставляешь меня вспомнить, что сегодня вечером нам предстоит встретиться с судьей. Я бы отдал все, что имею, за хороший карабин или хотя бы за простое гладкоствольное ружье и несколько сот патронов.

— Это было бы кстати. Все наши оборонительные средства заключаются в настоящий момент в этой старинной пушке, которую бушмен догадался унести с поля битвы. Кстати, ты, должно быть, здорово устал после борьбы с этим взбесившимся бизоном…

— Нет же, право. Чуть-чуть ломит, и только. Во всяком случае, счастье, которое я сейчас переживаю, может исцелить от всяких болей.

— Все равно, советую тебе немного отдохнуть. А я буду караулить.

— Спать? Ты смеешься! Да я теперь неделю глаз не сомкну!

Альбер не был хвастуном. Он ошибался самым добросовестным образом. Силы человеческие ограничены. Так что не прошло и получаса, как де Вильрожа охватила вялость, и, ласкаемый свежим ветерком, который дул с реки, он заснул как убитый.

Александр бодрствовал, прислонившись к дереву. Жозеф хлопотал по хозяйству, ожидая, когда вернутся Зуга и бушмен, ушедшие в лес на охоту.

После сравнительно недолгого отсутствия они пришли, буквально сгибаясь под тяжелой добычей.

Ведомые своим безошибочным инстинктом, они сумели найти громадного буйвола и убили его. Бушмен освежевал тушу и завернул лучшие куски в шкуру. Не то из прихоти, не то с какой-то целью, которой белые не могли разгадать, африканец использовал довольно оригинальный прием, чтобы отделить мясо этого дикого животного от кожи, толщина которой вошла в поговорку. С удивительной ловкостью, мы бы даже сказали — с искусством, которому позавидовал бы естествоиспытатель, он вывернул кожу наизнанку. Туша вышла целиком через широкий разрез в области шеи, и, таким образом, шкура представляла огромный, совершенно водонепроницаемый мешок.

Александр осмотрел его глазом знатока и оценил мастерство работы. Он уже собирался спросить бушмена, зачем ему нужен этот трофей, который, вероятно, так трудно было нести на себе, да еще под палящим солнцем, как вдруг вдали, на противоположном берегу Замбези, показались какие-то люди.

Александр стал внимательно и не без тревоги следить за каждым их движением.

Вскоре он услышал позади себя могучее дыхание, похожее на вздохи кузнечных мехов. Он обернулся и, к великому изумлению, увидел, что оба негра, вооружившись полым тростником, изо всех сил надувают буйволиную шкуру.

Бушмен предварительно прочно зашил разрез, ввел две трубки в специально проделанные дырки, и Зуга помогал ему во всю силу своих легких. Оба славных малых дули изо всей мочи, у обоих глаза вылезали на лоб от напряжения, оба обливались потом, жилы вздулись у них на шее, готовые вот-вот лопнуть, но шкура становилась больше, чем был сам буйвол. Когда она была наконец надута и гудела, как барабан, бушмен извлек обе трубки, тщательно зашил отверстия и оказался обладателем огромного бурдюка.

Для чего предназначается этот необычный сосуд, Александр спросить не успел. Его внимание все больше привлекали незнакомцы. Они медленно приближались и становились все более отчетливо видны.

Не было никакого сомнения — это была группа туземцев.

Зоркий глаз Александра уже различал отдельные фигуры и даже набедренные повязки, которые белой линией делили надвое их тела, точно выточенные из черного дерева.

Они стояли на почти затопленной площадке, которая напоминала сплавной лес, и, усердно работая веслами, направлялись к фургону, который все еще держался среди густых водяных зарослей.

Александр не знал, друзья это или враги. Скрываясь за деревьями, он на всякий случай взял ружье покойного Клааса, нашел мушку и стал искать точку прицела. Но человек, на которого тяжелое ружье случайно оказалось наведенным, был европеец. Он резко выделялся среди своих спутников-африканцев.

— Черт возьми! — пробормотал Александр. — Черные под предводительством белого! И держат курс прямо на наш флагманский корабль!.. Дело осложняется!.. Может быть, я ошибаюсь, но мне все-таки кажется, что это те самые, которые дали салют в нашу честь, когда мы снимались с якоря. Что им нужно? Неужели только фургон? Посмотрим! Черт возьми, они все ближе! Если бы мне только захотелось, я бы мог разнести эту белокожую личность на куски, как гипсовую куклу… Идея! Если я подпущу их слишком близко и они на нас нападут, нам будет довольно трудно их отбросить. Если же я без всякого повода выпущу в них то, что лежит в этом здоровенном ружье, я могу покалечить людей ни в чем не повинных да еще разбужу беднягу Альбера, который спит сном праведника. Конечно, этот фургон-корабль мог бы нам пригодиться, но он не так уж необходим. Если нужно им пожертвовать, чтобы избежать опасного столкновения, уж лучше махнуть на него рукой.

Александр имел обыкновение тотчас выполнять все, что решил. Он отставил ружье, пополз к водяным растениям, потихоньку спустился в воду, перерезал лианы, на которых фургон держался, сильно его толкнул и с теми же предосторожностями вернулся на прежнее место.

Фургон сбоку подхватило течением, он медленно отчалил, два раза повернулся вокруг своей оси, закачался, но вскоре принял устойчивое положение. Затем он стал набирать ходу и, увлекаемый волнами, поплыл вниз по реке.

Замысел Александра увенчался полным успехом. Едва махина тронулась с места, как плот, на котором сидели туземцы и который, казалось, шел прямо к берегу, резко повернул в сторону.

Поднялись громкие крики, и гребцы, понукаемые белым, изо всех сил налегли на весла, пытаясь догнать фургон.

Александр был в восторге, видя, как удалась его хитрость. Он беззвучно посмеялся и вернулся на свой пост.

«Догоняйте его, милые мои, догоняйте, — говорил он про себя. — Хоть до самого водопада! Через полчаса он полетит вниз. Если вам угодно, ныряйте за ним. Счастливой дороги! Что касается нас, то, я думаю, нам надо отсюда убираться, и поскорей! И подальше! Здесь место нездоровое, по-моему. Ах, было бы со мной человек пятьдесят моих верных батоков! Кстати, куда девался бушмен со своим бурдюком? Что-то у него сегодня таинственный вид, у этого славного малого! Я готов биться об заклад, что он что-то задумал. Скоро мы увидим результаты…»

Александр собирался разбудить Альбера и объяснить ему, что надо поскорей уходить, но Зуга, очевидно угадывая его намерения, остановил его.

— Пусть белый вождь поспит, — сказал он. — У нас есть время. Ты еще кое-что увидишь, раньше чем наступит ночь.

— Что именно?

— Увидишь! — ответил кафр, загадочный, как сфинкс.

Прошло два часа. Поспело румяное жаркое, приготовленное по туземному способу и приправленное пахучими травами.

Альбера разбудили гастрономические токи, испускаемые этой первобытной поварней. Он потянулся, зевнул и воскликнул:

— Ах, какой аромат!.. У меня в желудке собрались все вампиры джунглей! Прошу дам пожаловать к столу. Александр, брось пушку. Кушать подано. Можешь оставить свой пост.

— Я буду посматривать одним глазом и есть за двоих. Потому что, если я не ошибаюсь, мы скоро увидим кое-что интересное…

— Вот как?

— А ты посмотри в сторону водопада. Только незаметно!..

— Что там еще случилось? — с тревогой спросила госпожа де Вильрож.

— Пустяки, дитя мое. Человек тридцать негров и, как будто, один белый…

— Враги?

— Пока не знаю. Но вот Александр давно наблюдает за ними. Он, вероятно, лучше знает.

— По-моему, — ответил Александр, — это те самые люди, которые стреляли в нас, когда мы снимались с якоря. Я не знал, мы ли их интересуем или фургон, и на всякий случай отвязал его. А течением его унесло к водопаду. Тогда эти загадочные личности помчались за ним на своем плоту. Таким образом мы выиграли часа два. За это время ты смог выспаться, а тут поспело и наше прекрасное жаркое.

— Об остальном я догадываюсь. Фургон сделает великолепный прыжок вниз с водопада, а люди вернутся посмотреть, кто это сыграл с ними такую милую шутку.

— Возможно! Если они пытаются подняться на своем плоту вверх по течению, то они двигаются медленнее, чем самая медлительная из всех черепах. Мы вполне успеем покушать. А затем примем меры обороны.

— Ты считаешь, что они готовят нападение?

— Почему нет? Но, в общем, я не боюсь. Что-то они не кажутся мне слишком страшными. Зуга и бушмен укроются как следует в зарослях и покончат с ними. Что касается белого, который ими командует, пусть пеняет на себя. Если он только попытается сделать нам какие-нибудь неприятности, я подстрелю его, как самого обыкновенного зайца.

Черные гребцы все приближались. Они гребли и в такт гребле во всю глотку орали какую-то дикую мелодию.

Догадывались ли они, что тут есть белые? Привлек ли их запах пищи и дым костра? Вполне можно было это допустить, зная, какие у них зоркие глаза и какое тонкое обоняние. Во всяком случае, направлялись они прямо к тому уголку, где заканчивали трапезу наши друзья.

— Внимание! — негромко сказал Александр. — Приближается решительная минута. Не двигаться!

— Тысяча молний! — воскликнул Альбер.

— В чем дело?

— Этот белый… это Питер… И с ним та самая орава, которую мы однажды видели с лжемиссионером. С этим отпетым мерзавцем, которого мы звали «ваше преподобие»…

— Ну, в таком случае сейчас будет жарко. Но куда же это девался бушмен? Нам бы теперь весьма пригодились его лук и стрелы. Ведь у нас всего одно ружье…

Александр почувствовал, что кто-то тронул его за плечо. Он обернулся и увидел Зугу. Тот молча показывал рукой вправо.

— Ах, черт возьми! — воскликнул Александр. — Похоже, что сегодня на Замбези гонки яхт-клуба! Посмотри, сколько пирог! Целая флотилия!

— И гребцы серьезные! — заметил Альбер. — Смотри, в каком правильном порядке идут у них пироги! Прямоугольный треугольник, и мы — его вершина! И как они дружно гребут! Смотри, как красиво вздымается пена!.. Что касается тех, первых, среди которых находится Питер, то я не сомневаюсь, что они — враги. Но я охотно отдал бы алмаз в сто фунтов стерлингов, чтобы узнать, каковы намерения этих.

У Зуги лицо застыло от напряжения — он всматривался в приближающуюся флотилию. Но вот он широко улыбнулся и произнес всего одно слово:

— Магопо!..

Затем он показал пальцем на шарообразную массу, которая плыла впереди пирог, покачиваясь на воде, как буек. Непосредственно позади нее плыл человек. Он яростно греб. Зуга сказал:

— Бушмен.

— Магопо! — воскликнул Александр. — Мой старый друг, вождь батоков! Вот кого привел наш славный бушмен. Ну, теперь мы спасены! Теперь мы как следует проучим этих бессовестных грабителей! Мы заставим презренного бура ответить за все его злодейства.